A BIT MORE TO THE QUESTION OF THE VALUE OF FATY BÆH IN THE WEDDING RITUALISM OF THE OSSETIANS

ЕЩЁ РАЗ К ВОПРОСУ О ЗНАЧЕНИИ КОНЯ ФАТЫ БÆХ В СВАДЕБНОЙ ОБРЯДНОСТИ ОСЕТИН

Научная статья

Дарчиев А.В. *

ORCID: 0000-0001-8534-1936,

Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева филиал Федерального научного центра «Владикавказский научный центр Российской академии наук», Владикавказ, Россия

* Корреспондирующий автор (dar-anzor[at]yandex.ru)

Аннотация

В статье рассматривается осетинский свадебный обычай дарения коня, обозначавшегося термином фаты бæх («конь стрелы»). Автор подвергает критическому анализу толкование фаты бæх как подарка отцу невесты и приходит к выводу, что начальный компонент этого названия (фат «стрела») отражает архаичный обычай, по которому при совершении брачного сговора в доме невесты оставлялась стрела жениха. В дальнейшем обычай трансформировался: вместо стрелы отдавали коня, получившего по этой причине название «конь стрелы», а поздние этнографические источники фиксируют фаты бæх уже как подарок для матери невесты.

Ключевые слова: стрела, конь, фаты бæх, свадебный обряд, брачный сговор, свадебный залог, осетины.

A BIT MORE TO THE QUESTION OF THE VALUE OF FATY BÆH IN THE WEDDING RITUALISM OF THE OSSETIANS

Research article

Darchiev A.V.*

ORCID: 0000-0001-8534-1936,

V.I. Abaev North-Ossetian Institute of Humanitarian and Social Studies of the brunch of the Federal Scientific Center “Vladikavkaz Scientific Center of the Russian Academy of Sciences,”

Vladikavkaz, Russia

* Corresponding author (dar-anzor[at]yandex.ru)

Abstract

The article discusses the Ossetian wedding custom of giving a horse denoted by the term faty bæh (“arrow horse”), a horse presented as a gift from the groom to the bride's family. The author critically analyzes the interpretation of faty bæh as a gift to the bride’s father and concludes that the initial component of this word (fat means “arrow”) reflects an archaic custom according to which the groom’s arrow was left in the bride’s house after the marriage was agreed upon. Later, the custom was transformed: instead of an arrow, a horse was given, and for this reason it was given the name of “arrow horse” and later ethnographic sources describe faty bæh as a gift for the bride’s mother.

Keywords: arrow, horse, faty bæh (a horse presented as a gift from the groom to the bride’s family), wedding ceremony, marriage agreement, wedding pledge, Ossetians.

Свадебная обрядность отражает важные аспекты семейно-брачных отношений традиционного осетинского общества, поэтому тщательное изучение ритуала, совершавшегося осетинами при заключении брака,  представляет собой актуальную этнографическую задачу.

В последнее время предметом оживлённой дискуссии стал вопрос о значении коня под названием фаты бæх (буквально «конь стрелы») в предсвадебном одаривании родственников невесты. Учитывая уже имеющиеся подробные историографические обзоры [2, C. 182-186], [8, C. 270-276], мы лишь кратко изложим основные точки зрения. Согласно наиболее распространённому мнению, фаты бæх - это конь, которого жених дарил матери невесты во время совершения специального визита в дом своих новых родственников, поэтому другое название этого коня – мады бæх «конь для матери [невесты]». Такое понимание  фаты бæх отражено в основных трудах по осетинской этнографии, вышедших в последнее время [11, C. 48], [36, C. 370], [31, C. 336, 337].

Иной точки зрения держится А.Б. Багаев, который считает ошибочным отождествление фаты бæх «коня стрелы» и мады бæх «конь для матери» и приходит к выводу, что фаты бæх являлся персональным подарком отцу невесты [7], [6, C. 44-50].

Мы высказали замечания относительно данной трактовки, указав надёжные этнографические источники, в которых фаты бæх выступает подарком для матери невесты [12], [13, C. 25-32]. К сожалению, наши замечания не были учтены, и в опубликованной позднее монографии Багаев повторяет прежние выводы о фаты бæх как персональном подарке для отца невесты, не принимая при этом во внимание чёткие этнографические свидетельства, противоречащие такому толкованию [5, C. 79-102]. Справедливости ради следует отметить, что автор попытался привести некоторые дополнительные аргументы, впрочем, и они, как будет показано ниже, не сделали предложенную им трактовку более убедительной.

В первой части названия фаты бæх (фат «стрела») Багаев видит эвфемизм, обозначающий отца невесты. Необходимость иносказательного обозначения отца невесты он объясняет обычаем, по которому зять избегал родственников жены: «Ограничения распространялись даже на употребление обозначений родства. Очень  строго  этот  обычай  соблюдался  зятем  касательно отца невесты» [5, C. 101]. При этом автор ссылается на работу А.Л. Зиссермана как на источник этих сведений. Однако в указанном месте Зиссерман ничего не говорит ни о запретах на использование зятем терминов родства, ни о каком-то очень строгом избегании зятем отца невесты: «Мужчины  садятся у  огня  на  стульях,  а  женщины  и  дети  на  землю;  впрочем невестка,  особенно  недавно  вступившая  в  семью,  в  присутствии  свекра  и  старших  мужчин  не  смеет сесть,  не должна  вмешиваться  в  разговор  и  даже  на  вопросы  отвечает наклонением  головы,  закрывая  лицо;  зять  пред  своим тестем  тоже  отчасти  (выделено нами – Д.А.) обязан  держать  себя так» [19, C. 370].

