THE CONCEPT OF CIRCUMSTANCES PRECLUDING CRIMINALITY OF AN ACT

Одним из наиболее дискуссионных институтов отечественного уголовного права является совокупность норм, посвященных обстоятельствам, исключающим преступность деяния. Сложная правовая природа  которых обуславливает как теоретические споры, так и многообразие коллизий  в процессе их правоприменения. Уходя своими корнями в обычное право о самозащите и кровной мести, являя собою пример естественного права, указанные обстоятельства по сей день не получили своего оптимального закрепления в уголовном законодательстве.

Теоретические изыскания относительно указанных обстоятельств стали активно осуществляться в России на рубеже XIX -XX вв. Так, по мнению А.В. Кони, необходимая оборона  ̶  есть не что иное, как «закон, вытекающий непосредственно из человеческой природы». Вместе с тем, в период усиления государственности всегда на повестку дня ставился вопрос о соотношении свободы человека на самозащиту и прерогативы государственной власти на осуществление правоохранительной функции. Это отчетливо просматривается в нормах Русской Правды (ст. 38, 40), Судебника 1497 г. (ст. 5), Судебника 1550 г. (ст. 20), Соборного Уложения 1649 г. (ст. 200-201), Артикуле воинском 1716 г. (арт. 154, арт. 195) и в Морском уставе 1720 г., Указе Екатерины I «О подметных письмах» 1726 г., Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (ст. 98-109 отд. 2 гл. III), Уголовном Уложении 1903 г. (ст. 44,46, 142,  459), УК РСФСР 1922 г. (ст. 19), Основных началах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г. (ст.9, 32), Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г., УК РСФСР 1960 г. (ст. 13, 14) и УК РФ 1996 г. (ст. 37-42). Российские ученые-правоведы стремились найти баланс указанных интересов посредством развития категории «правомерность» в отношении рассматриваемой группы обстоятельств. Первые шаги в указанном направлении были осуществлены представителями уголовно-правовой науки  России дореволюционного периода. В частности, Н.С. Таганцев ратовал за широкое понимание необходимой обороны как права на защиту не только жизни, но и имущества, применяемую не только к преступнику в момент поимки, но и при преследовании злоумышленника. В свою очередь, критикуя положения Уложения 1845 г. А.А. Берлин отмечал, что законодательство смотрит на необходимую оборону не как на правомерное действие, а как на ненаказуемые виды отдельных преступлений [4, С. 96].

Нельзя не обратить внимание на то, что как законодательство, так и уголовно-правовая теория, в первую очередь основной вектор внимания направляли на необходимую оборону, как наиболее распространенное на практике обстоятельство, исключающее преступность деяния.  Продолжительный период времени в российском законодательстве не проводился водораздел между необходимой обороной и задержанием преступника. Однако благодаря теоретическим изысканиям российских ученых в Уложении  1903 г. эти два обстоятельства регламентировались законодателем в разных статьях как самостоятельные правовые явления (ст. 142 и 459).

Задержание преступника, рассматривалось в указанный период как «правомерное самоуправство». На взгляд Н. С. Таганцева оно являло собой не что иное, как «осуществление права». Сходную позицию высказывал так же Л.С. Белогриц-Котляревский, указывая, что причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление есть не что иное как исполнение закона [3, С. 229].  Еще более оригинальная трактовка задержания преступника принадлежит П.П. Пусторослеву, придававшему ему значение «незаменимой саморасправы».

Весте с тем уже к началу ХХ в. по мере актуализации проблемы  реализации правоохранительной функции государства в условиях все нарастающего хаоса Первой мировой войны и революций, ряд авторов справедливо указывали на необходимость легальной регламентации в законе правомерности причинения вреда при задержании преступника. Активным сторонником указанного подхода являлся С.В. Познышев, на взгляд которого, легализация права на задержание преступника, будет выступать дополнительным средством противодействия криминалу.  В этой связи им обосновывалась необходимость закрепления в законе помимо необходимой обороны, так же правомерности задержания преступника любым очевидцем.  Правовая определенность в вопросе причинения вреда при реализации мер по противодействию преступлениям по оценкам авторов рассматриваемого периода,  имела крайне важное значение для сохранения государственности. Так, М. Чубинский в свое время говорил: «… Нужно обратить усиленную репрессию в сторону более опасных и антисоциально настроенных, особенно же в тех случаях, когда в деятельности этих элементов обнаруживается наличность жестокости, коварства и эксплуататорских наклонностей… Необходимо так поставить дело репрессии, чтобы ее не могли упрекнуть в классовом характере».  Публицист А.С. Суворин в 1906 г. совершенно справедливо отмечал, что именно безнаказанность грабителей и убийц в большей мере низлагает авторитет государственной власти, нежели что-то иное.

