ЛАНДШАФТНАЯ ЛЕКСИКА НЕСЛАВЯНСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ В ДЕЛОВОЙ ПИСЬМЕННОСТИ ПРИЕНИСЕЙСКОЙ СИБИРИ XVII– НАЧАЛА XVIII ВВ.

Городилова Л.М.

ORCID 0000-0002-5824-8514, Доктор филологических наук, профессор,

Тихоокеанский государственный университет, Хабаровск, Россия

ЛАНДШАФТНАЯ ЛЕКСИКА НЕСЛАВЯНСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ В ДЕЛОВОЙ ПИСЬМЕННОСТИ ПРИЕНИСЕЙСКОЙ СИБИРИ XVII– НАЧАЛА XVIII ВВ.

Аннотация

В данной статье предлагается освещение одного из аспектов исследования ландшафтной лексики, зафиксированной в рукописных памятниках деловой письменности Приенисейской Сибири XVII – начала XVIII вв. Доказывается, что основной фонд лексики, обозначающей земное и водное пространство изучаемой территории, составляют диалектные геолексемы, принесенные русскими первопоселенцами Сибири из Европейского Севера России и частично восходящие к тюркским и финно-угорским языкам. Реконструированный состав ландшафтной лексики, в том числе и заимствованной, при сопоставлении с современным состоянием географической лексики той же территории способствует определению особенностей формирования географической номенклатуры, позволяет проследить формирование одного из самых устойчивых пластов лексики говоров вторичного образования на протяжении четырех столетий.

Ключевые слова: неопубликованные памятники деловой письменности, номинация земного и водного пространства, геолексемы неславянского происхождения.

Gorodilova L.M.

ORCID 0000-0002-5824-8514, PhD in Philology, Professor,

Pacific State University, Khabarovsk, Russia

LANDSCAPE LEXICON OF NON-SLAVIC ORIGIN IN BUSINESS WRITING OF WESTERN PART OF EASTERN SIBERIA IN 17^th - EARLY 18^th CENTURIES

Abstract

This article describes one of the studying aspects of landscape lexicon, recorded in handwritten samples of business writing in the western part of Eastern Siberia in 17^th – early 18^th centuries. It is proved that the basic lexicon fund, indicating both land and sea space of the studied area, make dialectal geolexical items brought by Russian first settlers of Siberia of the European North of Russia and partly dating back to the Turkic and Finno-Ugric languages. The reconstructed part of the landscape lexicon (including those borrowed), when compared with the current state of the geographical lexicon of the same area helps to determine characteristics of the formation of geographical nomenclature, allows us to follow the formation of one of the most stable formations language dialects secondary education for four centuries.

Keywords: unpublished samples of business writing, the nomination of land and water space, geolexical items of non-Slavic origin.

Как известно, освоение Приенисейской Сибири началось еще в середине XVI в., когда первые поморские кочи вошли в устье Енисея. В конце XVI – начале XVII вв. отмечается активизация продвижения русских вглубь Сибири. В первую очередь в Приенисейскую Сибирь шли торгово-промышленные и переселенческие потоки из русского Поморья – Архангельска, Соли Вычегодской, Каргополья, Мезени, Ваги, Вологды, Устюга и др. севернорусских территорий. Неслучайно А. М. Селищев подчеркивал, что в основу русских старожильческих говоров Сибири «легли говоры северной полосы Европейской России» [15, С. 226]. Связь с русским Севером определяется не только по историческим фактам [1, С. 141–157] и ономастическим данным, зафиксированным в рукописных памятниках Приенисейской Сибири [5, С. 135–138], но и по отдельным тематическим группам словарного состава, отразившегося в документальной письменности.

Наиболее ярко связь с Европейским Севером представлена в группе слов, обозначающих различные виды положительного и отрицательного рельефа, водного пространства и массивов растительности Приенисейской Сибири XVII в.