Более информативное и к тому же имеющее прямое отношение к предсвадебному периоду сообщение оставил Б.М. Каргиев: «Ус чи ракуры, уыцы лæппу, цы бон бафидауынц, уыцы бонæй фæстæмæ фембæхсы, кæй ракуры, уый мад æмæ фыдмæ, мадырвадæлты хистæртæм æмæ чызджы мыгтаджы хистæртæм, сылгоймаг уæд æмæ нæлгоймаг уæд» / «С того дня, как было заключено брачное соглашение, молодой человек избегает встречи с родителям своей невесты, а также старшими родственниками её матери и отца, будь то женщина или мужчина» [22, C. 52]. Иными словами, в предсвадебный период жених избегал и родителей невесты, и всех её старших родственников, независимо от их пола. Отсюда неизбежно возникает вопрос: если причиной предполагаемого иносказательного обозначения отца невесты словом фат «стрела» было соблюдение зятем обычая избегания, то почему другие родственники невесты, которых зять также избегал, не получили никаких иносказательных обозначений? Более того, они прямо именуются в названиях коней, которых зять преподносил им в подарок: мады бæх «конь для матери», мады’рвады бæх «конь для брата матери».

Однако основной алогизм рассуждений Багаева заключается в другом. Отца, мать и других родственников невесты избегал исключительно жених, и ни на кого более из родни жениха эта обязанность не распространялась. Поэтому иносказательная замена терминов, обозначающих родственников невесты, могла бы иметь смысл, если бы эти термины должен был произносить сам жених, совершая обряд дарения коней. Но хорошо известно, что роль жениха в осетинском свадебном обряде была пассивной и безмолвной [39, C. 5-6]. Сватовство, брачный сговор, переговоры о калыме, о предсвадебных подарках и их последующее вручение с произнесением соответствующих речей – всё это совершалось уполномоченными представителями жениха, которые не избегали ни отца, ни матери, ни кого-либо ещё из родственников невесты, а стало быть, им не было никакой нужды обозначать их иносказательными названиями. Иными словами, если бы конь являлся персональным подарком отцу невесты, то преподносившие его в дар представители жениха назвали бы его «конь для отца» фыды бæх, точно также как «конь для матери» назван мады бæх.

Более того, родственники невесты, участвовавшие в заключении брачного сговора, использовали то же самое название - фаты бæх: «…уæд фысымты хистæр, цы бауынаффæ кодтой, уый бамбарын кæны мæнæ ахæм ныхæстæй: «Уæдæ махæн фыдæлтæй нырмæ нæ ирæд у 750 сомы, уæлдай сæрæвæрæн уыл ницы кæнæм, уый тыххæй æмæ нæ хæстæг кæнын фæнды сымахимæ. Æцæг дзы хъуамæ уа дыууæ галы, дыууæ хъуджы тумантæм, фаты бæх 50 соммæ» [22, C. 51]. / («… тогда старший из хозяев (т.е. родственников невесты – Д.А.) доводит до сведения гостей то, о чём договорились родственники невесты, такими вот словами: «Наш выкуп со времён наших предков составляет 750 рублей, большего мы не требуем, потому что желаем породниться с вами. Правда, в [выкупе] должны быть два быка, две коровы [стоимостью] по десять рублей, фаты бæх [стоимостью в] в 50 рублей». Интересно было бы узнать, кого избегает старший представитель родственников невесты, произнося в своей речи название фаты бæх? Уж не отца ли невесты?

Некоторая новизна аргументации автора состоит в привлечении одного эпизода из нартовского сказания (орфография и пунктуация автора сохранены): «В  одном  из  наиболее  ранних  записей  сказаний  есть  интересный  диалог между главой нартов седобородым Урузмагом и юным героем Суайем в котором фигурирует фаты бæх. “Сказал Урузмаг:

- Если ты сын Чандза, то он, отец твой, мой  присяжны  брат,  и  я  даю  тебе  свою  красавицу-дочь Агунду.

 - Хорошо,  -  сказал  Суай.  -  А  я  отдаю  тебе  фаты бæх,  своего  пегого  коня”. Данный фрагмент фольклорного текста однозначно показывает персону которому преподносился в дар фаты бæх» [5, C. 101-102].

При использовании нартовского сказания в качестве источника Багаев допускает серьёзную методологическую ошибку, прямолинейно отождествляя эпический текст и этнографическую реальность. В неприемлемости подобного подхода можно убедиться на примере того же сказания: седобородый нарт Уырызмаг сам заявляет юному Суаю о решении отдать ему в жёны свою дочь. Должны ли мы, следуя логике автора, заключить из этого эпизода, что у осетин брачная инициатива принадлежала отцу девушки, который сам объявлял потенциальному жениху о готовности отдать свою дочь в жёны? Разумеется, нет. Для традиционного осетинского общества подобная ситуация немыслима. В сказании отец девушки (Уырызмаг) ведёт разговор о женитьбе непосредственно с женихом (Суаем). Можно ли из этого, следуя всё той же логике, заключить, что именно так и происходило сватовство у осетин? Нет, нельзя: по осетинскому обычаю, переговоры о женитьбе непосредственно между отцом невесты и женихом решительно невозможны [39, C. 5-7].

Кроме очевидного несоответствия этнографическим реалиям, данный эпизод вступает в противоречие и с предложенной Багаевым трактовкой, согласно которой в названии фаты бæх первая часть – фат «стрела» -  это эвфемизм,  обозначающий отца невесты. Как отмечалось выше, автор пытается обосновать возможность такого иносказательного обозначения обычаем избегания женихом отца невесты [5, C. 100, 101]. Но как, в таком случае, объяснить подобный «эвфемизм» в рассматриваемом нартовском сказании, где жених Суай не только не избегает, а напрямую договаривается с отцом невесты? Почему фольклорный текст, столь легко отменяющий прочные поведенческие регламентации традиционного осетинского сватовства, всё же называет оставленного женихом коня не фыды бæх, т.е. «конь для отца», а фаты бæх «конь стрелы»? Объяснение данного обстоятельства может заключаться лишь в том, что компонент фат ни «эвфемистически», ни каким-либо иным образом, не связан с обозначением отца невесты. Из контекста следует, что фаты бæх выступает своеобразным залогом заключённого договора. Суай отдаёт его Уырызмагу, поскольку брачный сговор совершается Суаем и Уырызмагом без свидетелей и вдали от дома.

