EXPERIENCE THE INTENSE PHILOSOPHY OF GILLES DELEUZE

Купарашвили М. Д.

Профессор, доктор философских наук, Кафедра философии, Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского

ОПЫТ ИНТЕНСИВНОГО ФИЛОСОФСТВОВАНИЯ ЖИЛЯ ДЕЛЕЗА

Аннотация

Статья предлагает анализ стилистики постмодернистского мышления, его цели, средства их достижения и результатов. Яркий представитель постмодернизма Жиль Делез конструирует способ интенсивного философствования,  который осуществляется через интеллектуальную диагностику времени. Философ-стилист достигает цели посредством шизофренического языка. Увлеченность формой стиля девальвирует смысл текста и множит безрезультативные рассуждения иногда безупречные с точки зрения эстетики.

Ключевые слова: стилистика изложения текста, опыт интенсивного философствования, интеллектуальная диагностика, пространство мысли, эстетизм, шизофренический язык.

Kuparashvili M. G.

PhD in Philosophy, Professor of Philosophy at  Dostoevsky  Omsk State University

EXPERIENCE THE INTENSE PHILOSOPHY OF GILLES DELEUZE

Abstract

The article offers an analysis of the style of postmodern thinking, its goals, its achievements and results. Bright representative of post-modernism, Gilles Deleuze constructs a way of an intense method of philosophizing, which is carried through intelligent diagnostics time. Philosopher-stylist achieves the purpose by schizophrenic language. Enthusiasm for the form style devalues the meaning of the text and multiplies fruitless arguments sometimes impeccable from the point of view of aesthetics.

Keywords: style of the text, the experience of intense philosophizing, intelligent diagnostics, the space of thought, aesthetics, schizophrenic language.

Безнадежно изменились времена, прежние способы изложения смысла потеряли  актуальность, утратили способность цеплять за живой интерес, соблазнить ум и завладеть интеллектом современника. Все стало привычно, пресно, обыденно и как то даже пропахло нафталином. Устойчивые языковые и смысловые конструкции обнаружили чопорность и косность, из носителей актуальных живых измышлений  превратились в монументы незыблемых догматов слепыми пустотами внутри.

Характеризуя фигуру Мишеля Фуко в современной философии, Жиль Делез говорил, что он не только великий философ, но и удивительный стилист [1, с. 195], и это справедливо не только по отношению  к Фуко, но и к самому Делезу, и к постмодернизму в целом. Грандиозная переделка эпохальных представлений предлагает глобальное переосмысление бытия. Ощущение завершенности эпохи предъявляет настоятельное требование к оформлению нового способа философствования. Здесь большое значение приобретает стилистика рассуждения, которая оформляется с учетом понимательных возможностей и  эмоционально-умственной готовности современника.

Осознанно и неосознанно поиски шли уже с начала ХХ в. Появлялись к новые основания и принципиально новые конструкции. В орбиту актуализации со временем стягиваются и вовлекаются лингвистика, поэтика, семиотика, литературоведение, психоаналитика. Основным вопросом полемики  становится вопрос раскрытия ресурсов смыслосодержания, смыслообразования и трансформации значения в знаковых системах (текстах). Таким образом, новым основанием для реконструкции стало: восстановление утраченного смысла. В лучших традициях постмодернизма Делез демонстрирует собственное видение механизма поиска и его результат.  Ключевым обстоятельством является выбор фона как смыслового пространства, в котором разворачиваются основные идеи философа.

Его взгляды предопределяются имманентностью и разворачиваются в пространстве. Задачи, которые ставятся в контексте смены эпохи: разорвать замкнутый круг установлений (норм, традиции), найти механизм рождения нового смысла (по причине износа старого) и отрефлексировать понятие истины (достоверности) в новых условиях. Имманентность и пространственность, горизонтальность и коннективность (здесь, связанность компонентов информационно-коммуникативной инфраструктуры) – основные принципы упорядочения хаоса, которые предпочитаются Делезом.