Столкнувшись с новой природной средой, русские первопоселенцы использовали привычные, выработанные веками номинации географических объектов, в число которых входит, по данным исследованных памятников, 54% исконных общерусских слов, сохранившихся в современном русском литературном языке: берег, болото, гора, исток, ключ, коса, мыс, остров озеро, озерко,  перекат, пруд, протока, река, речка, ручей, степь, устье и др.

Реконструированный исходный состав ландшафтной лексики Приенисейской Сибири XVII в., помимо исконных форм, включает достаточно большой пласт лексики диалектной (46%), принесенной русскими первопоселенцами из Европейского Севера: воденик, гора (‘берег’), елань, задева, залива, залой, курья, наволока, розлог, суходол, прилук, прорва, режма, шар, шивера, яр и др.

Однако наибольший интерес представляет диалектная лексика неславянского происхождения, на долю которой приходится около 30% от общего состава ландшафтной лексики. Изучение заимствованной лексики русских говоров Сибири известный лексикограф и сибиревед А. Е. Аникин считает первоочередной задачей исследователей. Ученый замечает, что «изучение “заимствованного” и “исконного” не разделено непреодолимой границей, и есть ряд случаев (хотя и небольшой), находящихся в спорной зоне. Русский сибирский материал нередко используется в работах по (пра)славянской этимологии <…>, но при этом не всегда учитывается местный лингвогеографический фон этого материала. Данный недостаток можно устранить, в частности, путем изучения заимствований» [2, С. 6]. Исследование заимствований в номинации природной среды на русской территории позволяет выявить особенности становления и развития региональной географической терминологии.

В настоящей статье предлагается описание заимствованной лексики, обозначающей различные формы земной поверхности и водного пространства. Источником исследования послужили неопубликованные архивные материалы (переписные, дозорные книги, описные книги рыбных ловель, доезды, отписки воевод и др.), хранящиеся в фондах Российского государственного архива древних актов (Москва) [13], архива Санкт-Петербургского филиала Института Российской истории РАН [2], Государственного архива Красноярского края [6].

В ходе исследования рукописных материалов, установлено, что при описании низинного рельефа в текстах деловой письменности высокой частотностью употребления и вариантностью отличается слово боярак (баярак, боерак) – ‘буерак, овраг’, ‘овраг, узкая долина, лог’ [16, Вып. 3, С. 251]: «а с нижную сторону от сотника стрелецкого Максима Перфирьева в межах по бояраку по суходолу прямо в гору», 1669 [13, Кн. 403, Л. 115]; «в межах от Бобровки речки по лестьвиничной баяракъ на усть тово листьвеничново бояраку стоит пять лестьвеницъ <…> а с тех листьвеницъ на нижную сторону тово листьвеничново бояраку», 1670 [3, Ед. хр. 25/3, Л. 4]; «а от того бояраку вниз же Енисея реки до малого яру», 1704 [13, Кн. 1403, Л. 356 об.]; «от боярака которой боеракъ покрай ево Тимофеева пашни вниз Енисея реки до малого яру», 1705 [13, Кн. 1403, Л. 326].

Формы боярак (баяракъ), по данным Словаря русского языка XI–XVII вв. (далее СлРЯ XI–XVII вв.), известны русскому языку с 1571 г. [17, Вып. 1, С. 307]. Отмечены они и в западносибирских памятниках ХVII–ХVIII вв. [11, С. 146]. Кроме того, с 1667 г. СлРЯ XI–XVII вв. фиксирует форму буерак [17, Вып. 1, С. 348], характерную и для современного литературного языка, которая, однако, в памятниках Приенисейской Сибири пока не выявлена. Употребление указанной формы в тобольских памятниках Л. Г. Панин отмечает только под 1735 г. [12, С. 14].

