СОВЕТСКАЯ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КУЛЬТУРА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XX ВВ.: РАСКОЛ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ И ОБЩЕСТВА

Зыкова А.В.

К.и.н., преподаватель истории СПб ГБОУ СПО «Петровский колледж», г. Санкт-Петербург, РФ

СОВЕТСКАЯ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КУЛЬТУРА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XX ВВ.: РАСКОЛ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ И ОБЩЕСТВА

Аннотация

В статье рассмотрено – особенности развития советской культуры во второй половине XX века, специфика взаимодействия культуры и власти, а также пути формирования неофициальной культуры.

Ключевые слова: культура, конформизм, шестидесятники, самиздат, политический анекдот.

Zykova A.V.

PhD in historical Sciences, teacher of history of St. Petersburg GBOU SPO «Petrovsky College», St. Petersburg, Russian Federation

THE SOVIET ARTS OF THE SECOND HALF OF THE XX CENTURY: THE SPLIT OF INTELLIGENTSIA AND THE SOCIETY

Abstract

The article observes distinctive aspects of the development of the soviet culture of the second part of the XX century, special patterns of the interaction between culture and regime as well as shaping of underground culture.

Keywords: culture, conformism, Sixtiers, samizdat, political anecdote.

Художественная литература и живопись тесно соприкасались между собой в сфере художественного видения и идеологии. Литература, являвшаяся наглядным и действенным проводником политики советской власти, была строго подчинена теме государственного строительства и, вместе с тем, управлялась воздействием социальной действительности, что привлекало пристальное внимание партии, стремившейся к подчинению творческой интеллигенции путем придания ей организованности через объединение в единую организацию.

Советская интеллигенция занимала особое место в обществе, поэтому она оказывала определенное влияние на тандем власти и культуры, более того от взаимоотношений власти и интеллигенции зависело направление культурной политики [7, с. 57-75]. Следует отметить, что во время Великой Отечественной войны и сразу после нее окончательно определилась новая государственная политика: отход от интернационализма (роспуск III Интернационала) и обращение к патриотическим чувствам, историческим ценностям, открытие приоритетов российской науки и техники, послабление ранее считавшегося реакционным панславизма и православной Церкви и др. Власть исходила из своих политических и идеологических интересов, но объективно вынуждена была идти навстречу желаниям старой интеллигенции, которая это оценила. Отдельные представители которой и боялись, и уважали власть, под руководством которой был побежден фашизм, для многих из них был открыт вход в сталинскую элиту. Окончательно сформировалась система управления культурой, званий, премий, пайков, казенных дач и т.д. В обмен интеллигенты должны прославлять достижения партии как единственно правильный путь для развития человечества, они должны были цитировать И.В. Сталина в своих трудах и подписывать коллективные письма протеста против действий ведущих государств капитала. Для кого-то это было осознанным лицемерием, для других – вынужденный конформизм, для третьих актуальными оставались патриотические ценности. [7, с. 57-75]

После Второй Мировой войны новая интеллигенция начала терять былую идейную однородность. Недолгое существование антигитлеровской коалиции, знакомство с западной культурой в «трофейном» варианте, образование государства Израиль остро поставили в СССР проблему западничества. Однако появившийся интерес к Западу, противоречил начавшейся холодной войне – началась борьба с низкопоклонством, космополитизмом, колониализмом, абстракционизмом. К началу 1950-х гг. в ней четко обозначились два крыла. Часть выдвиженцев искренне ненавидели «поджигателей войны» и космополитизм, другие в душе не принимали и не одобряли проходившие кампании, стояли на консервативных позициях. Смерть И.В. Сталина и победа Н.С. Хрущева в борьбе за власть вновь реанимировали традиции интернационализма в духе 1920-х – 1930-х гг. и был взят курс на расширение связей с Западом. Это соответствовало настроениям значительной и наиболее активной части новой интеллигенции, особенно ее молодого поколения. [3, с. 425-429]Углубление раскола в новой интеллигенции произошло после XX съезда КПСС. Начавшийся процесс освобождения из ГУЛАГа и реабилитация репрессированных был поддержан почти всеми, но публичные разоблачения целого сталинского периода окончательно развели ортодоксальных коммунистов и шестидесятников. Шестидесятники полностью поддержали политику Н.С. Хрущева, отвергли сталинский курс, активно осваивали западный культурный и научный потенциал. Тогда еще речь шла о равноправном диалоге с Западом, но не о полном принятии западной системы ценностей. Им противостояли консерваторы, ранее вполне принявшие позднесталинскую идеологическую линию и не хотевшие от нее отказываться.

Позиция власти и позиция западнической интеллигенции имели точки соприкосновения, нередко они поддерживали друг друга. Но западники-шестидесятники постоянно «забегали вперед», пыталась играть самостоятельную роль. Из-за этого отношения шестидесятников с властью все более осложнялись, а позиция Н.С. Хрущева становилась все более противоречивой: он стремился к диалогу с западниками, то начинал кампании за «идеологическую чистоту».

