REPRESSIONS IN 1937-1938. RURAL BUILDING: MICROISTORAL ANALYSIS (ON THE EXAMPLE OF SOLTONSKY DISTRICT OF ALTAI TERRITORY)

Разгон В.Н.

ORCID: 0000-0003-3962-1034, Доктор исторических наук,

Алтайский государственный университет

Публикация подготовлена в рамках поддержанного РФФИ научного проекта «Большой террор в ракурсе микроисторического исследования: репрессии в Солтонском районе Алтайского края в 1937–1938 гг.», № 16-01-50116а(ф)

РЕПРЕССИИ 1937–1938 ГГ. И КОЛХОЗНОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО: МИКРОИСТОРИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ (НА ПРИМЕРЕ СОЛТОНСКОГО РАЙОНА АЛТАЙСКОГО КРАЯ)

Аннотация

В статье на основе применения микроисторического подхода раскрывается механизм реализации репрессивной функции Большого террора, направленной на укрепление колхозной системы и проявлявшейся в репрессиях в отношении руководителей сельскохозяйственного производства, рядовых колхозников и крестьян-единоличников. Делается вывод о нацеленности репрессивных мер главным образом на повышение эффективности выполнения сельскохозяйственными артелями плановых заданий по поставке государству производимой продукции.

Ключевые слова: Большой террор, репрессии, микроистория, крестьянство, сельское хозяйство, колхоз, Алтайский край.

Razgon V.N.

ORCID: 0000-0003-3962-1034, PhD in History,

Altai State University

This work was carried out within the framework of the research project "Great Terror in the Perspective of Microhistorical Research: Repression in the Soltonsky District of the Altai Territory in 1937-1938", No. 16-01-50116a (f)

REPRESSIONS IN 1937-1938. RURAL BUILDING: MICROISTORAL ANALYSIS (ON THE EXAMPLE OF SOLTONSKY DISTRICT OF ALTAI TERRITORY)

Abstract

The mechanism for implementing the repression function of the Great Terror, aimed at strengthening the collective farming system and manifested itself in repressions against the leaders of agricultural production, ordinary collective farmers and individual peasants is disclosed in the article, based on the application of the microhistorical approach. It is concluded that the repressive measures were aimed primarily at increasing the efficiency of the fulfillment by the agricultural artels of planned tasks for the delivery of the produced products to the state.

Keywords: Great Terror, repression, microhistory, peasantry, agriculture, collective farm, Altai Territory.

Определяя основные цели массовых репрессий 1937–1938 гг., историки указывают на стремление властей ликвидировать «пятую колонну» в преддверии ожидавшейся войны со странами капиталистического окружения, реализовать проект «социальной инженерии», предусматривавший достижение однородности советского общества посредством его очищения от «социально чуждых» и «социально вредных» групп населения [14], [15], [16, С. 242–246]. Политика массовых репрессий была направлена и на решение проблем, порожденных преобразованиями в экономике, в том числе на укрепление переживавшей сложный и драматический период становления колхозной системы. В своем докладе Сталину от 8 сентября 1937 г. о первых итогах репрессивной операции по реализации ключевого директивного акта периода Большого террора – приказа № 00447 нарком внутренних дел Ежов указывал, что проведение данной операции «очистило деревню, внесло в нее определенное оздоровление и вызвало большой подъем политической и производственной активности колхозников. В результате трудовая дисциплина в колхозах повысилась, невыходы на работу резко сократились, увеличилась производительность и качество труда» [2, С. 202].

В данной статье функция репрессий, связанная с их нацеленностью на укрепление колхозного строя, рассматривается на основе микроисторического подхода, позволяющего раскрыть механизм ее реализации. Основными источниками для написания статьи послужили материалы следственных дел, хранящихся в фондах отдела спецдокументации Государственного архива Алтайского края, а также сформированная автором база данных о лицах, репрессированных в Солтонском районе Алтайского края в 1937–1938 гг.

Рассмотрение реализации приказа № 00447 на микроуровне показывает, что использование репрессивных мер было направлено главным образом на повышение эффективности действия механизма изъятия у колхозов производимой продукции по устанавливавшимся государством заниженным ценам – функции колхозной системы, наиболее важной для осуществления перекачки средств из сельского хозяйства в промышленность для финансирования ускоренной индустриализации.

