THE SPECIFITY OF THE RUSSIAN MODERNIZATION

Корниенко Т. А.

Кандидат исторических наук, доцент, филиал ФГБОУ ВПО «Кубанский государственный университет» в г. Армавире

СПЕЦИФИКА РОССИЙСКОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ

Аннотация

В этой статье автор обращает внимание на характерные черты российской модернизации в ее исторической ретроспективе. Анализируется роль внешних и внутренних факторов в процессах трансформации российского общества и государства. Обозначена специфика российской модернизации, обусловленная национальными традициями и политической культурой. Среди них –  повышенная роль государства, особый статус политической элиты как субъекта модернизации, авторитарные методы осуществления, консервативный характер преобразований и др.

Ключевые слова: модернизация, государство, политическая власть,  политическая культура

Kornienko T.A.

PhD in historical sciences, professor, branch FGBOU VPO "Kuban State University" in Armavir

THE SPECIFITY OF THE RUSSIAN MODERNIZATION

Annotation

In this article the author pays attention to characteristic feature of the Russian modernization in its historical retrospective show. The role of in and out factories is analyzed in processes  of transformation of Russian society and the state. The specifity of the Russian modernization caused by national tradition and political culture is designated. Among them – the role of the state, the special status of political elite as a subject of  modernization auftoritative methods of realization conservative character of transformation etc.

Key words: modernization, state, political power, political culture

В современном политическом дискурсе тема модернизации не теряет своей актуальности. Исследователи акцентируют внимание на различных аспектах  трансформаций государства и общества, оценивая цель, стоимость, ресурсы, потенциал модернизации, принимая во внимание роль внешней и внутренней среды модернизации, субъективных факторов, обуславливающих изменения. Акцентируется внимание на дуалистическом характере модернизации: с одной стороны – это всемирно-исторический процесс, но одновременно он и конкретно-национальный.

Современные теории модернизации все более развиваются в русле сравнительного цивилизационного подхода, они признают цивилизационную специфику в качестве важнейшего фактора смысла и форм преобразований [5, с.18]. В них актуализируется потребность анализа ментальных факторов восприятия новшеств, подчеркивается длительность и противоречивость последствий модернизаций в различных социокультурных ареалах.

По справедливому замечанию К.С. Гаджиева, перспективы модернизации и демократизации зависят «от состояния сознания народа, от степени его готовности принять основные принципы, нормы рынка и политической демократии. Необходимо чтобы каждый народ созрел для соответствующих форм и механизмов политической самоорганизации. А этого можно достичь в результате длительного исторического опыта» [7, с.148].

Рассуждая о характерных чертах российской модернизации, следует остановиться на ее моделях, учитывающих специфику и темпоральные характеристики:

– Догоняющая (верхушечная или мобилизационная) модель, получившая признание у большинства российских и зарубежных исследователей. Мотивом мобилизационных усилий, исходящих от политической элиты, выступает реформирование общества с целью преодоления отставания страны в следствии актуализации экзогенного фактора или проигранных войн. Так, например, периферийная модель И. Валлерстайна основана на стремлении  стран, находящихся на периферии (на второй или третей линии от центра), сократить отставание от центральных, наиболее развитых государств. В качестве ядра могут выступать как наиболее развитые в экономическом аспекте страны. Б. Каргалицкий полагает, что особенности российского исторического развития и присущего ему типа модернизации можно объяснить периферийным положением России в миросистеме и таким же периферийным участием страны в процессах международного разделения труда и торговли [11, с.501]), так и в технологическом отношении государства. Например, В.Г. Погосян указывает, что за последние три столетия Россия и регионы, которые оказались в сфере влияния стран «технологического ядра», постоянно развивались в режиме «догоняющей модернизации» [18, с.126]).

