ARTICLE 210.1 OF THE RUSSIAN CRIMINAL CODE: FLAWS IN THE CONSTRUCTION OF THE NORM AND ISSUES OF THE VALIDITY OF CRIMINALIZATION

Несовершенные формулировки, используемые законодателем при описании уголовно-наказуемого деяния, приводят к разнообразному толкованию соответствующих норм, что, в свою очередь, порождает сложности в правоприменительной деятельности и влечет дискуссии в научном сообществе. Введенная в УК РФ в 2019 году ст. 210.1 УК РФ – яркий пример недосказанности законодателя, в связи с чем, исследователи до настоящего времени единой позиции по вопросу субъектного состава данного деяния не достигли, ведутся споры по поводу того, что требует понимать под «занятием» в контексте анализируемой нормы - какие действия или бездействие его образуют, существует ли необходимость в криминализации деяния, регламентированного ст. 210.1 УК РФ.

Появление ст. ст. 210.1 УК РФ привлекло внимание представителей уголовно-правовой доктрины и правоприменителей, поскольку впервые криминализированы не какие-то определенные действия (бездействие), влекущие наступление опасных последствий или создающие угрозу их наступления, а наличие у лица некого статуса, при этом признаваемого лишь в криминальном сообществе и не имеющего законодательного закрепленного доктринального определения. Возникли и вопросы, связанные с определением субъекта преступления, так как его конкретизация отсутствует как в уголовном законе, так и в разъяснениях высших судебных инстанций.

Проблемы, обусловленные недостаточной четкостью формулировок, используемых законодателем, иллюстрирует и правоприменительная практика. Изложенные трудности приводят к разнообразным подходам в квалификации исследуемого деяния, что исключает единообразие следственно-судебной практики и нарушает принцип справедливости и равенства всех перед законом.

В подтверждение изложенного выше можно привести некоторые оправдательные приговоры, вынесенные по причине неустановления отдельных признаков состава преступления. Так, в августе 2019 года Липецкий областной суд признал Гигиберию, имеющего статус «вора в законе», виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 210.1 УК РФ, однако Первый апелляционный суд общей юрисдикции отменил указанное решение и вынес оправдательный приговор. В качестве аргументов апелляционным судом указано, что Гигиберия приобрел свой статус «вора в законе» в 1997 году, соответствующие татуировки на тело им нанесены были в 2011 году, доказательств продолжения реализации указанным лицом своих полномочий в криминальной среде после вступления в действие ст. 210.1 УК РФ не установлено, а закон обратной силы не имеет.

Аналогичным образом в 2019 году принято решение об оправдании Н. Кузьмичева, которым получен статус «вора в законе» в 2013 году. Половина присяжных проголосовала за оправдательный вердикт, в связи с чем Томский областной суд вынес оправдательный приговор

Приведенные примеры свидетельствуют о том, что правоприменители испытывают сложности в квалификации рассматриваемых деяний. Как правило, при возникновении сложностей в понимании правовых норм, на помощь приходит доктрина уголовного права, но в рассматриваемом случае и в теории нет четкой определенности относительно субъекта рассматриваемого деяния.

Так, отдельные исследователи считают, что привлечение по ст. 210.1 УК РФ возможно только исключительно лиц, имеющих статус «вора в законе», по мнению А.Я. Гришко, только этот статус может быть признан высшим положением

Наличие разнообразных мнений по исследуемому вопросу обусловлено, как уже отмечалось, недостатками правового регулирования, а также отсутствием четких позиций по данному вопросу в разъяснениях высшей судебной инстанции – существующие по данному вопросу лишь раскрывают понятие руководителя преступного сообщества и осуществляемые им функции

Так, в отношении Ч. вынесен обвинительный приговор по ч. 4 ст. 210 УК РФ, оставленный в силе Верховным Судом РФ, который отметил, что Ч. с 26 декабря 2012 г. являлся «вором в законе» – «лицом, занимающее высшее положение в криминальной иерархии, в связи с чем обладает непререкаемым авторитетом в криминальном мире со всеми его представителями, находящимися ниже его самого»

Практически безусловное признание «воров в законе» субъектами деяний, предусмотренных ч. 4 ст. 210 и ст. 210.1 УК РФ (за исключением случаев, когда суды приходят к выводу, что невозможно распространение действий данных норм на лиц, приобретших соответствующий статус до их введения) можно увидеть, изучив ряд приговоров, содержащих следующие формулировки: подсудимый «имел криминальный статус «вор в законе», являлся лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии»

По поводу «воров в законе» нет споров и среди исследователей – положение вора в преступной иерархии высшее, поэтому и соответствующие нормы к ним применимы. Относительно иных лиц, выполняющих отдельные статусные роли в криминальной среде, представители научного сообщества и суды не столь единодушны. Однако можно найти судебные решения в отношении положенцев, признаваемых субъектами преступления, предусмотренного ст. 210.1 УК РФ. Так, в отношении И., который «занял высшее положение в преступной иерархии, приобретя статус так называемого положенца», вынесен приговор Брянским областным судом

