Legal Illusions and Machine-Readable Law
Legal Illusions and Machine-Readable Law
Abstract
Illusions accompany people everywhere, and law is no exception. The article analyses the existing approaches to the phenomenon of legal illusion. The classification of illusions in law is presented. The prospects of legal illusions' development in the conditions of digitalization of social relations are defined. The connection of machine-readable law with legal illusions is identified. The definition of machine-readable law for the improvement of the current legislation is formulated. The mechanisms of machine-readable law functioning in the processes of legal enforcement are analysed. It is proposed to regard machine-readable law as a system of legal illusions aimed at expanding the legal regulation of social relations in cyberspace.
1. Введение
Всю историю существования такого социального регулятора как право в обществе складывались самые разнообразные идеи относительно его сущности, функций и влияния на социальные отношения. Часть этих идей со временем превратилась в фундаментальные труды теории правового регулирования, а некоторые из них рассматриваются как дефекты правового сознания человека. Какое же место занимают в этой системе правовые иллюзии? И в чем их связь с машиночитаемым правом?
2. Основная часть
Само слово «иллюзия» в русском языке употребляется широко, но во многих случаях имеет схожую коннотацию. В толковом словаре Ожегова под иллюзией понимается обман чувств, ошибочное восприятие предметов, явлений . Развёрнутое представление об иллюзии позволяет получить Философский словарь Спонвиля: иллюзия отграничивается от ошибки и представляет собой некое представление о чем-либо, «находящееся в плену собственной точки зрения» . Размышляя над феноменом иллюзии, Иммануил Кант писал, что это мираж, который сохраняется, даже если человек знает, что кажущийся объект нереален . Иллюзия отличается от других психологических явлений тем, что характеризуется повышенной жизнеспособностью.
Иллюзии сопровождают нас везде, и право не исключение. Безусловно рассматриваемые явления существуют в правосознании человека . Но как они возникают? Прежде всего, под влиянием неверных, ошибочных представлений о сущности правового регулирования. В трудах профессора Р.Б. Головкина приводится следующий пример формирования правовой иллюзии.
Поскольку целью создания правовых норм является упорядочение общественных отношений, то процесс урегулирования предусматривает две ключевые стадии: правотворчество и действие права . Однако в рамках сложившейся практики во многих источниках правовое регулирование сводится лишь к правотворчеству. Вместе с тем важно отметить, что общественные отношения развиваются под влиянием нескольких социальных регуляторов, зачастую подменяющих друг друга в процессе реализации их действия. Следовательно, говорить о действии права и правовом регулировании при наличии только нормы, имеющей юридическую силу преждевременно .
Из приведенного примера следует, что в обществе, существует устоявшаяся правовая иллюзия о принципах правового регулирования, не отражающая его сущности. Вместе тем на сегодняшний день в правовом пространстве России существуют тысячи законов, но большинство участников правоотношений не знают и не могут знать всего многообразия принятых правовых норм. В таком случае происходит интерполяция, т.е. подмена права иными социальными регуляторами, моральными, этическими, религиозными нормами. Предлагаемый пример является очередной правовой иллюзией о том, что все правовые нормы регулируют общественные отношения. Ведь та часть правовых предписаний, которая совпадает с установками других социальных регуляторов, может не реализоваться вовсе. Поскольку для реализации нормы права важно её отображение в правосознании человека.
На основании приведенных примеров, а также выделении функций и особенностей реализации различных иллюзий в юридической доктрине предлагается следующая классификация. Прежде всего, это «иллюзии в праве» – наиболее общее понятие, характеризующее все проявления иллюзий. Их можно разделить на иллюзии правового регулирования и юридические иллюзии.
Иллюзии правового регулирования представляют собой совокупность представлений о сущности и свойства правового регулирования, не отвечающих действительности. Сюда, на наш взгляд, можно отнести и некоторые проявления деформации правосознания (правовой идеализм, нигилизм, инфантилизм).
Вторую группу иллюзий в праве составляют юридические иллюзии, которые рассматриваются как приём юридической техники, смежный с правовой фикцией. Юридическая иллюзия представляет собой заведомо недействительные обстоятельства, закрепленные в тексте нормативного правового акта как действительные, направленные на расширение объема правового регулирования в целях упорядочения общественных отношений . В качестве разновидности юридической иллюзии ряд авторов выделяет такое явление как правовой симулякр . Профессор Р.Б. Головкин определяет симулякр как форму статической юридической иллюзии, предусмотренную юридическими нормами в виде относительно стабильного конкретного субъективного локализованного образа мыслимой как реальной, но не реализованной действительности, в ее понятийном выражении, признаваемой как самим субъектом, сформировавшим иллюзию, так и другими участниками правоотношений . Также важно отметить, что многие труды, посвященные проблематике правового симулякра, базируются на работе Жана Бодрийяра «Симулякры и симуляции», который ввел данный термин в научный оборот. Бодрийяр определяет его в виде копии, не имеющей оригинала в реальности, или имитацию несуществующего .