– Модель консервативной модернизации (Э.Я. Баталов, А.Д. Богатуров) определяет место России среди тех стран, которые, стремясь к обновлению всех сфер общественной жизни, ориентированы на сохранение или медленную трансформацию традиционных ценностей, институтов и отношений. Россия живет не модернизацией, но стабилизацией, зачастую выражающейся в консервации политических институтов. Сосредоточенность на модернизации ограничивает потенциал политических акторов во внутренней ситуации.

– Имперская модель (С.Н. Гавров), имеющая в основе устойчиво воспроизводимую амбивалентную ситуацию, при которой социокультурные основания российской цивилизации определяются внутренне стабилизирующим маятниковым циклом, где доминанта имперской модели модернизации сочетается с компонентой модели либеральной. Модернизационный процесс имеет устойчивую доминанту – имперскую модель модернизации [6, с.40], которая не связана с деконструкцией империи, напротив, ее успешное проведение способствует решению задач имперского строительства и воспроизводства в новых исторических и социокультурных условиях.

– мнимая или ложная модернизация (П. Штомпка), осуществлявшаяся партийной элитой в СССР и государствах Восточной Европы, которая носила в политической сфере характер имитации перемен [25].

– «скачкообразная» модернизация, проявляющаяся в многоукладности политической системы России, сочетающей в себе авторитарно-централизаторские устремления правящей элиты, имеющие сильное влияние на общество и демократические декоративные институты, слабо воздействующие на сферу политики.

Эти и другие модели российской модернизации позволяют выявить ее специфические черты.

Модернизации в России носили авторитарных характер, поскольку у государства не хватало ресурсов для их осуществления, что было связано с природно-климатическими условиями. Исторически в России модернизации, как правило, сопровождалось сверхнапряжением и эксплуатаций массовых групп, и соответственно, насилием (призванным компенсировать скудность иных ресурсов развития – финансовых, материальных, временных и т.д.).

Реформы проходили в социокультурной среде, для которой была свойственна «государственноцентричная матрица» развития (Е.Н. Мощелков) [15, с.19]. Ее главная черта - соединение политической власти и собственности, ведущая роль государства в элементарном жизнеобеспечении общества.

Действуя через бюрократический аппарат, государство в России всегда выступала инициатором преобразований, осуществляя тотальный контроль над политическими и социально-экономическими процессами, сопутствующими модернизации, регламентируя и рационализируя имперскую иерархию (осуществление модернизации политическим акторами без участия институтов гражданского общества). Именно такой тип модернизации установился в Российском государстве с нач. XVIII в..

Приоритет государственности как доминантной формы социальной интеграции всегда был особенностью цивилизационного развития России. Доминирование политических факторов в Российской истории привело к гипертрофированной роли государства, которое всегда воспринималось как первостепенный политический институт с неограниченными функциями и задачами [13, с.35]. Отношение к государственной власти в большой и многонациональной стране обуславливалось этатистскими представлениями о необходимости сохранения политического единства и социального порядка. В периоды трансформаций стране необходима была сильная государственная власть, обеспечивающая внутреннее единство, политическую и экономическую стабильность. Мобилизационной тип развития усиливал принуждающую и контролирующую роль государства, опиравшегося, гласным образом, на военную силу и военные методы управления. Власть постоянно брала на себя инициативу и в осуществлении модернизации, систематически используя различные методы принуждения, контроля и пр.

Однако в циклах российской модернизации государство выполняло противоречивую роль: с одной стороны, оно выступало инициатором изменений, и в то же время представляло собой инертную структуру, мало соответствующую природе преобразований и блокирующую естественное разрешение противоречий. Авторитарные методы осуществления модернизации и контроля рассматривались как легитимные, способные принести более эффективный результат в использовании ресурсного потенциала модернизации.

Отвечая на вопрос, почему в незападных обществах ( к числу которых можно отнести и Россию), ставших на индустриальный путь исторически значительно позже, модернизации в большинстве случаев пролегали через политический авторитаризм, В.Г. Хорос приводит два обстоятельства: во-первых, в этих обществах не было (или было гораздо меньше) цивилизационных предпосылок демократии по сравнению с Западом; во-вторых, сама историческая ситуация позднего старта стран незападного политического процесса, для которых Запад являлся не только образцом и примером, но и также угрозой, диктовала мобилизационные методы [24, с.8].