В ходе специальной репрессивной акции в Солтонском районе, проведенной в ноябре 1937 г. по инициативе крайкома партии и краевого управления НКВД с целью пресечения деятельности «саботажников» и вредителей», сорвавших выполнение районом плана сдачи сельскохозяйственной продукции государству (вследствие потери колхозами значительной части выращенного урожая из-за затянувшейся уборки и «ухода под снег» зерна и льна с более чем 2 тыс. га)  были арестованы около 200 жителей района. При этом основные репрессии пришлись на сельхозартели, имевшие наибольшее отставание в выполнении плана хлебопоставок. Так, 9 из 10 арестованных в ходе этой репрессивной акции членов колхозов, обслуживаемых Солтонской МТС, являлись членами сельхозартелей «Коммунар Парижа» (6 чел.) и «Встреча рабочих» (3 чел.), имевших к моменту проведения репрессивной акции наиболее низкие показатели выполнения плана сдачи зерна государству и натуроплаты МТС: соответственно 30,5 и 28% и 34,4 и 14,2% (при среднем показателе по колхозам, обслуживаемых данной МТС, в 62,2 и 36,9%) [5, Л. 168]. При этом аресты были проведены лишь в 3 из 23 колхозов, входивших в зону обслуживания Солтонской МТС, не затронув сельхозпредприятия, не допустивших срыва выполнения плана хлебопоставок.

Значительное отставание в выполнении обязательств по сдаче сельхозпродукции имелось у сельхозартелей Карабинского, Ненинского и Нижне-Ненинского сельсоветов Солтонского района, где в рамках рассматриваемой репрессивной акции были проведены самые массовые аресты. Так, колхозом им. Молотова (с. Ненинка), в котором было арестовано 9 чел., план госпоставок и натуроплаты МТС на 10 ноября 1937 г., по данным районного уполномоченного комитета заготовок СНК, был выполнен на 28,9%, сельхозартелями «Колхозник» (арестовано 10 чел.) – на 35%, «Память Ленина» (8 чел.) – на 21,3%, им. Кирова (6 чел.) – на 10,7%, «Буденовец» (5 чел.) – на 37% [7, Л. 36], [8, Л. 247], [9, Л. 271].

Нацеленность репрессий на повышение эффективности колхозной системы проявлялась и в том, что их жертвами становились не только рядовые колхозники, но и представители колхозного руководства. В рамках ноябрьской акции в Солтонском районе были репрессированы 8 председателей (заместителей председателя) колхозов, 3 председателя ревизионных комиссий, 8 заведующих животноводческими фермами, 16 бригадиров колхозных бригад. В целом представители колхозного руководства разного уровня составили почти четверть (23%) от общего числа репрессированных [13].

Так, в колхозе «Вторая пятилетка» (Усть-Талинский сельсовет) за «вредительство» была арестована целая группа руководящих работников, включавшая председателя правления колхоза, председателя ревизионной комиссии и заведующего фермой. Руководство колхоза было обвинено в срыве госпоставок льна, несвоевременной уборке зерновых (не сжато и «ушло под снег» 10,2 га зерновых и 4,86 га технических культур, «завалено снегом в снопах» зерна с 9,15 га), в нарушении Устава сельскохозяйственной артели, выразившемся в поощрении индивидуальных посевов колхозников (их имели 36 из 42 состоявших в колхозе дворов, при этом посевщики были снабжены семенами из колхозного фонда) [11, Л. 4–6, 28–29, 238–240]. Выдача председателем колхоза Е.П. Павленко семян из колхозного амбара для производства индивидуальных посевов была отмечена в постановлении бюро Алтайского крайкома ВКП (б) от 11 марта 1938 г.  «О нарушениях сталинского Устава сельскохозяйственной артели» в качестве показательного примера нарушения запрета на индивидуальные посевы колхозников [1].

