THE CORRELATION BETWEEN A.L. CHIZHEVSKY'S ANTHROPOCOSMISM AND THE PHILOSOPHY OF POSITIVISM

Александр Леонидович Чижевский (1897 – 1964) — выдающийся советский учёный-энциклопедист, один из пионеров космического естествознания, основоположник гелиобиологии и космической экологии, чьи идеи о влиянии солнечной активности на биосферные и социальные процессы остаются предметом дискуссий. Его антропокосмическая концепция, укоренённая в традиции философии русского космизма, постулирует глубинную взаимосвязь человека и Космоса, где Земля предстаёт элементом целостной динамической системы единого пространства Вселенной.

Парадокс научного наследия Чижевского заключается в синтезе двух подходов — с одной стороны, он был эмпириком, одним из первых применившим методы математической статистики к анализу исторических и медицинских данных, с другой — его труды базировались на идее системного единства мироздания, выходящей за рамки позитивистского идеала «чистой» науки. 

Вопрос о соотношении идей А.Л. Чижевского и философии позитивизма сложен и неоднозначен. Их можно рассматривать как «неудобных союзников». Проводя статистическую обработку данных для обнаружения корреляции солнечной активности, военно-политической ситуации и волн эпидемий, Чижевский активно использовал методы эмпиризма, свойственные позитивизму, но его философские основания и выводы были глубоко антипозитивистскими и принадлежали к традиции философии русского космизма.

Эволюция позитивистской философии от классической до постпозитивизма XX века представляет ключевой контекст для понимания эпистемологического статуса идей А.Л. Чижевского.

Позитивизм, в своих формах, доминировал в философии науки, настаивая на исключении метафизики и примате эмпирической верификации. Однако каждая его волн — позитивизм, эмпириокритицизм, неопозитивизм, — специфически трактовала эти принципы, а их критика в постпозитивизме привела к пересмотру критериев научности. 

Актуальность исследования обусловлена: 

1. Интересом к философии космизма как направлению, предлагающему альтернативу редукционизму. 

2. Кризисом узко позитивистских критериев в современной философии науки, где признаётся роль метафизических предпосылок и методологического плюрализма.

3. Междисциплинарностью проблематики Чижевского, актуальной для астрофизики, эпидемиологии и социоисторических исследований. 

Цель исследования — провести системный анализ соотношения методологии и философских оснований антропокосмизма А.Л. Чижевского с этапами позитивистской традиции, выявив точки конфликта и конвергенции. 

Основные задачи: 

– выявить соотношение антропокосмизма Чижевского и классического позитивизма через призму его эмпиризма и системной онтологии;

– проанализировать антагонизм с эмпириокритицизмом, субъективный идеализм Э. Маха и объективные связи «Солнце–Земля» А. Л. Чижевского; 

– показать несовместимость с неопозитивизмом, верификационизм Венского кружка и метафизические обобщения А. Л. Чижевского;

– обосновать конгруэнтность с постпозитивизмом, признающим эвристическую роль метафизического «жёсткого ядра» в его научно-исследовательской программе.

Методологическая база исследования включает сравнительно-исторический анализ, герменевтику текстов и концепт НИП Лакатоса. 

Научная новизна: впервые комплексно сопоставлены идеи Чижевского со всеми этапами позитивизма, доказано, что лишь постпозитивизм дает адекватные рамки для легитимации его программы. 

Структура статьи отражает логику эволюции позитивизма. Каждый из четырёх разделов посвящён диалогу-конфликту антропокосмизма с одной из его стадий (классический позитивизм, эмпириокритицизм, неопозитивизм, постпозитивизм). Заключение обобщает выводы о специфической совместимости Чижевского именно с постпозитивистской моделью науки. 