Как показывает исторический опыт российских модернизаций, они проводились в предельно сжатые сроки. Чаще всего на протяжении весьма длительного периода времени наблюдается не линейный и не односторонний переход от авторитаризма к демократии, а смешанный тип модернизации, сопровождающийся чередованием периодов доминирования то авторитарных, то демократический тенденций [16, с.43].

Практически все российские модернизации (за исключением событий 90-х гг. XX в.) носили избирательный характер, выражающийся опережением в экономике и запаздыванием в политике. Законом российской модернизации можно считать модернизацию «сверху» посредством бюрократической элиты [8, с.28]. Однако власть всегда принимала жесткие меры по отношению к бюрократии. Управляя обществом (а порой и помыкая им), в отношениях с первым лицом государства российский политический класс, в отличие от европейской аристократии, сам был бесправным орудием [3, с.43]. Своеобразной платой за приватизацию статуса элиты и обретения ею сопутствующих этой приватизации привилегий стал отказ российского политического класса на исходе ХХ века от модернизационной миссии. При всем многообразии проявления современной бюрократической субкультуры наибольшие препятствия для модернизации в России создают 3 ее характеристики: установка на упрощение (примитивизацию) социальных явлений и процессов; деформированный корпоративизм; имитационный характер социальных практик [4, с.23-26].

Важной предпосылкой модернизации становится появление во главе государства представляющей модернизаторскую элиту авторитетной личности, способной сконцентрировать политическую волю и обратить инструменты власти на пользу реформ [22, с.11]. Автократические традиции сформировали у населения привычку персонифицировать власть и делать ставку на сильных руководителей государства, которые пользовались популярностью  из-за низкой политической мобильности демократических институтов, что, в свою очередь, было обусловлено качественной неоднородностью (этнической, культурной, религиозной, региональной) населения страны [2, с.15]. Не случайно поэтому, периоды концентрации усилий для проведения модернизации в России связаны с деятельностью определенной личности.

Еще одной специфической чертой российской модернизации стала разновекторность модернизационных устремлений для государства и общества, сочетающая традиционализм и современность.

В России процесс модернизации всегда инициировался политической элитой, что обусловило его анклавную специфику, а сами преобразования политического, экономического, духовно-культурного характера были непонятны и чужды для большинства населения, поскольку носили так называемый «верхушечный характер», что и порождало модернизационные «откаты» или «срывы».

В российской политической культуре актуальна тема раскола, в основании которого лежат различия позиций в отношении модернизации, антагонизм между стремлением к прогрессу и традиционалистическими ценностями, а так же славянофильскими и западническими культурными предпочтениями (даже в и их современном проявлении) [21, с.111].

Российское общество, вступившее на путь модернизации, в значительной степени сохраняло традиционализм в политической культуры и архаический политический менталитет основной массы населения. Механизм взаимодействия и диалога ценностей между сегментами общества был крайне ослаблен.

Динамика отношений между полюсами раскола определяла и определяет, по мнению А.С Ахиезера, содержание исторического процесса в России: «важнейший аспект раскола заключается в разрыве коммуникаций между народом и властью, в формировании двух смысловых пластов культуры, тяготеющих к превращению в две противостоящие друг другу культуры». В политическом процессе раскол выражался в гипертрофии инверсионных проявлений и слабости состояний равновесия (медиации). Это порождало непрерывный цикл незавершенных реформ, ответом на которые становились столь же частичные контрреформы. Тем самым противоречия общества не находили позитивного решения, пока «критическая масса» конфликтов не вызывала насильственную перемену социального порядка [2, с.141-142].

