РЕАЛИЗАЦИЯ КОНЦЕПТОВ «ГЛАЗ» И «БРОВЬ» В РУССКОМ ЯЗЫКЕ (НА ПРИМЕРЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ФОЛЬКЛОРА)

РЕАЛИЗАЦИЯ КОНЦЕПТОВ «ГЛАЗ» И «БРОВЬ» В РУССКОМ ЯЗЫКЕ (НА ПРИМЕРЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ФОЛЬКЛОРА)

Научная статья

Громенко М.В.*

Юго-Западный государственный университет, Курск, Россия

* Корреспондирующий автор (grommv[at]mail.ru)

Аннотация

В статье анализируется употребление лексем, репрезентирующих концепты «глаз» и «бровь» в разных фольклорных жанрах. Внутреннее состояние героев сказки передается через характеристику глаз. Лексема глаз, око и бровь зафиксированы во множестве ситуаций как объект и субъект действия, что подтверждает ее важность в жизни человека вообще.

При типологической тождественности портрета в произведениях народной словесности его концептуализация и вербализация обнаруживают как черты сходства, так и черты различия, которые связаны с концептуальной, жанровой и квантитативной асимметричностью в репрезентации лица и его частей. Обнаруживаются стереотипы понимания и оценки действительности. Каждый жанр представлен своей концептосферой.

Ключевые слова: концепт, лексема, репрезентация.

ON THE IMPLEMENTATION OF THE CONCEPTS OF "GLAZ" (EYE) AND "BROV" (EYEBROW) IN RUSSIAN FOLKLORE

Research article

Gromenko M.V.*

Southwest State University, Kursk, Russia

* Corresponding author (grommv[at]mail.ru)

Abstract

The article analyzes the use of lexemes representing the concepts of "glaz" and "brov" in various folklore genres. The inner state of the characters of a fairy tale is transmitted through the characteristics of the eyes. The lexeme glaz, oko and brov are identified in many situations as an object and subject of action, which confirms their importance in human life in general.

With the typological identity of the portrait in the works of folk literature, its conceptualization and verbalization reveal both similarities and differences, which are associated with the conceptual, genre and quantitative asymmetry in the representation of the face and its parts. The article also identifies stereotypes of understanding and evaluating reality. Each genre is represented by its own conceptual sphere.

Keywords: concept, lexeme, representation

Введение

В произведениях народной словесности, которые характеризуются сохранностью культурной информации в силу особенностей бытования, выявляются народные стереотипы понимания и оценки действительности. Информация о них концентрируется в концептах. Можно говорить о том, что каждый жанр фольклора имеет свою концептосферу, а одноименные концепты имеют отличие в разных жанрах.

В народной терминологии глаз – одно из естественных отверстий человеческого тела, благодаря которому тело взаимодействует с окружающим миром. Глаз ‑ `орган зрения…` [1, С. 313]; `орудие чувственного зрения, око…` [2, С. 353]. Диалектные названия глаз – шары, буркалы, зенки и др. Особенно интересно слово зенки – устаревшее название глаза от общеслав. Zijati - `зиять`, `раскрывать, открывать проход в пространство` [3, С. 23]. Эту же функцию глаз подчеркивал В. Г. Короленко в повести «Слепой музыкант»: «Глаза – зеркало души. Вернее сравнивать их с окнами, которые вливаются в душу впечатления яркого, сверкающего цветного мира» [4, С. 33].

Глаза в народных представлениях рассматриваются как один из важнейших органов, значимость которого подчеркивается в таких выражениях и пословицах, как беречь пуще глаз; глаза разбежались; глазом не моргнуть; не сомкнуть глаз; пустить пыль в глаза и др.

Представления русских о глазах связаны с представлениями о светилах, прежде всего о солнце. Им предписывают способность вращаться подобно тому, как солнце передвигается по небосклону (что находит отражение в текстах заговоров). В Древнем Египте символом власти над миром признавалось Солнечное Око, или Око Ра [5, С. 133]. У многих народов глаз олицетворял Солнце, Луну, например, у инков, а значит, свет, огонь ‑ божественную силу и т.д.

Зрение ассоциируется со светом, а слепота – с темнотой, одноглазого человека называют полусветок. В традициях многих этносов глаза наделяются способностью не только воспринимать свет, но и излучать его. Вот почему в Евангелии от Матфея говорится так: «Светильник для тела есть око». У многих народов постоянные эпитеты и солнца, и глаз совпадают : ясное (ясные), блестящие, сияющие.

