AN ECONOMY OF “SELF-RELIANCE” AT THE TIME OF CHINESE CULTURAL REVOLUTION

Стульникова Э.Ф.

Аспирант,

Казанский (Приволжский) Федеральный Университет

«САМОДОСТАТОЧНАЯ» ЭКОНОМИКА КНР ПЕРИОДА КУЛЬТУРНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Аннотация

Культурная революция в КНР продолжалась с 1966 г. по 1976 г. Это десятилетие во многом определило будущее современного Китая как мировой державы с сильной экономикой, хотя события времен Культурной революции до сих пор вызывают множество споров в научном мире. Многие ученые рассматривают это время как период трагический для китайского народа, однако нельзя не признать, что без Культурной революции не было бы «китайского экономического чуда». В нашей статье мы рассматриваем экономический аспект Культурной революции в КНР.

Ключевые слова: История; КНР; Культурная революция; Мао Цзэдун; экономика Китая.

Stulnikova E.F.

Kazan Fedral University

AN ECONOMY OF “SELF-RELIANCE” AT THE TIME OF CHINESE CULTURAL REVOLUTION

Abstract

Chinese Cultural Revolution 1966-1976 has determined the course of Chinese development as a state with strong economy, although this period on Chinese history is still a very complicated object of research. Many scientists consider Chinese Cultural Revolution as horrible times for Chinese people, although it was the reason of “Chinese economic miracle”. In our article we are doing research of economic side of the Chinese Cultural Revolution.

Keywords: History; PRC; Chinese Cultural Revolution; Mao Zedong; Chinese Economy.

«Самодостаточность» - лозунг, направлявший развитие экономики в период культурной революции, и отражающий как изолированность Китая как нации, так и стремления маоистов заменить имевшийся в избытке человеческий труд на дефицитный капитал в качестве стратегии экономического развития. Доходы китайцев были низкими, но их грамотность и средняя продолжительность жизни – намного выше, чем должно было быть при такой бедности. Китайская самодостаточность соединилась с идеологической строгостью, из-за чего индивидуальное потребление ограничивалось ради государственных капиталовложений. Первоначально культурная революция подорвала экономику. Однако после 1968 года в города Китая вернулся порядок, а миллионы красных охранников вернулись работать в деревни, которые все еще были родным домом для 80% населения. Хотя в экономике наблюдался значительный рост, разрыв между городами и деревнями оставался большой проблемой. Культурная революция была последней попыткой для отчетливо маоистских экономических инициатив. Хотя инвестиции маоистов в инфраструктуру и человеческий капитал обеспечили необходимую основу для последующего экономического открытия Китая внешнему миру.  

Китай был бедной страной, в 1978 году доход на душу населения составлял $859 по ценам 2010 года. Тем не менее, там царило относительное равноправие. Революция привела к сокращению разницы в благосостоянии, благодаря ликвидации богатейших классов. Сельских помещиков лишили собственности в ходе земельной реформы. Влияние знати заметно сократилось. Частные собственники потеряли контроль над своими активами в 1956 году в ходе национализации, хотя государство продолжало погашать облигации, выпущенные взамен.

В ходе культурной революции равноправие только усилилось. Атаки красных охранников на «буржуазный» образ жизни просто подчеркнули существующую политику государства. Периодические ограничения, налагаемые на малый бизнес, привели к повсеместному дефициту потребительских товаров и услуг.

Должен ли социализм стать основой равноправия в потреблении или он должен стать двигателем для увеличения производства? Быть одновременно и тем, и другим, сложно. Маоисты, признавая, что на тот момент Китай мог добиться равноправия только в бедности, сделали индивидуальный аскетизм и спартанскую скромность потребления идеалом, чтобы высвободить средства для более значительных государственных инвестиций. Проводившие культурную революцию руководители часто распределяли эти инвестиции неэффективно: они работали в режиме планирования, игнорируя потребности сферы обслуживания, допуская значительные разрывы по регионам и позволяя лишь незначительные улучшения уровня жизни.

Но даже с учетом всего этого, экономическая ситуация во время культурной революции вовсе не была такой катастрофической, как ее часто описывают. Рост валового внутреннего продукта (ВВП) Китая составлял 6% в год, это немного медленнее, чем в первые годы существования Народной Республики, но все равно является отличным показателем. И цифры кажутся небольшими только в сравнении с экономическим бумом периода после культурной революции. Очень сложно расценивать эти данные как свидетельство катастрофы.