Традиционализм общественной жизни и политических практик, по мнению большинства исследователей, наложил большой отпечаток на характер российской модернизации. С.Н. Гавров полагает, что исторические катастрофы, в том числе революции,  в течение последних столетий случались в России из-за слишком долгого и упорного стремления сохранить историческую, политическую, экономическую и культурную самобытность. Стремительность социокультурной сферы в рамках западной цивилизации требовала столь же стремительной реакции [6, с.40], но если Европа шла путем буржуазных трансформаций, то Россия консервировала феодально-имперские основы социокультурной системы [14, с.4].

Изменения повседневной жизни происходили внепланово, главным образом в результате побочных следствий модернизаций. Процесс этот протекал, как в виде инокультурных (субкультурных) заимствований, так и в форме вынужденной адаптации тех или иных сторон социальной жизни к актуальным на данный момент задачам правящей элиты.

Спецификой российской модернизации был ее «догоняющий» характер. Своеобразным «эталоном» модернизации для России выступали европейские государства, по образу которых проводились политические, социально-экономические и культурные преобразования. С этим обстоятельством всегда была связано стремление политической административно-политической элиты к копированию зарубежного опыта и перенесению его на отечественную почву. Однако следование чуждым  институтам и ценностям, отрицание собственных исторических традиций и опыта приводило к возникновению негативных последствий, поскольку данные образцы не воспринимались субъектами политической культуры модернизирующихся обществ. Заимствование западных культурных ценностей в политической сфере накладывались на национальную политическую культуру, которая в процессе модернизации сохраняла свое определенное качественное своеобразие [19, с.45].

Российской модернизационным циклам была свойственна эндогенно-имитационная модель, для которой было характерно имитирование институтов и процедур, выработанных, как правило, на западной почве путем создания так называемых симулякров западноевропейских форм. При этом заимствованные формы наполнялись традиционным культурным содержанием, что порождало псевдоморфозы: «потенциал развития нашей страны накапливался путем не столько имитаций и использования симулякров модерности, сколько регламентацией и рационализацией имперской иерархии» [10, с.112].

Специфичной для российской модернизации было ее темпоральное «измерение», выражавшееся в длительности (затяжной характер модернизации) и волнообразном характере – сочетание реформ и контрреформ. Россию можно назвать «рекордсменом» по длительности и незавершенности модернизации, что порождает различные подходы к определению ее темпорального измерения.

Ряд исследователей полагают, что процесс модернизации растянулся на более трехсот лет и далек от завершения. Л.С. Семенкова предлагает  в этом периоде выделять «пять самостоятельных вариантов модернизации: Петровская модернизация, модернизация второй половины XIX в.; модернизация нач. XX в. (столыпинская); сталинская модернизация; современная модернизация» [20, с.46]. О.В. Гаман-Голутвина расширяет хронологические рамки модернизационных изменений в российской истории и выделяет следующие модернизационные циклы: создание централизованного государства в к. XV в.; реформы Ивана IV; Петровские преобразования; модернизация сер. XIX в.; индустриализация к. 20-30-х гг. ХХ в.; современный этап модернизации [8].

А.Д. Богатуров, Г. Дерлугьян и др. рассматривают российскую модернизацию XVII – XX вв. как поэтапную, растянутую во времени.

Анализируя цикличность российских модернизационных процессов, А.С. Ахиезер утверждает, что развитие политической культуры происходило по логике такого социокультурного механизма развития культуры как инверсия, предполагающей, в отличие от медиации, переход от осмысления явления через один полюс к осмыслению через противоположный ему, для которого «характерно стремление к идеалам прошлого, господство прошлого над настоящим и будущим, причем в культуре, и в социальных отношениях» [2, с.29].