Как видим, фабула сказания существует по своим законам и не стремится во всём соответствовать этнографическим реалиям. Поэтому при изучении свадебной обрядности осетин опираться на такой своеобразный источник, как нартовский эпос, можно лишь при сопоставлении с надёжными этнографическими свидетельствами и в комплексе с ними. Не случайно Гацыр Шанаев, записавший это сказание в 1876 г., снабдил выражение фаты бæх ссылкой [30, C. 738] на этнографическую статью Джантемира Шанаева об осетинской свадьбе, написанную в октябре 1869 г. В этой статье, как уже неоднократно отмечалось [12], [13, C. 25-27], ничего не говорится о фаты бæх как о персональном подарке отцу невесты.

Используя нартовский эпос в качестве источника, следовало бы привлечь все тексты, содержащие термин фаты бæх. Однако Багаев обходит молчанием ещё одно нартовское сказание, в котором сватовство нарта Хамыца к дочери Донбеттыров описывается следующим образом: «æмæ бафидыдтой, æмæ дзы цалдæр боны фæцис Хæмыц, стæй дзы йæ бæх ныууагъта фаты бæхæн» [29, C. 280] / «и договорились они, и Хамыц пробыл там (т.е. у Донбеттыров – Д.А.) несколько дней, затем [он] оставил там своего коня в качестве фаты бæх» (Интересно отметить, что данный текст записан в 1924 г. от сказителя Заурбега Туаева, которому на тот момент уже исполнилось 90 лет [28, C. 157]. Стало быть, Заурбег Туаев был ровесником Гацыра Шанаева, родившегося в 1834 г. [27, C. 156, 313, 457] (по другим данным – в 1825 г. [18, C. 197]). Здесь нет никаких указаний на конкретного получателя фаты бæх, а отец невесты и вовсе не упоминается. Зато, как и в предыдущем сказании, фаты бæх определённо означает свадебный залог, своеобразный символ совершённого брачного сговора [17, C. 24], [14, C. 230].

Напомним те этнографические сведения о фаты бæх, которые сообщает Джантемир Шанаев:  «Прежде, тотчас же после сватовства, делались женихом не в зачёт выкупа следующие подарки: фати-бах (это выражение дословно значит конь стрелы, конь для стрелы, - от слов: фат - стрела и бах - конь, лошадь; оно имеет, кажется, иносказательное значение. Осетины часто говорят: «на кутáг фараст фати хузан» - дело наше сделалось прямым, подобно стреле, т.е., нужно понимать, что дело приняло весьма благополучный оборот. Поэтому, говорят осетины, фати-бах отдавался как бы в знак совершения благополучного (прямого, как стрела) направления дела. Так истолковывают сами осетины смысл фати-бах» [39, C. 13]. Как следует из текста, уже во второй половине XIX в. этот обычай претерпел изменения. Джантемир Шанаев приводит описание брачного сговора и в его более поздней форме, в которой передача залога сопровождается благопожеланиями, весьма близкими по содержанию к приведённому выше истолкованию термина фаты бæх: «Затем уполномоченный [жениха – Д.А.], вставая со своего места, произносит: “Да будет дело это спутником в добрый час совершившегося дела!” и подаёт свой пистолет или пистолет жениха, нарочно взятый для этого случая у него, или, наконец, деньгами сколько-нибудь, - разумеется, всё это в зачёт следующего выкупа за невесту, - в знак улажения дела, одному из младших, присутствующих тут, братьев невесты или родственников» [39, C. 11]. Конь фаты бæх, который «отдавался как бы в знак совершения благополучного (прямого, как стрела) направления дела», обладает признаками свадебного залога, и приведённые выше материалы нартовского эпоса не только не противоречат, а, напротив, подтверждают, что функция залога или знака принятого обязательства по выполнению брачного соглашения являлась для фаты бæх основной, хотя впоследствии она могла претерпеть определённую трансформацию.

Оставленное В. Пфафом описание материальных последствий расторжения помолвки также обнажает связь коня фаты бæх с брачным залогом: «В настоящее время за нарушение помолвки жених лишается задатка и возлагается на него еще частное наказание в пользу невесты или, скорее, в пользу рода от 25 до 50 рублей» [32, C. 296]. Слово «задаток» Пфаф поясняет в примечании: «В некоторых местах дают еще, кроме того, тучного вола. Только у алдаров оставалось в пользу невесты Fatibaech» [32, C. 296]. Речь идет об оставлении фаты бæх в пользу невесты (точнее, её родственников) в случае расторжения помолвки по вине жениха. Данное замечание, во-первых, не даёт оснований видеть в этом коне персональный подарок отцу невесты, а во-вторых, показывает, что фаты бæх все же выступает в качестве свадебного залога.

Исходя из залоговой функции фаты бæх («коня стрелы»), В.С. Газданова высказала весьма ценное предположение: при заключении брачного сговора сторона жениха могла оставлять в качестве залога не только денежную сумму, ценную вещь или оружие, но и стрелу (фат) [11, C. 48, 50]. Это в высшей степени вероятно, учитывая роль стрелы в осетинском обряде побратимства, в котором она также являлась залогом верности и символом нерушимости заключённого союза [25, C. 301]. С появлением и распространением огнестрельного оружия стрелу в обрядах вполне естественно заменяет пуля [23, C. 43, 46, 47, 50], причём преемственность прослеживается и на лексическом уровне: у осетин-дигорцев старое название стрелы - «фат» - было перенесено на пулю [1, C. 424, 425]. В этой связи особое значение приобретает сообщение Гацыра Шанаева о том, что у осетин «при сватовстве невест, кроме верного слова, отдавались в залог застёжка черкески, бешмета, при свидетелях, пуля или газыр родным невесты, и это служило твёрдою гарантиею – родства обеих сторон. Нарушить это ни одна сторона не считала себя вправе» [38, C. 5]. Гацыр Шанаев свидетельствует, что пуля или газырь (готовый ружейный пороховой заряд с пулей) выступают в качестве залога при совершении брачного сговора, и нет никаких оснований сомневаться, что пуля здесь является поздней заменой стрелы.