Получившее широкое распространение в современных русских говорах (ряз., калуж., твер., тамб. курск., орл., липец., самар., тул., куйб., сарат., волог., перм., Ср. Урал [16, Вып. 2, С. 167]) слово буерак восходит, предположительно, к тюрк. bajyr-aq, что представляет собой уменьшительную форму от тур. (кр.-тат., туркмен.) bajyr – ‘склон, обрыв, холм, поросший деревьями’ [7, С. 137], [18, Т. 1, С. 231]; ‘холм, пригорок, склон горы’ [2, С. 138], казах. baur-aj – ‘склон горы, спуск, покатое, обрывистое, крутое место’ [20, С. 57]. Значение слова буерак, отмеченное в памятниках Приенисейской Сибири (‘овраг’ – отрицательный рельеф), вступает в противоречие с исходной семантикой слова в языке-источнике (‘холм’ – положительный рельеф). Однако объединение в семантике одного слова противоположных значений (в нашем случае: ‘овраг, долина, лог’ – ‘холм, пригорок, склон горы’), по мнению Л. Г. Панина, «явление очень распространенное среди географических терминов, наблюдаемое, например, в новосибирских говорах [11, С.146].

Для обозначения отрицательного рельефа в деловой письменности Приенисейской Сибири используется также лексема култук – ‘балка, овраг, кончающийся тупиком’, ‘узкий низменный луг’ (у Даля – сиб.) [16, Вып. 16, С. 70]: «велели ему ту луговую землю за озеромъ меж борами в култуке отвесть ему Тимошке под прибавочную ево собинную хлебную пашню и под сенные покосы», 1688 [6, Д. 39/2, Л. 108]. Подобное значение зафиксировано в нерч, забайк. говорах [16, Вып. 16, С. 70]. Однако следует заметить, что, в большинстве говоров у данного слова отмечается значение ‘длинный мелководный залив в море’ (астрах., касп., аральск., байкал.) или ‘затон, старица реки, озера, соединяющаяся с рекой’ (колым., якут.) [16, Вып. 16, С. 70]. Значение ‘морской или озерный залив’ представлено и в словаре Л. Г. Панина с пометой «енис.» под 1647 г. [12, С. 68]. В значении ‘залив, рукав’ (от тюрк. qoltuk) слово култук, по данным СлРЯ XI–XVII вв., фиксируется в письменных источниках с 1619 г. [17, Вып. 8, С. 115–116]. М. Фасмер, ссылаясь на Радлова, связывает происхождение слова култук с узб., тур. kultuk ‘залив, угол’ [18, Т. 2, С. 411].

Возможно, значение слова култук (‘балка, овраг’), зафиксированное в деловой письменности Приенисейской Сибири, мотивировано тюрк. qultuq ‘залив (высохшая протока, тупиковое окончание оврага)’ [2, С. 318].

Для обозначения нейтрального и положительного рельефа в документальной письменности использована геолексема елань (ялань) – ‘ровное открытое пространство’ (шадр., перм., третьяков., вят., центр. области, оренб., свердл., новосиб., заурал., тюмен., тобол.) или ‘возвышенное голое и открытое место’ (верхот., перм., сев.-двин., сиб.) [16, Вып. 8, С. 336–337]: «по Моклоковской речке от ялани промеж болот на переправах поставлены надолбы двойные с наметными слегами», 1667 [13, Кн. 528, Л. 228]; «въ елани от Моклоковской деревни двор посадцкого человека Мишки Фомина», 1669 [13, Кн. 527, Л. 392]; «посацкие люди которые живут вниз по Енисею и въ еланех за Енисеем рекою против города», 1669 [13, Кн. 527, Л. 407 об.]; «да тое ж Надпорожной Спаской слободы посадцкие люди живут в деревнях на яланех», 1671 [13, Кн. 566, Л. 201 об.]; «а с Руси де пришол он Тимошка вь Енисейскъ тому пятдесят лет и вь Енисейску живет на болшой елани великого государя в пашенных крестьянех», 1679 [13, Кн. 403, Л. 4]; «да против нижново лугу от красново камени въ горе на правой стороне ялань под хлебную пашню на пять десятин», 1679 [13, Кн. 403, Л. 154].

