The Metaphysical Basis of the Principle of the Lawfulness of Existence in the Philosophical Teaching of Thomas Aquinas
The Metaphysical Basis of the Principle of the Lawfulness of Existence in the Philosophical Teaching of Thomas Aquinas
Abstract
This work is dedicated to the historical and philosophical study of Thomas Aquinas' doctrine on the essence and types of laws, which is the most debated part of his multifaceted ideological heritage. The main general principles of philosophy (idealism, metaphysics, hermeneutics) and general scientific methods of research (comparative and historical analysis, systematic principle) have been applied.
A differentiated notion of the four types of laws distinguished by the thinker: eternal, natural, human and divine laws is provided. The content of the eternal law, which in Aquinas' doctrine is the basis of internal order and mutual consistency of the main spheres of existence, is given special attention.
There is an organic connection between the religious component of Thomas Aquinas' teaching and the basic principles of philosophical idealism. The distinction between different ways of the regulation of being is supplemented in Aquinas' constructions by the affirmation of their metaphysical unity. The materials included in the article may be useful for understanding the origins of a number of theoretical problems of legal and epistemological nature related to the clarification of the meaning of the category of law.
1. Введение
Понятие закона относится к числу фундаментальных культурных универсалий. Основополагающее значение данного понятия наглядно обнаруживается не только в многовековой истории философских мысли (от логоса Гераклита и мира идей Платона до категорического императива Канта и закона трех стадий Конта), но и в острых теоретических спорах нашего времени.
В современных эпистемологических моделях категория «закон» фигурирует в качестве ключевого компонента научного знания , . В трактовке последнего, в свою очередь, сталкиваются два противоборствующих подхода. В первом случае акцентируется внимание на единообразии научного знания, и, как следствие, на единообразии законов естественных и социальных, тогда как во втором — естественные и социальные законы противопоставляются друг другу, ибо одни существуют объективно, а другие носят интерсубъективный характер, поскольку создаются людьми . В области философии права проблема дифференциации естественных и социальных законов дополняется вопросом их соотношения с законами моральными .
Один из наиболее продуманных и масштабных метафизических проектов решения проблемы законосообразности сущего представлен в творчестве Фомы Аквинского. По скрупулёзности анализа и многогранности философской мысли Фома Аквинский входит в когорту крупнейших западных мыслителей. Однако в силу определенных культурно-исторических обстоятельств в современной учебной и научной литературе взгляды Аквинского, как правило, реконструируются фрагментарно и абстрактно, лишая последние присущей им доказательной силы и глубины . Среди недостаточно изученных аспектов учения Аквинского о видах и сущности законов первостепенное значение имеют следующие положения:
1) рациональные основания фундаментального положения вечного закона по отношению к закону естественному и человеческому;
2) идейные истоки понятия вечного закона и связь данного понятия с базовыми категориями античной и христианской мысли;
3) антропологические предпосылки зависимости человеческого закона от закона естественного;
4) специфика библейского законодательства и его отношение к иным видам регуляции сущего.
Настоящая работа, посвященная историко-философскому исследованию учения Фомы Аквинского о сущности и видах законов, призвана восполнить указанные недостатки.
Методы и принципы исследования
Общефилософские методы: идеализм, метафизика, герменевтика, диалектика.
Общенаучные методы: сравнительно-исторический анализ, системный подход.
2. Основная часть
Разработанная Аквинатом типология законов исходит из основополагающей идеалистической установки, согласно которой существование и функционирование всякой вещи обусловлено ее идеей, или формой . Впервые четко сформулированная Платоном, эта установка получила дальнейшую конкретизацию у Аристотеля, а затем, будучи переосмыслена в христианском духе Августином , заняла ключевое положение в пространстве средневековой мысли. Показательно, что именно Аристотель и Августин оказали определяющее влияние на формирование собственно философской составляющей учения Аквината.
В самом общем виде Фома определяет закон как «меру и критерий» должного действия, направленного на достижение определенной цели. Обязывающая сила закона отражается в самой этимологии данного слова. Согласно Фоме, «закон» (lex) происходит от «связывания» (ligandum). Неразумные творения подчиняются законам неосознанно, посредством изначально присущим им стремлениям, инстинктам и склонностям. Человек — как создание мыслящее — способен следовать законам осознанно. В силу двойственности своей природы человек может рассматриваться не только как существо «измеряемое и регулируемое», но и как существо «измеряющее и регулирующее» .
