THE BALANCE OF CONSCIOUS SELF-REGULATION AND THE ABILITY TO SELF-MANAGEMENT (ON THE EXAMPLE OF LAW ENFORCEMENT OFFICIALS)

СООТНОШЕНИЕ ОСОЗНАННОЙ САМОРЕГУЛЯЦИ И СПОСОБНОСТИ К САМОУПРАВЛЕНИЮ (НА ПРИМЕРЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ)

Научная статья

Судьенков И.В.¹, ^*, Тарасова Т.В.² , Тарасов Р.С.³ , Кирюхина С.В.⁴ , Подсеваткин В.Г.⁵ , Вешкина Е.В.⁶ , Носова Л.И.⁷

¹ ORCID: 0000-0003-2292-512X;

⁴ ORCID: 0000-0002-9457-8756;

^1–6 Национальный исследовательский Мордовский государственный университет им. Н.П. Огарёва, Саранск, Россия,

⁷ Ульяновский государственный педагогический университет имени И. Н. Ульянова, Ульяновск, Россия

* Корреспондирующий автор (sudenkov.ulsk[at]mail.ru)

Аннотация

В статье представлены материалы, которые раскрывают специфику взаимодействия осознанной саморегуляции и способности к самоуправлению. Оценка их соотношения проводится в ракурсе субъектного подхода, тем самым делается акцент на том, что в вопросе о различении «саморегуляции» и «самоуправления» принцип «целепринятия» и «целеполагания» является основополагающим. На примере представителей правоохранительных органов показано, что в соподчиненном развитии исследуемых форм активности существует доминирующие влияние процессуального компонента осознанной саморегуляции. Анализ выявленных среднегрупповых тенденций проводится в контексте содержания и требований правоохранительной деятельности. При этом, осознанная саморегуляция и способность к самоуправлению рассматриваются в качестве психологических характеристик субъектности, поскольку соответствующие регуляторные процессы обеспечивают ее реализацию.

Ключевые слова: осознанная саморегуляция, способность к самоуправлению, регуляторная активность, субъектность.

THE BALANCE OF CONSCIOUS SELF-REGULATION AND THE ABILITY TO SELF-MANAGEMENT (ON THE EXAMPLE OF LAW ENFORCEMENT OFFICIALS)

Research article

Sudenkov I.V.¹, ^*, Tarasova T.V.² , Tarasov R.S.³ , Kiryukhina S.V.⁴ , Podsevatkin V.G.⁵ , Veshkina E.V.⁶ , Nosova L.I.⁷

¹ ORCID: 0000-0003-2292-512X;

⁴ ORCID: 0000-0002-9457-8756;

^1–6 National research Ogarev Mordovia state university, Saransk, Russia;

⁷ Ulyanovsk State Pedagogical University named after I. N. Ulyanov, Ulyanovsk, Russia

^* Corresponding author (sudenkov.ulsk[at]mail.ru)

Abstract

The article presents materials that elaborate on the specifics of the connection between conscious self-regulation and the ability to self-governance. The assessment of their correlation is carried out from the perspective of a subjective approach, thus, emphasizing that the principle of "goal-acceptance" and "goal-setting" is fundamental for distinguishing between "selfregulation" and "self-governance". On the example of law enforcement officials, it is shown that in the subordinate development of the studied forms of activity, there is a dominant influence of the procedural component of conscious self-regulation. The analysis of the identified medium-group tendencies is carried out in the context of the content and requirements of law enforcement. At the same time, conscious self-regulation and the ability to self-rule are considered as psychological characteristics of subjectivity, since the corresponding regulatory processes facilitate their implementation.

Keywords: conscious self-regulation, self-governance ability, regulatory activity, subjectivity.

Введение

Феномен регуляции человеком своей активности, поведения и деятельности продолжает привлекать внимание исследователей. Во многом сущность данного явления, при различных подходах и мнениях, раскрывается в концепции осознанной саморегуляции произвольной активности человека (О.А.Конопкин) и способности к самоуправлению (Н.М. Пейсахов).

