TEXTUAL MEANS OF EXPLICATING IRONY AS A COMPONENT OF AUTHOR'S MODALITY IN N.V. GOGOL’S WORKS

Ваулина С.С.¹, Булатая Е.В.²

¹ORCID: 0000-0001-7109-2836, Доктор филологических наук,

²ORCID: 0000-0001-7948-5108, Аспирант,

Балтийский федеральный университет им. И. Канта

ТЕКСТОВЫЕ СРЕДСТВА ЭКСПЛИКАЦИИ ИРОНИИ КАК КОМПОНЕНТА АВТОРСКОЙ МОДАЛЬНОСТИ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ Н.В. ГОГОЛЯ

Аннотация

В статье на материале произведений Н.В. Гоголя рассматривается ирония как форма представления неявной авторской оценки в семантическом поле авторской модальности. Анализируются текстовые средства экспликации иронии, устанавливается специфика и механизмы их функционирования в художественных текстах писателя. Выявляются формы реализации иронической оценки, обусловленной прагматической интенцией автора.

Ключевые слова: авторская модальность, неявная оценка, ирония, текстовые средства экспликации иронии, художественный текст.

 

Vaulina S.S.¹, Bulataya E.V.²

¹ORCID: 0000-0001-7109-2836, PhD in Philology,

²ORCID: 0000-0001-7948-5108, Postgraduate student,

Immanuel Kant Baltic Federal University

TEXTUAL MEANS OF EXPLICATING IRONY AS A COMPONENT OF AUTHOR'S MODALITY IN N.V. GOGOL’S WORKS

Abstract

The article considers irony as a form of representing author's implicit evaluation in the semantic field of the author's modality based on the materials of N.V. Gogol's works. Textual means of explicating irony are analyzed; the specificity and mechanisms of their functioning in the writer's literary texts are established. Forms of realizing ironic evaluation caused by the author's pragmatic intention are discussed in the paper.

Key words: author's modality, implicit evaluation, irony, textual means of explicating irony, literary text.

 

Изучение иронии как формы представления имплицитной оценки в художественном тексте относится к одному из важнейших аспектов исследования данной категории в современной лингвистике. Характеризуясь смысловой неоднозначностью и наличием эмоционально-оценочного компонента, ирония является составной частью авторской модальности, «отражающей и реализующей в художественном произведении проекцию картины мира личности автора и его ценностные установки, воплощенные в индивидуальной языковой системе писателя» [2, с. 151]. Как справедливо отмечает С.И. Походня, «создание иронического смысла обусловлено интенцией автора выразить свое отношение к действительности косвенным, опосредованным путем; отстраниться от изображаемой ситуации, взглянуть на нее со стороны, т. е. оценить ситуацию, фактически, формально не делая этого» [13, с. 115]. В этой связи следует указать, что ирония является способом выражения превосходства ироника над ироническим адресатом с целью воздействия на него. «Иронизировать по поводу чего-либо, – замечает Э.М. Хабибьярова, – значит не признавать претензии на абсолютную значимость этого чего-либо, иметь другую систему ценностей, первая из которых воспринимается как относительная, т. е. являющаяся объектом иронии» [14, с. 237]. При этом вполне закономерно, что ирония возникает «в переломные моменты истории, когда она становится и позицией, позволяющей дистанцироваться от деструктивной действительности, и острым разящим оружием, и средством самозащиты, и инструментом постижения истины» [8, с. 3].

Интерпретация иронического смысла в художественном тексте непосредственно связана с декодированием маркеров (сигналов, индикаторов) иронии, раскрывающих смысловую дисгармонизацию, несоответствие в контексте и стимулирующих к выявлению имплицитного смысла. Однако следует указать на сложность данного когнитивного процесса, обусловленную, прежде всего, тем, что «в нем участвуют авторское и читательское когнитивные пространства, которые соединены вербальной формой текстового пространства» [3, с. 16].