Детально разбирая фундаментальные признаки всякого закона как такового, Фома, во-первых, указывает на соотнесенность последнего с разумом. Выше отмечалось, что, согласно Фоме, закон есть «мера и критерий» должного действия. Но критерием и мерой действий человека как существа мыслящего является разум, поскольку именно эта способность отвечает за цель и средства ее реализации. Таким образом, неразумные, в том числе абсурдные и противоречивые, предписания силой закона обладать не могут.
Вторая неотъемлемая характеристика закона — направленность на общее благо. Фома исходит из доминирующей в античной и средневековой этической мысли эвдемонистической модели, согласно которой предельной целью человеческого существования является счастье. Руководствуясь данной установкой, Фома указывает на то обстоятельство, что закон, задающий нормы практической деятельности, должен соотноситься с порядком по отношению к счастью. Однако человек как существо социальное является частью общества. Но любая часть, утверждает Фома вслед за Аристотелем , вторична по отношению к целому, вне связи с которым она собой быть не может. Поэтому, регулируя социальное взаимодействие, закон должен предписывать не всякий порядок, а лишь тот, который направлен на достижение общего блага.
В-третьих, упорядочивание социальной жизни в направлении достижения общего блага не может быть частным делом отдельного лица. Поэтому установление закона есть дело либо всего народа, либо публичного лица, которое имеет попечение о народе. Аргументируя данное положение, Фома, в частности, указывает, что реализация закона предполагает возможность наказания. Отдельное лицо этим правом обладать не может. Последнее — прерогатива легитимной власти.
И наконец, четвертый признак закона — публичность. Чтобы выступать регулирующим началом жизни граждан, закон должен быть им известен, поэтому в подавляющем большинстве случаев законы записывали и обнародовали. Опираясь на Исидора Севильского, Фома находит в этимологии закона еще один лексический оттенок: закон (lex) есть производная от слова «чтение» (legare).
Ряд современных исследователей полагает, что в своем учении о сущностных характеристиках закона Фома имплицитно руководствовался аристотелевской концепцией о четырех видах каузальности: рациональность закона соответствует формальной причине, его направленность на общее благо — причине целевой, легитимность — причине действующей, наконец, публичность — причине материальной .
Во избежание возможных недоразумений сразу следует подчеркнуть, что предлагаемая Фомой концепция закона носит сугубо философский, а точнее — идеалистический характер. Фома говорит не о фактическом положении дел, т. е. не о том, что называется законом в повседневной или юридической практике, а об умозрительной сущности закона как такового. При этом должное составляет основу фактического. Сначала равенство, а затем более или менее равные вещи, но не наоборот. Такой же подход применяется Платоном и Гегелем при осмыслении сущности государства, а также Кантом в ходе его обоснования морали , .
Фома различает четыре основных вида законов — закон вечный, закон естественный, закон человеческий и закон божественный. Фундаментальное положение в иерархии законов принадлежит закону вечному. Его непосредственным следствием является закон естественный, на котором, в свою очередь, базируется закон человеческий. Божественный закон естественному не противоречит, но оказывается доступным человеку не через разум, а посредством Откровения.
Понятие «вечного закона» (lex aeterna) Фома заимствует у Августина, который, со своей стороны, мог в данном случае опираться и на античную (стоическую), и на христианскую традиции. В работе «О свободном решении» Августин определяет «вечный закон» как основу справедливой упорядоченности сущего , или, говоря его собственным языком, как то, благодаря чему справедливо, что все вещи находятся в совершенном порядке». Порядок есть «расположение равных и неравных вещей, дающее каждой ее место» .