Обычай оставления пули в качестве залога прослеживается в свадебной обрядности многих народов Северного Кавказа [37, C. 161-164]. Ещё в конце XIX в. обручение у сванов происходило так: «Родители жениха… дают или пулю, или один рубль деньгами невесте и её родителям в знак задатка обручения – этим и кончается обручение жениха с невестой. С этого времени невеста уже принадлежит жениху и не может выйти за другого человека» [26, C. 76]. В Чечне при обручении малолетних «в залог будущего калыма давалась пуля, хазырь черкески или несколько абазов денег, – и дело считалось решённым» [21, C. 12]. Г.Ф. Чурсин, помимо брачного сговора/помолвки, приводит примеры аналогичного использования пули и в других видах договора: пшавы и хевсуры обмениваются пулями как «залогом верности», а у грузин-мохевцев два смертельных врага, обменявшись пулями, становятся братьями [37, C. 164].

Однако в наиболее ярком виде использование пули зафиксировано в свадебном обряде абхазов. В 1906 г. Н.С. Державин описал его следующим образом: «Если брак заключается мирным путем, то молодой человек, подыскав себе подходящую по сословию девушку, посылает к её родным человека, пользующегося общим доверием, с предложением руки. Получив согласие родителей невесты, посол входит в комнату невесты и бросает перед ней пулю и заряд пороха, давая этим знать, что она взята в плен, т.е. помолвлена. … Обряд этот называется ахкарш = бросание пули» [15, C. 3]. Пуля жениха, брошенная перед невестой, таким образом, означала помолвку или совершение брачного сговора. Несомненно, и в абхазском обряде пуля является более поздней заменой стрелы. «Вместо пули или заряда пороха, - пишет Ш. Инал-Ипа, - в старину бросали также и стрелу от лука (axφa)» [20, C. 58]. Это подтверждается и данными абхазского языка, в котором пуля обозначается тем же словом, что и стрела [3, C. 393].

Согласно описанию Державина, следующее после бросания пули действие стороны жениха – преподнесение невесте подарков: «Некоторое время спустя после этого, отец жениха с богатыми подарками, состоящими из 8-10 лошадей, оружия и т.п., захватив с собой и подарки для невесты: осёдланную лошадь, платье, золотые и серебряные украшения, - отправляется к отцу невесты» [15, C. 3]. Обряд бросания пули со временем был заменён преподнесением невесте подарков, среди которых на первом месте – осёдланная лошадь. Вероятно, Державин зафиксировал переходную фазу, когда оба элемента - бросание пули и одаривание - сосуществовали как два последовательных этапа. Л.Х. Акаба также отметила, что в некоторых случаях обряд «бросания пули» происходил наряду с обменом вещами между женихом и невестой [4, C. 211].

В 1917 г. Н. Джанашия уже описывает в этом обряде только преподнесение подарков: «Если брачный союз заключается «àргама» (à-rgama явно, гласно) (Этимологизируя осетинское æргом «явно, открыто», В. И. Абаев отмечает, что абхазское àргама «явно, гласно», вероятно, представляет собой «старое заимствование из осетинского (аланского)» [1, С. 176].), то соблюдается следующий порядок: отец жениха в сопровождении человек 10-15 (чем больше, тем похвальнее) приезжает в заранее установленный день в дом невесты с подарками. … В особом почёте для этих подарков лошадь. Состоятельные крестьяне присылают в настоящее время одну хорошую лошадь и золотые вещи: серьги, браслеты, кольца и т.п.; или же эти же вещи и сто рублей деньгами. Невеста тоже отсылает какую-либо вещицу жениху. Акт этот известен под названием aq̇kàrш◦ra (a-q̇ə̀ – «пуля», a-kàrш◦ra «бросать», «бросание», «оставление пули»), а сами подарки жениха - aq̇əkàrш◦ə̀φsa, т.е. «то, чем заменяется бросание пули / равноценно ему». Происхождение этого термина таково: в добрые старые времена в этом случае жених посылал невесте одну пулю с одним зарядом пороха» [16, C. 192, 193]. Из приведённого Н. Джанашия описания видно, что бросание пули или газыря перед невестой сменилось преподнесением ей подарков, главным из которых была лошадь. Причём название этих подарков (т.е. лошади и украшений) показывало, что их подношение означает то же самое, что и бросание пули перед невестой.

Г.Ф. Чурсин на основании материалов, собранных в Абхазии в 1928 г., писал: «В настоящее время «бросание пули» заменяется обменом подарками со стороны жениха и невесты. Этот обмен подарков сохранил, однако, за собою название «бросания пули», а самые подарки жениха носят название: «то‚ чем заменяется бросание пули». Когда представитель семьи жениха передает привезенные для невесты подарки, он в некоторых общинах стреляет из револьвера и говорит «пулю бросил» (сел, Ткпарчели)» [37, C. 163] (Г.Ф. Чурсин отмечает, что «пулю бросают обыкновенно не перед невестой, а перед её отцом» [37, C. 163]. Однако во всех источниках и исследовательских работах основной формой обряда выступает бросание пули именно перед невестой. Кроме того, по сведениям самого Чурсина, у абхазов при «люлечном обручении» отец мальчика клал пулю, служившую залогом исполнения договора, в колыбель девочки [37, C. 161]. Ш. Инал-Ипа практически дословно повторяет (правда, без ссылки на источник) этот тезис Чурсина и его аргументацию [20, C. 59], при этом вступая в противоречие с приведёнными им же самим сведениями о бросании пули перед невестой [20, C. 47, 57, 58]).