Существование различных подходов обусловлено прежде всего тем, что психическая деятельность человека имеет широчайший диапазон внешних, средовых проявлений. В этой связи возникают спорные и дискуссионные ситуации, при которых попытки в оценке соотношения саморегуляции и самоуправления не приводят исследователей к разрешению противоречий, как теоретического, так и эмпирического характера.

При рассмотрении саморегуляции личности как способа реализации индивидуального стиля жизнедеятельности Э.А. Грибенникова определяет, что «личностный уровень саморегуляции – это осознанное самоуправление личностью своей жизнедеятельностью, выражение активности личности, ее целенаправленного и произвольного включения в различные сферы жизнедеятельности общества» [1, С. 50].

При определении сущностной характеристики саморегуляции личности Н.А. Бабаева делает акцент на то, что самоуправление для субъекта – это решение вопросов о том, что (регуляторный процесс «Планирование») и как (регуляторный процесс «Программирование»)делать» [2, С. 28].

Важно признать, что содержание приведенных примеров в целом укладывается в логику суждений Н.М. Пейсахова. По мнению автора «если самоуправление приводит к развитию личности, то произвольная саморегуляция стабилизирует, закрепляет в опыте стандартные приемы и способы поведения» [3, С. 18]. Конечно, мы не можем не согласиться с приведенными мнениями и подкрепляющими их теоретическими положениями. Вместе с тем краткий анализ определений саморегуляции и самоуправления показывает, что авторы как правило подчеркивают те особенности, которые с их точки зрения являются наиболее существенными. Такое положение дел обязывает нас обратиться к источникам, в содержании которых фундаментально закреплены интересующие нас диспозиции и их психологические особенности.

Соотношение осознанной саморегуляции и способности к самоуправлению с опорой на проведенное статистическое исследование их взаимозависимости [4], [5], [6], характеризуется тем, что рассматриваемые явления различаются как поуровневые процессы «саморегуляции деятельности», особенности развития которых обнаруживаются в ходе целепринятия или целеполагания (О.А. Конопкин, В.И. Моросанова, Г.С. Никифоров, Н.М. Пейсахов, Л.Н. Корнеева, Г.Ш. Габдреева, Н.А. Вагапова и др.).

Огромное значение в разработке общих и принципиальных вопросов проблемы регуляции деятельности и поведения имеют работы С.Л. Рубинштейна. Им сформулировано важное в методологическом отношении положение о том, что «всякий психический процесс включен во взаимодействие человека с миром и служит для регуляции его деятельности» [7, С. 237]. Таким образом, чтобы приблизиться к пониманию сущности исследуемого взаимодействия важно учитывать теоретические положения и принципы отечественной психологии, в которых обоснованы и развиты «проблемы сознания и деятельности, строения и детерминации деятельности, принципы анализа деятельности» [8, С. 25].

О.А. Конопкин акцентировал внимание на том, что «в отношении сложных видов деятельности задача психологии заключается в содержательном конкретном изучении психологических механизмов саморегулирования» [8, С. 21]. В качестве методологической основы Олегом Александровичем определяется сформулированный отечественными психологами принцип: «человек – действительный субъект деятельности, носитель высшей формы психики – сознания» [8].

Следуя логике субъектного подхода [9, С. 67-83], важно не упускать из внимания существование «теоретического пространства» деятельностной парадигмы [10]. Одним из базовых для нашего исследования является положение К.К. Платонова, по мнению которого «одно и тоже психическое явление может рассматриваться в трех аспектах: как свойство сознания, как свойство деятельности, и как свойство личности». Автор уточняет, что «для любого явления один из перечисленных аспектов будет доминирующим»[11, С. 215]. Мы полагаем, что в контексте анализа взаимодействия процессов осознанной саморегуляции и способности к самоуправлению, психологические особенности регуляторной активности, помимо прочего, могут обнаруживаться и как субъектные свойства представителей правоохранительных органов.