Ввиду того, что ирония, реализуясь в ткани художественного текста через авторское слово, представляет собой «продукт авторский, выявляющий особенности лингвистической личности создателя текста» [12, с. 83], вполне очевидно, что иронический смысл актуализируется автором произведения особенным, характерным только его художественной манере повествования способом, связанным с использованием определенных маркеров. Принимая во внимание тот факт, что ирония не имеет строго закрепленных и закономерно повторяющихся средств выражения, мы, вслед за С.И. Походней, А.И. Дыриным, О.Я. Палкевич, О.А. Королевой, Ю.В. Каменской и другими исследователями, классифицируем данные средства в соответствии с их соотнесенностью с различными языковыми уровнями. Особую значимость в комплексе средств экспликации иронии в произведениях одного из крупнейших классиков русской литературы Н.В. Гоголя приобретают текстовые средства, специфика которых заключается «в усложнении противопоставления: в тексте возникают более сложные ассоциативные связи слова, словосочетания, предложения с контекстной ситуацией в целом» [7, с. 15].

В группе текстовых средств экспликации иронии в анализируемых произведениях нами были выделены интертекстуальные включения, авторские отступления и комментарии, общетекстовые повторы, гротеск, а также случаи сочетания текстовых средств со средствами других уровней.

Наиболее частотным актуализатором иронии на текстовом уровне выступает интертекстуальность – «включение в текст целых других текстов с иным субъектом речи, либо их фрагментов в виде цитат, реминисценций и аллюзий» [1, с. 71 – 72], – обеспечивающая формирование у читателя сложного образа, созданного писателем в художественном произведении посредством «чужих слов». В качестве интертекстуальных включений выступают, как правило, прецедентные феномены, значимые тексты, что в свою очередь «определяет специфику трансляции смыслов посредством культурных кодов и углубляет когнитивный потенциал читателя» [9, с. 54]. Механизм актуализации иронического смысла посредством интертекстуальных включений связан как с особенностями содержания цитируемого текста, так и спецификой использования его в новом контексте как вторичного текста, в результате чего возникает так называемый диссонанс. Например: «Анна Андреевна. Но позвольте заметить: я в некотором роде... я замужем. Хлестаков. Это ничего! Для любви нет различия; и Карамзин сказал: «Законы осуждают». Мы удалимся под сень струй... Руки вашей, руки прошу!» [6, с. 222]. Иронический эффект в приведенном отрывке из комедии «Ревизор» достигается с помощью включения в текст цитаты и аллюзии на произведения Н.В. Карамзина. Во-первых, ироническому переосмыслению подвергается первая строка песни из повести «Остров Борнгольм» Н.В. Карамзина законы осуждают, апеллирующая к верности и настоящей любви. Однако интенция автора прототекста не сохраняется в цитирующем тексте: цитата получает оттенок неодобрения при употреблении ее в контексте гоголевской комедии в качестве слов Хлестакова, что служит иронической характеристике никчемной личности персонажа, не способного на высокие чувства. Во-вторых, писатель вскрывает напыщенность слов Хлестакова мы удалимся под сень струй, которые, по сути, не имеют смысла (автор соединяет разные образы, типичные для поэтики карамзинского периода – «"речные струи" и "древесная сень"» [15, с. 458]. Это является аллюзией как на романтическую лирику Н.В. Карамзина, так и весь сентиментальный стиль литературы второй половины XVIII века.

Достаточно частотным маркером иронии выступают авторские отступления и комментарии, являющиеся сигналами непосредственного присутствия в художественном тексте авторского слова, в котором отражаются мысли и переживания писателя относительно проблем, освещаемых в произведении. Как правило, процесс реализации иронического смысла с помощью авторских отступлений и комментариев опосредован использованием различных взаимодополняющих механизмов. Например: «Не мешает заметить, что в разговор обеих дам вмешивалось очень много иностранных слов и целиком иногда длинные французские фразы. Но как ни исполнен автор благоговения к тем спасительным пользам, которые приносит французский язык России, как ни исполнен благоговения к похвальному обычаю нашего высшего общества, изъясняющегося на нем во все часы дня, конечно, из глубокого чувства любви к отчизне, но при всем том никак не решается внести фразу какого бы ни было чуждого языка в сию русскую свою поэму» [5, с. 219]. Дисгармоничность внешнего содержания и внутреннего смысла в приведенном контексте создается ироническим переосмыслением семантики фраз, отражающих внешне положительное отношение автора к использованию представителями высшего общества в их речи многочисленных французских слов. Иронический эффект достигается и посредством включения в речь автора книжных слов высокого стиля благоговение «глубочайшее почтение» [11, с. 49], отчизна, а также употреблением вводного слова конечно с модальным значением уверенности («само собой разумеется, без сомнения» [11, с. 290]), создающего в данном контексте насмешливо-ироническую тональность.

