TRADITION AND INNOVATION IN THE CULT COMPLEX OF THE TRANSURALS MOUNTAIN FOREST IN THE LATE STONE AND BRONZE AGES: TO THE PROBLEM

Шорин А.Ф. ¹, Шорина А.А. ²

¹ доктор исторических наук, профессор, Институт истории и археологии Уральского отделения Российской академии наук, ² Институт истории и археологии Уральского отделения Российской академии наук.

Работа выполнена по Комплексной программе Уральского отделения РАН, проект 15-13-6-12 «Культурные и технологические традиции и инновации населения Урала в первобытную эпоху: междисциплинарный анализ».

ТРАДИЦИИ И ИННОВАЦИИ В КУЛЬТОВЫХ КОМПЛЕКСАХ ГОРНО-ЛЕСНОГО ЗАУРАЛЬЯ КОНЦА КАМЕННОГО И БРОНЗОВОГО ВЕКОВ: К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ

Аннотация

В статье рассматриваются некоторые традиции в ритуально-культовой и погребально-поминальной обрядности, свойственные древнему населению горно-лесной зоны Урала, а также периодические возникающие в среде этого населения в отмеченных сферах духовной культуры инновации.

Ключевые слова: Археология, первобытная история, Урал, святилища, погребения, традиции, инновации.

Shorin A.F.¹, Shorina A.A.²

¹ PhD in History, professor, Institute of History and Archaeology, Ural Branch of the Russian Academy of Sciences, ² Institute of History and Archaeology, Ural Branch of the Russian Academy of Sciences.

This work on the Integrated Programme, Ural Branch of Russian Academy of Sciences, the project 15-13-6-12 "Cultural and technological traditions and innovations of the population of the Urals in the prehistoric era: an interdisciplinary analysis".

TRADITION AND INNOVATION IN THE CULT COMPLEX OF THE TRANSURALS MOUNTAIN FOREST IN THE LATE STONE AND BRONZE AGES: TO THE PROBLEM

Abstract

This article discusses some of the traditions in cult ritual and funerary memorial rites peculiar to the ancient population of mountain and forest areas of the Urals, as well as innovation, periodically arise among this population in selected areas of spiritual culture.

Keywords: archeology, prehistory, the Urals, sanctuaries, burial, traditions, innovations.

Предметом данного исследования являются анализ некоторых традиций и инноваций в культовой, в том числе и погребально-поминальной, практике древнего населения горно-лесной зоны Среднего и Южного Зауралья, проявляющиеся через анализ материалов таких ярких археологических памятников как святилище Кокшаровский холм и могильник Кордон Миассово 1. Первый памятник расположен в Верхнесалдинском городском округе Свердловской области. Содержит культурные слои эпох неолита, энеолита, бронзы и средневековья. Но основной комплекс этого уникального святилища диаметром около 40 м и высотой до 3,5 м преднамеренно насыпан в эпоху неолита в интервале VI–V тыс. до н.э. в калиброванных значениях дат. Святилище имело высокий межрегиональный статус, т.к. в его материалах присутствуют артефакты практически всех распространенных на обширной территории лесного и лесостепного Зауралья археологических культурных типов: кошкинского, кокшаровско-юрьинского, полуденского, басьяновского [1]. Могильник Кордон Миассово 1 находится на территории Ильменского государственного заповедника в северной части Челябинской области в окрестностях гг. Миасс и Чебаркуль [2]. Он оставлен одним из коллективов населения черкаскульской археологической культуры, памятники которой распространены практически по всей территории горно-лесного и лесостепного Среднего и Южного Зауралья. Культура датируется второй половиной бронзового века в интервале XV–XIII вв. до н.э. в радиоуглеродной системе координат.

