HISTORICAL AND LEGAL ANALYSIS OF THE EVOLUTION OF EVIDENCE IN THE DIGITAL AGE
HISTORICAL AND LEGAL ANALYSIS OF THE EVOLUTION OF EVIDENCE IN THE DIGITAL AGE
Abstract
The aim of the study is to develop proposals for improving the recommendations of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation concerning electronic evidence by conducting a historical and legal analysis and creating an appropriate periodisation in the era of digitalisation.
Research methods: historical and legal analysis, formal logical method and formal legal scientific methods.
The work is devoted to the establishment of norms on digital evidence using the example of Russian jurisdiction. The study describes in detail the changes made by legislators concerning electronic document management, electronic signatures, and digital rights from 1995 to 2025. It also analyses the explanations of the 2015–2017 resolutions of the Plenum of the Supreme Court, which addressed issues of electronic evidence. The author points out that the partial recognition of electronic correspondence does not comply with current realities and notes the necessity to revise recommendations on the recognition of the latter as evidence. In addition, the conclusion presents the periodisation of evidence in the era of digitalisation.
1. Введение
Эпоха цифровизации, наступившая в последние десятилетия, породила ряд новых норм, регулирующих вопросы доказательств в самых разных отраслях права. Современная нормотворческая и правоприменительная деятельность практически не обходятся без упоминания электронных документов, электронных подписей и других терминов, либо уже получивших свою юридические атрибуты, либо находящихся в стадии становления своей правовой базы. На сегодняшний момент ряд вопросов, касающихся приобщения доказательств, имеющих цифровую (электронную) природу, остаются нерешенными. В этой связи переосмысление развития доказательств в эпоху цифровизации может помочь в разработке предложений по усовершенствованию действующего законодательства и переходу цифровизации права на новый уровень.
Основной метод данного исследования — историко-правовой анализ. Также в работе использовались формально-юридический и формально-логические научные методы. Нормативную основу исследования составили российские процессуальные кодексы с 1995 года по 2025 год.
2. Основные результаты
Традиционно под эпохой цифровизации понимается время, связанное с интенсивным внедрением информационных технологий, поэтому многие исследователи относят к ней период с начала 90-х годов XX века . Если не вдаваться в нормативные основы и сосредоточиться только на судебной практике, то стоит заметить, что внимание к данной проблеме, по крайней мере в России, появляется лишь с внедрением высокоскоростного «Интернета». При этом по-настоящему актуальным данный доказательственный правовой феномен можно считать лишь с развитием электронной почты, а в дальнейшем — мессенджеров.
Цифровизация как глобальная технология массово возникла в США и продолжила развиваться в КНР, где во многом достигла вершины своего развития. Некоторые исследователи утверждают, что цифровизация, а вместе с этим и цифровое право, а также доказательства — заслуга культуры глобального Севера . Интересно, что среди американских исследований, как и среди российских, достаточно негативно относятся к цифровым доказательствам, так как подобное явление влечет за собой риски, связанные с возможным мошенничеством в форме судебного подлога. Например, Фернандо Молина Гранха и Глен Д. Родригес Рафаэль указывают, что причины столь холодного отношения к цифровым доказательствам, заключаются не только в их качестве и достоверности, но и в невозможности хранения столь огромного количества данных . Что касается КНР, то развитие цифрового права в ней является одним из приоритетных направлений, так как цифровизация напрямую связывается с политикой государства . При этом развитие правовой базы для цифровой экономики достаточно запоздалое: например, электронные доказательства стали приниматься лишь после 2012 года, причем с учетом возможности предоставления оригиналов (некоторые Положения Верховного народного суда КНР о доказательствах в гражданском судопроизводстве 2019) .
Интересно, что внимание к электронным перепискам и другим видам доказательств цифрового характера появляется в исследованиях отечественных авторов уже в 1999–2000-х годах, когда персональные компьютеры перестают считаться роскошью и становятся более доступными. Например, Е.А. Жегалов указывает на проблему сбора информации и идентификацию её происхождения с «системных блоков и дискет» (дискеты — устаревший носитель информации с объемом до 1.4-1.7 мегабайт) . С.В. Одышев в 2000 году поднимает вопрос законности договора оферты в электронном виде, что представляется крайне актуальным и на сегодняшний день, ведь подобная форма соглашения является одной из самых оспариваемых в цивилистическом процессе .