Рассматриваемая тема приобретает особую актуальность в свете развития цифровых технологий, алгоритмизации, цифровизации и как следствие формирования машиночитаемого права .
В юридической литературе сложилось несколько основных концепций относительно сущности и целесообразности развития этого явления. Интересным видится определение, предлагаемое И.В. Понкиным, определяющим машиночитаемое право как «особые инструментальные онтологии и формат актов нормативно-правового и нормативного технического регулирования на основе специально разрабатываемых языков, … позволяющие достичь и обеспечить высокую степень автоматизации решения спектра задач юридического порядка» . На наш взгляд, приведенное определение хоть и содержит сущностные характеристики явления, можно назвать излишне сложным. Сущность определяемого явления теряется в сложных терминологических конструкциях, требующих дополнительного толкования.
Изучая существующие в доктрине подходы к сущности и пониманию машиночитаемого права, а также опыт использования цифровых технологий в процессах правоприменения можно предложить следующее определение. Машиночитаемое право – это алгоритм обработки цифровой информации о содержании правовых норм, основанный на принципах формальной логики и позволяющий автоматизировать отдельные этапы процесса реализации права.
Из определения следует, что машиночитаемое право является средством оптимизации правового регулирования, предусматривающим систему образов мыслимой действительности, расширяющих правовое регулирования развивающихся общественных отношений. Их на наш взгляд можно охарактеризовать как отражения существующих в праве статических юридических иллюзий, как правовые симулякры. Исходя из этой логики, можно предположить, что феномен машиночитаемого права является юридической иллюзией, системой юридических иллюзий расширяющих действие правовых норм в киберпространстве. Полагаем, что именно развивающиеся технологии машиночитаемого права в перспективе могут стать решением существующих сегодня проблем и вопросов относительно действия права в киберпространстве.
Особенно успешно механизмы машиночитаемого права развиваются сегодня в правоприменении. Этому способствует в первую очередь строгая логика правоприменительных процессов . Например, механизм привлечения водителей к административной ответственности при нарушении ПДД. Можно отметить, что рассматриваемый процесс осуществляется практически автоматически без участия сотрудника ГИБДД: с момента видеофиксации и квалификации нарушения до направления извещения о штрафе собственнику транспортного средства.
Другой не менее актуальный пример оптимизации правоприменения связан с деятельностью Федеральной Службы Судебных Приставов (далее – ФССП РФ). В частности интерес в рамках исследования вызывают такие полномочия ФССП РФ как принятие решения по вопросам возбуждения, прекращения и отказа в возбуждении исполнительного производства в автоматическом режиме; автоматическое взыскание исполнительского сбора. Необходимая информация предается для этого в Государственную информационную систему о государственных и муниципальных платежах. По этой же схеме возможно взыскание неоплаченных в течение шестидесяти дней штрафов за нарушение правил дорожного движения.
Новые полномочия, закрепленные законодателем, привели к закономерному результату. В июне 2023 года впервые в автоматическом режиме без участия должностного лица возбуждено исполнительное производство на базе пилотного отделения судебных приставов УФССП России по Рязанской области .
3. Заключение
Разработка обозначенной темы предоставляет возможности развития цифровых систем обработки правовой информации и формирования новых механизмов правоприменения.
Среди наиболее изученных и регламентированных правовых симулякров машиночитаемого права также следует отметить такие юридические иллюзии как: машиночитаемые доверенности, налоговые декларации, смарт-контракты и иные документы с электронной подписью; системы безналичных расчетов и начисление заработной платы на банковский счет; механизмы привлечения к административной ответственности при нарушении ПДД; государственные цифровые площадки (такие как ЕСИА Госуслуги, ГАС Правосудие, Мой Арбитр).
Все они являются образами мыслимой, но не реализованной действительности в её понятийном выражении. Развиваясь и совершенствуясь, они постепенно вытесняют проявления реальной действительности, отражением которых являются, и тем самым окончательно формируются в качестве правового симулякра. То есть оформляются в качестве статической юридической иллюзии, направленной на оптимизацию правового урегулирования развивающихся в условиях глобальной цифровизации общественных отношений.