На примере Кокшаровского холма остановимся сначала на сюжете, связанном с некоторыми традициями и инновациями в культово-ритуальной практике населения, обитавшего в горно-лесной части Зауралья в первобытную эпоху. Межрегиональный статус этого святилища, обслуживавшего значительную территорию горно-лесного и лесостепного Среднего и Южного Зауралья, продолжает в принципе общемировые традиции, заложенные еще в самые ранние периоды первобытности. В том числе на Урале к такому типу святилищ наверняка относились Каповая и Игнатиевская пещеры с позднепалеолитической наскальной росписью, датируемые в пределах 10–17 тыс. лет назад [3; 4]. При малой плотности населения в эту эпоху они наверняка являлись центрами притяжения населения значительной территории региона, являясь центрами, видимо, не только культовой практики (святилищами), но и регуляции территориально-социальной жизни коллективов. Здесь производились важнейшие обряды календарного и жизненного цикла членов первобытных коллективов, например, обряды инициации, определялась стратегия освоения окружающей территории подвижными родственными группами населения, что было крайне важно для благополучного существования первобытных объединений в суровых условиях ледникового периода, могли решаться и предотвращаться конфликты между различными первичными социальными ячейками и т.п. Самая яркая черта этих святилищ — это рисунки животных ледниковой фауны, редко людей, геометрические и линейные знаки, нанесенные красной (охра) и черной (уголь) краской. Они часто образуют на плоскостях пещер завершенные композиции, в том числе мифологического плана. В этих наскальных композициях запечатлены для последующих эпох и поколений мифы и культовые воззрения, а также те рациональные знания, с помощью которых люди древнекаменного века пытались понять окружающий мир и строить свои отношения с ним. Материальных артефактов, связанных с проводимыми в этих пещерах ритуалами, в этих пещерах не так уж много.

Традиция накальной росписи продолжается в горно-уральском регионе и в последующую эпоху голоцена, вплоть до российской колонизации края. Но из подземных полостей пещер она выходит на открытые скальные плоскости берегов рек, реже озер. Изображения ("писаницы"), носят более условный, знаковый, характер [5; 6]. Не все они являлись центрами притяжения первобытных коллективов обширной территории Урала. Чаще они носят более локальный (региональный) статус. Но мифо-ритуальная и промысловая их функции также очевидны и приоритетны.

Но и в эпоху мезолита святилища высокого межрегионального статуса в горно-уральском регионе археологами фиксируются. Ярким примером святилищ такого типа является Камень Дыроватый на р. Чусовой, который как культовый комплекс функционировал и в последующие археологические эпохи, вплоть до освоения края русскими [7, с. 71–86]. Но эта пещера с большой входной полостью располагалась на значительной высоте, на плоскости с отрицательным уклоном к руслу реки. Поэтому она была труднодоступна для посещения людей. И вряд ли использовалась для таких обрядов, как инициации, подготовка к удачной охоте и прочие. Поэтому обрядово-ритуальная деятельность, связанная с этим святилищем носила иной характер, чем в позднепалеолитических пещерах с наскальной росписью и на "писаницах". Основные находки в полости пещеры Камень Дыроватый и под ней — это огромное количество наконечников стрел и многотысячная коллекция костей животных, правда, оставленные в значительный хронологический интервал времени, исчисляемый несколькими тысячелетиями. Предполагается, что проплывавшие по реке мимо нее охотники, а пещера под определенным углом ее рассмотрения с воды и противоположного берега реки напоминает лицо человека с раскрытым ртом, со стрелой посылали в эту полость какие-то приношения, в частности куски мяса, прося тем самым удачи себе в длительном и опасном пути с одного склона хребта на другой. (Чусовая — единственная река, которая с востока на запад перерезает Уральские горы). То есть, статус этого межрегионального святилища иной. Святилище можно назвать "путевым".