Исходя из приведённых выше сведений, можно предположить, что у осетин стрела фат, оставлявшаяся в качестве залога или символа заключения брачного договора, со временем также была заменена лошадью, получившей отсюда своё название - фаты бæх «лошадь стрелы». Замена эта, вероятнее всего, произошла не сразу и не повсеместно, и могла сосуществовать с другими формами свадебного залога: в виде пули, газыря, оружия или иной вещи, принадлежащей жениху. Стрела, конь, а в более позднее время пуля, газырь или ценная вещь, отданные в качестве залога, символизировали нерушимое слово жениха по соблюдению достигнутого договора. Кроме того, вещь жениха, принятая в качестве залога, означала, что девушка отныне переходит в статус невесты, а стало быть, родители не могут отдать её замуж за кого-то другого, и в этом смысле стрела (или другие формы залога) символически обозначала присутствие жениха рядом с невестой. Многочисленные примеры из этнографии разных народов свидетельствует об одном: в свадебных обрядах стрела теснейшим образом связана с женихом и не имеет никакого отношения к отцу невесты. По обычаю ненцев, в закрепление помолвки или обручения сват оставлял невесте лук и колчан со стрелами [37, С. 164]. У огузов свадебный шатёр для новобрачных устанавливался на том месте, куда упала стрела, пущенная женихом [24, C. 53]. У бурят жених при выполнении свадебных обрядов приезжал в дом невесты непременно вооружённый луком и стрелой [10, С. 229]. По другим данным, первый всадник, сопровождавший жениха, держал стрелу, которую затем он вбивал в опорный столб юрты невесты [34, C. 256]. Когда невеста приближалась к дому жениха, последний выходил ей навстречу со стрелой [10, C. 229]. У эвенков во время сватовства жених пускал по направлению к чуму девушки стрелу под названием «селу» и кричал «селе!». В доме невесты его приветствовали тем же словом – «селе» [34, С. 256, 257]. По монгольскому обычаю, перед тем, как забрать невесту, жених должен был выстрелить из лука [10, С. 209]. В башкирском свадебном обряде жениху дарили стрелу, произнося благопожелание: «Будь храбр, содержи и защищай свою жену!» [33, С. 12]. У унгинских бурят, если жених не мог присутствовать на свадьбе, то невеста во время свадебного шествия держала в правой руке стрелу, которая заменяла жениха [10, C. 229], [35, C. 92]. Уже давно было отмечено, что в приведённых примерах стрела символизирует жениха и его мужское порождающее естество [34, С. 257-259], [23, C. 39-41]. К выводам о мужской оплодотворяющей символике стрелы в осетинском свадебном обряде приходят в своих исследованиях Ф.О. Абаева [2, C. 183] и Е.Б. Бесолова [8, С. 274, 275].

Подведём итог.

Название фаты бæх не содержит иносказательного обозначения отца невесты. Первый компонент этого названия – фат «стрела» - отражает архаичный обычай оставления стрелы как знака совершённого брачного сговора. В дальнейшем в качестве подобного знака или свадебного залога вместо стрелы отдавали коня, получившего по этой причине название фаты бæх, т.е. «конь стрелы».

Обычай дарения коня фаты бæх обнаруживает ряд локальных особенностей: по одним свидетельствам его конкретный получатель не персонифицирован, по другим (более поздним) – он преподносился в дар матери невесты. Возможно, следует допустить, что локальные особенности отражают трансформацию обычая, направленную в сторону его упрощения: первоначально имевший залоговую функцию конь фаты бæх в более поздний период заменил собой коня, преподносившегося в дар матери невесты, сохранив при этом своё прежнее название. Отсюда происходит и двойственность в наименовании коня для матери невесты: и мады бæх, и фаты бæх. Ни в одном этнографическом источнике в качестве получателя фаты бæх отец невесты не фигурирует.

Конфликт интересов Не указан.

Conflict of Interest None declared.