В значении ‘ровное безлесное незаболоченное место’ геолексема елань фиксируется в тюменской (1653–1654), илимской (1692), якутской (1682) деловой письменности [12, С. 40], в сибирских (1675), томских (1683) памятниках [17, Вып. 5, С. 44].

Полагают, что слово елань заимствовано из тюрк., «ср. алт. тел., кюэр. леб. jalaŋ ‘поле, долина, равнина’, алт. ^djalaŋ, тат. jalan ‘поле’, др.-тюрк. jalaŋ ‘голый, нагой’ < тюрк. *jal-, jalyŋ ‘обнаженный, голый’ > ‘лишенный растительности’» [2, С. 197], [18, Т. 2, С. 13].

Для номинации разновидности водного пространства в деловой письменности Приенисейской Сибири использовалось слово курья – ‘залив реки; затон, заводь’, широко распространенное в современных оренб., удм., перм., урал., киров., волог., новг., печор., усть-цилем., олон., арх., курган., горно-алт., краснояр., иркут., сиб., верхнелен., якут., тобол. говорах [16, Вып. 16, С. 151–152].

Наиболее раннее употребление лексемы курья (‘залив, заводь’) отмечается в новгородских памятниках XIV–XV вв. [17, Вып. 8, С. 142]. В значении ‘залив или рукав реки, временами пересыхающий’ слово курья отмечается в туринских (1635), тобольских (1704), илимских (1719), тюменских, верхотурских, мангазейских памятниках [12, С. 68]. Кроме того, в мангазейских рукописных текстах зафиксировано значение ‘речной залив, рыбное угодье’ (1636) [19, С. 214], что более всего соответствует примерам, извлеченным из памятников Приенисейской Сибири (манг., турух., енис., краснояр.): «и мы <…> были посланы на твою государеву службу в Нижную Тунгуску в Зобнину курью», 1636 [14, Ст. 52, Л.149]; «и из Сухарева идучи в Щучьи курьи за полтора днища до города не дошед на дороге дияк Григрей и умер», 1644 [14, Ст. 134, Л. 93]; «рыбная ловля <…> вниз Енисея реки до прорвы да по зарешную сторону от красного камени вниз же до курьи Шадрины всего на полверсты», 1703 [13, Кн. 1389, Л. 19]; «а с усть Савинские речки до остятцкие курьи которая курья выше Савинские речки нерыболовного места на две версты», 1705 [13, Кн. 1403, Л. 385]; «подле того Спаского манастыря острова курья до малой курьи <…> длинику та манастырская курья с версту поперегъ на усть той курьи пятдесят сажен в той курье ловить рыбу всякими снастьми летом и зимою щуки окуни и плотву», 1705 [13, Кн. 1403, Л. 362].

М. Фасмер, обобщая исследования языковедов, рассматривает данное слово как заимствование из коми kurja ‘залив’ и связывает с финским kuru ‘борозда’ [18, Т. 2, С. 431]. А. Е. Аникин полагает, что источником происхождения геолексемы могло стать слово «какого-то вымершего ф.-угор. языка, родственное фин. kuru ‘длинное узкое углубление, заливчик, ложбина’, саам. лул. kurra ‘отверстие, лощина между горами’, йок. kurr =фин. kuru» [2, С. 334]. Аналогичные рассуждения находим и в исследовании Н. В. Кабининой, которая считает наиболее убедительной связь лексемы курья с прибалтийско-финскими и саамскими языками и приводит сравнение с фин. kuru ‘длинное узкое углубление; залив или ложбина, ущелье или русло с крутыми берегами, борозда, складка; угол’ [8, С. 98].

Названия частей суши, примыкающей к водным объектам, представлено в документальной письменности лексемами яр и кошка.