В этом случае, механизм упорядочивания выглядит следующим образом: кусок пространства мысли «вырезается» из хаоса. Он содержит хаотические элементы, которые как раз и подлежат упорядочению, чтобы создать некую картину мира. В качестве способов, или принципов разновидных упорядочений принимаются искусство, наука и философия. Искусство – чувственная разновидность, заключает кусок хаоса в раму, создает ощущения; наука предстает как функциональная переменная, заключает хаос в систему координат, делает хаос реферированным; а философия – концептуальная вариация, заключает хаос в творящих идеях, делает хаос концептом [2, с. 238-239]. И в другом месте: «я мыслю философию как логику множеств… Создавать концепты – значит конструировать какую-то часть плана, добавлять одну часть к предыдущим, заполнить отсутствие» [1, с.191-192]. Стиль в философии – это движение концепта [1, с.183]. Необходимо отметить, что в подавляющем большинстве случаев собственно так работали и осознавались классические и неклассические формы науки, философии и искусства.

Однако постнеклассическое состояние науки, философии, искусства вносит некоторые коррективы в работе этого механизма – оставляет элементы в куске вырезанного хаоса, так сказать, в естественном виде и, 1)или пытается центрировать пространство произвольно, с точки зрения каждого элемента, 2)или воспринимает всю «вырезку» как естество, природу, объективную действительность. В первом случае наука, философия и искусство «строят планы над хаосом», сражаются с ним, отвоёвывая у него куски. К примеру, по поводу науки: «у нее есть другая более упорная мечта – заполучить себе кусок хаоса, даже если в нем будут шевелиться самые разные силы. Все рациональное единство, к которому стремится наука, она отдала бы за крохотный комочек хаоса, который она могла бы изучать» [2, с. 238].

Во втором случае,  удовольствие созерцать мир как он есть в собственной данности, в неокультуренном виде по-своему  восхищает и очаровывает. Однако это – кусок хаоса и более ничего, «хаос как состояние целого – не предвидимое и не предзаданное заранее» [2, с.236]. Для постижения, выражения и, тем более, артикуляции новой картины мира, существующие легитимные и просто известные способы и средства не пригодны. Необходимо объяснить это и находить те понятийные сетки, которые могли бы адекватно выразить «силовое многообразие и подвижность жизни», необходимо расширить план имманенции, бежать вдоль линии горизонта, продвигать этот план всегда еще дальше. «Разве не требуется от нас отказаться от всякой вертикали как трансценденции..?» [1, с.193]. «...нет ни универсального, ни трансцендентного, ни Единого, ни субъекта (ни объекта), ни Разума, есть только процессы, которые могут быть процессами унификации, субъективации, рационализации, но ничем более». Множества – это те начала, где что-то происходит, как племена населяют пустыню, но она не перестает быть пустыней, так множества населяют поле имманенции [1, с.190].

Для нахождения средства выражения того, что «что-то происходит», создаются множества разномыслия, которые населяют поле иммананции. При этом нужно подчеркнуть, что они не гарантируют объективность описания, истинность или существенность имманенций, отсюда индифферентность к содержательным качествам этих описаний. Интерес в них вызывает сугубо эстетический момент их вербального разворачивания. Ведь сама процедура поиска смысла безусловно гарантирует лишь сам поиск, отсюда важность стилистики и претензии на эстетизм.

Таким образом, для Делеза основным смыслом и целью нового способа философствования становится разрушение традиционной структуры знака (понятия, суждения, имени, предложения). Он утверждает принципиальную неспособность знака адекватно предложить познающему индивиду обозначаемое им предмет или явление. Чтобы найти новые основания смысла Делез предлагает  создать иную стилистику изложения, принципиальные иные способы обнаружения (репрезентации, переоткрытия) существующих вещей и явлений, чтобы они снова могли существовать.  «Две вещи сопротивляются стилю: гомогенный язык и, напротив, когда гетерогенность настолько велика, что она оборачивается безразличием, беспричинностью…Стиль существует, когда слово высекает молнию, вспышка которой освещает даже отдаленные окраины языка»  [1, с.183-184]. С одной стороны, подчеркивается настоятельная необходимость внесения смысла в знак на понятном современнику языке, чтобы разглядеть его содержание,  а с другой – к слову предъявляется требование быть сверхвпечатляющим, чтобы привлечь к себе внимание в собственном эстетическом качестве, за которым смысла не разглядеть.