Беспорядки первых двух лет культурной революции остановили рост экономики и привели даже к ухудшению ситуации. Вплоть до сентября 1966 года правящая верхушка пыталась предотвратить наносимый мятежами ущерб экономике. Затухание движения красных охранников к 1968 году сопровождалось лозунгом «рабочий класс должен быть лидером во всем», когда восстановление власти Партии привело к двум годам сверх быстрого роста. Остаточные последствия культурной революции привели к умеренному, даже неравномерному росту, вплоть до 1976 года, когда политические потрясения снова привели к спаду производства.

Культурная революция была движением в большей степени политическим, чем экономическим. Радикальные последователи маоизма установили твердый контроль над средствами массовой информации, культурой и средствами пропаганды, но они в гораздо меньшей степени контролировали министерства, управляющие производством. Радикалы руководили голосом культурной революции, не всегда при этом контролируя рычаги производства. Как следствие, появилась экономическая риторика, представляющая культурную революцию, но не обязательно соответствующая ее экономической реальности.

«Самодостаточность» (цзыли гэншэн, или возрождение благодаря своим собственным усилиям) – как многие маоисткие программы, была наследием Яньань, столицы коммунистической революции во время войны на территории бедного и далекого северо-запада. Из-за такого происхождения особое внимание в ней уделялось борьбе с изоляцией и ограниченными ресурсами.  Также благодаря этому коммунистическая партия сливалась с местной крестьянской культурой. Возрождение этих идеалов в 1960е годы вызывало воспоминания о революции, но сейчас их применяли в национальном масштабе и при большей развитости Народной Республики.

Маоистская эра самодостаточности также адаптировалась к внезапному прекращению зарубежной помощи. Когда разногласия с Советским Союзом в 1960 году усилились, Москва внезапно отозвала 6000 консультантов, работавших над 156 крупными экономическими проектами. Советские специалисты забрали с собой проекты и чертежи. И таким образом, самодостаточность стала для Китая единственно возможным курсом.

Те, кто продвигал самодостаточность, подозрительно относились к излишнему разделению труда. Предполагалось, что провинции станут самодостаточными, и таким способом можно будет сократить транспортные расходы и решить проблему нехватки ресурсов. В масштабах всей страны, самодостаточность требовала замещения импорта, налаживания производства товаров в Китае – от железнодорожных локомотивов до антибиотиков, в противном случае все это пришлось бы покупать за границей. Активная поддержка внутреннего производства позволила избежать ненужных затрат дефицитной твёрдой валюты и стимулировало местные новаторские разработки.

В риторике культурной революции использовался пафосный, воинственный стиль, в котором абсолютное революционное стремление к власти побеждало материальную составляющую. В марксистской теории данное явление известно как «волюнтаризм», который разгоняет силы истории хорошим толчком. Песенные и танцевальные ансамбли развлекали рабочих и формировали мораль.

Основным элементом общественного контроля жителей городов были их рабочие организации, офисы и заводы, нанимавшие их. Предприятия обеспечивали людей не только стабильной работой, также они предоставляли жилье, медицинскую помощь, субсидии, обучение в школе, путевки на отдых, развлечения, автобусные билеты, и другие блага. Система регистрации по месту жительства, введенная первоначально для учета миграции населения, превратилась в средство управления, не позволявшее крестьянам массово переселяться в города после голода 1959 года. Очень желанной стала городская прописка, особенно когда миллионы молодых горожан стали отправлять в сельскую местность.

Маоистская вера в равноправие не могла ликвидировать многолетнее материальное неравенство среди китайцев. В некоторых случаях оно было обусловлено региональными различиями, так как вся промышленость была сконцентрирована на северо-востоке и в прибрежных провинциях. Принцип самодостаточности требовал, чтобы каждая община извлекала максимум из имеющихся в ней ресурсов. В такой ситуации области, в которых сконцентрировано больше ресурсов, находятся в более выгодном положении, поэтому неудивительно было, что крестьянские деревни в горах оставались бедными, или что отдаленные районы, населенные этническими меньшинствами, переживали трудные времена в попытках улучшить свое положение.

В деревнях, при всем их разнообразии, вернулись к возобновлению классовой борьбы, при этом деление на классы было историческим, а не по образу жизни. Представители местных ассоциаций бедного крестьянства и середняков составляли основу власти Коммунистической Партии на местах. Это большинство тщательно следило за немногочисленным меньшинством, относящемуся к «пяти плохим элементам». В немногих деревнях можно было найти консерваторов, но даже если они там были, то оставались представителями интеллигенции. Но во всех деревнях были члены семей бывших помещиков и зажиточных крестьян, немногих из которых могли представлять угрозу революции. Почти все они подвергались гонениям вплоть до окончания культурной революции, как в существенных вопросах, так и по мелочам.