Менее частотным, но достаточно репрезентативным средством выражения иронии являются общетекстовые повторы, используемые автором на протяжении всего произведения или во многих его сегментах, при этом повторяющийся элемент функционирует в различных ситуациях, «оттеняя» создаваемые образы с различных сторон. Например, благодаря многократному лексическому повтору топонима Невский проспект в противоположных ситуациях возникает иронический смысл, пронизывающий все произведение. Приведем наиболее яркие примеры употребления повторяющегося элемента: «Нет ничего лучше Невского проспекта, по крайней мере в Петербурге; для него он составляет все» [6, с. 3]; «Все, что вы ни встретите на Невском проспекте, все исполнено приличия: …» [6, с. 5]; «Нигде при взаимной встрече не раскланиваются так благородно и непринужденно, как на Невском проспекте» [6, с. 6]; «О, не верьте этому Невскому проспекту! <…> Он лжет во всякое время, этот Невский проспект, …» [6, с. 35]. Отметим, что в начале повести повторяющееся имя собственное Невский проспект имеет положительные коннотации, в конце произведения – отрицательные. Об этом свидетельствует как семантическое наполнение предложений, так и употребление в двух последних примерах повтора указательного местоимения этот, которое сигнализирует о неодобрительном отношении писателя к изображаемому проспекту, а ироническая оценка автора получает оттенок сожаления.

Гротеск мы рассматриваем как средство экспликации иронии на текстовом уровне, поскольку в стиле Н.В. Гоголя данный маркер способствует формированию глубинной идеи произведений и, представляя индивидуальный художественный метод писателя, используется намеренно, чтобы показать «алогизм социальной жизни и нарушение в ней нравственных истин» [10, с. 13]. Например, в повести «Нос» писатель иронизирует по поводу абсурдной ситуации с пропажей носа, которая воспринимается чиновниками Петербурга как обыкновенное явление: «Чиновник задумался, что означали крепко сжавшиеся его губы. – Нет, я не могу поместить такого объявления в газетах, – сказал он наконец после долгого молчания. – Как? отчего? – Так. Газета может потерять репутацию. Если всякий начнет писать, что у него сбежал нос, то... <…> А вот на прошлой неделе такой же был случай. Пришел чиновник таким же образом, как вы теперь пришли, принес записку, денег по расчету пришлось два рубля семьдесят три копейки, и все объявление состояло в том, что сбежал пудель черной шерсти» [6, с. 46]; «Частный принял довольно сухо Ковалева и сказал … что у порядочного человека не оторвут носа и что много есть на свете всяких майоров, которые не имеют даже и исподнего в приличном состоянии и таскаются по всяким непристойным местам» [6, с. 49]; «Вошел полицейский чиновник красивой наружности … тот самый, который в начале повести стоял в конце Исакиевского моста. – Вы изволили затерять нос свой?» [6, с. 51]. Как видно из приведенного отрывка, случившееся не вызывает удивления ни у чиновника из газетной экспедиции, ни у частного пристава, ни у полицейского, к которым обращается за помощью пострадавший герой. Посредством создания фантастического сюжета писатель раскрывает нелепую форму организации реального общества, и авторская ирония здесь приобретает характер язвительной насмешки.