Уже в первой редакции АПК РФ 1995 года законодатель относит к письменным доказательствам электронные (статья 60). Также в первой редакции ГПК РФ 2002 года содержится возможность предоставления электронных доказательств в статье 71 («Письменные доказательства»), 77 («Аудио- и видеозаписи») . УПК РФ тех лет не содержал аналогичные понятия, вплоть до 7 декабря 2011 года . Тогда было решено внести изменения в уголовно-процессуальный закон, упомянув в статье 107 («Домашний арест») электронные средства слежения, что позволяет утверждать о начале интенсивного развития доказательств, связанных со вступлением в эпоху цифровизации .
Во втором АПК РФ в первой редакции 2002 года электронным доказательствам посвящается отдельный пункт 3 (статья 75), в котором уже упоминается возможность использования электронной подписи . В 2010 году в вышеупомянутый пункт добавляется понятие «документ, полученный с использованием сети Интернет». Законодатель при этом подчеркивал, что суд вправе потребовать оригиналы документов от участника процесса (абзац 2 пункта 3) . Данная норма осталась неизменной и в современной редакции АПК РФ, и в дальнейшем была разъяснена в рамках одного из постановлений Пленума Верховного Суда .
Важнейшая реформа гражданско-процессуального законодательства 2 июля 2013 года заключалась во введении в ГПК РФ комплекса норм, направленного на защиту авторских и смежных с ними прав. Это обусловлено, в том числе, введением возможности электронной подачи заявлений на обеспечение реализации исковых требования по нарушенным авторским правам, то есть появляется возможность электронного предоставления доказательств по данной категории дел (пункт 1 статьи 144.1 ГПК РФ). Законодатель даже предусмотрел специальную территориальную предметную компетенцию — подача таких заявлений должна была осуществляться в Московский городской суд (пункт 3 статьи 144.1 ГПК РФ). Причем требование о подаче заявлений в данный судебный орган остается и по сей день . Изменения ГПК РФ, вступившие в силу через 9 месяцев, касались приказного производства. И здесь следует упомянуть возможность подачи заявления о вынесении судебного приказа в электронном виде, включая заявления на отмену судебного приказа в статье 129 ГПК РФ, выдачу исполнительного листа, в электронном виде в пунктах 1,2 статьи 130 ГПК РФ соответственно . Отметим, что статьи 129, 130 ГПК РФ оставались практически неизменными до 2024 года, при этом возможность электронного документооборота сохраняется в формулировках 2015 года.
С 2016 года изменения ГПК РФ связываются с введением различных видов электронных подписей. 6 апреля 2011 года принимается ФЗ «Об электронной подписи», в котором в статье 5 указывается, что de jure все электронные подписи делятся на простые и усиленные (квалифицированные (создаются в специальных организациях) и неквалифицированные (имеют криптографическое шифрование) . Важно, что с 30 декабря 2015 года законодатель уточняет, что электронная подпись должна соответствовать данному федеральному закону (подпункт 2 пункта 4 статьи 5) . Так, начиная с 19 декабря 2016 года, в ГПК РФ подтверждается возможность подписания судебных актов усиленными электронными подписями, что также касается доказательств, если речь идет о том или ином судебном акте как доказательстве (пункт 1 статьи 13) .
В 2001 году принимаются первые УПК РФ и КоАП РФ. В УПК РФ норма, касающаяся доказательств, осталась практически неизменной от последней до действующей редакции. Исключение составляет введение в 2003 году в статью 74 подпункта 3.1, согласно которому доказательством может выступать заключение не только эксперта, но и специалиста . Значительные изменения касались нововведений 2017-2019 годов путем введения в статью 75 УПК РФ ряда недопустимых доказательств: сведения, содержащие адвокатскую тайну , кроме вещественных доказательств; сведения, содержащиеся в декларациях, кроме тех, что приобщены к уголовному делу . Отметим, что основные изменения цифровой эпохи в области уголовного права коснулись Уголовного кодекса, в котором стали упоминаться различные преступления с использованием информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» . УПК РФ не претерпел таких значительных изменений, как, к примеру, ГПК РФ.