В период с 1964 и до конца 1970-х гг. политика власти в области культурного строительства была эклектичной и непоследовательной. Хрущевский курс в области культуры отвергли, но и к позднесталинскому курсу не вернулись. Отношение власти к интеллигенции было не столько враждебным, сколько равнодушным. Идейные разногласия не устранялись, а загонялись вглубь, раскол интеллигенции постепенно усиливался, хотя не всегда получал внешнее выражение [7, с. 57-75].

Возвращение к идеям, свойственным старой интеллигенции, которая с 1950-х гг. стала сходить со сцены в силу смены поколений, но без генетической памяти с ней произошло в 1960 – 1970-е гг. уже в иной социальной среде. Часть советской интеллигенции, родом из крестьян, к этому тому времени полностью или частично разочаровалась в коммунистических идеалах, но сохраняла патриотизм и недоверие к Западу. У национально ориентированных интеллигентов образовывалась смесь крестьянских традиций с идеями русских консервативных мыслителей XIX в.; при этом идеи усваивались не через воспитание и семейные традиции, а через книги, такие интеллигенты, составившие в литературе течение «деревенщиков», не принимали западничества. Их отношения с властью не были ни дружбой, ни враждой: каждая сторона не считала другую вполне «своей», но расценивала как меньшее зло по сравнению с западниками. Последние являлись самой социально активной и образованной частью интеллигенции. К 1960 – 1970 гг. соревнование двух систем стало идти с явным западным превосходством. Если другие течения интеллигенции в СССР не видели или не хотели признавать этот факт, то западники сделали из него четкие выводы. В это же время при всех колебаниях официальной линии количество легально публиковавшейся переводной литературы неуклонно росло, а с 1960-х гг. все большую роль играли нелегальные каналы и самиздат, охватывавшие далеко не одних диссидентов. Недиссидентская часть западников, не отказываясь от соблюдения официальных ритуалов, выступала как сплоченная социальная группа, противостоявшая официальной линии там, где это было возможно, и активно мобилизовывавшая общественное мнение. Помогая друг другу, западники не всегда были идейно однородны: одни и в 1980-е гг. оставались шестидесятниками, другие искали «третий путь», но большинство постепенно с позиций диалога с Западом и конвергенции перешли к полному приятию той или иной западной точки зрения на мир и полному отрицании всего советского опыта. Западники стремились налаживать связи с зарубежной интеллигенцией, несмотря на значительное противодействие власти, и старались опираться на общественное мнение не только в своей стране, но и за рубежом. Усилила эти связи и, в то же время, еще сильнее ухудшила отношения западников с властью начавшаяся с первой половины 1970-х гг. массовая эмиграция, затронувшая среди интеллигенции исключительно западническую часть [7, с. 57-75].

Углубление раскола интеллигенции, обострение отношений интеллигентов и вообще всей образованной и думающей части общества с властью, очевидные «застойные» явления в экономике, усиление бюрократического давления привели широчайшему развитию неофициальных форм культуры. Так, 30 апреля 1968 г. появилось первое советское антиофициальное нелегальное печатное издание – «Хроника текущих событий», редакторами которой были Наталия Горбаневская, Анатолий Якобсон, Юлий Ким, Ирина Якир, Сергей Ковалев, Александр Даниэль, Юрий Шиханович. «Хроника…» сообщала о противоправных действиях советских властей, об арестах, преследованиях, произволе. Чаще всего «внецензурная литература» печаталась и распространялась в Москве и Санкт-Петербурге, хотя ее появление отмечалось в гг. Ленинграде, Киеве, Риге, Оренбурге и др., а многие произведения так и не были изданы в то время. Общеизвестна судьба поэта Бориса Ручьева, часть произведений которого сохранилась только в его блокнотах, причем многие лишь в отрывках: «Жан-Иван», «Калина Баев – крестьянский сын», Алёнушка, Баня. Устно передавался, созданный Б.Ручьевым, по мнению некоторых ученых, «гимн колымских зэков» – «Ванинский порт».[4, с. 93-97]

Запад, начавший интересоваться русской культурой, передавал радиопередачи, ориентированные на СССР («Би-Би-Си», «Немецкая волна», «Голос Америки», «Свобода», «Свободная Европа»). А советские граждане, материальное положение которых существенно укрепилось, приобрели большую автономность от власти, оказались готовы к критическому осмыслению действительности.

Так возникала «кухонная культура» – «иная форма коллективности, не официальная, а скорее аполитичная», устанавливающая приоритет личности, и ведущая к дистанцированию от власти [5, с. 120-126]. Психологическую атмосферу конца 1960-х гг., 1970-х – 1980 гг. можно назвать «болезненным двоемыслием» – люди в узком кругу ловили запрещенные, заглушаемые «вражеские голоса» стремясь получить информацию о положении дел в стране и мире, обсуждали сложившуюся политическую ситуацию, травили байки и анекдоты.