Традиция возведения святилищ высокого межрегионального статуса сохраняется и в последующую, неолитическую, эпоху. На восточных склонах Уральского хребта севернее 58° с.ш. и на прилегающих к восточным отрогам Уральских гор зонах Зауральского пенеплена и Кондинской низменности появляется совершенно новый по внешнему оформлению тип святилищ, которые в литературе нередко именуют как "жертвенные холмы" или "богатые бугры". Их немного на столь обширный регион, около десятка. Приурочен каждый из них к какому-либо определенному водному бассейну. Они удалены друг от друга не менее чем на 200 км. Подобное географическое положение и их немногочисленность уже само по себе свидетельствуют о том, что эти памятники были центрами притяжения значительной округи; населения, проживавшего в бассейне определенной крупной реки (рек). Уникален и их внешний вид. Эти святилища насыпные. На примере наиболее полно исследованного памятника этого типа Кокшаровский холм, уже упомянутого в начале статьи, можно констатировать, что его возведение требовало огромных трудозатрат. По образному выражению одного из первых исследователей этого памятника в 30-х гг. XIX в. Д.Н. Шорина здесь насыпано не менее 200 конских возов земли. Ни в более ранние, ни в последующие археологические эпохи не только в указанном выше регионе, но и в Северной Евразии в целом, памятники подобного типа не сооружались. Инновация, возникшая в неолитическую эпоху, в традицию не превратилась. Но многие проявления обрядово-ритуальной практики и их артефактные археологические проявления на этом памятнике можно трактовать как традиции, восходящие к предшествующим эпохам первобытности и сохраняющиеся у коренных народов Урала в последующие, вплоть до этнографической современности, периоды. Взять те же наконечники стрел (рис. 1). Коллекция каменных наконечников стрел, их более 200, конечно же, уступает аналогичной коллекции Камня Дыроватого, но она на порядок больше, чем на других неолитических памятниках данного региона, и не только. Среди этих наконечников есть, как и на Камне Дыроватом, явно вотивные, т.е. специально подготовленные только для совершения ритуального действия (приношения). Есть изящно сделанные шлифованные наконечники стрел, назначение которых в качестве ритуального дара (приклада) весьма вероятно. Есть наконечники с обломанными концами. Стрела как посредник в доставке дара от людей к богам (духам) явление вполне распространенное в культовой практике многих традиционных обществ мира. В том числе у коренных народов Урала, что фиксируют этнографические наблюдения, стрела играла важнейшую роль в обрядовой практике. В частности, манси при рождении сына приносил на святилище в качестве приклада лук со стрелами или их имитации. Можно проследить и другие интересные параллели, свойственные как неолитическому святилищу Кокшаровский холм, так и святилищам XIX–XX вв. коренных народов Урала: ханты, манси, удмурты, ненцы (см., напр.: [8]). То есть, некоторые традиции, особенно в культовой сфере, несмотря на внесение в обрядово-ритуальные действия нового, в среде традиционных обществ могут сохраняться на протяжении тысячелетий.

Рис. 1 Святилище Кокшаровский холм. Каменные наконечники стел и другие предметы обрядово-ритуальной практики.

1 – булава, 2 – обломок обушковой части ножа, 3 – изделие сферической формы, 4 – изделие биконической формы, 5 – стержень с насечками, 6, 7, 9 – наконечники стрел, 8 – обломок ручки сосуда в виде головки уточки, 10 – миниатюрный сосудик, 10 – "утюжок", 12 – ожерелье из плодов растения, 13 – головка уточки.

1, 2, 5–7, 9 – камень, 3, 4, 8, 10, 11, 13 – глина, 12 – травянистое растение.

Второй сюжет, как анонсировано в начале статьи, связан с некоторыми традициями и инновациями в такой сложной сфере культово-ритуальной практики, как поминально-погребальная обрядность. Наше обращение к этой теме во многом связано с началом раскопок нового могильника черкаскульской культуры Кордон Миассово 1. Неожиданно для нас, наряду с традиционными для данной культуры типами погребальных сооружений здесь выявлен совершенно новый для этого населения тип обрядово-погребальной деятельности. Скорее всего, это ограды с поминальными приношениями.

Чисто погребальная конструкция представляла собой каменную ограду размером 2,9 х 2,0 м в виде кольца, которое составлено из необработанных камней, выложенных на древнюю поверхность (рис. 2, 1). Хотя костяк погребенного в этой ограде не обнаружен, анализ почвы на фосфор и калий, взятый из нижнего заполнения этой ограды, показал, что захоронение здесь было, но в неглубокой могильной яме, вырытой прямо в гумусированном слое, костяк со временем сгнил. Фиксация внутри ограды также погребального сосуда делает выводы о наличии здесь погребения еще более обоснованными. Это типичный (традиционный) для черкаскульского населения тип погребальных сооружений, фиксируемый и на других могильниках черкаскульской культуры горно-лесного Зауралья (см., напр.: [9, с. 11–22]).

Рис. 2 Могильник Кордон Миассово 1. Погребальная ограда (1), поминальные каменные кладки (2–4) и соответствующие им сосуды.