Сочетание текстовых средств экспликации иронии со средствами других уровней языка обеспечивает комплексную реализацию иронического эффекта в произведениях. Весьма продуктивными в этом плане выступает взаимодействие текстовых средств с синтаксическими в «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Например: «Поступи Иван Никифорович не таким образом, скажи он птица, а не гусак, еще бы можно было поправить. Но – все кончено! Он бросил на Ивана Никифоровича взгляд – и какой взгляд! Если бы этому взгляду придана была власть исполнительная, то он обратил бы в прах Ивана Никифоровича. Гости поняли этот взгляд и поспешили сами разлучить их. И этот человек, образец кротости, который ни одну нищую не пропускал, чтоб не расспросить ее, выбежал в ужасном бешенстве. Такие сильные бури производят страсти!» [4, с. 344]. Синтаксический экспликатор иронии в форме восклицательного предложения, входящий в состав приведенного авторского отступления, подчеркивает нелепость причины ссоры, возникшей между бывшими друзьями-помещиками, – и усиливает эффект понимания ничтожности их жизненных интересов.

Таким образом, как показал анализ текстовых средств выражения иронии в произведениях Н.В. Гоголя, функционирование данных средств, определяющееся важностью их роли в формировании сложных смысловых связей между элементами художественного текста, способствует реализации авторской модальности, раскрывающей ценностные установки и интенции писателя.