Концепт «глаз» в русской народной культуре представлен лексемами глаз и око. Отметим факт присутствия лексемы око во многих языках: в латинском, немецком, армянском, литовском и других. В значении `орган зрения` в русском языке раннего периода бытовало общеславянское слово око (мн.ч. очи), сохранившееся в большинстве современных славянских языков: чешском, болгарском, славянском, сербском, белорусском, украинском. В русском оно было вытеснено примерно в XVI в. словом глаз. Лексема глаз, по данным этимологического словаря, русского происхождения и свойственна только русскому и польскому языку. Это экспрессивное образование на основе *glazъ - `блестящий шарик, камешек`. Поэтому в просторечии встречается выражение выкатить шары.

В текстах волшебных сказок лексема глаз – частотная, в то время как лексема око – низкочастотная.

Существительное глаз в языке волшебной сказки может быть именем объекта и субъекта действия, используется в ситуациях динамических, связанных с чудесными событиями изменяющегося сюжета сказки:

• элемент паракинесики (зажмурить глаза, открывать глаза)

 «На четвертые сутки проснулся Световик и открыл глаза» [6, С. 61];

• средство контакта (не глядеть в глаза, поглядеть в глаза)

«Сгинь с глаз моих и не ходи ко мне никогда в дом» [7, С. 41].

• объект действия (промывать глаза, протирать глаза, завязать глаза, выколоть глаза)

«Повезли его на берег, завязали глаза» [8, С. 41];

• объект негативных действий (полететь в глаза, ткнуть в глаза, стрелять в глаза, выткнуть глаза, плевать в глаза, залепить глаза)

«Она поплыла к его хвосту и потом выдернула из хвоста правильное перо и взяла стрелила из этого правильного пера ему в глаз и последний глаз могла вышибчи, как из хорошей винтовки» [8, С. 111]

• форма реакции (выпучить глаза, прищуривать глаза, закрыть глаза)

«Зажмурил глаза, ударил тулпара; смотрит: дома, в свою избу пришол» [9, С. 64].

• факт недостатка зрения (нет глаза)

«Глаз Кривой Ерахты Бурмакин выжег оловом» [7, С. 125];

«А он живет в остроге со всем семейством; у нево глаза выцарапаны» [10, С. 140].

У существительного глаз нами зафиксированы единичное определение: царский, а также связь с местоимением свои. Постоянных эпитетов у существительного глаз в русской волшебной сказке нет. Качественная характеристика лексемы глаз присутствует также в тех случаях, когда она выступает в качестве субъекта действия: <быть> большой, <быть> последний. Отметим также отсутствие в языке волшебной сказки диминутивных форм лексемы глаз.

Лексема очи зафиксирована в сборнике «Русские народные сказки Сибири о богатырях», где в поисках невесты Иван царской сын золотых кудрей встречает Бабку зелену шапку и хочет дернуть ее за висок, чтоб посыпался песок, а она ему отвечает: «Не сыпь в очи ясны песку» [7, С. 42].

В этом случае лексема око выступает объектом негативного действия. Приведенный пример – свидетельство использования в данной сказке постоянного фольклорного эпитета ясны. Сказитель стремится сосредоточить на нем наше внимание, а потому используется инверсия.

Употребление слова очи в сборнике «Великорусские сказки Пермской губернии» связаны с формулой не сводить глаз (очей)/не отпускать глаз (очей) с красивой девицы: «И дал он хорошую ягоду; девица съела – зрел бы глядел и с очей не спушшал, очень сделалась хороша» [7, С. 175]; «Уж такая красавица была – зрел бы, смотрел – очей не сводил!» [7, С.322].

Рассмотрим использование лексем глаз (глаза) и око (очи) в других жанрах фольклора. Лексема глаза в былинных текстах высокочастотна [11, С. 5]. Как объект действия глаза можно вышибить, выкопать, копать и т.д. Круг атрибутивных связей весьма ограничен: правый, ясный, поповский, соколиный. Для былины характерны сравнительные обороты: как ясного сокола, как чаши. Значительно больше диминутивных форм: глазеночки, глазищецка, глазушки.

Атрибутивные связи лексемы око (очи) отражают фольклорные традиции, так как можно отметить употребление постоянных эпитетов при них: ясные, мои ясные, мои ясные соколиные.

В портретной характеристике персонажа фольклорного текста эпитеты ясные – соколиные предполагают два толкования: очи ясные, как они ясны у сокола, или они выглядят гордо, как очи гордой, независимой птицы сокола. В. И. Еремина считает, что слово соколиные более объемно по семантике и включает в себя признак «ясный» как один из многих [12, С. 87]. Другие исследователи пришли к выводу, что в лирической песне употребление существительного око тяготеет к ситуациям статичным, портретным [13, С. 17].

В лирических песнях глаз и око – высокочастотные лексемы.

В лирической песне данный соматизм передает целый ряд смыслов, связанных с динамикой развития действия: замигать глазами, поводить глазиками, глядеть в глаза, зазирать глазом, ругать в глаза, наплевать в глаза и др.