В КоАП РФ, как и в УК РФ, доказательства упоминаются лишь косвенно с привязкой к конкретным правонарушениям либо преступлениям. В первой редакции КоАП РФ в целом отсутствовали также упоминания о цифровых правонарушениях, электронной почте, «Интернете» и других атрибутах, характерных для цифровой эпохи . Первое упоминание в КоАП РФ всемирной сети появляется в редакции от 4 июля 2003 года в статье 5.5 («Нарушение порядка участия средств массовой информации в информационном обеспечении выборов, референдумов») . При этом нарушения, связанные с электронными документами, утверждаются в 2006 году в статье 7.30 («Нарушение порядка размещения заказа на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных или муниципальных нужд») . В свою очередь, понятие электронной подписи вносится в КоАП РФ только в 2010 году, причем в общей части в статье 29.10, где указывается, что назначение наказания может осуществляться без составления протокола как раз с использованием вышеобозначенной цифровой технологии (норма просуществовала до 7 июля 2025 года) . Упомянем также, что с историко-правовой точки зрения удивительно, что упоминание электронной почты появляется в КоАП РФ лишь начиная с редакции от 23 июня 2020 года, причем по достаточно редкому правонарушению: соответствующая информация должна предоставляться в Банк России от саморегулируемых организаций (статья 14.52.2 современной редакции КоАП РФ) .
Наконец, в 2015 году принимается Кодекс административного судопроизводства, в котором, разумеется, в самых ранних редакциях появляются нормы, регулирующие цифровые доказательства. КАС РФ, являясь преемником ГПК РФ, также содержит норму, регулирующую письменные доказательства (статья 70). В данной статье провозглашается, что в административном процессе документы, подписанные электронной цифровой подписью, в том числе с использованием «Интернета», признаются как письменные доказательства . В 2016 году в данную статью было внесено уточнение, что такие доказательства должны соответствовать нормам самого КАС РФ, а также требованиям российского законодательства . Кроме того, в 2021 году к возможности использования доказательств с помощью видеоконференц-связи было добавлено уточнение: «…а также с использованием веб-конференции» .
В современной России одной из наиболее острых проблем выступает доказательство электронной переписки, а также других следов, оставляемых в глобальной сети «Интернет». Причем на правоприменительном уровне в гражданском процессе, с одной стороны, и в уголовном и административных процессах (как по правилам КАС РФ, так и КоАП РФ), с другой стороны, доверие со стороны судов к подобным доказательствам сильно разнится . Это связано с природой двух видов процессуального права: в первом случае обязанность доказывания ложится на частное лицо; во втором случае — на государство . Например, электронная переписка не является достоверным доказательством, если это прямо не оговорено в договоре. Так, из материалов дела №2-2015/2024 (2-9319/2023;) ~ М-6282/2023 Московского районного суда города Санкт-Петербурга следует, что компания-производитель мебели на протяжении нескольких судебных заседаний пыталась приобщить электронную переписку из мессенджера, но суд в итоге сделал это лишь частично . Данные пример является одним из десятков тысяч аналогичных судебных дел . При этом в уголовном процессе электронные доказательства без стопроцентно доказанной принадлежности к тому или иному лицу могут являться основанием для уголовного преследования либо для привлечения к административной ответственности, даже если отсутствуют достоверные данные о принадлежности того или иного аккаунта, электронной почты, мессенджера и т.д. В этой связи следует предположить, что с историко-правовой точки зрения доказательства недостаточно урегулированы законодателями в процессуальных кодексах, о чем свидетельствует судебная практика и разъяснения Пленума Верховного Суда, которые, как правило, касаются нерешенных вопросов права либо норм, требующих серьезного уточнения.
Среди судебных актов Пленума следует выделить Постановление от 23.06.2016 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», в котором говорится, что, во-первых, способы связи должны быть определены договором (пункт 64), во-вторых, что переписка может считаться доказательством, если используется электронная почта или другие средства связи (пункт 65) . Кроме того, в Постановлении от 26.12.2017 «О некоторых вопросах применения законодательства, регулирующего использование документов в электронном виде в деятельности судов общей юрисдикции и арбитражных судов» в пункте 24 утвердилось правило, согласно которому суд имеет право потребовать оригиналы документов, представленных в электронном виде .
Для уголовного процесса важнейшим аспектом, разъясненным в вышеупомянутом Постановлении, выступает указание на право участника потребовать подлинники электронных документов со ссылками на статьи 17, 85, 87, 88 (пункт 25) . Тем не менее право требования вовсе не означает удовлетворение судом такого ходатайства, так как в любом случае суд оценивает доказательства по внутреннему убеждению. Поэтому возможность изменения данного пункта по крайней мере лежит в области научной дискуссии.
