УТОПИЧЕСКИЕ ПРОЕКТЫ IV-XVII ВВ. КАК МЕЧТЫ О СПРАВЕДЛИВОЙ СОЦИАЛЬНОЙ РЕАЛЬНОСТИ

Скрипкарь М.В.

кандидат социологических наук, Забайкальский государственный университет

УТОПИЧЕСКИЕ ПРОЕКТЫ IV-XVII ВВ. КАК МЕЧТЫ О СПРАВЕДЛИВОЙ СОЦИАЛЬНОЙ РЕАЛЬНОСТИ

  В статье рассматриваются утопические проекты построения идеального государства как мечты о справедливой социальной реальности. Акцентируется внимание на том, что утопия представляет собой мечту в критической стадии, которая может возникнуть только в наиболее сложные моменты общественной истории, в эпохи социальных потрясений. Ключевые слова: мечта, утопия, государство Key words: dream, utopia, state   Одной из первых утопий является  общество "великого равенства", сформированная в Древнем Китае еще в V в. до н.э. Практически одновременно в среде интеллектуальной элиты Древней Греции появляются рационалистические проекты идеального общества. Одним из первых произведений, описывающих мечту об идеальной социальной реальности, стало "Государство" Платона (примерно 360 г. до н.э.).  В основу идеального государства Платоном была положена справедливость, для достижения которой необходима гармония делового, защитного и совещательного начал государства и вожделеющего, яростного и разумного начал человеческой души [3]. В идеальном государстве, как считал Платон,  должна быть введена общность имущества (включая женщин и детей), а частная собственность запрещена. В средние века мечты об идеальной социальной реальности формировались под сильным влиянием религии, которая в те времена являлась господствующей формой общественного сознания. Так, вера в Бога признавалась главным гарантом стабильности в желаемой философам социальной реальности. Выражаясь словами Т. Кампанеллы, "человек должен быть всецело предан религии, и всегда почитать своего творца" [2]. Понятие святости красной нитью проходило через мечтания мыслителей средних веков об идеальном общественном устройстве. Мечты об обретении вечной жизни не только не осуждались, но и всячески поощрялись. Земная жизнь в мире понималась как средство обретения жизни небесной и не имела самостоятельного значения. Имея ярко выраженную религиозную специфику, во многом  утопии средних веков были сходны с мечтаниями мыслителей античности. В частности,  содержали осуждение собственности, восхваление общности имуществ, выпады против богатства. Средневековый человек не имел права сам выбирать объект мечтаний, ибо признавалась только одна мечта – попасть в Царство Небесное, остальные же, согласно учениям отцов церкви, были от дьявола и признавались греховными. Мечты философов античности о совершенствовании существующей социальной реальности, где каждый выполнял бы соответствующую ему социальную роль, гордился своим статусом и социальным положением, нашли свое дальнейшее развитие в проектах утопистов средневековья и нового времени, среди которых наиболее известны: "Утопия" Томаса Мора (1516 г.),  "Вольфария" Йохана Гюнцберга (1621 г.), "Город Солнца" Томазо Кампанеллы  (1623 г.), "Новая Атлантида" Фрэнсиса Бэкона (1627 г.), "Океания" Джеймса Хэррингтона (1656 г.) и многие др. На наш взгляд,  утопия именно в своем классическом понимании наиболее близка к понятию мечты. Желание изменить существующую социальную реальность с ее сословностью, несправедливостью привело к появлению образов идеальной социальной реальности, которые подчас были весьма подробны. Утопия, как и мечта, рождается из противоречия между существующей социальной реальностью и представлениями индивидов об идеальной социальной реальности. Не имея возможности что-либо существенно изменить в реальной жизни, индивид конструирует в своем сознании образ того мира, который на его взгляд должен существовать, и в котором сам индивид безусловно займет достойное его место. С.Л. Франк, рассматривая утопию как мечту, отмечает ее специфические особенности, что позволяет отнести утопию к особому виду мечты. "Под утопизмом мы разумеем, – писал он, – не общую мечту об осуществлении совершенной жизни на земле, свободной от зла и страданий, а более специфический замысел, согласно которому совершенство жизни может – а потому и должно быть – как бы автоматически обеспечено неким общественным порядком или организационным устройством"[4]. Таким образом, Франк указывает на наличие в утопизме уверенности в достижимости совершенства. Утверждение о том, что утопия – это своеобразная форма мечты, подтверждается тем, что ряд авторов рассматривают утопию как продукт фантазии, конструкцию воображения, никогда не осуществимых социальных проектов, как произведения, не считающиеся с фактами. Например, Дж. Шклар замечает, что утопия – это "модель, идеальный образец, который побуждает к созерцательному предположению и суждению, но не влечет за собой никакой другой деятельности. Утопии каждый на свой манер пытались представить то вневременное "должно", которое никогда не могло стать "есть"[6]. Как и к мечте, к утопии на протяжении столетий относились скорее негативно, и только со сравнительно недавнего времени отношение к утопиям, равно как и к мечтам, начало меняться. Утопия оценивалась как нечто иррациональное и мистическое