Око (очи) в текстах онежских былин для атрибутивных отношений характерны общефольклорные эпитеты ясные, ясна сокола, цветовая характеристика светлые, а также употребляется «ориентирующее» в пространстве прилагательное правый.

Атрибутивные связи лексемы глаза в лирической песне значительно шире, чем в других жанрах, так как глаза – зеркало души, зеркало внутреннего состояния героев, что важно для поэтического текста. Они могут быть веселыми, бесстыжими, развеселыми, черными, что у ясна сокола и т.д.

Концепт «бровь» тесно связан с концептом «глаз».

В сборнике «Русские волшебные сказки Сибири» существительное бровь встречается всего в одной сказке «Русая Руса, тридцати братьев сестра», Сюжет сказки состоит из мотивов, встречающихся в сибирской сказочной традиции в том или ином варианте. Однако в этой сказке весьма нетрадиционно представлен образ Кощея Бессмертного, которого случайно выпускает на свободу Неугомон-царевич. Кощей улетает и уносит Русую Русу. Неугомон-царевич едет ее освобождать. Кощей прилетает домой и просит: «‑ Семерыя дети! Принесите мне семерыя вилы, поднимите мои тяжелые брови! Посмотрю я, далеко ли едет Неугомон-царевич» [8, С. 72]. В следующем эпизоде снова повторяется эта же фольклорная формула. Конь помогает Неугомон-царевичу выпить «сильной воды» и победить Кощея.

В сборнике «Сказки Белозерского края» лексема бровь встречается в самой длинной сказке сборника, записанной от слепого Матвея Ефимовича Пошехонова, который с младшим сыном «ходил по миру». Рассказал он сказку после настоятельных просьб и уговоров. В сказке хитро сплетенный сюжет, в основе которого лежат загадки главному герою Ивану Васильевичу. Он любит Марью Царевну, хочет на ней жениться, но для этого ему необходимо отгадать загадки ее хозяина, например, из двенадцать девиц выбрать ту, которая является Марьей Царевной. Марья Царевна помогает Ивану Васильевичу: «У нас будет платья одинаковы, и волосы, и лича, вот изволь узнать меня. А в отличие, скажу тебе, Иван Васильевич: насыплю сахарку кусочек на правой брови, и придет муха и сахар будет с меня сосать» [9, C. 143].

Приведенные примеры показывают, что данная лексема не актуальна для языка волшебной сказки. В имеющихся примерах брови – объект действия. Они характеризуются как тяжелые (их трудно поднять у Кощея); есть указание на отношение в пространстве (правая).

В былинных текстах лексема брови – среднечастотная [11, C. 4]. Соматизм бровь в текстах былин определяется теми же постоянными эпитетами, что и в лирической песне: черные, черна соболя/черных соболей, соболиные. Встречается одна диминутивная форма бровушка. Лексема бровь входит в ассоциативный ряд: очи/глаза…брови.

В русской лирической песне брови – лексема высокочастотная. Как субъект действия брови имеют целый ряд характеристик, связанных с жанровыми особенностями лирической песни: они могут <быть> колесом, соболиные, черные, черные соболиные, что у черна соболя. Указание на брови черные не всегда соответствует антропологическому типу северного крестьянина или помора. Следовательно, можно здесь говорить о постоянном эпитете, а не о характеризующем определении. Эпитет черный нередко сопровождается прилагательным соболиный, со значением высокой ценности.

Для лирической песни характерно использование лексемы бровь в ассоциации с другими соматизмами: лицо, щеки, глаза, очи, уста.

Эпитосочетание черные брови дало толчок для использования в лирической песне прилагательного чернобровый, для которого не отмечено гендерных ограничений [13, C. 25].

Выводы

Портретная характеристика русского человека в языке волшебной сказке обнаруживает черты сходства независимо от территориальной принадлежности записи текста. Продвигаясь на восток с русского Севера и центра России, волшебная сказка сохранила основные сюжеты, особенности характеристики внешности героев.

Отметим жанровую предопределенность различий на уровне синтагматики и парадигматики: в лирической песне используются глаголы с обрядовым значением, что не характерно для других жанров.

Конфликт интересов Не указан.

Conflict of Interest None declared.

