STATE AND LEGAL REGULATIONS OF LAND USE FOR KALMYKS OF STAVROPOL GOVERNORATE IN THE XIX CENTURY

Захарин А.Н.¹, Зиновьева Т.Н.²

¹ORCID:0000-0002-4862-5494, кандидат философских наук, старший преподаватель, ²ORCID: 0000-0003-1676-3769, старший преподаватель, Северо-Кавказский федеральный университет

ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ЗЕМЛЕПОЛЬЗОВАНИЯ КАЛМЫКОВ СТАВРОПОЛЬСКОЙ ГУБЕРНИИ В XIX ВЕКЕ

Аннотация

В данной статье рассматриваются права на землю калмыков Ставропольской губернии в XIX веке. Авторы приходят к выводу о неупорядоченности прав калмыцкого народа на отведенную ему в пользование землю, о необходимости признания за калмыками-земледельцами права собственности и урегулирования их земельных прав на государственно-правовом уровне. В рассматриваемый период для эффективного ведения калмыками сельского хозяйства необходимо было сравнять их по правам с крестьянским населением («свободными сельскими обывателями»).

Ключевые слова: право собственности, право землепользования, права на землю калмыков, земельный участок, право общинного землевладения, управление землями.

Zakhari A.N.¹, Zinovieva T.N.²

¹ORCID:0000-0002-4862-5494, PhD in Philosophy, Senior Lecturer, ²ORCID: 0000-0003-1676-3769, Senior Lecturer, North-Caucasus Federal University

STATE AND LEGAL REGULATIONS OF LAND USE FOR KALMYKS OF STAVROPOL GOVERNORATE IN THE XIX CENTURY

Abstract

This article considers the rights to land of the Kalmyks of the Stavropol governorate in the XIX century. The authors come to the conclusion that the rights of the Kalmyk people were unordered at the land allotted to them. There was a necessity of recognizing property rights and settlement of their land rights at the state-legal level for Kalmyk farmers. During the period under review, it was necessary to compare the rights of the Kalmyks with other peasant population (so-called “free rural dwellers”) for effective Kalmyk agriculture.

Keywords: right of property, land use rights, rights for Kalmyk lands, land, right to communal land ownership, land management.

Калмыки Ставропольской губернии до 60-х годов XIX, управляемые своими полновластными ханами, сохраняли полную неприкосновенность строя своей жизни и гражданских распорядков. Подчинение русской администрации происходило постепенно.

С 1771 года весь калмыцкий народ был разделен на семь отдельных владений. Основанием для такого раздела калмыцкой орды послужило число старейшин в роду нойонов, за которыми нашим правительством было признано право владеть калмыками-простолюдинами на правах полного подчинения с правом собирать в свою пользу «албан», т.е. подать. Эти отдельные владения нойонов, со своим обособленным управлением и зависимостью народа только от нойонов-владельцев получили от нашего правительства официальное название «улусов».

Большедербетский улус занимал северную часть Ставропольской губернии. Своей незаселенностью эта территория привлекала в черту кочевий крестьян-выходцев из внутренних губерний России. Беспорядочность в устройстве экономического быта калмыков, а также претензии крестьянского населения на захват калмыцких земель служили основанием для создания всевозможных проектов переустройства быта калмыцкого народа.

После 1771 года, когда часть калмыков возвратилась на свои прежние места после побега в Китайскую империю, был возбужден вопрос о праве калмыков на владение теми же землями, на которых они кочевали до ухода из России. В 1780 году последовало правительственное распоряжение «отвесть калмыкам все те земли, на которых до ухода их в Китайскую Империю предки их имели кочевье» [2, с.185]. Однако калмыкам никогда точного отвода земель не производилось, и на многих из этих земель уже поселились государственные и помещичьи крестьяне.