в человеческом сознании, как нереализуемая и бесполезная мечта. Бертран Рассел писал: "В наш век, в общем-то, лишенный иллюзий, мы уже не способны верить в мечты утопистов"[5]. До сих пор ведутся споры о том, какое влияние оказывают утопии на сознание отдельных индивидов и групп лиц: несут они негативное или положительное воздействие. Но нельзя отрицать того факта, что утопии являются одним из наиболее адекватных объектов изучения социальной реальности того времени, в котором она была создана, отношением общественности к этой реальности, представлением об идеальном мироустройстве. Анализ утопии как мечты позволяет выявить не только социальные статусы, положения и роли, которые были престижными в IV-XVII вв., но и определить, какие общественные  потребности были наименее удовлетворены. К сожалению, такой анализ мы не сможем назвать исчерпывающим, т.к. утопия представляет, как правило, мечты об идеальной действительности индивидов, которые обладают вполне высоким социальным статусом. Часто утописты не были столь близки к населению, как предполагали, и их представления о том, о чем мечтает обычный человек, были далеки от действительности. Поэтому утопии дают представление лишь о мечтаниях образованного, интеллигентного человека эпохи, обладающего высоким социальным статусом и положением. Утопия – это мечта в своей критической стадии, мечта, которая может возникнуть только в наиболее сложные моменты общественной истории, в эпохи социальных потрясений. Каждому историческому периоду присущи определенные мечты и иллюзии, направляющие  государственных и общественных деятелей на трансформацию существующей социальной действительности. Мечты каждого периода также формируются под влиянием того географического места, где они появляются. В конце  XVII в. начинается постепенное разрушение традиционного общества. Сначала философы задаются вопросом о границах между деспотией и разумным правлением, что подрывает традиционный авторитет государя.  Английский философ Джон Локк и французский философ Шарль Монтескье предложили принцип разделения властей и систему сдержек и противовесов, что указывала на необходимость ограничить влияние властного субъекта другими. Так, в своем первоначальном виде возникла, по мнению Льва Гудкова, "идея личной ответственности индивида за свою жизнь и жизнь своих сограждан и имманентного социального порядка, не привнесенного извне, не установленного божественной волей, а позитивного порядка, вырастающего из взаимодействия людей между собой "[1]. Отныне мечта приобрела смысл, ее осуществление стало возможным, зависящим лишь от силы воли и способности человека к ее осуществлению. Более того, произошла идеализация мечты как стремления улучшить, изменить свою жизнь. Однако, как отмечает Гудков, "чем сложнее и многообразнее становится общественная и политическая жизнь, тем слабее оказываются связи отдельного индивида с каждым из прежних институтов (абсолютной властью государя или сеньора, церковным приходом, территориальной общиной) и тем относительно свободнее становится сам человек, но одновременно тем сильнее проявляется потребность в универсальных правилах регулирования поведения, символах и ценностях, объединяющих людей в общество"[1]. Таким образом, каждый индивид получил право мечтать фактически о чем угодно: любом социальном статусе, положении, роли и т.д. и воплощать свою мечту в выбранном направлении. Никто больше не диктовал ему чего он хочет и кем он должен стать, теперь каждый получил возможность выбрать свой жизненный путь самостоятельно. Такая свобода стала пугающей, человек не был готов взять на себя столь большую ответственность, привычка жить в четко заданных рамках, когда ответственность была минимальной, а подчинение максимальным, оказалась для индивидов более желанной, чем практически безграничная свобода. Поэтому в большинстве случаев мечты были не столько индивидуальными, сколько коллективными, ретранслируя требования социума, господствующие стереотипы, моду и пр. Таким образом до к. XVII в. утописты не верили или сомневались в осуществлении своей мечты (Платон, изначально веривший в возможность создания идеального государства, позднее признал, что ошибался, равно как и Т. Мор, который крайне осторожно рассуждал на тему претворения своего проекта в жизнь). И лишь представители французского просвещения XVIII в. развивали идею о том, что барьеры между реальным и желаемым миром, между миром, каким он есть и каким должен быть,  можно и нужно преодолевать.

Список использованных источников

1. Гудков Л. Разрушительная сила единственно верных идей // Вокруг света № 12, декабрь 2011. С. 103-112
2. Кампанелла Т. Город солнца. – М.: Издательство Академии наук СССР, 1947. – 168 с.
3. Платон.Государство.Законы. Политика. М.: Мысль, 1998. - 798 с.
4. Франк С Л. Ересь утопизма //Квинтэссенция Философский альманах. 1991. – М : Политиздат, 1992. – С. 378-399.
5. Шацкий Е. Утопия и традиция: Пер. с польск. / Общ. ред. и послесл. В.А. Чаликовой. – М.: Прогресс, 1990. – 456 с.
6. Шишулькин С.А. Онтологические и гносеологические основания социальной утопии автореф. ... канд. филос. наук Магнитогорск, 2004.