Отметим, что под регуляторной активностью в настоящем исследовании мы понимаем развивающиеся в деятельности процессы осознанной саморегуляции и способности к самоуправлению, которые опосредуют ее, обеспечивают достижение целей и требуемую результативность. Добавим, что подход, при котором «с деятельностью связывают целеполагающую активность человека, его субъектность»[12, С. 28] является общепринятым.

Активность как общепсихологическая категория рассматривается в различных аспектах научной мысли, безусловно включая и те, которые обращены к человеку как субъекту деятельности. Принято считать, что «одним из важнейших критериев субъекта и его активности является способность к овладению всей совокупностью условий деятельности, объективных и субъективных средств ее осуществления, интеграции внешних и внутренних условий [13].

Как субъект деятельности человек обнаруживает себя в «способности преобразовывать окружающую действительность, управлять своими действиями, получать результат по их завершению» [14]. Быть субъектом, как пишет К.А. Абульханова-Славская «это значит инициировать и осуществлять изначально практическую деятельность, общение, поведение, познание, созерцание и другие виды специфической активности …, добиваться необходимых результатов» [15, С. 14]. «Субъект сознательно выдвигает цели, когнитивно преобразует потребности, строит программы действий, осмысливает возникающие побуждения в системе своих ценностей, трансформирует должное в лично делаемое, отдает отчет в психологической цене предпринимаемых действий» [16, С. 36.].

Вместе с тем понятием «субъект деятельности» раскрывается сущность «проявления человеческой активности, направленной на себя или на другие объекты» [17,С. 148]. Активность в свою очередь, определяется как «способность субъектаподниматься над уровнем требований ситуации, ставить цели избыточные с точки зрения исходной задачи и характеризуется в большей степени обусловленностью производимых действий, спецификой внутренних состояний субъекта» [18].

Содержание изложенных концептов соотносится с важными на наш взгляд суждениями А.К. Осницкого. Автор акцентирует внимание на том, что «в ряде случаев субъект сам определяет меру, в которой он занят ставшей ему необходимой деятельностью, к тому же он способен управлять, хотя бы в некоторых пределах, и своими природными возможностями (ресурсами), и правилами организации деятельности, которые освоены в процессе обучения и воспитания». Конкретизируя представления о субъектной активности, автор таким образом, осуществляет последовательный переход от сущности субъекта и его активности к характеристикам последней, которые обнаруживаются в феноменах субъектности.

С позиции существующих подходов к оценке соотношения осознанной саморегуляции и способности к самоуправлению наиболее ценным является положение о том, что «выраженность субъектности хорошо обнаруживается при определении степени соответствия активности, развиваемой человеком в данный момент, и тем видом активности (чаще – деятельности), в которую он вовлечен обстоятельствами своей жизни» [12, С. 24]. С данным положением в некоторой степени согласуется мнение Н.А. Вагаповой. Автор пишет: «Если цель образуется самим субъектом, в процессе целеполагания, значит мы имеем дело с самоуправлением, в контур которого входит процесс образования цели. Если цель принята субъектом, как заданная извне – это процесс саморегуляции» [19, С. 39].

В контексте концепта индивидуального стиля саморегуляции произвольной активности человека, В.И. Моросановой рассматривается «процессуальный уровень субъектной активности, который может быть описан через процессы осознанной саморегуляции как психологического механизма субъектности. Системообразующая функция стиля саморегуляции, по мнению автора, проявляется в … субъектных свойствах человека, которые образуются в процессе формирования устойчивых стилевых проявлений регуляторных процессов и являются одновременно личностными, характерологическими свойствами» [20, С. 61].

Рассматривая самоуправление как систему, H.М. Пейсахов имеет в виду «совокупность взаимодействующих компонентов, образующих структурно-функциональное единство (целостность), свойства которого не являются итогом сложения свойств отдельных компонентов, а выступают как порождение их определенным образом организованного взаимодействия»[19,С. 54]. Применительно к теоретическому пространству категории «субъект», самоуправление представляет собой «процесс, в котором субъект сам определяет проблему и вырабатывает оптимальную тактику и стратегию своей активности по разрешению данной проблемы» [19, С. 57].