После проведения исследования земель, занимаемых кочевьями калмыков, 19 мая 1806 года было издано Высочайше утвержденное положение об отводе калмыкам земель. Это был первый правительственный акт признания и упорядочения прав калмыцкого народа на кочевья в пределах обширного степного пространства. Обеспечивая права калмыков на кочевку, правительство, тем не менее, не дало им права на исключительное владение землей, отведенной под кочевья. Напротив, оно только дозволяло калмыкам Большедербетского улуса кочевать в указанных им местах, без предоставления им права собственности на эти земли. Калмыкам запрещалось «кочевать близ реки Ягурлыка (Ставропольской губернии) на местах удобных для поселения и изобилующих водопоями, равно и быть всегда готовыми к уступке земли на случай необходимости наградить ею кого-либо по высшему усмотрению» [2, с.186]. Иными словами, дозволялось кочевать везде, но только на худших местах и в то же время не забывать, что в любой момент кочевники могут быть согнаны со своих стойбищ без предупреждения.

Однако скотовод, становясь кочевником, переставал зависеть от определенного места жительства [3, с. 117]. И калмыкам, чуждым понятия о земледельческой культуре, при изобилии свободного степного пространства, не было нужды заботиться об устранении ограничений прав на землю и о закреплении прав на пользование ей. Поэтому у калмыков и не могло зародиться вопроса о закреплении земли и о недопущении в пределы кочевий иных каких-либо, кроме калмыцких, поселений. Калмыки в первое время наплыва крестьян в их степи и захвата ими земель под свои поселения не обращали серьезного внимания на вырастающие поселения крестьян и, не зная цены земли, не защищали своих прав на нее. Калмыки ценили землю только в пору ее пригодности для выпаса скота, при истощении корма земля в их глазах теряла всякую ценность. Вследствие этого у них не было ни привязанности к месту, ни понятия о праве собственности на конкретно-определенный земельный участок, как у земледельцев. Калмыки не считали нужным дорожить теми окраинами своих степных кочевий, которые захватывались крестьянами-переселенцами под поселения.

Со временем, когда наплыв переселенцев увеличился, проник внутрь калмыцких стойбищ и заставил кочевников потесниться, калмыки подняли вопрос о своих правах на землю и принялись усиленно ходатайствовать об ограждении своих кочевий от вторжения в них крестьянских поселений и о том, как и чем они могут пользоваться из числа занимаемой ими земли. Землевладение калмыков регулировалось Высочайшим Указом от 30 декабря 1846 года, в силу которого калмыкам было предоставлено в постоянное пользование по 30 десятин удобной земли на душу, с прибавлением сверх того 1/5, т.е. 6 десятин на душу в запас. В 1871 году Наместником Кавказа было утверждено распоряжение Ставропольского Губернатора об отводе душевых наделов согласно закону 1846 года [1, с. 56], были выяснены права калмыков на их земельные участки (дачи) и составлены генеральные планы последних, благодаря чему у калмыков появилась возможность восстанавливать границы своих владений на случай их захвата.

Разверстка остатков калмыцкой степи между населением Большедербетского улуса, оконченная в 1871 году, была вторым после 1806 года важным правительственным актом в деле выяснения и оформления прав калмыцкого народа на занимаемую им землю. Этот акт не дал калмыкам права собственности даже на душевой земельный надел, оставив его лишь во временном пользовании. Тем не менее, этим актом был сделан важный шаг вперед в деле приобретения калмыцким народом права собственности на душевой надел на общинных началах. Это подтверждается тем, что с 1871 года земля была отведена калмыкам уже не под их кочевья, а под оседлые поселения с точным разграничением земельных дач для каждого отдельного рода, а также с точным обозначением размера душевого надела – по 30 десятин на каждую мужскую душу. Таким образом, если калмыки поселялись оседло на одном определенном месте в пределах отведенных им участков, то отведенная и занятая ими земля уже не могла считаться только во временном пользовании. Благодаря отводу земли под оседлое поселение, у калмыков отпала необходимость всегда быть готовыми к оставлению своих земель.

Однако желание калмыков прочно селиться на одном месте натыкалось на разъяснения прав калмыков на отведенную им землю, основанные на личных соображениях и выводах калмыцкого начальства. Оно разъясняло калмыкам, что земля не их, что им только позволяют временно ей пользоваться, и потому калмыки не имеют права распоряжаться землей по своему усмотрению, извлекать из нее самостоятельно доходы, заключать сделки с крестьянами относительно обработки земли с доли или за деньги. Не верить этим утверждениям калмыки не могли, так как в прошлом на своем опыте узнавали последствия непрочности своих прав на землю и уступали земли различным пришельцам.