Три следующие конструкции могильника (рис. 2, 2-4) представляют собой каменные кладки меньших размеров (2,4 х 1,5, 1,6 х 1,4, 2,3 х 2,0 м), под которыми найдены только горшки черкаскульского облика без каких-либо признаков погребения людей. Все кладки составлены из необработанных камней разных размеров, причем камни выложены плотно друг к другу с увеличением высоты выкладки от краев к центру конструкции (типа пирамидки), щели между крупными камнями закрыты камнями меньших размеров.

Хотя эти каменные кладки внешне и напоминают погребальные конструкции, но отсутствие под ними могильных ям и каких-либо следов погребенных ставит под сомнение предположение, что это чисто погребальные конструкции. Но с какой целью сооружались эти затратные по трудовым усилиям кладки, внутри которых фиксируются только по одному сосуду, однозначно ответить пока сложно. Тем более что в черкаскульской погребальной практике подобные конструкции полных аналогов не имеют. Это инновация, которую, наверное, можно трактовать как поминальные комплексы, совершаемые по прошествии какого-то определенного цикла. Как, например, в православной погребальной традиции 9 и 40 дней, година и т.п.

Коснувшись традиций и инноваций, фиксируемых в черкаскульском погребальном обряде эпохи бронзы, осветим еще один важный и интересный сюжет, связанный с погребальной обрядностью как древнего, так и коренного населения (средневековье и Новое время) населения горно-лесного Зауралья. Для населения этой зоны на протяжении тысячелетий, начиная с эпохи позднего палеолита, времени первоначального постоянного заселения края, захоронения в земле скорее исключение, чем правило. Манси и ханты до недавнего времени также практиковали в основном захоронения вне литосферы: на земле, в воде, в дуплах и на ветвях деревьев и т.п. И только внедрение в сознание этих народов христианской традиции привело к появлению могильников с захоронением в могильной яме, вырытой в земле, совершенных с соблюдением определенных канонов православного погребального обряда. В древности же, традиция захоронений вне литосферы была "нарушена" только как раз именно черкаскульскими коллективами, также коренным угорским населения этой зоны в эпоху бронзы. Именно у них появляются путь и небольшие (около 20, реже более захоронений) компактные могильники, и обряд захоронения предписывал помещение покойника в землю, могильную яму. Почему это произошло? Вероятное объяснение этих инноваций кроется в следующем. Черкаскульское население испытывало во II тыс. до н.э. сильное влияние живших по соседству в степи носителей андроновского круга культур, этническая принадлежность которых трактуется не как угорская (у черкаскульцев), а как индоиранская. Степи и лесостепи Урала изобилуют захоронениями в земле под небольшими курганами, нередко с каменными оградами вокруг земляных насыпей. Влияние это было, видимо, настолько значительным, что проникло даже в такую консервативную сферу, как погребальная обрядность. И инновация проявилась у черкаскульцев в распространении погребального обряда в виде компактных могильников с захоронением умерших в могильных ямах, вырытых в земле. Новые и старые культово-погребальные традиции у разных групп уральского населения, потомков, в том числе населения черкаскульской культуры эпохи бронзы, продолжали сосуществовать в регионе и в последующую археологическую эпоху раннего железного века. Но если население гороховской археологической культуры, проживавшее в лесостепной зоне Зауралье на контакте с кочевниками степей индоиранского скифо-сарматского круга культур еще практиковало на своих кладбищах захоронения в могильных ямах, вырытых в земле, то население иткульской археологической культуры непосредственно горно-лесной зоны Зауралья отказалось от этих инноваций. Компактных могильников с захоронением в могильной яме в этой зоне не только в эпоху раннего, но позднего железа вновь практически не стало. Они единичны [10, с. 54–56]. Старая погребальная традиция возобладала вновь.