Содержание изложенного позволяет сформулировать ряд вопросов: В какой из исследуемых форм регуляторной активности субъектные свойства проявляются в большей степени? Насколько их выраженность по отношению к «саморегуляции» и «самоуправлению» является существенной? И если таковая существует, чем это обусловлено?

Таким образом, целью проводимого исследования является оценка соотношения осознанной саморегуляции и способности к самоуправлению представителей правоохранительных органов и определение доминирующего значения их характеристик в данных формах как регуляторной, так и субъектной активности.

Задачей исследования является выявление особенностей разноуровневого взаимодействия осознанной саморегуляции и способности к самоуправлению представителей правоохранительных органов, их описание с позиции субъектного подхода.

Гипотезы исследования:

1. Субъектность реализуется во взаимодействии осознанной саморегуляции и способности к самоуправлению и определяется в своей выраженности в обеих формах регуляторной активности.

2. В одной из форм регуляторной активности субъектность представителей правоохранительных органов находит свое выражение в качестве доминирующего аспекта.

Характеристика выборки. В интересах исследования были задействованы представители правоохранительных органов (n = 441), в возрасте от 19 до 42 лет. Специфика профессиональной деятельности респондентов определена инструкциями, регламентом и иными нормативно-правовыми актами. Результаты психологического анализа правоохранительной деятельности, в которых фиксировалась их профессиональная специфика представлены в работах отечественных ученых (Собольников, Давиденко, Авдеев, Радушинский, Семенов).

Статистический аппарат. В ходе решения исследовательской задачи рассчитывались показатели описательной статистики, проводился корреляционный анализ. Регрессионное исследование проводилось с использованием метода парной регрессии, рассчитывались статистические показатели – коэффициенты детерминации и регрессии. Использовалось программное обеспечение, предназначенное для статистической обработки: Statistica 12.0, MicrosoftExcel 2016.

Диагностические средства и процедура исследования

В ходе исследования мы использовали методику В.И. Моросановой, Н.Г. Кондратюк «Стиль саморегуляции поведения со шкалой надежности» (методика ССПМ-2011) [21, С. 59-71] и опросник Н.М. Пейсахова «Способность к самоуправлению» (тест ССУ) [22].

Статистические расчеты, описание и интерпретация полученных результатов осуществлялись в следующей последовательности:

На начальном этапе эмпирической части исследования рассчитывались обобщенные значения показателей, которые характеризуют сформированность структурной организации основных регуляторных процессов – «Процессуального компонента» и регуляторно-личностных свойств – «Личностного компонента» осознанной саморегуляции. Каждый из обобщенных показателей рассчитывается как сумма значений переменных, соотносимых со сформированностью соответствующих им регуляторных звеньев;

Основной этап характеризуется тем, что в ходе его реализации осуществлялся расчет описательных статистик обобщенных и общих показателей осознанной саморегуляции и способности к самоуправлению. Статистическая оценка особенностей их соотношения проводилась на основе результатов корреляционного анализа и регрессионного исследования;

В ходе заключительного этапа исследования проводилась процедура интерпретации статистических данных и формулировались выводы.

Основные результаты исследования

Оценка достоверности выборочных средних каждого из исследуемых признаков, отражена в статистических показателях, которые представлены в таблице 1.

Таблица 1 – Описательные статистики обобщенных показателей методики В.И. Моросановой, Н.Г. Кондратюк и опросника Н.М. Пейсахова

Признаки регуляторной активности	Основные статистические показатели
	Хср (Ϭ)	D	Kв
Процессуальный компонентосознанной саморегуляции (Пк Ср)	29,51 (3,45)	11,93	11,70
Личностный компонентосознанной саморегуляции (Лк Ср)	19,10 (3,35)	11,22	17,54
Общий уровень осознаннойсаморегуляции (Оу Ср)	39,77 (2,73)	4,68	11,77
Общий показатель способности к самоуправлению (Оп Су)	37,89 (4,16)	17,29	10,97

Примечание: Х_ср – среднее значение; D – дисперсия; Ϭ – стандартное отклонение;K_в – коэффициент вариации; составлено авторами на основе статистической обработки первичных данных

В ходе дельнейшего анализа исследуемых переменных, определены их значимые зависимости (при p <0,001). Результаты корреляционного анализа представлены в таблице 2.