В годы культурной революции продолжилась государственная эксплуатация сельского хозяйства ради финансирования индустриализации. Государство устанавливало цены на обязательные квоты по закупке зерна, но фермерам приходилось закупать производственные товары по относительно высоким ценам. Таким образом, фермерство не приносило дохода, но ограничения на передвижения привязывало фермеров к земле. Поскольку промышленость развивалась быстрее сельского хозяйства, росла и потребность в производстве продуктов питания. Производительность труда в сельском хозяйстве постоянно сдерживала стратегов культурной революции, которые пытались повысить эффективность террасированием новых полей, использованием новой рабочей силы и усилением идеологических поощрений.

С 1966 по 1976 годы количество полей орошения увеличилось почти на треть. Не все из них оказались эффективными, так как иногда дачжайскую модель применяли бездумно, на не подходящем рельефе. Однако выравнивание поверхности действительно позволяло увеличить урожайность, обеспечивая орошение, что было бы невозможным без мобилизации крестьян в период культурной революции для выкапывания канав зимой, которая раньше считалась мертвым сезоном. Значительно увеличилось использование удобрений, хотя они были плохого качества и явно не дотягивали до тех, которые затем начнут использовать в период реформ. Новшества в ассортименты семян появлялись параллельно «зеленым революциям» в других регионах Азии.

Самый большой экономический успех заключался в улучшении человеческого капитала Китая. Маоисты заменили недостаток капитала избыточном трудом везде, где было возможно. Также они расширили этот подход, улучшая здоровье и уровень образования рабочих, и привлекая на рабочие места больше женщин.

Достижения здравоохранения были весьма значительными. Ожидаемая продолжительность жизни при рождении, в 1949 году составлявшая всего 35 лет, выросла до 65 к 1980 году. Это на 12 лет больше, чем тот же показатель в Индии и Индонезии. Основной вклад здесь внесли улучшение питания, снижение детской смертности и контроль за инфекционными заболеваниями. Почти два миллиона человек прошли обучение и стали «босоногими докторами» в грандиозной попытке создать сеть по оказанию первой медицинской помощи в деревнях. У босоногих докторов не было особого оборудования или квалификации, но они всегда были под рукой и оказывали услуги бесплатно, так как работали среди своих односельчан. За предыдущий период именно их появление внесло значительный вклад в развитие сельской медицинской помощи. К концу периода культурной революции, две трети больничных коек в Китае приходились на сельскую местность.

Власти настаивали на интеграции западной медицины с традиционными и более дешевыми методами лечения, например, травами и иглоукалыванием. Более ранние попытки объединить западные и китайские методы лечения никогда не продвигались далеко из-за сопротивления профессиональных медиков, считавших лечение травами следствием невежества крестьян. Культурная революция лишила специалистов возможности сопротивляться «красным» в медицине и других технических отраслях. Ученых попросили проверить и улучшить эффективность самых лучших из местных практик. Иглоукалывание стали применять в больницах, а недорогие фабричные лекарства вошли в аптечки «босоногих докторов». Результаты можно в общих чертах сравнить с программами развития искусства периода культурной революции, когда к национальным тема обращались с помощью методов, использующихся в западной живописи и симфонической музыке. В медицине, однако, такой гибрид отражал и современные взгляды, и национальное самосознание китайцев, также как и поиски программ, которые были бы эффективными и недорогими одновременно.

Большое влияние имели и подобные достижения в области образования. Количество грамотных взрослых китайцев (от 15 лет и старше) в 1964 году составляло 43%, но к 1982 году этот показатель вырос до 65%. Это достижение можно недооценить, если не учесть, что в 1982 году количество грамотных китайцев в возрасте от 15 до 19 лет составляло 90%. В Индии аналогичный показатель в 1981 году составлял 56%, а для взрослого населения – 41%. Быстрой рост уровня грамотности в Китае отражал беспрецедентное пятнадцатикратное увеличение числа сельских младших средних школ с 1965 по 1976 годы (чтобы считаться грамотным, в Китае требуется пройти дополнительный двухлетний курс начального образования сверх норм для изучения алфавитных языков).