Список литературы / References

1. Абаев В. И. Историко-этимологический словарь осетинского языка / Абаев В. И. - М.-Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1958. - Т. I. - 655 с.
2. Абаева Ф.О. О семантике и символике коня бæх в свадебной обрядности осетин / Абаева Ф.О. // Фундаментальные исследования. Филологические науки. - 2012. - № 11. - С. 182-186.
3. Аджинджал И.А. Из этнографии Абхазии. Материалы и исследования / Аджинджал И.А. - Сухуми: Алашара, 1969. - 538 с.
4. Акаба Л.Х. Брак и свадебный обряд у абхазов. (По материалам Очамчирского района) / Акаба Л.Х. // Труды Абхазского института языка, литературы и истории им. Д. И. Гулиа. - Сухуми: Изд-во АН ГССР, 1955. - Вып. XXVI. - С. 205-218.
5. Багаев А. Верховая лошадь в этнокультурной традиции осетин / Багаев А. - Владикавказ: ИПЦ СОИГСИ ВНЦ РАН и РСО-А, 2015. - 168 с.
6. Багаев А.Б. Верховой конь в свадебном одаривании у осетин / Багаев А.Б. // Известия СОИГСИ. - 2015. - № 16 (55). - С. 41-52.
7. Багаев А.Б. Фаты бæх в свадебной обрядности осетин / Багаев А.Б. [Электронный ресурс] // Современные проблемы науки и образования. - 2013. - № 6; URL: www.science-education.ru/113-10964 (дата обращения: 29.05.2019);
8. Бесолова Е.Б. Альтернативная интерпретация этнографического термина фаты бæх «конь стрелы» / Бесолова Е.Б.// V Всероссийские Миллеровские чтения. Материалы научной конференции (Владикавказ, 20-22 октября 2016 г.). - Владикавказ: СОИГСИ ВНЦ РАН, 2016. - С. 270-276.
9. Бигуаа В.Обряды жизненного цикла / Бигуаа В., Дбар С. // Абхазы. - М.: Наука, 2007. – C. 281-321.
10. Вяткина К.В. Монголы Монгольской Народной Республики. (Материалы историко-этнографической экспедиции Академии Наук СССР и Комитета Наук МНР 1948-1949 гг.) / Вяткина К.В. // Восточно-Азиатский этнографический сборник. - М.-Л.: Изд-во Академии Наук СССР, 1960. - С. 159-271.
11. Газданова В.С. Традиционная осетинская свадьба: миф, ритуал, символы / Газданова В.С. - Владикавказ: Иристон, 2003. - 152 с.
12. Дарчиев А. В. К вопросу о значении коня фаты бæх в свадебной обрядности осетин / Дарчиев А. В. [Электронный ресурс] // Современные проблемы науки и образования. - 2014. - № 2; URL: http://www.science-education.ru / 116‑12440 (дата обращения: 29.05.2019);
13. Дарчиев А.В. О значении коня фаты бæх в свадебной обрядности осетин / Дарчиев А.В. // Известия СОИГСИ. - 2015. - № 18 (57). - С. 25-32.
14. Дарчиева М.В. Мифопоэтический хронотоп в осетинских эпических текстах / Дарчиева М.В. - Владикавказ: СОИГСИ ВНЦ РАН, 2017. - 349 с.
15. Державин Н.С. Из области кавказской этнографии. Свадьба в Абхазии / Державин Н.С. // Сборник материалов для описания местностей и племён Кавказа. - Тифлис, 1906. - Вып. XXXVI. - Отд. II. - С. 1-34.
16. Джанашия Н. Абхазский культ и быт / Джанашия Н. - Петроград: Типография Академии наук, 1917. - Отдельный оттиск из «Христианского Востока». - Т. V. - Вып. III. - С. 157-208.
17. Джикаев Ш.Ф. Древний быт и мировззрение осетинского народа / Джикаев Ш.Ф. - Владикавказ: Изд-во СОГУ, 2009. - 264 с.
18. Дзалаева К.Р. Осетинская интеллигенция (вторая половина XIX – начало XX вв.) / Дзалаева К.Р. - Владикавказ: ИПО СОИГСИ, 2012. - 298 с.
19. Зиссерман А.Л. Двадцать пять лет на Кавказе (1842-1867) / Зиссерман А.Л. - СПб.: Типография А.С. Суворина, 1879. - Ч. II. – 441 с.
20. Инал-Ипа Ш. Очерки по истории брака и семьи у абхазов / Инал-Ипа Ш. - Сухуми: Издание АБГИЗА, 1954. - 205 с.
21. Ипполитов А.П. Этнографические очерки Аргунского округа / Ипполитов А.П. // Сборник сведений о кавказских горцах. - Тифлис, 1868. - Вып. I. - Отд. III. - С. 1- 52.
22. Каргиев Б.М. Осетинские обряды и обычаи / Каргиев Б.М. - Владикавказ, 1991. - 161 с. (на осет. яз.).
23. Кызласов И.Л. Камень Дыроватый. (Символика пещерных святилищ и культовой стрельбы из лука) / Кызласов И.Л. // Этнографическое обозрение. - 1994. - № 4. - С. 37-50.
24. Лобачёва Н.П. Отражение этногенетической истории в материальной и духовной культуре народов Среднеазиатско-Казахстанского региона (по материалам середины XX в.) / Лобачёва Н.П. // Среднеазиатский этнографический сборник. - М.: Наука, 2006. - С. 47-94.
25. Магометов А.Х. Культура и быт осетинского народа. Историко-этнографическое исследование / Магометов А.Х. - Орджоникидзе: Ир, 1968. - 568 с.
26. Маргиани Д. Сванеты. Некоторые черты быта / Маргиани Д. // Сборник материалов для описания местностей и племён Кавказа. - Тифлис, 1890. - Вып. X. - Отд. I. - С. 69-87.
27. Марзоев И.Т. Тагиата. Привилегированное сословие Тагаурского общества Северной Осетии / Марзоев И.Т. - Владикавказ, 2012.  - 500 с.
28. Нарты. Осетинский героический эпос. - М.: Наука, 1991. – Т. III. - 175 с.
29. Нартовские сказания: Эпос осетинского народа. Владикавказ: ИПП им. В.А. Гассиева, 2005. - Т. III. – 712 с. (на осет. яз.).
30. Нартовские сказания: Эпос осетинского народа. Владикавказ: ИПО СОИГСИ, 2010. - Т. V. – 766 с. (на осет. яз.).
31. Осетинская этнографическая энциклопедия. - Владикавказ: Проект-Пресс, 2012. – 688 с.
32. Пфаф В. Б. Народное право осетин / Пфаф В. Б. // Сборник сведений о Кавказе Тифлис, 1872. Т. II. С. 258‑
33. Султангареева Р.А. Жизнь человека в обряде: фольклорно-этнографическое исследование башкирских семейных обрядов / Султангареева Р.А. - Уфа: Гилем, 2005. - 344 с.
34. Ураи-Кёхалми К. Некоторые фольклорные данные о роли лука и стрелы в свадебных обрядах / Ураи-Кёхалми К. // Исследования по восточной филологии. - М.: Наука, 1974. - С. 256-261.