Родовым к категории «вечного закона» выступает у Фомы библейское понятие премудрости (Прем. 8:23). В соответствии с двумя важнейшими христианскими догматами — о творении и промысле — Аквинат различает в данном понятии два аспекта. Премудрость выступает, с одной стороны, как искусство, а с другой — как закон. Посредством искусства мироздание создается, а посредством закона — управляется. Как в уме мастера предшествует образ того, что должно быть создано при помощи искусства, так и в уме любого правителя должен предсуществовать образ порядка, которому должны следовать его подданные» . Впрочем, в ряде мест Фома, вслед за Августином , дает «вечному закону» и более широкую трактовку, отождествляя последний с истиной. «Любое познание истины есть как бы некое излияние и причастность вечному закону, который есть неизменная истина» .
Современные исследователи интерпретируют «вечный закон» Фомы как тотальную совокупность «научных законов» (физического, химического, биологического и психологического плана), лежащих в основании функционирования «вечной вселенной» .
Рассматривая lex aeterna как прообраз и источник всех прочих законов, Фома опирается на широко используемое в Средние века аристотелевское представление о всеобщей взаимосвязи движущих начал. В рамках данной объясняющей модели всякое движущее начало само получает силу от начала вышестоящего. Причем во избежание дурной бесконечности ряд этот мыслится завершенным началом абсолютным, в посторонней энергии не нуждающимся. «Поскольку вечный закон есть план управления высшего управителя, то необходимо, чтобы все планы управления нижестоящих управляющих были производными от этого плана. Но все таковые планы, насколько они здравомысленны, настолько выводятся из вечного закона» . Все, что совершается в отдельном городе, должно получить соответствующую санкцию со стороны его правителя, который сам, в свою очередь, должен согласовывать свои распоряжения с волей правителя всего государства. Аналогичным образом и в случае производственной деятельности: мастер дает задания подмастерьям, каждый из которых на своем уровне трудится над реализацией общего плана, обусловленного целью заказа.
Утверждая существование единого управляющего начала, Фома подкрепляет собственную точку зрения авторитетом Августина , утверждающего, что «во временном законе нет ничего справедливого и законного, кроме того, что люди вывели из вечного закона» . В данном случае любопытна перекличка позиции двух наиболее авторитетных философствующих отцов Церкви с точкой зрения язычника Гераклита Эфесского, которого ни Фома, ни Августин, по-видимому, никогда не читали. «Все человеческие законы зависят от одного — божественного», — утверждал Гераклит. Он же указывал на то, что закон заключается «в повиновении воле одного» . Впрочем, и для Августина, и для Фомы, исходивших из представления о согласованности истин веры и истин разума, в перекличке их воззрений с идеями античных философов не было бы ничего удивительного.
Будучи последовательным приверженцем апофатической традиции (в число главных идейных вдохновителей Фомы, наряду с Аристотелем и Августином, входит также Дионисий Ареопагит ), Аквинат указывает, что вечный закон постигается нами лишь частично. Познавая царящий в мире порядок, обусловленный существованием вечного закона, мы имеем дело не с сущностью последнего, а лишь с его проявлением. «Хотя вечный закон познается всеми сообразно их способностям… тем не менее никто не может постигнуть его полностью, так как он не может быть полностью явлен в своих следствиях» .
На уровне сознания вечный закон проявляет себя как «закон естественный». Следует обратить внимание на то обстоятельство, что в отличие от современного словоупотребления, в рамках которого под «естественным законом» обычно разумеется необходимая существенная связь между природными явлениями, «естественный закон» Фомы охватывает не природные явления, а область действий человека. Мы уже знаем о том, что, согласно Фоме, вселенная устроена рационально. Все вещи стремятся к достижению соответствующих их внутренней природе определенных целей. Этому универсальному принципу подчинена не только природа, но и человек. Набор изначально присущих человеку установок-склонностей, направляющих практическую деятельность человека как существа разумно-нравственного, и составляет содержание закона, который Фома называет «естественным» (lex naturalis). «Среди всех прочих разумное творение подчиняется божественному провидению неким превосходным образом, поскольку и само причастно провидению, провидя о себе и других… И эта причастность вечному закону в разумном творении называется естественным законом» . Если допустимо сопоставление с современными философскими учениями, то в вопросе о природе человека Фома занимает позицию, противоположную экзистенциалистской точке зрения, согласно которой не сущность определяет существование, а напротив, существование — сущность.