Также, как это было с реформой системы здравоохранения, отстраненные специалисты учебных заведений не одобрили бы новые образовательные программы. В школах получение образования смешивалось с работой, в попытке соотнести уроки с реальной жизнью учеников. Рабоче-обучающие программы были противоположны таким традициям конфуцианского образования, как запоминание и комментирование классических текстов, и вплоть до идеи, что цель образования – выпустить утонченную элиту. Также новая система с помощью рабочих баллов, на основании которых распределялся коллективный урожай, противодействовала использованию детского труда, убирая стимул не пускать детей в школу, чтобы повысить семейный доход.

Положительный взгляд на образование периода культурной революции идет вразрез с традиционной трактовкой, в которой маоистов ругают за закрытие школ, хотя начальные школы оставались открытыми. На самом деле, высшие школы возобновили работу с 1967 года, так как маоисты отчаянно искали способы убрать красных охранников с улиц. Закрывшиеся школы были университетами, которые прекратили прием новых студентов до 1970 года. Таким образом, культурная революция значительно расширила доступность начального образования для людей низших классов, но значительно сократила число университетов. Перерыв в работе университетов можно считать временным приостановлением капитала культуры, который прежде был привилегией семей элиты.

С 1972 по 1976 годы университеты зачисляли новых студентов не по результатам государственных экзаменов, а по рекомендациям местных властей, которые основывались на происхождении семьи абитуриента и характеристике с места работы. Отсортировать заявки часто помогали местные экзамены. Об этом поколении «рабоче-крестьянско-солдатских» студентов после 1978 года отзывались пренебрежительно, но оно представляло собой серьезную попытку снова наладить обучение в университетах Китая.

Политическое сопротивление повторному открытию университетов было очень сильным. В 1973 году Чжан Тешэн, бывший студент высшей школы, ища способ вырваться из деревни после пяти лет ненавистной для него крестьянской работы, попытался поступить в университет в провинции Ляонинь. Во время экзамена, с которым он не справлялся, Чжан в открытую оставил попытку ответить на поставленный вопрос и написал сочинение, осуждающее «книжных червей», которые не сделали ничего полезного, пока он трудился в полях. Его выходка напоминает поведение отчаявшихся студентов во всем мире (если не можете ответить на вопрос, напишите о чем-то еще). Однако в поздний период культурной революции, Чжан стал героем, осмелившимся бросить вызов элите, и сделал непродолжительную, но яркую политическую карьеру.

Благодаря тому, что основные медицинские и образовательные услуги стали более доступными, качество рабочей силы значительно улучшилось, а привлечение женщин к работе за оплату позволило увеличить ее количество. Идеология культурной революции твердила, что «женщины держат половину неба», и боролась с традиционной дискриминацией по половому признаку при поступлении на работу. В городах почти все молодые женщины устроились на работу. Доходы семей росли, в то время как индивидуальные зарплаты оставались на одном уровне, примиряя мужчин в семье с растущей властью женщин.

Благодаря выходу женщин на работу рождаемость в городах пошла на спад, пройдя пик в 1960х. Стремление Мао к еще большему обеспечению рабочей силой первоначально затруднило ограничение рождаемости. Но даже эти предосторожности закончились к 1971 году, когда власти начали новую демографическую политику, наполовину снизив коэффициент рождаемости к 1978 году.  Изменения структуры красных охранников способствовало спаду, так как женщины детородного возраста выпадали из привычной социальной обстановки. Государство также требовало, чтобы люди позже вступали в брак, имели меньше детей и увеличивали промежутки между их рождением. Подобные меры вынуждали пары заниматься планированием семьи, но все же были намного мягче более широко известной политики одного ребенка на семью, которая началась только в 1980е годы. В ходе реформ Дэн Сяопина, проводимых после культурной революции, были уничтожены коллективное фермерство в сельских районах Китая, образовательная, медицинская и социальные системы, включая ту, которая обеспечивала людей «пятью гарантированными вещами» - пищей, одеждой, топливом, образованием, и похоронами. Предоставленные сами себе, деревенские семьи снова начали считать детей своего рода гарантией обеспечения себя в старости. В ответ государство приняло еще более жесткие меры по ограничению численности населения.

Женщины несли на себе бремя такой политики периода после культурной революции, и они же первыми теряли работу при закрытии государственных производств. Обе эти «реформы» сопровождались атаками на Цзян Цин, которые становились все более женоненавистническими по мере того, как терялись достижения культурной революции в области женского равноправия.