Современный административный процесс, рассматриваемый по нормам КАС РФ, предполагает спор между частными субъектами (условно «слабой» стороной) и государством, а также его органами (условно «сильной» стороной), поэтому для него особенно важна чистота проверки электронных доказательств. На административный процесс как на преемника гражданского процесса распространяются большинство правовых норм, а содержание КАС РФ во многом копирует ГПК РФ и АПК РФ. Однако в данном контексте хотелось бы подчеркнуть проблему, связанную с участием «сильной» стороны в споре. Пожалуй, один из наиболее распространенных современных видов административного производства — оспаривание действий административных органов. И зачастую здесь в качестве доказательств выступают аудио и видео записи, фиксирующие нарушение тех или иных норм закона, а также информация, размещаемая на официальных сайтах различных ведомств. И, если предположить, что «слабая» сторона административного процесса запрашивает такую информацию у стороны «сильной», то последняя несет особую, морально-этическую ответственность за достоверность предоставляемых данных, а суд, как правило, не может подвергнуть подобные доказательства сомнениям на достоверность . На наш взгляд, подобные сценарии также должны быть предусмотрены в статье 59 КАС РФ либо же верификация доказательств, предоставляемых государством, административными органами должна проводиться по особой процедуре, сопряженной со свидетельскими показаниями, а также репутацией лиц, задействованных в каком-либо эпизоде либо имеющим отношение к тем или иным электронным доказательствам. Именно административный процесс сам по себе должен предполагать, как минимум, что обе стороны в равной степени могут ошибаться и вводить суд в заблуждение (принципы равнозначности и состязательности). В историческом контексте данная проблема без должного внимания может лишь усугубляться, особенно с учетом интенсивного развития информационных технологий.
На сегодняшний день, базовая проблема для всех видов судебных процессов заключается в том, что электронное доказательство, в отличие от вещественного (материального) может быть скопировано, изменено либо удалено . В этой связи существуют достаточно широкие возможности для злоупотребления в форме фальсификации всеми участниками того или иного судебного разбирательства. Например, из материалов уголовного дела Верховного Суда Республики Хакасия значится, что сторона защиты апеллировала к тому, что электронные письма могли быть удалены по неосторожности совместно проживавшими с осужденным животными. Суд при этом допустил гипотетическую возможность правдивости данной информации, хотя в ходе анализа свидетельских показаний данная версия была опровергнута . То есть манипулирование особой природой электронных доказательств может приобретать самые необычные формы. В этой связи создание отдельных статей, посвященных особенностям допустимости и относимости электронных доказательств, также представляется одной из перспектив развития действующего законодательства.
3. Заключение
В результате проведенного исследования следует выделить три периода эволюции доказательств в эпоху цифровизации в Российской Федерации: до 1995 года — до введения первого АПК РФ; с 1995 по 2015 год, заключающийся в интенсивном внедрении различных норм в действующее процессуальное законодательство, связанных с признанием электронных документов, электронных переписок и цифровых подписей, а также с принятием первых УПК РФ и КоАП РФ; с 2015 года по настоящее время — связан с выделением КАС РФ из ГПК РФ, а также с изданием двух постановлений Пленума Верховного Суда РФ 2015, 2017 годов.
На наш взгляд, признание электронных переписок как доказательств до сих пор недостаточно урегулировано в процессуальном законодательстве. Судебная практика показывает, что сторона процесса может не оспаривать факт такого взаимодействия, но, исходя из действующих норм статьи 71 ГПК РФ, статьи 75 АПК РФ, статьи 70 КАС РФ вкупе с комментариями Пленума Верховного Суда от 23.06.2015 N 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», такие доказательства не являются допустимыми. В этой связи считаем необходимым утвердить правило, согласно которому электронная переписка должна признаваться как доказательство и без соответствующего упоминания в том или ином договоре, по крайней мере в цивилистическом процессе.
Современный институт электронных доказательств в качестве отдельных норм практически отсутствует на уровне процессуальных нормативных правовых актов. Законодатель ограничивается лишь упоминанием их отдельных видов. Однако приобщение, процесс оценивания на допустимость и достоверность во всех процессуальных кодексах должны основываться на учитывании особой природы таких доказательств и простоте их фальсификации.
Представляется, что изложенные выше материалы могут быть использованы для разъяснения на уровне Пленума Верховного Суда Российской Федерации.