Практически полная смена руководства произошла и в промколхозе им. Литвинова (Сайдыпский сельсовет), где были арестованы и осуждены тройкой председатель колхоза Т.М. Дьяченко, председатель ревизионной комиссии А.К. Семенов и счетовод М.Н. Кузнецов, обвиненные в невыполнении плана производства «имеющего оборонное значение» пихтового масла, уничтожении свинофермы, растрате колхозных средств на сумму 3 тыс. руб.  [12, Л. 235–238].

В 1937–1938 гг. в Солтонском районе по обвинениям во «вредительстве», выразившемся в неэффективной организации ремонта и использования сельхозмашин, затягивании сроков проведения сельскохозяйственных кампаний, некачественной уборке хлеба с колхозных полей, было репрессировано руководство всех имевшихся  в районе машинно-тракторных станций: в августе 1937 г. директор Карабинской МТС Л.И. Киселев, в ноябре 1937 г. – директор Солтонской МТС И.Ф. Никульченко и зам. директора по политической части Д.Л. Ерошкин,  в июне 1938 г. – директор Поповнической МТС Ф.И. Богатов и его заместитель Ф.С. Кушнарев.

В годы Большого террора оказались репрессированными и многие представители районного руководства, отвечавшие за выполнение плановых заданий по поставкам сельскохозяйственной продукции: секретарь райкома ВКП(б) И.С. Пылев, зам. председателя РИКа С. Г. Панин, зав. районного земельного отдела РИКа А.М. Мошкин, уполномоченный Наркомата заготовок по Солтонскому району А.Н. Леончик, управляющий районным отделением конторы "Заготзерно" С.Т. Доброрезов, уполномоченный треста "Крайхлебторг» В.Ф. Севрюков, участковый инспектор нархозучета Г.П. Ланскис и др. Общая сумма ущерба, нанесенного экономике района вредительскими действиями районного руководства, оценивалась в следственных материалах в 5 млн руб. [6, Л. 37].

Основную массу репрессированных жителей района составили рядовые колхозники: 77 из 185 чел. (41,6%), арестованных в ходе ноябрьской акции, и единоличники – 42 чел., или 22,7% [13].  При этом многим из них следователи приписывали «кулацкое происхождение», включая их таким образом в главную целевую группу репрессий, обозначенную в приказе № 00447 – «бывших кулаков», которые вместе с другими «контрреволюционными элементами» (участниками белого движения и антикоммунистических восстаний, членами антисоветских партий, церковниками, остатками эксплуататорских классов и т.д.),  рассматривались как «главные зачинщики» «всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых областях промышленности» [2, С. 100]. Как показывает изучение следственных и реабилитационных материалов, многие из репрессированных по этой целевой группе приказа № 00447 в действительности не раскулачивались и не лишались избирательных прав в период коллективизации (в ходе следствия, проводившегося в рамках ноябрьской репрессивной акции, сведения о «кулацком» происхождении были сфальсифицированы у более чем 80% арестованных), а стали жертвами репрессий из-за того, что в той или иной форме проявляли нелояльность к колхозной системе и олицетворявшей ее сельской элите, выражавшуюся в нарушении трудовой дисциплины, занятиях промыслами и подсобным хозяйством в ущерб участию в общественном производстве, порче и расхищении колхозного имущества, критике руководства на колхозных собраниях и в периодической печати и т.д.

Различные проявления бесхозяйственности и трудовой недобросовестности  со стороны руководства и рядовых колхозников (затяжка посевной и уборочной кампаний, падеж скота из-за бескормицы, эпизоотий и ненадлежащего ухода, порча зерна из-за неудовлетворительных условий его хранения, уничтожение колхозного имущества из-за пожаров, поломка сельскохозяйственной техники и т.п.), имевшие во многих случаях объективные основания в слабой материальной базе колхозов, квалифицировались оформлявшими обвинительные заключения работниками НКВД как «вредительство», «диверсия» или «саботаж» – политические преступления, подпадавшие под действие  пунктов 7,9 и 14 статьи 58 УК РСФСР. Анализ статистики обвинений, предъявляемых жителям Солтонского района, осужденным в годы Большого террора, показывает, что п. 7 ст. 58 УК, предусматривавший обвинения в «подрыве» экономики, присутствовал в обвинениях, предъявленных 53,7% осужденных, п. 9 («диверсия») – в обвинениях 29,3%, п. 14 («контрреволюционный саботаж») – 9,9% осужденных. В период ноябрьской репрессивной акции, специально нацеленной на пресечение вредительства и саботажа в выполнении плана хлебопоставок, доля осужденных по этим пунктам статьи 58 была еще больше: 73% было предъявлено обвинение по п. 7; 42 % – по п. 9; 19% – по п. 14 [13].