И здесь приходится особо обратить внимание на то, что смысл действительно является характеристикой пространства. Он – пространственное измерение значения предмета, связан  с его прочтением в данном пространстве, контексте, в конкретных координатах, иногда весьма широких (эпохальных).

Целесообразно вспомнить и то, что в постмодернистской традиции смысл не открывают, не обнаруживают, - его выстраивают, конструируют, реконструируют, объективируют (Р. Ингарден, Х.Р. Яусс, В. Изер). Это связано с вынесением смысла из предметного мира. Он становится атрибутом языка, текста, знака. Их форма, модус и грамматика определяют качество смысла. Введение инстанции смысла четвертым структурным элементом знака стало необходимо не потому, что  прежняя система его не имела, а наоборот, чтобы заменить его новым и указать на его растворенность в тернарной системе и, обозначить его обособленность и аутентичность – в кватернарной. Именно поэтому понадобилась разорвать «порочный круг» тернарной структуры знака, как устаревшего, «обросшего повседневной банальностью». По мнению Делеза, философствование в рамках этого круга обречено на неудачу, так как действительное событие ускользает от него. Только разрывая круг, разворачивая и раскручивая его, можно обнаружить отношение смысла как токового. Только благодаря этому смысл предстает перед нами во всей своей несводимости ни к чему, его генетическая сила оживляет априорную внутреннюю модель предложения (знака).

Так пространство, в котором возникает опыт интенсивного философствования,  связано с новым толкованием знака, введением иной стилистики подачи. Взамен традиционной тернарной структуры (с элементами: означающее (собственно знак), означаемое (концепт, смысловое содержание) и рефрент (реальный предмет)), Делез предлагает весьма неоднозначную, крайне подвижную и скользящую по поверхности предмета, кватернарную структуру знака: 1. денотация или  индификация (выражение, обозначение, указание), 2. манифестация (выражение себя, Я), 3. сигнификация (значение) и 4. смысл [3, с. 26-39].

Делез приходит к выводу, что смысл может находиться в двух состояниях: 1. фактическом/правовом. В таком случае смысл косвенно вводится через круг знака как очевидность, по умолчанию, по принципу подразумевания (примером служат работы К. Льюиса). 2. апостериорном/априорном. Смысл здесь обнаруживается явно, как таковой, посредством разрыва круга и провёртки его вдоль границы между знаком и вещью.

На уровне рациональной парадигмы, человек и его сущность развиваются и разворачиваются в рамках первого состояния мысли. Дискурс легитимации рационального дискурса не допускает второе состояние. Однако, в свое время, каждая эпоха должна разорвать этот круг, чтобы быть в состояние отвечать на вызов времени, на вопрошающее состояние сомнения. Разворачивать, означает раскрыть денотацию, сигнификацию и манифестацию, обнаруживая актуализированное временем наследие (смысл) человечества (т.е. новый смысл старых объектов),  и/или новые выражения старых, вечных смыслов.

При смене традиционных средств выражения, философ-стилист, как человек находящийся в состоянии мысли, в этих условиях, может занимать две позиции: или резонировать по поводу уже поставленного диагноза, или же отважиться на опыт интеллектуальной диагностики. Делез считает, что для того, чтобы отважится на опыт интеллектуальной диагностики необходимо быть художником, творцом, которого, вслед за Ницше, он называет «клиницистом цивилизации», приравнивая его к врачу-симптомологу. Художник максимально рискует, экспериментируя на себе, и этот риск дает ему права на диагноз. Философу необходимо взять на себя риск творца и тогда появится возможность мыслить этим опытом, войти в это событие, а не делать его объектом «незаинтересованного» созерцания, которое разрушает опыт. Философ  должен занимать метапозицию…. наблюдать объект изнутри. Растворяясь в предмете для обнаружения родника смысла, Делез опирается на доиндивидуальное, безличное состояние, которое нельзя определить как поле сознания. При помощи метода интеллектуальной диагностики (и заимствуя  семиотические теории Стоя), Делез конструирует понятие «шизофренического языка» противопоставляя его поэтическому языку, структурирующего «слова-страсти» и «слова-действия». По мнению Делеза, в обоих случаях, язык является знаком, лишенным смысла. То есть это язык, знак, который сливается либо со страстью, либо с действием.