Литература

1. Шорин А.Ф. История и некоторые итоги изучения Кокшаровского холма // Проблемы археологии: Урал и Западная Сибирь (К 70–летию Т.М. Потемкиной). – Курган: Изд-во Курган. ун-та, 2007. – С. 30–42.
2. Шорина А.А., Шорин А.Ф. Кордон Миассово 1 — новый многослойный памятник археологии в горно-лесной зоне Южного Зауралья // Этнические взаимодействия на Южном Урале: Материалы VI Всерос. научн. конф. – Челябинск, 2015. – С. 21–26.
3. Бадер О.Н. Каповая пещера. – М.: Наука, 1965. – 47с.
4. Ščelinskij V.E., Širokov V.N. Hőhlenmalerei im Ural. Kapova und Ignatievska. Die altsteinzeitlichen Bilderhőhlen im Sűdlichen Ural. – Sigmaringen: Jan Thorbecke Verlag, 1999. – 170 с.
5. Широков В.Н. Уральские писаницы. Южный Урал. – Екатеринбург: Изд-во АМБ, 2009. – 94 с.
6. Широков В.Н., Чаиркин С.Е. Наскальные изображения Северного и Среднего Урала. – Екатеринбург: ИИиА УрО РАН, 2011. – 182 с.
7. Сериков Ю.Б. Проблемы археологии и древней истории Урала. – Нижний Тагил: НТГСПА, 2005. – 163 с.
8. Шорин А.Ф. О параллелях между неолитическим святилищем Кокшаровский холм и святилищами коренных народов Урала XIX–XX вв. // Российская археология. – 2013. № 2. – С. 27–36.
9. Обыденнов М.Ф., Шорин А.Ф. Археологические культуры позднего бронзового века древних уральцев (черкаскульская и межовская культуры). – Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 1995. – 196 с.
10. Шорин А.Ф. Энеолит Урала и сопредельных территорий: проблемы культурогенеза. – Екатеринбург: ИИиА УрО РАН, 1999. –182 с.

 

References

1. Shorin A.F. Istorija i nekotorye itogi izuchenija Koksharovskogo holma // Problemy arheologii: Ural i Zapadnaja Sibir' (K 70–letiju T.M. Potemkinoj). – Kurgan: Izd-vo Kurgan. un-ta, 2007. – P. 30–42.
2. Shorina A.A., Shorin A.F. Kordon Miassovo 1 — novyj mnogoslojnyj pamjatnik arheologii v gorno-lesnoj zone Juzhnogo Zaural'ja // Jetnicheskie vzaimodejstvija na Juzhnom Urale: Materialy VI Vseros. nauchn. konf. – Cheljabinsk, 2015. – P. 21–26.
3. Bader O.N. Kapovaja peshhera. – M.: Nauka, 1965. – 47 p.
4. Ščelinskij V.E., Širokov V.N. Hőhlenmalerei im Ural. Kapova und Ignatievska. Die altsteinzeitlichen Bilderhőhlen im Sűdlichen Ural. – Sigmaringen: Jan Thorbecke Verlag, 1999. – 170 p.
5. Shirokov V.N. Ural'skie pisanicy. Juzhnyj Ural. – Ekaterinburg: Izd-vo AMB, 2009. – 94 p.
6. Shirokov V.N., Chairkin S.E. Naskal'nye izobrazhenija Severnogo i Srednego Urala. – Ekaterinburg: IIiA UrO RAN, 2011. – 182 p.
7. Serikov Ju.B. Problemy arheologii i drevnej istorii Urala. – Nizhnij Tagil: NTGSPA, 2005. – 163 p.
8. Shorin A.F. O paralleljah mezhdu neoliticheskim svjatilishhem Koksharovskij holm i svjatilishhami korennyh narodov Urala XIX–XX vv. // Rossijskaja arheologija. – 2013. № 2. – P. 27–36.
9. Obydennov M.F., Shorin A.F. Arheologicheskie kul'tury pozdnego bronzovogo veka drevnih ural'cev (cherkaskul'skaja i mezhovskaja kul'tury). – Ekaterinburg: Izd-vo Ural. un-ta, 1995. – 196 p.
10. Shorin A.F. Jeneolit Urala i sopredel'nyh territorij: problemy kul'turogeneza. – Ekaterinburg: IIiA UrO RAN, 1999. –182 p.

Список сокращений ИИиА УрО РАН — Институт истории и археологии Уральского отделения Российской академии наук НТГСПА — Нижнетагильская государственная социально-педагогическая академия УрО РАН — Уральское отделение Российской академии наук