Так, лексема яр в значении ‘крутой, обрывистый берег реки, подмываемый водой’ [4, С. 1587], а также ‘обрыв, стремнина, отрубистый берег реки оврага, пропасти; подмытый и обрушенный берег реки’ [7, Т. IV, С. 680] отмечается в контекстах: «и обыскалось той руды въ яру над рекою Енисеем такова ж что принесъ в Красноярской острогъ пушкарь Ивашко Обеднинъ», 1654 [14, Ст. 344, Л. 6]; «а величиною та руда вершка в два и в три <…> а иные круглы а иные мелкие лежат сплошъ под яром по самой бечеве», 1654 [14, Ст. 344, Л. 7]; «и в томъ еру железной руды добре много», 1654 [14, Ст. 344, Л. 11]. Известно это значение и тобольским, туринским, верхтурским, тюменским, томским памятникам, начиная с 1611 г. [12, С. 174].

Согласно М. Фасмеру, заимствовано «из тур., тат., башк., алт., леб., тел. jar ‘крутой берег, крутизна, пропасть, отвесная скала’, <…> чув. śi̮r ‘крутой берег’» [18, Т. 4, С. 559]. Комментируя происхождение геолексемы яр, А. Е. Аникин приводит следующие аргументы: «др.-тюрк. jar ‘яр’ < тюрк. *jār ‘яр’ < *jār – ‘рассекать, раскалывать; резать, прорываться’. Предполагают также связь с п.-монг. erig ‘берег, обрыв, яр’, эвенк. ēран ‘каменистая осыпь’» [2, С. 728].

Песчаный морской берег, отмель в памятниках Приенисейской Сибири, как, впрочем, и в тобольских, и в якутских [12, С. 66], называется кошкой: «а дьячей кочь Григория Теряева кинуло на берег целъ а запасы де выметал вон и тот ево кочь замыло на кошке песком и тут де они стояли и тот кочь ис песку выгребали и с мели сымали две недели», 1644 [14, Ст. 134, Л. 91-а]; «и тот коч розбило до основания и жили на кошке восмь недель», 1645 [14, Ст. 134, Л. 235]. Первая фиксация данного слова относится к середине XVI в. [17, Вып. 7, С. 395]. В значении ‘песчаная или каменистая отмель’ слово кошка распространено практически по всему Северному Поморью, Республике Коми, в Якутии, на Камчатке [16, Вып. 15, С. 149], [10, С. 237]

Этимология данного слова трактуется неоднозначно. Существует так называемая саамская теория, согласно которой слово кошка восходит к саам. kuošk ‘мель, порог’ / koške ‘сухой’. С другой стороны, происхождение этого слова связывают либо с кар. koška ‘порог, водопад’, либо с коми koś (kośk-) ‘каменистые пороги при спаде воды’ [18, Т. 2, С. 360], [2, С. 309], [10, С. 237]. С. А. Мызников, исследуя лексику русских говоров прибалтийско-финского происхождения подчеркивает: «Фиксация в Обонежье, по-видимому, маргинальных зон распространения анализируемого слова усиливает предположение о саамской этимологии, но не исключает и карельское его происхождение» [10, С. 238].

В составе топонимов сохранилось слово шар в значении ‘протока, рукав реки’: «и какъ де они будутъ против Юпанчина шару и тут де у них та самоядь отбили восмь нартъ з запасы и с товары и с оружемъ», 1644 [14, Ст. 134, Л. 91]; «и шли Тазом десят дней и дьяка и их изнял голод и стал он дияк Григорей с Ываном Плещневым против Леденкина шару», 1644 [14, Ст. 134, Л. 92]; «и нашли ево Григорья против Леденкина шару на стану», 1644 [14, Ст. 134, Л. 93]; «город новой Мангазея на Турухане <…> стоит над рекою Никольским шаром», 1673 [14, Ст. 635, Л. 126]. Аналогичные примеры приводят Н. А. Цомакион [19, С. 561] и Л. Г. Панин 12, С. 170–171].