Анекдот это архаичное и одновременно живое явление, кардинально не изменившееся и не утратившее связи с античным риторическим опытом, в рамках которого оно сформировалось. Это своего рода жанр-бродяга, «насекомое-паразит, которое может существовать, лишь присасываясь к другому организму, большому и крупному», обогащая его и привнося разнообразие, давая нам возможность «вживую» изучать специфику того или иного исторического периода [6, с. 6-7].

Советский политический анекдот является малоизвестным пластом российской культуры XX века. Он был распространен в России в анонимной и устной форме, потому что только так могло выражаться критическое отношение к советскому строю и его лидерам. Вопреки мнению, что граждане СССР боялись даже говорить, в тесном кругу они, хотя и с некоторым риском для жизни или свободы, оставались откровенными, стремились осмыслить реальность [2, с. 3]. Власть жестко преследовала рассказчиков и авторов анекдотов – все они подпадали под действие 70 статьи УК РСФСР от 1961 г. «Призывы к насильственным свержению или изменению советского государственного и общественного строя»: «… призывы к … свержению или изменению советского … строя, закрепленного Конституцией СССР, а также распространение с этой целью материалов такого содержания наказываются лишением свободы на срок до трех лет или штрафом до двух тысяч рублей… совершенные повторно либо организованной группой… наказываются лишением свободы на срок до семи лет или штрафом до пяти тысяч рублей» [5].

Политический анекдот стал своеобразным неподцензурным способом сохранения и передачи информации, способом познания мира: его нравственности, морали, политики, культуры, общества, его изнанки и его «лица». Историк, изучив политические анекдоты, может выявить скрытую реальность и увидеть слабые места в позиции власти и идеологии.

Советские политические анекдоты высмеивали нищенство, дефицит товаров и продуктов, авторитаризм власти и отсутствие свободы слова.

По политическим анекдотам можно судить об уровне демократии в стране: если политический анекдот смешон и остр, то в стране авторитарный режим; а если вызывает лишь улыбку, значит, пресса легально может высказать о политическом режиме все что о нем думает. Впервые политические анекдоты в России были опубликованы только в 1989 г. В 2008 г. Британская газета The Times подвела итоги конкурса на лучший анекдот на тему коммунизма. 10 лучших анекдотов было опубликовано в газете. Победителем стал следующий анекдот: «Трое рабочих попали в тюрьму. Спрашивают друг у друга, кто за что сел. Первый рассказывает: - Я всегда опаздывал на десять минут на работу - обвинили в саботаже. Второй рассказывает: - Я всегда приходил на работу на десять минут раньше – обвинили в шпионаже. А третий жалуется: Я всегда приходил вовремя – обвинили в том, что у меня импортные часы».[1]

Итак, власть установила контроль над творчеством советских литераторов, предрешила создание основной массы литературных произведений в рамках соцреализма. Однако вторая половина XX в. была отмечена расколом в среде интеллигенции в частности и в обществе в целом. Ярким выражением данного раскола стала неформальная «кухонная культура», в основном проявившаяся с серии самиздатовских и тамиздатовских публикаций, а также распространением политических анекдотов и острот на злобу дня.

Литература

1. Bigmir.net. – 2008. – 26 июня. – www.news.bigmir.net/article/entertaiment.
2. Борев, Ю. История государства советского в преданиях и анекдотах [Текст] / Ю. Борев. – М. : РИПОЛ, 1995. – 256 с.
3. Зыкова, А. В. Власть и писательские организации в 50-е – 70-е гг. XX в. (по материалам Южного Урала) [текст] / А. В. Зыкова // Диалог этнокультурных миров в евразийском историческом процессе. Материалы международной научно-практической интернет-конференции. – Оренбург: ГОУ ОГУ, 2010. – С. 425-429.
4. Зыкова, А. В., Баннова, В. И. Южно-Уральские отделения Союза писателей РСФСР в 1950-е – 1970-е гг. [текст] / А. В. Зыкова, В. И. Баннова // Актуальные проблемы исторической науки: Международный сборник научных трудов молодых ученых. – Пенза: ГУМНИЦ, 2009. – Вып. 6. – С. 93-97
5. Лукаш, Н. П. Повседневная культура советских шестидесятых [Текст] / Н. П. Лукаш // Известия УрГУ. – 2007. – № 48. – С. 120–126.
6. УК РСФСР от 1961 г. – https://goo.gl/5JJGk7
7. Шевченко, В. Н. Интеллигенция и общественность в истории российского общества [Текст] // В диапазоне гуманитарного знания : сборник к 80-летию профессора М. С. Кагана. – СПб., 2001. – Вып. 4. – С. 57–75.