Порядок предписаний естественного закона соответствует трем уровням человеческого существа . Во-первых, в силу схожести с прочими субстанциями, человек стремится к самосохранению. Во-вторых, как часть животного мира человек склонен к «тому, чему природа научила всех животных», например, продолжению рода, заботе о потомстве. В-третьих, будучи существом разумным, человек стремится «к познанию истины о Боге и к жизни в обществе». Небезынтересно отметить, что обладание собственностью Фома — вместе с греками и вопреки мыслителям Нового времени — к разряду естественных прав не причисляет. В то же время было бы ошибочным считать этот компонент позитивного права противоестественным. «Обладание имуществом не противоречит естественному закону, а дополняет его, и придумано оно человеческим разумом» .
Предписания естественного закона являются не только требованиями нашей природы. Они получают одобрение и со стороны разума. В учении Аквината «разумное» и «естественное» не противопоставляются, а поддерживают друг друга. Предрасположенности нашей природы и предписания разума ведут к одной и той же цели, каковой является благо. И в этом смысле «разумное», «естественное» и «благое» оказываются понятиями взаимозаменяемыми. В данном случае Фома мог опираться не только на телеологию Аристотеля, но и на этику стоиков, в соответствии с которой для человека как существа мыслящего добродетель, т. е. привычка поступать по разуму, естественна, а порок, т. е. привычка руководствоваться страстью, — нет.
В области практической деятельности указанные выше требования естественного закона занимают такое же определяющее значение, каковое принадлежит началам знания в сфере деятельности теоретической. Фундаментальным принципом последней является закон недопустимости противоречия. Регулирующим началом деятельности практической служит максима, требующая искать блага и избегать зла. Оба указанных принципа носят интуитивный характер и в обосновании не нуждаются. Более того, они составляют необходимое условие всех знаний выводного плана (как теоретических, так и практических).
Согласно Фоме, lex naturalis коренится в самой человеческой природе, а потому его предписания носят сверхиндивидуальный характер и не зависят ни от времени, ни от места, ни от культуры . Будучи общим для всех разумных существ, естественный закон остается неизменным и не может быть искоренен из людских сердец. «Естественный закон, в том, что касается общих начал, един для всех и в отношении правильности, и в отношении известности» .
В свете сказанного проясняется смысл названия «естественный закон». Естественный закон отличается, во-первых, от закона вечного, пребывающего в Боге, во-вторых, от закона человеческого, созданного людьми, и наконец, от закона божественного, зафиксированного в Откровении.
Третий вид законов — закон человеческий (lex human). Естественный закон задает максимально общие начала социального взаимодействия. Специфика, детали и культурно-исторический контекст этого взаимодействия естественным законом охвачены быть не могут. Осуществление этой задачи — функция закона человеческого. Обосновывая смысл существования человеческого, или позитивного, закона, Фома также указывает на следующее. Поскольку взаимодействие с другими людьми требует учета их интересов, что, в свою очередь, предполагает способность воздерживаться от действий, указанные интересы игнорирующих, общественная жизнь немыслима без причастности сограждан к определенным добродетелям. Путь приобщения к последним двоякий: свободный (через увещевание) или принудительный (через угрозу наказания). По отношению к большинству, считает Фома, эффективнее второй из указанных вариантов. Основным средством принудительного приобщения к необходимым социальным добродетелям и является закон человеческий. Его предельная цель — «временное спокойствие государства», достигаемое «при помощи подавления внешних действий», этому спокойствию препятствующих .
Человеческий закон, таким образом, карает не всякое зло, а лишь то, которое ведет к явно неблагоприятным социальным последствиям. «Человеческий закон устанавливается для множества людей, большинство из которых не являются совершенными в добродетели. И потому человеческий закон не запрещает многие пороки… он запрещает только самые тяжкие из них, такие, от которых может воздерживаться большинство (прежде всего те, которые связаны с причинением вреда другим людям, те, без устранения которых человеческая природа не может сохраниться» .