Происхождение слова связывают с коми šar ‘морской пролив’ или šor ‘ручей’ [18, Т. 4, С. 407]. Вместе с тем А. Е. Аникин говорит об упоминании слова шар «в связи с уральск. *šU̥r, с помощью которого сравнивалось карел. šuara ‘развилка, рассоха’, финн. haara ‘разветвление’, саам. suorr, sūrr ‘ответвление (реки)’» [2, С. 690].

Таким образом, выявленные примеры номинации ландшафта в деловой письменности Приенисейской Сибири XVII – начала XVIII вв. представляют собой заимствования из разных неславянских источников. Проведенный лексикографический анализ геолексем показал, что какая-то часть заимствований восходит к тюркским языкам (буерак, култук, елань, сакма, яр и др.), некоторая часть представляет собой субстратные элементы, заимствованные из вымерших финно-угорских языков (курья, согра, шар и др.).

Все отмеченные неславянские заимствования проникли на территорию Приенисейской Сибири вместе с выходцами из Северного Поморья в ходе освоения данной территории.

Проведенное исследование ландшафтной лексики Приенисейской Сибири на ранних этапах ее формирования подтверждает мнение исследователей современного состояния лексической системы той же территории о том, что в составе лексического геофонда можно выделить генетически и хронологически неоднородные пласты – исконно-русский и заимствованный, сосуществование которых «обусловлено разнонаправленными тенденциями: сохранением исконного фонда и заимствованием новых слов в досибирский и сибирский периоды» [9, С. 7]. Досибирские заимствования, функционировавшие в ранний период освоения русскими территории Приенисейской Сибири, восходят преимущественно к финно-угро-самодийским и тюркским языкам.