Для выражения результативного опыта необходимы экстраординарные средства, нормативный язык не способен их выразить, отсюда примат шизофренического языка, он характеризуется безумным соскальзыванием ряда обозначаемого на ряд обозначающего. При помощи этого действа, Делез стремится получить подспудный смысл, который возникает глубоко внутри, далеко от поверхности, как результат действия под-смысла. По мнению Делеза, от бессмысленности, которая процветает на поверхности, под-смысл должен отличаться наличием смысла. На данном этапе об эстетической стороне дела не вспоминают, однако по факту, по завершению интеллектуального опыта, это единственное, что на самом деле остается слушателю.

На деле, соскальзывание, физически уничтожает эти ряды, они оба исчезают, остается только интеллектуальная игра, так как, огромное значение приобретает не столько концепция, но и манера, стиль изложения, способ ее аргументации, что представляет собой  интеллектуальную игру в буквальном смысле. Об исчезнувших означаемого и означающего речь уже не идет, они не актуальны и скучны. Игра оказывается самодовлеющим явлением. Она направлена на себя и получает наслаждение от наблюдения за самым процессом своего «саморазвертывания», претендует на интеллектуальный эстетизм мысли. В жертву эстетизму приноситься содержание, т.е. смысл. Ради создания мелких эффектов используются эпатаж, эротика, остроумие, театральность.

Такая установка на нарратологическую игру становится необходимой чертой постмодернистской практики. Она получила ее в наследство от Ницше и Хайдеггера. «Свободная игра активной интерпретации» становится условием свободы интерпретирующего сознания. Претендуя на демонстрацию живой мысли, презирая написанные мертвые истины, интенсивное философствование соблазняется сугубо эстетическим наслаждением сомнительного характера, которое приносит схоластическая практика непосредственного самонаблюдения и самолюбования в акте мышления и наррации. Так происходит смена способа распознавания текста. Текст эстетизируется, приобретает исключительно эстетические особенности: иносказательность, метафоричность, аллюзивность, аллегоричность, ассоциативность. Любой текст становится вымышленным. Блестя и переливая миллиардами оттенков и разнозначения, он надежно уводит от главного события знака – его смысла.

Таким образом, опыт интенсивного философствования видит состояние отсутствия смысла, пытается его восстанавливать в иных вербальных выразительных, способных производить впечатление на окружающих. Интеллектуальная диагностика через шизофренический язык  пытается достучаться до собеседника, вовлекая его в процесс сотворения смысла и находит такое количество смыслов, вполне легитимных, имеющих право на существование, что смысл теряет себя, исчезает вовсе. Остаются приятные ощущения эстетического достоинства от самой процедуры поиска.

Отсюда вывод: учитывая только пространственную целесообразность смысла, без его прежних и возможных новых иерархий, т.е. временных трансформаций, невозможно определиться в оценке его ценности.

Литература

1. Делез Ж. Переговоры. – СПб.: Наука, 2004. – С.233.
2. Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия. – М.: Академический проект, 2009. – С.216.
3. Делез Ж. Логика смысла. – М.: Akademia, 1995. – С.298.

References

1. Deleuze G. Peregovori [Negotiations]. -Saint Petersburg: Nauka, 2004. –P. 233 [in Russian]
2. Deleuze G., Guattari F. Chto takoe filosifia [What is philosophy]. -Moscow: Akademicheskii proekt, 2009. –P. 216 [in Russian]
3. Deleuze G. Logika smisla [Logic of sense]. - Moscow: Akademia, 1995. –P. 298 [in Russian]