В 1892 году последовало распоряжение Главного пристава о том, что вся доходность с пахотных и сенокосных земель поступала непосредственно в улусное управление, и чтобы калмыки без разрешения Главного пристава не смели по своему желанию и усмотрению распоряжаться землей, составляющей их душевой надел [2, с. 201]. Это распоряжение, не имеющее под собой юридического основания (законом было предусмотрено лишь право надзора улусного управления), вносило путаницу в понятия калмыков об их правах на землю, лишило их возможности через посредство крестьян обрабатывать землю.

Главный пристав счел себя вправе, во-первых, запретить калмыкам непосредственно получать в свою пользу деньги за сданные ими в аренду земельные участки и заставить арендаторов вносить плату в улусное правление для составления общественного капитала, а во-вторых, лишить калмыков права заключать с крестьянами какие бы то ни было сделки и соглашения относительно распашки земли, сенокошения и выпаса скота, т.е. запретить калмыцкому народу совместную с крестьянами обработку земли, несмотря на то, что сами калмыки не имели ни средств, ни умения, ни орудий для ее обработки.

На наш взгляд, распоряжение Главного пристава явилось результатом неупорядоченности прав калмыцкого народа на отведенную ему в пользование землю и характеризовало собой властное опекунство над ним, стесняющее личную инициативу, необходимую при ведении сельского хозяйства. Для того, чтобы калмыки сделались земледельцам, необходимо было на государственно-правовом уровне:

отведенную им под оседлое поселение землю признать собственностью, которой каждый из них мог бы самостоятельно распоряжаться на правах общинного владения и имел бы право получать доходы от земли непосредственно в свои руки;

предоставить калмыкам право самостоятельно заключать сделки с крестьянами по поводу обработки пахотных и сенокосных земель, без вмешательства улусного управления.

Только таким образом можно было бы, оставив ошибочный взгляд на имущественную неправоспособность калмыков, закрепить за ними земли и сравнять по их правам с крестьянским населением, сделав их «свободными сельскими обывателями».

Список литературы / References

1. Воробьев Ф.И. Очерк Большедербетовского улуса. Природа и хозяйство на свободных калмыцких землях / Ф. И. Воробьев. – Ставрополь – Кавказский. 1909.
2. Дуброва Я.П. Быт калмыков Ставропольской губернии до издания закона 15 марта 1892 года / Я. П. Дуброва. – Казань. 1898.
3. Полное собрание законов Российской империи: Собрание 1-е (ПСЗРИ- 1). Т. XXIX. № 22135. 1830.
4. Полное собрание законов Российской империи: Собрание 2-е (ПСЗРИ- 2). Т. XXI. № 20758. 1847.
5. Поноженко Е., Асанов А. Регламентация пастбищного землепользования у средневековых ногайцев / Е. Поноженко, А. Асанов // Половецкая луна. 1993. № 1-2 / 5-6.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Vorobyov F. I. Ocherk Bol'shederbetovskogo ulusa. Priroda i hozjajstvo na svobodnyh kalmyckih zemljah [Essay Bolsadetrabajo ulus. Nature and economy in free Kalmyk lands] / F. I. Vorobyov. – Stavropol Caucasus, 1909. [in Russian]
2. Dubrova Y. P. Byt kalmykov Stavropol'skoj gubernii do izdanija zakona 15 marta 1892 goda [Life of the Kalmyks of the Stavropol province to the publication of the law March 15, 1892] / Y. P. Dubrova. – Kazan. 1898. [in Russian]
3. Polnoe sobranie zakonov Rossijskoj imperii [Complete collection of laws of the Russian Empire]: Sobranie 1-e (PSZRI - 1). T. XXIX. No. 22135. 1830. [in Russian]
4. Polnoe sobranie zakonov Rossijskoj imperii [Complete collection of laws of the Russian Empire]: Sobranie 2-e (PSZRI - 2). T. XXI. No. 20758. 1847. [in Russian]
5. Panasenko, E., Asanov A. Reglamentacija pastbishhnogo zemlepol'zovanija u srednevekovyh nogajcev [Regulation of pastoral land use in medieval Nogai] / E. Panasenko, A. Asanov // Poloveckaja luna [Polovtsian moon]. – 1993. – No. 1-2 / 5-6. [in Russian]