Список литературы / References

1. Александров В. А. Русское население Сибири XVII – начала XVIII в. (Енисейский край) / В. А. Александров. – М.: Наука, 1964. – 303 с.
2. Аникин А. Е. Этимологический словарь русских диалектов Сибири: заимствования их уральских, алтайских и палеоазиатских языков / А. Е. Аникин; Рос. акад. наук, Сиб. отд-ние, Ин-т филологии. – 2-е изд., испр. и доп. – М.; Новосибирск: Наука, 2000. – 768 с.
3. Архив Санкт-Петербургского филиала Института Российской истории РАН (СПбФИРИ РАН). Ф.110. Оп. 1 (Поуездная коллекция).
4. Большой энциклопедический словарь / гл. ред. А. М. Прохоров. – М.; СПб.: Советская энциклопедия; Фонд «Ленинградская галерея», 1993. – 1629 с.
5. Городилова Л. М. Оттопонимические фамилии как источник изучения освоения Приенисейской Сибири в XVII в. / Л. М. Городилова // Международный электронный научно-практический журнала «Современные научные исследования и разработки». – М.: Научный центр «Олимп», 2017. – №09(17). – С. 135–138.
6. Государственный архив Красноярского края (ГАКК). Ф. 907. Оп. 1 (Нижняя расправа).
7. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. / В. И. Даль. – М.: Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1955. – Т. I. А–З. – 699 с.; – Т. IV. Р–Я. 683 с.
8. Кабинина Н. В. Субстратная топонимия Архангельского Поморья / Н. В. Кабинина. – Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2011. – 342 с.
9. Лабунец Н. В. Русская географическая терминология в ситуации языкового контакта: автореф. дис. … докт. филол. наук, 10.02.01 / Лабунец Наталья Вадимовна. – Екатеринбург, 2007. – 46 с.
10. Мызников С. А. Русские говоры Обонежья: Ареально-этимологическое исследование лексики прибалтийско-финского происхождения / С. А. Мызников. – СПб.: Наука, 2003. – 540 с.
11. Панин Л. Г. Лексика западносибирской деловой письменности ХVII – первой половины ХVIII в. / Л. Г. Панин. – Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1985. – 203 с.
12. Панин Л. Г. Словарь русской народно-разговорной речи в Сибири XVII – первой половины XVIII в. / сост. Л. Г. Панин. – Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1991. – 181 с.
13. Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 214 (Сибирский приказ). Оп. 1 (Книги).
14. Ргада. Ф. 214. Оп. 3 (Столбцы).
15. Селищев А. М. Избранные труды / [Сост., общ. ред., вступ. статьи, коммент. и библиогр. Е. А. Василевской]. – М.: Просвещение, 1968. – 640 с.
16. Словарь русских народных говоров. – М.; Л.: Наука, ЛО, 1966. – Вып. 2. – 317 с.; 1968. – Вып. 3. – 360 с.; 1972. – Вып. 8. – 370 с.; 1979. – Вып. 15. – 400 с.; 1980. – Вып. 16. – 376 с.
17. Словарь русского языка XI–XVII вв. / Институт русского языка им. В. В. Виноградова РАН. – М.: Наука, 1975. – Вып. 1. – 372 с.; 1978. – Вып. 5. – 392 с.; 1980. – Вып. 7. – 403 с.; 1981. – Вып. 8. – 352 с.
18. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / Пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. – 2-е изд., стер. – М.: Прогресс, 1986. – Т. 1. –576 с.; 1986. – Т. 2. – 672 с.; 1987. – Т. 4. – 864 с.
19. Цомакион Н. А. Словарь языка мангазейских памятников XVII – первой половины XVIII вв. / Н. А. Цомакион. – Красноярск, 1971. – 581 с.
20. Räsänen M. Verzuch eines etymologischen Wörterbuchs der Türksprachen / – Helsinki, Suomalais-Ugrilainen seura, 1969. –533 s.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Alexandrov V.A. Russkoye naseleniye Sibiri XVII – nachala XVIII v. (Yeniseyskiy kray) [Russian Population of Siberia XVII - Beginning of 18^th (Yenisei Region) / V.A. Alexandrov. – Moscow: Nauka, 1964. – 303 p. [in Russian]
2. Anikin A.E. Etimologicheskiy slovar' russkikh dialektov Sibiri: zaimstvovaniya ikh ural'skikh, altayskikh i paleoaziatskikh yazykov [Etymological Dictionary of Russian Dialects of Siberia: Borrowing of Uralic, Altaic and Paleo-Asiatic Languages] / AE Anikin; Ros. acad. Sciences, Sib. Institute of Philology. – 2^nd, Rev. and add. – M.; Novosibirsk: Science, 2000. – 768 p. [in Russian]
3. Arkhiv Sankt-Peterburgskogo filiala Instituta Rossiyskoy istorii RAN [Archive of St. Petersburg Branch of the Institute of Russian History of RAS] (St. Petersburg Branch of the RAS). F.110. Op. 1 (uyezd by uyezd collection).[in Russian]