35. Фетисов А.А. Функции стрел в погребальном инвентаре «дружинных курганов» / Фетисов А.А. // Российская археология. - 2004. - № 3. - С. 89-98.
36. Хадикова А.Х. Свадебный обряд / Хадикова А.Х. // Осетины. - М.: Наука, 2012. – С. 367-380.
37. Чурсин Г.Ф. Материалы по этнографии Абхазии / Чурсин Г.Ф. - Сухуми: Абхазское государственное изд-во, 1956. - 265 с.
38. Шанаев Г. Из осетинских сказаний о нартах / Шанаев Г. // Сборник сведений о кавказских горцах. - Тифлис, 1876. – Вып. IX. - Отд. II. - С. 1-64.
39. Шанаев Дж. Свадьба у северных осетин / Шанаев Дж. // Сборник сведений о кавказских горцах. - Тифлис, 1870. - Вып. IV. - Отд. III. - С. 1-30.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Abaev V. I. Istoriko-ehtimologicheskij slovar' osetinskogo yazyka [Historical and etymological dictionary of the Ossetian language] / Abaev V. I. - M.-L.: publishing house Akademii nauk SSSR, 1958. - T. I. - 655 p. [in Russian]
2. Abaeva F. O. O semantike i simvolike konya bæh v svadebnoj obryadnosti osetin [On the semantics and symbolism of the horse bæx in the Ossetian wedding ritual] / Abaeva F. O. // Fundamental'nye issledovaniya. Filologicheskie nauki [Basic research. Philology]. - 2012. - № 11. - P. 182-186. [in Russian]
3. Adzhindzhal I.A. Iz etnografii Abhazii. Materialy i issledovaniya [From the ethnography of Abkhazia. Materials and research] / Adzhindzhal I.A. - Suhumi: Alashara, 1969. - 538 p. [in Russian]
4. Akaba L.H. Brak i svadebnyj obryad u abhazov. (Po materialam Ochamchirskogo rajona) [Marriage and wedding ceremony at the Abkhaz. (Based on materials from Ochamchire District)] / Akaba L.H. // Trudy Abhazskogo instituta yazyka, literatury i istorii im. D. I. Gulia [Proceedings of the D.I. Gulia Abkhaz Institute of Language, Literature and History]. - Suhumi: publishing house AN GSSR, 1955. - Iss. XXVI. - P. 205-218. [in Russian]
5. Bagaev A. Verhovaya loshad' v etnokul'turnoj tradicii osetin [Saddle-Horse in the ethnocultural tradition of the Ossetians] / Bagaev A. - Vladikavkaz: IPC SOIGSI VNC RAN i RSO-A, 2015. - 168 p. [in Russian]
6. Bagaev A.B. Verhovoj kon' v svadebnom odarivanii u osetin [Saddle-Horse in wedding donation among Ossetians // Izvestiya SOIGSI [News NOIHSS] / Bagaev A.B. - 2015. - № 16 (55). - p. 41-52. [in Russian]
7. Bagaev A.B. Faty bæh v svadebnoj obryadnosti osetin [Faty bah in wedding ceremonies of the Ossetians] / Bagaev A.B. // Sovremennye problemy nauki i obrazovaniya [Modern problems of science and education]. - 2013. - № 6; URL: www.science-education.ru/113-10964 (accessed 29.05.2019). [in Russian]
8. Besolova Е.B. Al'ternativnaya interpretaciya etnograficheskogo termina faty bæh «kon' strely» [Alternative interpretation of the ethnographic term of faty bæh “arrow horse” / Besolova Е.B. // V Vserossijskie Millerovskie chteniya. Materialy nauchnoj konferentsii (Vladikavkaz, 20-22 oktyabrya 2016 g.) [V All-Russian Miller readings. Proceedings of scientific conference (Vladikavkaz, October 20–22, 2016)]. - Vladikavkaz: SOIGSI VNC RAN, 2016. - P. 270-276. [in Russian]
9. Biguaa V. Obryady zhiznennogo cikla [Life cycle rites] / Biguaa V., Dbar S. // Abhazy [Abkhazians]. - M.: Nauka, 2007. – P. 281-321. [in Russian]
10. Vyatkina K.V. Mongoly Mongol'skoj Narodnoj Respubliki. (Materialy istoriko-etnograficheskoj ekspedicii Akademii Nauk SSSR i Komiteta Nauk MNR 1948-1949 gg.) [Mongols of the Mongolian People's Republic. (Materials of the historical and ethnographic expedition of the USSR Academy of Sciences and the Committee of Science of the Mongolian People's Republic 1948-1949)] / Vyatkina K.V. // Vostochno-Aziatskij etnograficheskij sbornik [East Asian ethnographic collection]. - M.-L.: publishing house Akademii Nauk SSSR, 1960. - P. 159-271. [in Russian]
11. Gazdanova V.S. Tradicionnaya osetinskaya svad'ba: mif, ritual, simvoly [Traditional Ossetian Wedding: Myth, Ritual, Symbols] / Gazdanova V.S. - Vladikavkaz: Iriston, 2003. - 152 p. [in Russian]
12. Darchiev A. V. K voprosu o znachenii konya faty bæh v svadebnoj obryadnosti osetin [About of meaning of horse faty bæh in weddings ritual of Ossetians] / Darchiev A. V. // Sovremennye problemy nauki i obrazovaniya [Modern problems of science and education]. - 2014. - № 2; URL: http://www.science-education.ru / 116‑12440 (accessed: 29.05.2019). [in Russian]
13. Darchiev A.V. O znachenii konya faty bæh v svadebnoj obryadnosti osetin [On the meaning of Faty Bækh horse in Ossetian wedding ritual / Darchiev A.V. // Izvestiya SOIGSI [News NOIHSS]. - 2015. - № 18 (57). - P. 25-32. [in Russian]
14. Darchieva M.V. Mifopoeticheskij hronotop v osetinskih epicheskih tekstah [Mythopoetic chronotope in Ossetian epic texts] / Darchieva M.V. - Vladikavkaz: SOIGSI VNC RAN, 2017. - 349 p. [in Russian]
15. Derzhavin N.S. Iz oblasti kavkazskoj etnografii. Svad'ba v Abhazii [From the field of Caucasian ethnography. Wedding in Abkhazia] / Derzhavin N.S. // Sbornik materialov dlya opisaniya mestnostej i plemyon Kavkaza [Collection of materials for the description of areas and tribes of the Caucasus]. - Tiflis, 1906. - Iss. XXXVI. - Sect. II. - P. 1-34. [in Russian]