Ученые советского периода также активно исследовали правовую природу обстоятельств, исключающих преступность деяния, справедливо указывая на недостатки их правовой регламентации. Так, характеризуя уголовное законодательство 20-30 гг., И.С. Тишкевич отмечал, что оно «вносило неопределенность в вопрос правомерности необходимой обороны». По мнению М.И. Якубовича закрепленные до 1958 г.  в советском законодательстве широкие пределы необходимой обороны влекли ошибки в следственной и судебной практике. 

В советской уголовно-правовой доктрине широкое развитие получила концепция «общественно полезной» правовой природы обстоятельств, исключающих преступность деяния.  На взгляд Н. И. Пикурова,  указанные обстоятельства направлены на достижение общественно полезного результата. Р. Р. Галиакбаров так же к их основным характеристикам относит: отсутствие общественной опасности и полезность. Солидарен с подобной оценкой и другой отечественный ученый ‒ Б. Разгильдеев.

Вместе с тем обоснованной критике в советской науке подверглась концепция о поощрительном характере обстоятельств, исключающих преступность деяния, выдвинутая  B. А. Елеонским [7, С. 30-41]. В опровержение подобного подхода выступили такие советские авторы как Н. И. Загородников, Н. А. Стручков,  Ю. В. Голик  и др. Главным контраргументом они считали отсутствие признака расширения содержания прав граждан либо приобретения новых благ при реализации данных обстоятельств на практике [8, С. 53]. В равной мере трудно поддержать и точку зрения Х. Д. Аликперова, предложившего включить обстоятельства, исключающие преступность деяния, в систему компромиссных норм борьбы с преступностью [1, С. 5-18]. 

Достаточно долго советские авторы, так же как и ученые дореволюционного периода, не видели необходимости в отграничении необходимой обороны от задержания преступника. Свидетельством этому выступает теория, обоснованная М.М. Исаевым, согласно которой при наступлении тяжких последствий в следствие задержания преступника, уголовная ответственность возможна лишь при установлении факта превышения пределов необходимой обороны [10, С. 56-57].  Аналогичное понимание  ответственности за причинение вреда при задержании присуще так же профессору А.А. Пионтковскому.  Другой автор, А.И. Санталов констатировал: «Ни опубликованная судебная практика, ни работы авторов, специально исследовавших эти вопросы, не содержат ни одного примера подобного рода». 

Вместе с тем определенные сомнения в тождественности правовой природы указанных обстоятельств справедливо высказывались уже в этот период. Например, А.А. Пионтковский обращал внимание на то, что не обороной, а лишь приравненным к ней по своим юридическим последствиям деянием является принятие мер, направленных к задержанию преступника, если они не выходят за пределы необходимости.  Интересно понимание правовой природы задержания преступника, рассматривающее его как частный случай крайне необходимости (И.И. Слуцкий и М.И. Якубович). Созвучные мысли были высказаны и в трудах Н.Н. Паше-Озерского. 

Достаточно развернутую уголовно-правовую характеристику обстоятельствам, исключающим преступность деяния,  представила  С. Г. Келина, указывая на то, что для различных обстоятельств существуют разные основания для исключения преступности причиненного вреда: при необходимой обороне и задержании лица, совершившего преступление, ‒ это отсутствие общественной опасности; при исполнении приказа ‒ отсутствие виновности; при крайней необходимости, физическом или психическом насилии, обоснованном риске ‒ отсутствие противоправности.

По мнению Ю. В. Баулина отличительными правовыми признаками указанных обстоятельств выступают: 1) отсутствие признаков противоправности; 2) отсутствие вины [2, С. 2226-2233].

Советская уголовно-правовая доктрина характеризовалась тем, что в ней были предприняты уникальные попытки осмысления обстоятельств, исключающих преступность деяния сквозь призму состава преступления (А.А. Пионтковский, В.И. Ткаченко и др.). Объективную сторону обороны исследовал Э.Ф. Побегайло, в аналогичном направлении двигался и Т.Г. Шавгулидзе, включая в круг вопросов и изучение субъективной стороны данных обстоятельств. Состав правомерного поступка, исключающего преступность деяния, разработал в своё время Ю.В. Баулин, включив в него объект, субъект, объективную сторону и субъективный контроль совершаемого поступка. Крайне важным выступает вывод В.И. Ткаченко о том, что, обладая внешними признаками преступного деяния, рассматриваемые обстоятельства лишены такой его характеристики как общественная опасность, поскольку имеют иное целеполагание – препятствие причинению вреда.