Список литературы / References

1. Арнольд И.В. Стилистика. Современный английский язык: учеб. для вузов. – М.: Флинта: Наука, 2002. – 384 с.
2. Ваулина С.С., Коковина Л.В. Проблема передачи авторской модальности при переводе художественного текста (на примере переводов поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души» на английский язык) // Tekst jako kultura. Kultura jako tekst. T. 2. – Gdańsk: Wyd. Uniwersytetu Gdańskiego, 2016. – S.151 – 162.
3. Воробьёва К.А. «Авторская ирония» и «ирония от персонажей» в рассказах О. Генри // Вестник Челябинского государственного университета. – 2008. – № 26. – С. 16 – 21.
4. Гоголь Н.В. Вечера на хуторе близ Диканьки; Миргород. – Минск: Народная асвета, 1980. – 351 с.
5. Гоголь Н.В. Мертвые души. – М.: Художественная литература, 1972. – 415 с.
6. Гоголь Н.В. Повести. Драматические произведения. – Л.: Художественная литература, 1983. – 328 с.
7. Дырин А.И. Ирония и сарказм как речеязыковые средства отражения морально-этических ценностей британского социума (на материале произведений современной художественной британской литературы): автореф. дис. … канд. филол. наук. – М., 2012. – 19 с.
8. Жукова С.А. Ирония в романах М.А. Булгакова («Театральный роман», «Жизнь господина де Мольера», «Мастер и Маргарита»): дис. … канд. филол. наук. – Волгоград, 2003. – 252 с.
9. Заврумов З.А. Имплицитность иронии в семантическом пространстве художественного текста // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия Теория языка. Семиотика. Семантика. – 2016. – № 2. – С.51 – 55.
10. Инютин В.В. Гротеск в русской прозе 30-40-х гг. ХIХ века: автореф. дис. ... канд. филол. наук. – Воронеж, 1995. – 20 с.
11. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеологических выражений. – М.: ООО «А ТЕМП», 2006. – 944 с.
12. Опарина О.И. Ирония в работах Ч. Дарвина: комплексный подход [Электронный ресурс] // Когниция, коммуникация, дискурс. – 2015. – № 10. – С. 69 – 85. – URL: http://sites.google.com/site/cognitiondiscourse/ (дата обращения: 28.02.2017).
13. Походня С.И. Языковые средства и виды реализации иронии. – Киев: Навукова думка, 1989. – 128 с.
14. Хабибьярова Э.М. Саркастическая ирония в повести М. Булгакова «Собачье сердце» // Вестник Омского университета. – 2015. – № 1. – С. 237 – 240.
15. Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений / Авт.-сост. В. Серов. – М.: Локид-Пресс, 2005. – 880 с.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Arnol'd I.V. Stilistika. Sovremennyj anglijskij yazyk: ucheb. dlya vuzov [Stylistics. Modern English: textbook for universities]. – M.: Flinta: Nauka, 2002. – 384 p. [in Russian]
2. Vaulina S.S., Kokovina L.V. Problema peredachi avtorskoj modal'nosti pri perevode hudozhestvennogo teksta (na primere perevodov poehmy N.V. Gogolya «Mertvye dushi» na anglijskij yazyk) [The problem of expression of author's modality in the translation of the literary text (on the example of translations of N.V. Gogol's poem «Dead Souls» into English)] // Tekst jako kultura. Kultura jako tekst [Text as culture. Culture as text]. V. 2. – Gdańsk: Wyd. Uniwersytetu Gdańskiego, 2016. – P. 151 – 162. [in Russian]
3. Vorob'yova K.A. «Avtorskaya ironiya» i «ironiya ot personazhej» v rasskazah O. Genri [«Author's irony» and «irony from characters» in O. Henry's stories] // Bulletin of the Chelyabinsk state university. – 2008. – № 26. – P. 16 – 21. [in Russian]
4. Gogol' N.V. Vechera na hutore bliz Dikan'ki; Mirgorod [Evenings on a farm near Dikanka]. – Minsk: Narodnaya asveta, 1980. – 351 p. [in Russian]
5. Gogol' N.V. Mertvye dushi [Dead Souls]. – M.: Hudozhestvennaya literatura, 1972. – 415 p. [in Russian]
6. Gogol' N.V. Povesti. Dramaticheskie proizvedeniya [ Dramatic works]. – L.: Hudozhestvennaya literatura, 1983. – 328 p. [in Russian]
7. Dyrin A.I. Ironiya i sarkazm kak recheyazykovye sredstva otrazheniya moral'no-ehticheskih cennostej britanskogo sociuma (na materiale proizvedenij sovremennoj hudozhestvennoj britanskoj literatury) [Irony and sarcasm as speech-language means to reflect moral and ethical values of British society (on material of works of modern British fiction)]: abstract of dis. … of PhD in Philology. – M., 2012. – 19 p. [in Russian]
8. Zhukova S.A. Ironiya v romanah M.A. Bulgakova («Teatral'nyj roman», «Zhizn' gospodina de Mol'era», «Master i Margarita») [Irony in M.A. Bulgakov's novels («Theatrical Novel», «The Life of Monsieur de Moliere», «Master and Margarita»)]: dis. … of PhD in Philology. – Volgograd, 2003. – 252 p. [in Russian]
9. Zavrumov Z.A. Implicitnost' ironii v semanticheskom prostranstve hudozhestvennogo teksta [The irony implicity in the semantic space of literary text] // Bulletin of Peoples' Friendship University of Russia. Series Theory of language. Semiotics. Semantics. – 2016. – № 2. – P. 51 – 55. [in Russian]
10. Inyutin V.V. Grotesk v russkoj proze 30-40-h gg. ХIХ veka [Grotesque in the Russian prose 30-40-ies of the ХIХ century]: abstract of dis. … of PhD in Philology. – Voronezh, 1995. – 20 p. [in Russian].
11. Ozhegov S.I., Shvedova N.Yu. Tolkovyj slovar' russkogo yazyka: 80000 slov i frazeologicheskih vyrazhenij [The Explanatory Dictionary of Russian Language: 80000 words and phraseological expressions]. – M.: OOO «A TEMP», 2006. – 944 p. [in Russian]
12. Oparina O.I. Ironiya v rabotah Ch. Darvina: kompleksnyj podhod [Irony in the works of Ch. Darwin: an integrated approach] [Electronic resource] // Cognition, communication, discourse. – 2015. – № 10. – P. 69 – 85. – URL: http://sites.google.com/site/cognitiondiscourse/ (accessed: 28.02.2017). [in Russian]
13. Pohodnya S.I. Yazykovye sredstva i vidy realizacii ironii [Language facilities and types to express irony]. – Kiev: Navukova dumka, 1989. – 128 p. [in Russian]
14. Habib'yarova Eh.M. Sarkasticheskaya ironiya v povesti M. Bulgakova «Sobach'e serdce» [Sarcastic irony in M. Bulgakov's novel «Heart of a Dog»] // Bulletin of the Omsk university. – 2015. – № 1. – P. 237 – 240. [in Russian]
15. Ehnciklopedicheskij slovar' krylatyh slov i vyrazhenij [Encyclopedic dictionary of winged words and expressions]. – M.: Lokid-Press, 2005. – 880 p. [in Russian]