Расширение во время культурной революции системы здравоохранения, увеличение доступности начального образования и привлечение на рабочие места женщин значительно повысили качество китайской рабочей силы. Полученное в результате увеличение производительности труда принесло бы пользу при любой экономической стратегии, включая экспортно-ориентированную программу реформ Дэн Сяопина. Образованная элита, у которой часто не было сочувствия к простому народу и которая была не рада утрате собственных привилегий, пассивно сопротивлялась этим изменениям в сторону всеобщего равноправия во время культурной революции, и сурово критиковала их по ее завершению.

Курс на самодостаточность способствовал появлению региональных автономий, частично чтобы сократить транспортные расходы. Тем не менее, транспортная инфраструктура была значительно улучшена. В 1968 году в Наньцзине был открыт мост через реку Янцзы. Благодаря завершению этого не оконченного советскими специалистами проекта, железнодорожный транспорт впервые смог пересечь великую реку на востоке Китая, и таким образом был положен конец необходимости перевозить поезда на паромах. В 1969 году было завершено строительство первой линии метро в Пекине. Тысячи новых мостов и дорог позволили улучшить условия перевозки сырья и товаров по сельским районам.

Сельскохозяйственное производство стало динамичной частью промышленного сектора, благодаря новым, располагающимся в коммунах, предприятиям, производящим такие товары, как химические удобрения, сельскохозяйственный инвентарь, ирригационное оборудование, строительные растворы, электрические двигатели и гидроэлектроэнергию. Все они получали значительные государственные инвестиции и налоговые льготы. Деревенские и поселковые предприятия, которые сыграли важную роль при проведении реформ в период после культурной революции, появились именно из таких сельскохозяйственных производств.

В самодостаточности есть положительные с точки зрения экологии моменты. Бедность не позволяет совершать лишних трат, а потребление товаров местного производства сокращает загрязнение окружающей среды транспортом. Однако программа культурной революции, направленная не беспрестанное развитие, давала нагрузку на окружающую среду, потому что самодостаточность вынуждала каждую коммуну выращивать зерно, даже в тех районах, где это было нерационально. Выращивание «Зерна как главного звена» было плохо для пастбищ, а на водоносные области на равнинах Северного Китая легла серьезная нагрузка. Озера усыхали по мере расширения территорий фермерских хозяйств. Вопреки этой тенденции, в 1970е биомассу наращивали через лесонасаждения. А уровень вреда, наносимого окружающей среде, быстро увеличивался после культурной революции, так как стремление к развитию Китая перешло в рыночную концепцию быстрого роста.

Принимая во внимание нелюбовь маоистов к потребительским товарам, значительный акцент в индустриальном развитии делался на легкую промышленность, например, производство одежды. Рост приветствовался, однако средства часто вкладывались неэффективно. Показательным примером является так называемый «третий фронт», секретная, возглавляемая военными программа индустриализации по постройке новых заводов в глубине Китая (первым и вторым фронтами были линии оборонительных сооружений на побережье и в центре Китая). Многие заводы строились в пещерах или были скрыты в горах на юго-западе.

Сокрытие экономической основы от американской или советской атаки требовала больших сумм капиталовложений, которые было бы лучше потратить в других регионах, где строительство обошлось бы дешевле, а местные навыки были более подходящими. Однако инвестировать в прибрежные районы было опасно из-за возможных американских бомбежек или атак со стороны обосновавшегося в Тайване Гоминьдана. Также маоисты хотели вознаградить за прошлые заслуги те районы, в которых зародилась революция и которые все еще оставались бедными. Кроме того, они хотели более равномерно распространить производственные навыки по всей стране. Не самым значительным, но важным, был тот факт, что заводы Третьего фронта строились ближе к побережью, в отстающих по развитию горных районах провинций Чжэцзян и Фуцзянь. Там также производили боеприпасы, сталь и химикаты.

Экономическую политику периода культурной революции пронизывала оборонительная, иногда даже напоминающая паранойю составляющая. Стремление к самодостаточности подпитывалось вполне правдоподобными опасениями о возможном иностранном вторжении. В какой-то момент Партия задала гражданам курс «копать глубокие туннели, повсюду хранить зерно». Идея заключалась в том, чтобы противопоставить что-то советским атакам на транспортную систему Китая. Немедленным результатом стали случайные находки ранее неизвестных археологических артефактов. Смерть Линь Бяо и отказ от наращивания боевой мощи ослабили поддержу изоляционистского Третьего фронта. Примирение Китая с США в конечном счете положило ему конец.