Обращает на себя внимание концепция И. И. Слуцкого, положившего в основу правовой оценки обстоятельств, исключающих преступность деяния, концепт отсутствия  общественной опасности и предложившего классификацию названных обстоятельств в зависимости от степени их «общественной полезности».

Современная наука также не остается в стороне от проблемы уголовно-правовой оценки рассматриваемых обстоятельств. Так, A. Б. Иванов, поддерживая действующее уголовное законодательство, тем не менее справедливо обращает внимание на то, что  его эффективность возрастает, если обстоятельства, исключающие преступность деяния воспринимаются в глазах общества как ценное правовое явление, способное привести к достижению социально полезных целей [9, С. 87].

Среди новых подходов к объяснению правовой природы обстоятельств, исключающих преступность деяния, достаточный интерес вызывает теория «внешнего фактора». В рамках указанной доктрины указанные обстоятельства рассматриваются как правомерные, т.е. исключается признак противоправности [5, С. 8]. Ряд авторов обосновывают социальную полезность обстоятельств, исключающих преступность деяния. Еще одна группа авторов при оценке правовой природы обстоятельств, исключающих преступность деяния, отталкивается  от отсутствия их общественной опасности и вины.

Совершенно справедливо отмечает А.В. Наумов недопустимость противопоставления общественной опасности деяния и его противоправности. На отсутствие противоправности, как основном признак рассматриваемых обстоятельств указывают такие отечественные авторы как  A. Г. Кибальник, С. В. Пархоменко, B. В. Калугин и др.

Ряд авторов, продолжая традиции советской науки, развивают теоретико-прикладные аспекты концепции состава в преломлении к отдельным обстоятельствам, исключающим преступность деяния. Наибольшее воплощение эти идеи нашли в трудах Г.В. Назаренко (в отношении состава необходимой обороны, крайней необходимости и задержания), В.В. Меркурьева и В.Н. Винокурова [6, С. 14-15].  В частности, В.Н. Винокуров, указывал, что  основываясь на гипотезе состава правомерного деяния, будет возможным  точно формализовать в правовой норе законность причинения вреда, выявить наиболее существенные признаки действий по устранению опасности и совершенствовать правоприменительную деятельность.  По мнению В.В. Меркурьева модель целостной системы состава необходимой обороны позволит ее отграничивать от смежных правовых категорий, равно как и от её эксцесса и простых составов преступлений против личности.

Неоднозначным представляется предложенный А.И. Ситниковым подход, согласно которого, в правовой оборот предлагается ввести понятие ‒ «состав правомерного (непреступного) причинения вреда».

Несмотря на  сложность правовой природы обстоятельств, исключающих преступность деяния, дискуссионность их теоретико-прикладной оценки на всем протяжении развития отечественной уголовно-правовой теории, по справедливому утверждению профессора С.В. Пархоменко развитие юридической мысли, формирует обновление  законодательства, в том числе активно влияет на расширение перечня регламентируемых уголовным законом обстоятельств, исключающих преступность деяния.

Именно эти процессы нашли отражение в Главе 8. «Обстоятельства, исключающие преступность деяния» УК РФ 1996 г.

Таким образом, анализируя положения отечественной уголовно-правовой доктрины, формировавшиеся в различные исторические периоды, необходимо отметить, что  развитие теоретических взглядов на  обстоятельства, исключающие преступность деяния, шло по пути уточнения их правовой природы и отграничения отдельных обстоятельств друг от друга. Вместе с тем обращает на себя внимание, что несмотря на доминирующее понимание рассматриваемых обстоятельств как исключающих привлечение к ответственности по причине отсутствия их общественной опасности, ряд авторов развивает теоретический подход о правомерности причинения вреда, в ситуации указанных обстоятельств. Обладает высоким потенциалом в аспекте совершенствования законодательной и правоприменительной практики понимание указанных обстоятельств с точки зрения юридического состава. Подобный подход позволит не только обособить каждое из рассматриваемых обстоятельств, но и более точно определить их правовую природу. Благодаря развитию теоретической мысли законодательные положения приобрели формализованные очертания, систематизацию в уголовном законе и перспективу дальнейшего поступательного развития. Теория обстоятельств, исключающих преступность деяния, прошла длительный путь развития от правовой оценки сквозь призму ненаказуемых видов отдельных преступлений, до правомерного причинения вреда.