16. Dzhanashiya N. Abhazskij kul't i byt [Abkhaz cult and life]. - Petrograd: Tipografiya Akademii nauk, 1917. - Otdel'nyj ottisk iz «Hristianskogo Vostoka» [Separate print from the "Christian East"] / Dzhanashiya N. - T. V. - Iss. III. - P. 157-208. [in Russian]
17. Dzhikaev SH.F. Drevnij byt i mirovzzrenie osetinskogo naroda [Ancient life and worldview of the Ossetian people] / Dzhikaev SH.F. - Vladikavkaz: publishing house SOGU, 2009. - 264 p. [in Ossetian]
18. Dzalaeva K.R. Osetinskaya intelligenciya (vtoraya polovina XIX – nachalo XX vv.) [Ossetian intelligency (second half of XIX - early XX centuries)] / Dzalaeva K.R. - Vladikavkaz: IPO SOIGSI, 2012. - 298 p. [in Russian]
19. Zisserman A.L. Dvadcat' pyat' let na Kavkaze (1842-1867) [Twenty-five years in the Caucasus (1842-1867)] / Zisserman A.L. - SPb.: Tipografiya A.S. Suvorina, 1879. - T. II. – 441 p. [in Russian]
20. Inal-Ipa SH. Ocherki po istorii braka i sem'i u abhazov [Essays on the history of marriage and family among Abkhazians] / Inal-Ipa SH. - Suhumi: edition ABGIZA, 1954. - 205 p. [in Russian]
21. Ippolitov A.P. Etnograficheskie ocherki Argunskogo okruga [Ethnographic essays on the Argun district] // Sbornik svedenij o kavkazskih gorcah [Collection of information about the Caucasian mountaineers] / Ippolitov A.P. - Tiflis, 1868. - Iss. I. - Sect. III. - P. 1- 52. [in Russian]
22. Kargiev B.M. Osetinskie obryady i obychai [Ossetian rites and customs] / Kargiev B.M. - Vladikavkaz, 1991. - 161 p. [in Ossetian]
23. Kyzlasov I.L. Kamen' Dyrovatyj. (Simvolika peshchernyh svyatilishch i kul'tovoj strel'by iz luka) [Stone Holed. (Symbols of cave sanctuaries and cult archery)] / Kyzlasov I.L. // Etnograficheskoe obozrenie [Ethnographic Review]. - 1994. - № 4. - P. 37-50. [in Russian]
24. Lobachyova N.P. Otrazhenie etnogeneticheskoj istorii v material'noj i duhovnoj kul'ture narodov Sredneaziatsko-Kazahstanskogo regiona (po materialam serediny XX v.) [Reflection of ethnogenetic history in the material and spiritual culture of the peoples of the Central Asian-Kazakhstan region (according to materials from the middle of the twentieth century)] / Lobachyova N.P. // Sredneaziatskij etnograficheskij sbornik [Central Asian ethnographic collection]. - M.: Nauka, 2006. - P. 47-94. [in Russian]
25. Magometov A.H. Kul'tura i byt osetinskogo naroda. Istoriko-etnograficheskoe issledovanie [Culture and life of the Ossetian people. Historical and ethnographic research] / Magometov A.H. - Ordzhonikidze: Ir, 1968. - 568 p. [in Russian]
26. Margiani D. Svanety. Nekotorye cherty byta [Svanetians. Some features of life] / Margiani D. // Sbornik materialov dlya opisaniya mestnostej i plemyon Kavkaza [Collection of materials for the description of areas and tribes of the Caucasus]. - Tiflis, 1890. - Iss. X. - Sect. I. - P. 69-87. [in Russian]
27. Marzoev I.T. Tagiata. Privilegirovannoe soslovie Tagaurskogo obshchestva Severnoj Osetii [Tagiata. Privileged estate Tagaur society of  North Ossetia] / Marzoev I.T. - Vladikavkaz, 2012.  - 500 s.
28. Osetinskij geroicheskij epos [Narts. Ossetian heroic epic]. - M.: Nauka, 1991. – T. III. - 175 p. [in Russian]
29. Nartovskie skazaniya: Epos osetinskogo naroda [Nart legends: Epos of the Ossetian people]. Vladikavkaz: IPP im. V.A. Gassieva, 2005. - T. III. – 712 p. [in Ossetian]
30. Nartovskie skazaniya: Epos osetinskogo naroda [Nart legends: Epos of the Ossetian people]. Vladikavkaz: IPO SOIGSI, 2010. - T. V. – 766 p. [in Ossetian]
31. Osetinskaya etnograficheskaya enciklopediya [Ossetian ethnographic encyclopedia]. - Vladikavkaz: Proekt-Press, 2012. – 688 p. [in Russian]
32. Pfaf V. B. Narodnoe pravo osetin [Ossetian people's law] / Pfaf V. B. // Sbornik svedenij o Kavkaze [Collection of information about the Caucasus]. - Tiflis, 1872. - T. II. - P. 258‑ [in Russian]
33. Sultangareeva R.A. ZHizn' cheloveka v obryade: fol'klorno-etnograficheskoe issledovanie bashkirskih semejnyh obryadov [Human life in the rite: a folk-ethnographic study of the Bashkir family rites] / Sultangareeva R.A. - Ufa: Gilem, 2005. - 343 p. [in Russian]
34. Urai-Kyohalmi K. Nekotorye fol'klornye dannye o roli luka i strely v svadebnyh obryadah [Some folklore data on the role of bows and arrows in wedding ceremonies] / Urai-Kyohalmi K. // Issledovaniya po vostochnoj filologii [Studies in Eastern Philology]. - M.: Nauka, 1974. - P. 256-261. [in Russian]
35. Fetisov A.A. Funkcii strel v pogrebal'nom inventare «druzhinnyh kurganov» [Functions of arrows in the burial inventory of "troop mounds"] // Rossijskaya arheologiya [Russian archeology]. - 2004. - № 3. - P. 89-98. [in Russian]
36. Hadikova A.H. Svadebnyj obryad [Wedding ceremony] / Fetisov A.A. // Osetiny [Ossetians]. - M.: Nauka, 2012. – P. 367-380. [in Russian]
37. CHursin G.F. Materialy po etnografii Abhazii [Materials on the ethnography of Abkhazia] / CHursin G.F. - Suhumi: Abhazskoe gosudarstvennoe publishing house, 1956. - 265 p. [in Russian]
38. SHanaev G. Iz osetinskih skazanij o nartah [From the Ossetian tales of narts] / SHanaev G. // Sbornik svedenij o kavkazskih gorcah [Collection of information about the Caucasian mountaineers]. - Tiflis, 1876. – Iss. IX. - Sect. II. - P. 1-64. [in Russian]
39. SHanaev Dzh. Svad'ba u severnyh osetin [Wedding at the North Ossetians] // Sbornik svedenij o kavkazskih gorcah [Collection of information about the Caucasian mountaineers] / SHanaev Dzh. - Tiflis, 1870. - Iss. IV. - Sect. III. - P. 1-30. [in Russian]