Приведенный ход рассуждений Фомы встречался еще у греков. «Законы изданы ради мудрых — не для того, чтобы они не делали зла, а для того, чтобы им не делали зла», — учил Эпикур . По свидетельству Диогена Лаэртского, Аристипп считал, что отмена законов поведения философа не изменит, чего нельзя утверждать относительно большинства других людей, следующих социальным нормам не добровольно, а по принуждению.
Рассматривая «писанные» человеческие законы в качестве наиболее эффективного средства разрешения социальных конфликтов, Фома опирался на аргументацию, заимствованную им из «Риторики» Аристотеля . Легче найти небольшое количество компетентных законодателей, которые выработают и зафиксируют общий подход к разрешению типичных конфликтных ситуаций, нежели рассматривать каждую из них по отдельности, привлекая для этого каждый раз новых и новых судей. Кроме того, законодатель имеет возможность разбирать многообразные проявления одного и того же правонарушения в течение длительного времени, взвешенно и всесторонне. Судья же «работает» с частным, при этом время, отводимое на принятие решения, ограничено. И наконец, тот, кто устанавливает законы, разбирает ситуацию абстрактно и в общем, что исключает возможность личного отношения, тогда как судья выносит суждение о конкретном и настоящем. Оставаться в этой ситуации беспристрастным значительно труднее.
Важнейшей особенностью политического учения Фомы Аквинского является утверждение принципиальной соотнесенности человеческого закона с законом естественным. Закон будет законом в той мере, в какой он является справедливым. Последний должен соответствовать трем требованиям: способствовать достижению общезначимых целей; не превышать полномочия законодателя; наделять граждан равными обязанностями и правами, пропорционально их вкладу в общее дело . Но все перечисленные требования разумны. Поэтому любой положительный закон, являясь справедливым, будет одновременно и разумным, а следовательно (как установлено выше), и естественным. «Если некий закон в чем-то отклоняется от естественного закона, то это не закон, а извращение закона» .
Уточняя характер обусловленности человеческого закона законом естественным, Фома указывает, что первый выводится из второго двумя возможными способами: как частное заключение из универсальных начал или как их «конкретизация». Иллюстрацией первого способа может служить переход от естественного закона, согласно которому «никому не следует причинять зло», к положительному закону, запрещающему убийство. Пример второго варианта — переход от принципа, требующего для преступления наказания, к определению его меры. Если законы первой категории, по крайней мере частично, получают свою силу от естественного закона, то законы предписания второго типа — результат социального компромисса. Современным примером таковых могут служить второстепенные детали правил дорожного движения. Будет ли оно правосторонним или левосторонним, какой сигнал светофора считать разрешающим, а какой запрещающим — не принципиально. Другое дело, что соблюдение тех или иных правил в любом случае направлено на сохранение жизни, которая считается благом и как таковая должна быть оберегаема (первое требование естественного закона).
Проводимое Фомой разграничение абсолютного и относительного компонентов человеческого закона позволяет видеть в нем одного из предшественников теории правого государства . В данном отношении Аквинат в равной степени далек как от релятивизма, считающего социальные нормы сферой номинальных условностей, так и от открывающего дорогу тоталитаризму легизма, сводящего сферу должного к законному.
Итак, человеческий закон является производным от закона естественного. Несмотря на то, что опорные положения практического разума (уровень естественного закона) характеризуются абсолютной достоверностью и необходимостью, частные выводы из них (уровень человеческого закона) указанными характеристиками не обладают. В отличие от естественного закона, закон человеческий имеет своим предметом не необходимое, а случайное, или, говоря языком Фомы, «контингентное» (от лат. contingere — случаться). «В вещах контингентных, например, в вещах природных или делах человеческих, — утверждает Фома вслед за Аристотелем , — достаточно и той достоверности, которая предполагает, что нечто имеет место в большинстве случае, хотя и не во всех» . Недостоверность позитивного законодательства объясняется также несовершенством человеческого разума. Последнее обусловлено не только его онтологической ограниченностью (напомним, сущность вечного закона непознаваема), но и подверженностью влиянию страстей и социальных стереотипов. «Разум некоторых людей уступает страстям — либо из-за дурных привычек, либо из-за дурных природных предрасположенностей, так, например, … среди германцев разбой не считался преступлением, хотя это и противно природе» . Открытость иррациональным влияниям мешает разуму, с одной стороны, воспринимать общие нравственные принципы (уровень естественного закона), а с другой — прикладывать их к конкретным жизненным обстоятельствам.