В модернизационных циклах прослеживается еще одна особенность – укрепление регулирующей роли государства через усиление центра и ослабление периферии (регионов). По мнению Ш. Эйзенштата, из всех имперских систем Россия в XX в. обладала наиболее обособленным и легитимным традиционным центром с достаточно слабыми связями в кругу элит второго плана и между ними и с большими группами и социальными движениями. Центр был принципиально автономным и отдаленным от других групп и слоев не позволяющим никакого доступа к себе, испытывая самое минимальное воздействие и допускал  минимальное участие [26, с.280-281]. Отсюда – политика центра носила регулирующий и принудительный характер.

Задачи модернизации реализовывались в условиях цивилизационно неоднородного общества, что представляло большую сложность. Модернизация в России приводила к изменению структуры и наполнения «центр-периферийных» отношений, что обуславливало возникновение этно-культурных конфликтов. Процесс модернизации затрагивает национальные отношения, что приводит к изменению социальных страт, к изменению роли титульных и пассионарных этносов, отсюда – ослабление национальной и усиление этнической идентичности, часто в истории России переходящей в сепаратизм и центростремительные государственно-территориальные тенденции. В циклах российской модернизации можно выявить следующую тенденцию: в периоды модернизационных «разломов» растет осознание региональной исключительности, противопоставления региональной идентичности «столичной». Этносы приобретают новые ценности, растет их пассионарность, происходит перегруппировка в политическом процессе.

Принимая во внимание, и не отрицая значение внутренней среды для осуществления модернизации в России, нужно так же анализировать внешнюю среду, в которой происходили трансформации. Н.В. Загладин полагает, что возникновение консенсуса для возникновения перемен обуславливалось порождением внешних факторов, поражений в войне [9, с.33]. Я.А. Пляйс обуславливает модернизации в России успешными революциями, которые открывали путь ускоренному социально-экономическому прогрессу [17, с.7].

В качестве фактора, способствующих модернизации, К. Кляйн обратила внимание на шок, который, по ее мнению, претерпевают все общества в условиях модернизационного изменения [12]. Для России к. XVII - нач. XVIII в. в качестве шокового потрясения можно рассматривать сближение с Европой, для сер. XIX в. – поражение в Крымской войне, для к.20 –н.30 –гг. ХХ в. – военно-политическое противостояние с капиталистическим Западом. В указанных случаях политическая элита осознавала отставание в развитии военной техники, промышленности, средств транспорта от стран Запада и настоятельную потребность его преодоления.

Таким образом, российские модернизации глубоко неоднородны, имеют черты непоследовательности и противоречивости. Потребность в реформах, вызванная внутренним состоянием общества и внешним влиянием Запада, сложилась раньше, чем созревали объективные условия реформ. На циклический тип изменений российского общества накладывались линейно-прогрессистские схемы заимствованных реформ, порождая турбулентность и деградацию многих сегментов общества.

Литература

1. Ахиезер А.С. Проблема методологии исследования цивилизационной специфики российского общества / А.С. Ахиезер //Обновление России: трудный поиск решений. Вып. 7. – М., 2006.– С.136 – 142.

2. Ахиезер А.С. Россия: Критика исторического опыта / А.С. Ахиезер. В 2-х тт. Т. 1.– М., 1991. – 318 с.

3. Ачкасов В.А. Особенности эволюции российской государственности, или почему в Росси не сложилось нации-согражданства? / А.С. Ахиезер // Политическая экспертиза: Политэкс. Т.5. №4. – СПб, 2009.

4. Бабинцев В. Субкультура бюрократии: приговор модернизации России / В. Бабинцев // Власть. – 2013. - №1. – С.22-27.

5. Вартумян А.А. Корниенко Т.А. Политическая реальность: диалектика политического и специфика политического (на материалах Юга России периода Первой мировой войны) / А.А. Вартумян, Т.А. Корниенко. – М.: ООО «ЦИУМи НЛ», 2009. – 238 с.

6. Гавров С.Н. Модернизация во имя империи: социокультурные аспекты модернизационных процессов в России / С.Н. Гавров – М.: УРСС, 2004. — 352 с

7. Гаджиев К.С. Вестернизация или особый путь модернизации /К.С. Гаджиев // Полис. – 2008. - №4. – С.148 – 151.

8. Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России. Вехи исторической эволюции / О.В. Гаман-Голутвина – М.: Росспэн, 2006. – 448 с.

9. Загладин Н.В. Авторитаризм, демократия и внешние факторы модернизации / Н.В. Загладин // Модернизация, авторитаризм и демократия: Сборник материалов конференции (ИМЭМО РАН, 29 марта 2010 г.) / Отв. ред. Н.В. Загладин, В.И. Катагарова – М., ИМЭМО РАН, 2010. – С.31 –33.

10. Ильин М.В. Идеальная модель политической модернизации и пределы ее применимости М.В. Ильин – М., 2000.

11. Кагарлицкий Б.Ю. Периферийная империя: Россия и миросистема.. / Б. Каргалицкий. Изд.3, испр. и доп.– М.: Ультра. Культура, 2012.– с.456.

12. Кляйн К. Доктрина шока. Расцвет капитализма катастроф / К. Кляйн – М.Добрая книга, 2010. –656 с.

13. Лебедева М.М. Формирование новой политической структуры мира и место России в ней / М.М. Лебедева // Материалы круглого стола «Кризисы и мегатренды мирового развития // Полис. – 2009. – №3. – С.9-34.

14. Модернизация социальной структуры российского общества / Отв. ред. З.Т. Голенкова. – М.: Институт социологии РАН, 2008. – 98 с.

15. Мощелков Е.Н. Переходные процессы в России: Опыт ретроспективно-компаративного анализа социальной и политической динамики / Е.Н. Мощелков – М., 1996. – 152 с.

16. Пантин В.И., Лапкин В.В. Политическая модернизация России: циклы, особенности и закономерности / В.И. Пантин, В.И. Лапкин – М., 2007.

17. Пляйс Я.А. Тотальная системная модернизация – абсолютный императив для России / Я.А. Пляйс // Власть. – 2010. – №3. – С.6- 9.

18. Погосян В.Г. Социальная модернизация: стратегия выживания / В.Г. Погосян – М.: ИНИОН РАН, 2008. – 160 с.

19. Семенкова Л.И. Цивилизационные парадигмы в истории России // Общественные науки и современность / Л.И. Семенкова – 1996. – №6. – С.40–45.

20. Сулакшин С.С. Феномен русской власти / С.С. Сулакшин // Феномен русской власти: преемственность и изменение: матер. семинара. Выпуск № 3 (12). – М., Научный эксперт, 2008. – С.98–117.

21. Фурсов А.И. Русская власть, история Евразии и мировая система: mobilis in mobile (социальная философия русской власти) / А.И. Фурсов // Феномен русской власти: преемственность и изменение: матер. семинара. Выпуск № 3 (12) Москва: Научный эксперт, 2008. – С.9 – 16.

22. Холодковский К.Г. Изживание традиционной модели российской модернизации / К.Г. Холодковский // Модернизация, авторитаризм и демократия / Отв. ред. Н.В. Загладин, В.И. Катагарова. – М., ИМЭМО РАН, 2010. – С.38–39.

23. Хорос В.Г. Модернизация, авторитаризм и демократия в посттрадиционных обществах / В.Г. Хорос // Модернизация, авторитаризм и демократия: Сборник материалов конференции / Отв. ред. Н.В. Загладин, В.И. Катагарова. – М., ИМЭМО РАН, 2010. – С.6–8.

24. Штомпка П. Социология социальных изменений / П. Штомпка. – Директмедиа Паблишинг, 2007. – 416 с.

25. Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ: Сравнительное изучение цивилизаций / Ш. Эйзенштадт. Пер. с англ. А.В. Гордона. – М.: Аспект Пресс, 1999. – 415 с.

26. Huntington S. Political development and Political decay. // Politics in Advanced Nations: Modernization Development and Contemporary Change: Prentice Hall, 1974.