Таблица2 – Взаимосвязь обобщенных показателей методики В.И. Моросановой, Н.Г. Кондратюк и опросника Н.М. Пейсахова

Признакирегуляторнойактивности	Пк Ср	Лк Ср	Оу Ср	Оп Су
Пк Ср	1,00	0,42	0,83	0,63
Лк Ср		1,00	0,82	0,24
Оу Ср			1,00	0,53
Оп Су				1,00

Примечание: p <0,001; составлено авторами на основе корреляционного анализа по R _X, Y – Пирсона

Обращает на себя внимание тот факт, что Процессуальный и Личностный компонент имеют весьма умеренную зависимость. При этом каждый из этих соподчиненных уровней имеет достаточно выраженную и равнозначную взаимосвязь с Общим уровнем осознанной саморегуляции. Наиболее сильная, и находящаяся при этом в диапазоне умеренных значений корреляционная связь (R _X, Y = 0,63), обнаруживается на уровне соотношения Процессуального компонента осознанной саморегуляции и Способности к самоуправлению. Несмотря на то, что в вопросе о различении «саморегуляции» и «самоуправления» данное наблюдение является ключевым, результаты корреляционного анализа не позволяют сформировать исчерпывающего представления о психологических особенностях исследуемой взаимосвязи.

Таким образом:

а) изменчивость Личностного компонента осознанной саморегуляции и Способности к самоуправлению на 5,39 % обусловлена их взаимным влиянием (F = 26,06; p <0,0000), при этом:

Лк Ср= 11,87 + (0,19) Оп Су;

Оп Су = 32,28 + (0,29)Лк Ср.

б) изменчивость Процессуального компонента осознанной саморегуляции и Способности к самоуправлению на 39,44 % обусловлена их взаимным влиянием (F = 287,56; p <0,0000), при этом:

Пк = 9,71 + (0,52) Оп су;

Оп су = 15,54 + (0,76)Пк;

в) изменчивость Общего уровня осознанной саморегуляции и Способности к самоуправлению на 27,80 % обусловлена их взаимным влиянием (F = 170,48; p <0,0000), при этом:

Оу ср = 17,21 + (0,60) Оп су;

Оп су = 19,20 + (0,47)Оу ср.

Результаты корреляционного анализа и регрессионного исследования указывают на то, что основные регуляторные процессы, как основа структурной организации процессуального компонента осознанной саморегуляции обнаруживается в качестве детерминанты Способности к самоуправлению.

Обсуждение результатов исследования

Результаты эмпирической части исследования, в частности корреляционного (регрессионного) анализа, достаточно полно отражены в предыдущих публикациях [4], [5], [6]. В целом полученные данные не противоречат логике тех подходов, в которых оценка соотношения «саморегуляции» и «самоуправления» осуществляется в пределах различения данных форм активности на уровне «целепринятия» и «целеполагания» (Н.М. Пейсахов, Л.Н. Корнеева, Г.Ш. Габдреева, Н.А. Вагапова и др.).

Вместе с тем важно зафиксировать некоторый аспект, особенность которого выражается в крайне малых объяснительных критериях обобщенного показателя регуляторно-личностных свойств осознанной саморегуляции по отношению к общему показателю способности к самоуправлению (R² = 5,39; F = 26,06; при p <0,0000). Данное наблюдение важно учитывать при анализе статистических показателей регрессионной модели, которая отражает особенности развития регуляторной активности на уровне значимой зависимости общих показателей «саморегуляции» и «самоуправления» (R² = 27,80; F = 170,48; при p <0,0000). Есть основания полагать, что в вопросе оценки их соотношения, более продуктивным является подход, при котором регуляторно-личностные свойства и соответствующие им статистические показатели исключатся из анализа (R² = 39,44;F = 287,56; при p <0,0000). Очевидно, что учет Личностного компонента осознанной саморегуляции снижает уровень объясняемости зависимой переменной, и в свою очередь дает основания для ошибочной оценки доминирующего аспекта одной из форм регуляторной активности.