Среди представителей научного сообщества, полагающих, что субъектом рассматриваемого деяния могут быть не только «воры в законе», но и иные лица, распространена позиция о том, что законодатель стремился обеспечить противодействие стремлению занять высокие должности в криминальной среде, соответственно, в качестве субъектов занятия высшего положения в преступной иерархии надлежит признавать всех статусных лидеров, к ним С.В. Кондратюк предлагает относить «вора в законе, положенца, смотрящего, держателя воровской кассы»

Анализ ученых и изучение приговоров судов позволяют утверждать, что четкой определенности относительно субъектного состава ст. 210.1 УК РФ нет до настоящего времени.

Определение объективной стороны также вызывает трудности у правоприменителей и влечет дискуссии среди представителей уголовно-правовой доктрины, поскольку вызывает многочисленные вопросы такой термин как «занятие». В решениях судов расписываются те роли, которые выполняют субъекты рассматриваемого деяния в преступном мире, но для привлечения к ответственности достаточно факта занятия высшего положения – приобретения определенного высокого статуса в криминальной среде. Такой подход можно увидеть в решения Московского областного суда в отношении О.

Достаточно близкий подход можно обнаружить и в решении Московского областного суда в отношении Н., где способ совершения преступления как элемент объективной стороны суд изложил следующим образом: Н. получил статус «вора в законе» в 1980 году и неоднократно участвовал в сходках таких лиц

В приговоре в отношении вора в законе Давида Дажнгидзе суд, описывая способ совершения им преступления, указал, что статус он приобрел в июне 2013 года на воровской сходке в Риме, имел в криминальной среде кличку Дато Краснодарский, а «преступным является сам факт занятия обвиняемым высшего положения в криминальной иерархии»

Таким образом, как можно увидеть, правоприменители считают достаточным получения лицом соответствующего высокого статуса в преступной иерархии, без выполнения каких-либо иных действий, но зачастую при этом уточняя, что в силу этого статуса лицо выполняло определенные лидерские функции в криминальной среде. Различается и подход к решению вопроса о том, подлежат ли по ст. 210.1 УК РФ ответственности лица, которые свой статус получили до вступления в действие данной нормы: имеются как обвинительные, так и оправдательные приговоры. Значительное число исследователей, мнение которых мы разделяем, считают, что введение ответственности только лишь за получение соответствующего статуса не соответствует традиционной российской уголовно-правовой доктрине, и основания для криминализации рассматриваемого деяния отсутствуют. Более того, и среди ученых, которые не критикуют в целом существование исследуемого состава преступления, большинство полагает, что ст. 210.1 УК РФ требует существенных изменений, направленных на разрешение значительного количество проблем, возникающих при ее толковании.

1. Анализ практики судов и мнений представителей научного сообщества свидетельствует, что нет четкой и единой позиции относительно субъекта ст. 210.1 УК РФ. Анализ научных трудов и судебных решений позволяет утверждать, что субъектный состав рассматриваемого деяния не следует ограничивать только «ворами в законе», он представлен и иными лицами, положение которых можно признать высшим в криминальном мире. Полагаем, что по задумке законодателя понятием «высшее положение» охватываются не только «воры в законе», но и положенцы, поскольку не используется термин «наивысшее положение». Для разрешения споров следовало бы разъяснить данный вопрос в примечании к ст. 210.1 УК РФ. Поэтому, если оставить рассматриваемую норму в уголовном законе, ее следует подвергнуть существенным изменениям.

2. Выявлены проблемы определения объективной стороны преступления, в частности, такого признака, как способа совершения данного деяния. Описание последнего в основном заключается в указании на факт приобретения соответствующего статуса, образующего высшее положение в преступной иерархии, а в ряде случаев – на выполнение определенных организационных, управленческих функций в криминальном мире. Факт участия указанного лица непосредственно в совершении преступлений на квалификацию не влияет, «занятие положения» в контексте ст. 210.1 УК РФ расценивается как получение определенной «должности» в преступной среде. Таким образом, законодатель фактически криминализовал наличие определенного статуса, при наличии которого лицо считается совершившим преступление, даже при отсутствии данных о выполнении им каких-либо действий. Этот подход идет вразрез с традиционной российской уголовно-правовой доктриной.

3. Проведенный анализ позволяет утверждать, что нет необходимости в криминализации рассматриваемого деяния, в связи с чем, предлагается исключить ст. 210.1 из УК РФ как противоречащую традиционному подходу, в соответствии с которым уголовная ответственность наступает только за общественно опасное деяние.