Список литературы / References

1. Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999.Т. 1. А—Й. — 702 с.
2. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка : избр. ст. / В.И. Даль ; совмещ. ред. изд. В.И. Даля и И.А. Бодуэна де Куртенэ. - М. : Олма-Пресс : Крас. пролетарий, 2004. - 700 с.
3. Мазалова Н. Е. Состав человеческий: Человек в традиционных соматических представлениях русских / Н. Е. Мазалова. – СПб.: Петербургское востоковедение, 2001. – 192 с.
4. Короленко, В. Г. Избранные произведения / В. Г. Короленко. Ленинград: Лениздат, 1978. - 528 с.
5. Этинген Л.Е. Мифологическая анатомия. м., институт общегуманитарных исследований / Л.Е. Этинген. - 2006, 528 с.
6. Русские народные сказки Сибири о богатырях. – Новосибирск, 1979. – 306 с.
7. Зеленин Д. К. Великорусские сказки Пермской губернии / Д. К. Зеленин. – С. Петербург, 1997. – 583 с.
8. Русские волшебные сказки Сибири. – Новосибирск: Наука, 1981. – 286 c.
9. Сказки Белозёрского края. – Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1981. – 335 с.
10. Великорусские сказки Вятской губернии. Сборник Д.К. Зеленина \ Изд. подгот. Т.Г. Иванова. СПб.: Тропа Троянова, 2002. – 736 с.
11. Бобунова М.А. Словарь языка русского фольклора: лексика былинных текстов. / М.А. Бобунова, А.Т. Хроленко. - Курский государственный университет. Курск, 2000.
12. Ерёмина В.И. Поэтический строй русской народной лирики / В.И. Ерёмина. -Л., 1978. - 184 с.
13. Завалишина К.Г. Кросскультурная лингвофольклористика: народно- песенный портрет в трёх этнических профилях / К.Г. Завалишина, А.Т. Хроленко. Курск: Изд-во КГУ, 2005. – 164 с.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Slovar' russkogo jazyka [Dictionary of the Russian language]: In 4 volumes / RAS, Institute of Linguistics. Research; Edited by A. P. Evgenieva. - 4th ed., ster. - M.: Rus. yaz.; Polygraph Resources, 1999. Vol. 1. A-Y. - 702 p . [in Russian]
2. Dal V. I. Tolkovyj slovar' zhivogo velikorusskogo jazyka [Explanatory dictionary of the living Great Russian language] : selected art. / V.I. Dal ; combined ed. ed. by V.I. Dal and I.A. Baudouin de Courtenay. - M. : Olma-Press : Kras. proletarian, 2004. - 700 p. [in Russian]
3. Mazalova N. E. Sostav chelovecheskij: Chelovek v tradicionnyh somaticheskih predstavlenijah russkih [The human composition: A man in the traditional somatic representations of Russians] / N. E. Mazalova. - St. Petersburg: St. Petersburg Oriental Studies, 2001. - 192 p. [in Russian]
4. Korolenko, V. G. Izbrannye proizvedenija [Selected works] / V. G. Korolenko. Leningrad: Lenizdat, 1978. - 528 p. [in Russian]
5. Etingen L.E. Mifologicheskaja anatomija. [Mythological anatomy]. M., Institute of General Humanitarian Research / L.E. Etingen. - 2006, 528 p. [in Russian]
6. Russkie narodnye skazki Sibiri o bogatyrjah [Russian folk tales of Siberia about heroes]. - Novosibirsk, 1979– - 306 p. [in Russian]
7. Zelenin D. K. Velikorusskie skazki Permskoj gubernii [Great Russian fairy tales of the Perm province] / D. K. Zelenin– - St. Petersburg, 1997. - 583 p. [in Russian]
8. Russkie volshebnye skazki Sibiri [Russian fairy tales of Siberia]. - Novosibirsk: Nauka, 1981– - 286 p. [in Russian]
9. Skazki Belozjorskogo kraja [Fairy tales of the Belozersky region]. - Arkhangelsk: Sev.-Zap. kn. ed., 1981– - 335 p. [in Russian]
10. Velikorusskie skazki Vjatskoj gubernii. Sbornik D.K. Zelenina [Great Russian fairy tales of Vyatka province. Collection of D.K. Zelenin] / Ed. prepared by T.G. Ivanov. St. Petersburg: Troyanova Trail, 2002– - 736 p. [in Russian]
11. Bobunova M.A. Slovar' jazyka russkogo fol'klora: leksika bylinnyh tekstov [Dictionary of the language of Russian folklore: vocabulary of epic texts]. / M.A. Bobunova, A.T. Khrolenko. - Kursk State University. Kursk, 2000. [in Russian]
12. Eremina V.I. . Pojeticheskij stroj russkoj narodnoj liriki [The poetic system of Russian folk lyrics] / V.I. Eremina. -L., 1978. - 184 p. [in Russian]
13. Zavalishina K.G. Krosskul'turnaja lingvofol'kloristika: narodno- pesennyj portret v trjoh jetnicheskih profiljah [Cross-cultural linguo-folklore: a folk-song portrait in three ethnic profiles] / K.G. Zavalishina, A.T. Khrolenko. Kursk: Publishing House of KSU, 2005. - 164 p. [in Russian]