4. Bol'shoy entsiklopedicheskiy slovar' [Great Encyclopedic Dictionary] / Ed. by A. M. Prokhorov. – M.; SPb.: Soviet Encyclopedia; Leningrad Gallery, 1993. – 1629 p. [in Russian]
5. Gorodilova L.M. Ottoponimicheskiye familii kak istochnik izucheniya osvoyeniya Priyeniseyskoy Sibiri v XVII v [Ottoponimic Surnames as Source of Study of Development of Western Part of Eastern Siberia in 17th Century] / L.M. Gorodilova // International electronic scientific and practical journal "Modern scientific research and development." - M.: Scientific Center "Olympus", 2017. – No. 09 (17). – P. 135-138. [in Russian]
6. Gosudarstvennyy arkhiv Krasnoyarskogo kraya (GAKK). [State Archives of the Krasnoyarsk Territory (SAKT)] F. 907. Op. 1 (Lower Massacre). [in Russian]
7. Dahl V.I. Tolkovyy slovar' zhivogo velikorusskogo yazyka: v 4 t. [Explanatory Dictionary of Living Great Russian Language: in 4 Volumes] / V.I. Dahl. – M.: State Publishing House of Foreign and National Dictionaries, 1955. – V. I. A-Z. – 699 p.; - V. IV. R-Ya. 683 p. [in Russian]
8. Kabinina N.V. Substratnaya toponimiya Arkhangel'skogo Pomor'ya [Substrate Toponyms of Arkhangelsk Pomorye] / N.V. Kabinina. – Ekaterinburg: Publishing house of Ural. University, 2011. – 342 p. [in Russian]
9. Labunets N.V. Russkaya geograficheskaya terminologiya v situatsii yazykovogo kontakta [Russian Geographical terminology in Situation of Language Contact] abstract of PhD in Philology, 10.02.01 / Labunets Natalia Vadimovna. – Ekaterinburg, 2007. – 46 p. [in Russian]
10. Myznikov S.A. Russkiye govory Obonezh'ya: Areal'no-etimologicheskoye issledovaniye leksiki pribaltiysko-finskogo proiskhozhdeniya [Russian Dialects of Obonezh: Arial-etymological Study of Lexicon of Baltic-Finnish Origin] / S.A. Myznikov. – SPb.: Science, 2003. – 540 p. [in Russian]
11. Panin L.G. Leksika zapadno sibirskoy delovoy pis'mennosti XVII – pervoy poloviny XVIII v. [Lexicon of West Siberian business writing of 17^th – first half of 18^th Century] L.G. Panin. – Novosibirsk: Science, Sib. Deposition, 1985. – 203 p. [in Russian]
12. Panin L. G. Slovar' russkoy narodno-razgovornoy rechi v Sibiri XVII – pervoy poloviny XVIII v. [Dictionary of Russian Folk-colloquial Speech in Siberia XVII - First Half of 18^th Century] / comp. by L. G. Panin. – Novosibirsk: Science, Sib. Otd-tion, 1991. – 181 p. [in Russian]
13. Rossiyskiy gosudarstvennyy arkhiv drevnikh aktov (RGADA) [Russian State Archive of Ancient Acts (RSAAA)] F. 214 (Siberian Order). Op. 1 (Books). [in Russian]
14. RGADA [RSAAA]. F. 214. Op. 3 (Columns). [in Russian]
15. Selischev A.M. Izbrannyye trudy [Selected Works] / [Comp., and Ed., Intr. Art., comments and bibliograms by E. A. Vasilevskaya]. – Moscow: Education, 1968. – 640 p. [in Russian]
16. Slovar' russkikh narodnykh govorov. [Dictionary of Russian Folk Dialects]. – M.; L.: Nauka, LO, 1966. – Issue. 2. 317; 1968. – Issue. 3. 360 p. 1972. – Issue. 8. - 370 p.; 1979. – Issue. 15. – 400 p.; 1980. – Issue. 16. – 376 p. [in Russian]
17. Slovar' russkogo yazyka XI–XVII vv. [Dictionary of Russian Language 11^th-17^th Centuries] / Vinogradov Institute of Russian language. of the Russian Academy of Sciences. – Moscow: Nauka, 1975. – Vol. 1. – 372 p.; 1978. – Issue. 5. – 392 p.; 1980. – Issue. 7. – 403 p. 1981. – Issue. 8. – 352 p. [in Russian]
18. Fasmer M. Etimologicheskiy slovar' russkogo yazyka: v 4 t. [Etymological Dictionary of Russian Language]: in 4 vol. / Trans. from German and add. By O. N. Trubacheva. - 2^nd – Moscow: Progress, 1986. – V. 1. – 576 p.; 1986. – V. 2. - 672 p.; 1987. – V. 4. - 864 p. [in Russian]
19. Tsomakion N.A. Slovar' yazyka mangazeyskikh pamyatnikov XVII – pervoy poloviny XVIII vv. [Dictionary of Language of the Mangazey Samples of 17^th – first half of 18^th Centuries] / N. A. Tsomakion. – Krasnoyarsk, 1971. – 581 p. [in Russian]
20. Rasanen M. Verzuch eines etymologischen Worterbuchs der Turksprachen / Helsinki, Suomalais-Ugrilainen seura, 1969. – 533 p.