В 1971 году, когда умер Линь Бяо, сумма оборота внешней торговли Китая достигла низкой отметки в 5% ВВП, однако к 1975 году этот показатель был утроен. С окончанием Третьего фронта, Чжоу Эньлай и Дэн Сяопин, с поддержки Мао Цзэдуна, положили начало большому сдвигу в экономической политике, ознаменовавшееся решением импортировать с Запада одиннадцать крупных установок по производству удобрений. Речь Чжоу Эньлая, объявившего «четыре модернизации» была проектом поздней культурной революции. Экономический переход от курса Мао к курсу Дэна на самом деле начался во время культурной революции, а не после, и был гораздо более плавным, чем всеобщее отрицание маоизма, о котором мы обычно слышим.

Без организованного Мао развития не было бы «чуда» Дэна. Заложенные культурной революцией основы для экономических реформ Дэн Сяопина включали в себя высокую грамотность и хорошее здоровье, высокие урожаи риса, системы орошения и перевозки, построенные рабочими-маоистами. Возможно, промышленная инфраструктура местами создавалась неэффективно, но она давала возможность для дальнейшего роста. Дэну досталась в наследство экономика, не имевшая долов перед зарубежными странами. Проведенная маоистами децентрализация, плюс тяжелый удар, нанесенный культурной революцией по бюрократии, свели к минимуму тот вид экономического застоя, который помешал реформам в Советском Союзе.

Конечно, реформаторы периода после культурной революции часто имели дело с негибкими системами, когда приватизировали государственные предприятия, улучшали уровень снабжения потребительскими товарами, развивали систему агрессивной иностранной торговли, расширяли систему кредитования и отходили от центрального планирования. Маоистские подходы достигли своей точки убывающей доходности, в дополнение к своей высокой политической цене.

Вопрос о том, начались ли реформы на самом деле в 1971 году, а не в 1978, не такой уж простой. Дэн Сяопин настаивал на дате - 1978 год, ведь ему нужно было убедить людей, что в годы культурной революции все было плохо (включая и ту политику, которую проводил он сам), чтобы оправдать некоторые неприятные меры, сопровождавшие возвращение к рыночным реформам. Более того, за пределами Китая неолиберализм целое поколение пользовался бесконечной пропагандой, внушающей, что рынок – это единственный способ организации человеческих отношений. Это затрудняет понимание того, что курс на «пост-маоистские» реформы был взят еще в середине культурной революции.

Литература

1. Clark, Paul. The Chinese cultural revolution: a history / Paul Clark – Cambridge University Press. - 2008. – 352 p.
2. MacFarquhar, Roderick. Mao`s last revolution / Roderick MacFarquhar and Michael Schoenhals – First Harvard University Press/ - 2008. - 693 p.
3. Борисов О. Б. Внутренняя и внешняя политика Китая в 70-е годы / О. Б. Борисов. – М.: Политиздат, 1982. – 384 с.
4. Маомао. Мой отец Дэн Сяопин: Культурная революция. Годы испытаний: Пер. с кит. - М.: Муравей-Гайд, 2001. - 493 с.
5. Сухарчук Г.Д. "Культурная революция" в Китае в свете социо-естественного подхода // "Общество и государство в Китае": ХХIХ науч. конф. - М., 1999. - С.219-222.
6. Усов В. Н. История КНР. В 2т. Т.II. 1966 – 2004 гг.: учебник / В.Н. Усов. – М.: АСТ: Восток-Запад, 2006. – 718, [2] с.: табл.

References

1. Clark, Paul. The Chinese cultural revolution: a history / Paul Clark – Cambridge University Press. - 2008. – 352 p.
2. MacFarquhar, Roderick. Mao`s last revolution / Roderick MacFarquhar and Michael Schoenhals – First Harvard University Press/ - 2008. - 693 p.
3. Borisov O. B. Vnutrennjaja i vneshnjaja politika Kitaja v 70-e gody / O. B. Borisov. – M.: Politizdat, 1982. – 384 s.
4. Moj otec Djen Sjaopin: Kul'turnaja revoljucija. Gody ispytanij: Per. s kit. - M.: Muravej-Gajd, 2001. - 493 s.
5. Suharchuk G.D. "Kul'turnaja revoljucija" v Kitae v svete socio-estestvennogo podhoda // "Obshhestvo i gosudarstvo v Kitae": HHIH nauch. konf. - M., 1999. - S.219-222.
6. Usov V. N. Istorija KNR. V 2t. T. II. 1966 – 2004 gg.: uchebnik / V.N. Usov. – M.: AST: Vostok-Zapad, 2006. – 718, [2] s.: tabl.