Доля осужденных за вредительство, диверсии и саботаж среди репрессированных жителей Солтонского района была выше соответствующего среднего показателя по Алтайскому краю, что было обусловлено замедленным ходом коллективизации в районе и слабостью экономической базы местных колхозов, не справлявшихся с планами производства и поставок сельскохозяйственной продукции не только в 1937 г., но и в течение нескольких лет, предшествующих Большому террору, а также таким «изобретением» районных властей, способствовавшим эскалации репрессий, как акты обследования хозяйственного состояния колхозов района «с обязательным указанием врагов народа», действовавших в том или ином колхозе (в некоторых из таких актов в качестве «врагов народа» указывалось до 10–12 чел.) [4, Л. 14].

О том, что среди целей репрессивной политики, проводившейся в период Большого террора, важное место отводилось укреплению колхозного строя, свидетельствует большое число репрессированных в этот период не интегрированных в колхозную систему крестьян-единоличников: их доля среди репрессированных жителей района составляла около 30%.  Репрессивные операции периода Большого террора (в сочетании с повышением налогообложения) стали серьезным ударом по единоличному сектору: если в 1935 г. в районе насчитывалось 2,6 тыс. единоличных хозяйств, то к маю 1938 г. их число уменьшилось до 900, т.е. почти в 3 раза [3, Л. 5], а доля принадлежавших единоличникам лошадей сократилась с 25% до 2,5%, рогатого скота – с 15% до 2,6% [10, Л. 142].

Таким образом, рассмотрение на основе микроисторического подхода реализации функции репрессивной политики, связанной с ее нацеленностью на укрепление колхозной системы, показывает, что использование репрессивных мер было направлено главным образом на повышение эффективности выполнения колхозами плановых заданий по поставкам государству сельскохозяйственной продукции. Жертвами репрессий становились виновные в срыве поставок сельхозпродукции руководители колхозов, МТС и районных структур, а также рядовые колхозники (преимущественно из сельхозартелей, допускавших наибольшее отставание в выполнении планов) и не интегрировавшиеся в колхозную систему единоличники. Эскалации репрессий в рассматриваемом районе способствовала организационная и экономическая слабость большинства коллективных хозяйств, наличие в экономике района многочисленного единоличного сектора и репрессивные инициативы регионального (ноябрьская репрессивная акция) и районного (акты обследования колхозов с составлением списков «вредителей» и «врагов» народа) руководства.