Было бы ошибкой объяснять приведенные выше рассуждения о недостатках имманентного человеческого разума особенностями средневекового мироощущения. Перед нами своего рода общефилософская аксиома. Достаточно вспомнить фундаментальное для античной мысли разграничение истины и мнения. Эта же идея выступает предпосылкой новоевропейского представления о необходимости мыслить методически.
Несовершенство позитивного закона служит основанием его перманентного изменения. Конкретизируя данное положение, Фома указывает на два фактора. Первый заключается в естественном прогрессе человеческого разума, имплицитно склонного двигаться от несовершенного к совершенному. Вторая причина кроется в многообразии и изменчивости условий человеческого существования, «ведь людям, находящимся в разных условиях, полезно разное» . Впоследствии указанная идея займет важное место в построениях Монтескье.
Наконец, четвертый вид законов — изложенный в Писании закон божественный (lex divina). Как указывалось выше, всякий закон есть инструмент достижения определенной цели. Цели естественного и человеческого закона ограничены горизонтом здешнего существования . Предельный смысл человеческого существования естественными познавательными способностями открыт и реализован быть не может. То и другое возможно благодаря посредством опоры на Откровение. Дополнительным доводом в пользу необходимости lex divina служит для Фомы и отмеченный выше факт несовершенства человеческого разума. Кроме того, как указывалось выше, законы, устанавливаемые обществом, сфокусированы на регулировании внешних действий человека и ограничивают лишь ту часть зла, которая наносит ущерб общественной безопасности. Критерии, позволяющие дать полную оценку человеческой деятельности, включая ее внутреннюю мотивацию, предлагаются Библией .
3. Заключение
Мы рассмотрели учение Фомы Аквинского о метафизических основах и модификациях принципа законосообразности сущего.
Как явствует из проведенного анализа, в своих построениях Фома Аквинский опирается на две самостоятельных независимых традиции — библейское Откровение и античный идеализм. Таким образом, в данном случае вера и разум (в его спекулятивном измерении) не противоречат, а поддерживают друг друга.
Как было показано в проведенном исследовании, фундаментальное положение в типологии законов Фомы Аквинского принадлежит закону вечному. Это самая трудная и важная часть в разобранном нами компоненте взглядов мыслителя. В доктрине Фомы Аквинского вечный закон (тождественный понятию Промысла) выступает в качестве последнего основания тотальной рациональности сущего, упорядоченного посредством трех производных законов — естественного, человеческого, божественного. Согласно проведенному анализу, в учении Аквинского вечный закон служит не только основанием рациональности, но и основанием справедливости.
Специфика естественного закона обусловлена уникальным устройством человека, принадлежащего сразу трем относительно самостоятельным мирам: он существует (и в этом подобен другим субстанциям), он живет (и в этом подобен животным), и наконец, он мыслит (и в этом себе подобных не имеет). В отличие от всех остальных созданий человек подчиняется вечному закону не спонтанно, а осознанно.
В трактовке сущности человеческого закона Фома Аквинский выступает как типичный сторонник концепции естественного права. Устанавливаемые государством законы социального взаимодействия вторичны и представляют собой результат адаптации универсальных принципов естественного закона к различным культурно-историческим обстоятельствам.
Если в подходе к вечному, естественному и человеческому закону Фома руководствуется преимущественно спекулятивно-рациональной аргументацией, то в его трактовке закона божественного доминируют доводы религиозного плана. Для светского сознания в данном пункте ход рассуждений Аквинского представляется в лучшем случае неочевидным. Согласно Аквинскому, божественный закон освещает глубины человеческого существа для естественных познавательных способностей человека не доступные. Человеческий закон божественному закону не противоречит, но первый из второго не следует. В этом отличие божественного закона от закона естественного.
Наглядно представленная в учении Фомы Аквинского полисемантичность категории закона может рассматриваться в качестве весомого аргумента против широко распространенных в наше время редукционистских моделей сциентистского и релятивистского типа, указанной полисематичности не признающих.