Напротив, во взаимодействии объединенных в Процессуальный компонент процессов осознанной саморегуляции и Общего показателяспособности к самоуправлению обнаруживаются свойства, которые являются свидетельством субъектной активности. Отметим, что в качестве эмпирических признаков субъектности выступают значения коэффициентов регрессии (β – коэффициенты). Наибольшее значение коэффициента детерминации (R² = 39,44) позволяет предположить, что соответствующая регрессионная модель обладает большей объяснимостью зависимых переменных и прогностической ценностью соответственно.

Вопрос оценки соотношения осознанной саморегуляции и способности к самоуправлению является чрезвычайно сложным. В подтверждение этого обратимся к авторитетным мнениям, которые приводятся в литературе:

а) «Чем более сложной, недетерминированной жесткими инструкциями и алгоритмами является деятельность человека, тем большая роль в ней отводится процессу саморегуляции» [23, С. 43];

б) «Чем более сложной, творческой и недетерминированной жесткими инструкциями и алгоритмами является деятельность, тем большая роль в ней отводится процессу самоуправления» [24, С. 4].

Не комментируя содержание приведенных примеров, отметим, что труд правоохранителя относится к сложной деятельности, которая детерминирована как регламентом, так и инструкциями. При этом решение некоторых задач, в отдельных случаях не исключает и творческого подхода. В этой связи важно обратиться к положению О. К. Осницкого, по мнению которого «специфика субъектности определяется функциями регуляции активности, которые актуальны в данный момент для человека, или актуальны с точки зрения перспективы» [12, С. 32]. Придерживаясь содержания данного положения и результатов проделанной работы, мы можем не безосновательно говорить о том, что специфика субъектности представителей правоохранительных органов соотносится с выявленными особенностями взаимодействия «саморегуляции» (β = 0,76) и «самоуправления» (β = 0,52). В своих рассуждениях мы склоняемся к тому, что это обусловлено условиями и требованиями правоохранительной деятельности, в организации которой главенствуют тенденции целепринятия, и в меньшей степени выражены тенденции целеполагания.

Выводы

Полученные в ходе исследования результаты подтверждают выдвинутые гипотезы:

1. Субъектные свойства представителей правоохранительных органов находят свое выражение в соподчиненности сознанной саморегуляции и способности к самоуправлению.
2. Субъектная активность представителей правоохранительных органов, которая обнаруживается на уровне Процессуального компонента осознанной саморегуляции (β = 0,76) является доминирующей по отношению к субъектной активности, реализуемой на уровне Способности к самоуправлению (β = 0,52).

В качестве заключения отметим, что применительно к соотношению осознанной саморегуляции и способности к самоуправлению выявленные особенности субъектной активности рассматривались как среднегрупповые тенденции. Решение вопроса о том, в каких статистических критериях на индивидуальном уровне организации деятельности может проявляться выраженность субъектных свойств – является задачей отдельного, дифференциально-психологического исследования.

В отношении процессов «саморегуляции» и «самоуправления» следует отметить, что психологические особенности последних обнаруживаются как свойства деятельности, личности и сознания (К. К. Платонов, 1982). Таким образом, в исследовании свойств регуляторной активности имеются основания для рассмотрения процессов «саморегуляции» и «самоуправления» в ракурсе таких характеристик как: процессуальность, устойчивость и оперативность.

Результаты регрессионного анализа на уровне Процессуального компонента осознанной саморегуляции и Способности к самоуправлению являются отдельными и немаловажными аспектами исследования. В частности, статистические показатели полученной регрессионной модели позволяют обосновать выбор переменных для проведения как кластерного, так и факторного анализа.

Конфликт интересов	Conflict of Interest
Не указан.	None declared.