Список литературы / References

1. Большевистский путь. Орган Солтонского РК ВКП(б) и Солтонского РИК. – 1938. – 6 апреля.
2. Вертикаль Большого террора. История операции по приказу НКВД № 00447 / Сост. М. Юнге, Г. Бордюгов, Р. Биннер. – М.: Новый хронограф, 2008. – 778 с.
3. Государственный архив Алтайского края (ГААК). ФП. 44. Оп. 2. Д. 180.
4. ГААК. ФП. 44. Оп. 2. Д. 181.
5. Отдел спецдокументации Государственного архива Алтайского края (ОСД ГААК). Ф. 2. Оп. 7. Д. 4065.
6. ОСД ГААК. Ф. 2. Оп. 7. Д. 4913.
7. ОСД ГААК. Ф. 2. Оп. 7. Д. 5381.
8. ОСД ГААК. Ф. 2. Оп. 7. Д. 5507. Т. 2.
9. ОСД ГААК. Ф. 2. Оп. 7. Д. 5809.
10. ОСД ГААК. Ф. 2. Оп. 7. Д. 6142. Т. 2.
11. ОСД ГААК. Ф. 2. Оп. 7. Д. 7356.
12. ОСД ГААК. Ф. 2. Оп. 7. Д. 7645.
13. Солтонский район, 1937–1938 [Электронный ресурс]: база данных / В.Н. Разгон. – Барнаул, 2017. – Электрон. опт. диск (CD-ROM).
14. Хлевнюк О.В. 1937-й: Сталин, НКВД и советское общество / О.В. Хлевнюк. – М.: Республика, 1992. – 270 с.
15. Ширер Д. Государственное насилие, репрессии и вопрос социальной инженерии в Советском Союзе в 1920–1950 гг. / Д. Ширер // История сталинизма: жизнь в терроре. Социальные аспекты репрессий. Материалы международной научной конференции. – М.: РОССПЭН, 2013. – С. 208–217.
16. Юнге М. Как террор стал «большим» / М. Юнге, Р. Биннер. – М.: АИРО-ХХ, 2003. – 352 с.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Bolshevistskii put'. Organ Soltonskogo RK VKP(b) i Soltonskogo RIK [The Bolshevik way. The organ of the Solton RK VKP (b) and Solton RIC]. – 6 April 1938 [In Russian]
2. Vertikal' Bol'shogo terrora. Istoriia operatsii po prikazu NKVD № 00447 [The vertical of the Great Terror. The history of operation fulfilled under the NKVD order no.00447] / Compiled by M. Iunge, G. Bordiugov, R. Binner. – M.: Novyi khronograf, 2008. – 778 p. [in Russian]
3. Gosudarstvennyi arkhiv Altaiskogo kraia (GAAK). FP. 44. Op. 2. D. 180. [The State Archive of Altai region (SAAR). FP. 44. In. 2. C. 180] [In Russian]
4. FP. 44. Op. 2. D. 181 [SAAR. FP. 44. In. 2. C. 181] [In Russian]
5. Otdel spetsdokumentatsii Gosudarstvennogo arkhiva Altaiskogo kraia (OSD GAAK). F. 2. Op. 7. D. 4065 [Special Documentation Department of the State Archive of Altai region (SDD SAAR). F. 2. In. 7. C. 4065] [In Russian]
6. OSD GAAK. F. 2. Op. 7. D. 4913 [SDD SAAR. F. 2. In. 7. C. 4913] [In Russian]
7. OSD GAAK. F. 2. Op. 7. D. 5381 [SDD SAAR. F. 2. In. 7. C. 5381] [In Russian]
8. OSD GAAK. F. 2. Op. 7. D. 5507/2 [SDD SAAR. F. 2. In. 7. C. 5507/2] [In Russian]
9. OSD GAAK. F. 2. Op. 7. D. 5809 [SDD SAAR. F. 2. In. 7. C. 5809] [In Russian]
10. OSD GAAK. F. 2. Op. 7. D. 6142/2 [SDD SAAR. F. 2. In. 7. C. 6142/2] [In Russian]
11. OSD GAAK. F. 2. Op. 7. D. 7356 [SDD SAAR. F. 2. In. 7. C. 7356] [In Russian]
12. OSD GAAK. F. 2. Op. 7. D. 7645 [SDD SAAR. F. 2. In. 7. C. 7645] [In Russian]
13. Soltonskiy raion, 1937–1938 [Solton district, 1937–1938] [Electronic resource]: baza dannykh [database] / V.N. Razgon. – Barnaul, 2017. – CD-ROM [In Russian]
14. Khlevniuk O.V. 1937-i: Stalin, NKVD i sovetskoe obshchestvo [The year 1937: Stalin, NKVD, and the Soviet society] / O.V. Khlevniuk – M.: Respublika, 1992. – 270 p. [in Russian]
15. Shearer D. Gosudarstvennoe nasilie, repressii I vopros socialnoj inzhenerii v Sovetskom Soyuze v 1920-1950 gg [State violence, repression and the issue of social engineering in the Soviet Union in 1920-1950] / D. Shearer // Istoriya stalinizma: zhizn v terrore. Socialnye aspekty repressij. Materialy mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii [The history of Stalinism: life in terror. Social aspects of repression. Materials of the international scientific conference]. – M.: ROSSPEN, 2013. – Р. 208–213. [in Russian]
16. Iunge M. Kak terror stal «bol'shim» [On how the terror turned ‘great’] / M. Iunge, R. – M.: AIRO-XX, 2003. – 352 p. [in Russian]