3.1. А.Л. Чижевский и классический позитивизм Огюста Конта

Классический позитивизм Огюста Конта характеризует метафизику как «вид теологии, ослабленный разрушительными упрощениями»

В работах А.Л. Чижевского по солнечно-земным связям присутствуют черты, сближающие его с позитивистским идеалом. Как основатель гелиобиологии, он был прежде всего ученым-эмпириком и его главная заслуга в том, что он собрал и обработал огромный массив статистических данных: исторических хроник, медицинских записей, зафиксированных данных о солнечной активности. Сопоставляя эти факты, он стремился выявить объективные закономерности влияния солнечной активности на исторические события. Количественные методы и поиск закономерностей для Чижевского были основными инструментами анализа, он использовал математическую статистику для выявления корреляции циклов солнечной активности и эпидемий

Это стремление к точности и выявлению объективных законов — главная черта позитивизма. Однако существуют принципиальные расхождения Чижевского с позитивизмом. Он исходил из фундаментальной метафизической предпосылки русского космизма — Космос является единой, целостной, динамически организованной системой, а человек — её органическая часть. Это был ключевой фактор его мировоззрения, а позитивизм отвергал метафизику как бессмысленную парадигму.

В своих работах Чижевский признавал наличие сверхчувственных, пусть пока не измеряемых воздействий. Хотя учёный искал физические механизмы, он не сводил космическое влияние только к известным на тот момент физическим факторам. Он постулировал существование глобальных космопланетарных ритмов, которые могут иметь и нефизическую природу, признавая ограниченность текущих научных методов. Позитивизм же настаивал бы на объяснении исключительно через измеримые физические величины.

Наиболее острое расхождение с позитивизмом у Чижевского в месте человека в мироздании. Стремясь к объективности, позитивистская наука устраняет человека-наблюдателя из картины мира. Чижевский же ставил человека и его историю в своих исследованиях как функцию Космоса. Его антропокосмизм подчеркивал глубинную зависимость человека от космических сил, что выходит за рамки позитивистского описания.

Стоит отметить, что современная квантовая физика подтверждает значимость наблюдателя: измерение изменяет состояние системы. Например, в условиях наблюдения электрон переходит из состояния размазанной в пространстве волны в состояние локализованной в конкретном месте частицы

Чижевский по масштабу выводов выходит из парадигмы осторожных обобщений позитивизма, он делал выводы о зависимости хода истории от солнечной активности. Это историософское измерение, попытка найти единый закон истории чуждо духу позитивизма.

Работы Чижевского содержат этический и просветительский пафос, они обладают прогностическим потенциалом. Учёт влияния космических циклов должен помочь человечеству предвидеть кризисы, улучшить здоровье, управлять социальными процессами. Позитивизм же в своей классической форме стремился к описанию, а не к преобразованию мира на основе этого описания.

Методически, т.е. на уровне того, как он работал, Чижевский является эмпириком. В своих исследованиях он статистически обрабатывает массив данных, ищет объективные закономерности, безусловно, он близок к позитивистскому идеалу ученого. Работа Чижевского является блестящим примером применения математического метода к сложным междисциплинарным проблемам.

Философски же Чижевский был глубоким антипозитивистом. Его вдохновляла метафизическая картина мира русского космизма — вера в живую, целостную Вселенную и органическую связь с ней человека. Глобальные выводы и историософские обобщения Чижевского выходили далеко за рамки того, что мог принять позитивист.

Чижевский использовал «позитивистский инструментарий» для доказательства идей, которые были философски антипозитивистскими и принадлежали к совершенно иной, космистской традиции.

Его можно назвать «космистом с позитивистской методикой», но никак не представителем философии позитивизма.

3.2. А.Л. Чижевский и эмпириокритицизм — второй позитивизм Эрнста Маха, Рихарда Авенариуса.

Эмпириокритицизм можно определить как субъективно–идеалистическое течение, это форма позитивизма на следующем этапе развития. Основоположники второго позитивизма Эрих Мах и Ричард Авенариус разделяли идею об упразднении старой метафизики и изменении положения философии. В отличие от классических позитивистов, которые считали, что философия должна заниматься созданием единой картины мира и классификацией наук, эмпириокритики видели задачу философии в установлении принципов упорядоченности явлений в сознании исследователя.

По Маху, реальность равна комплексу ощущений — элементов

В контексте второго позитивизма существует фундаментальное противоречие метафизики Чижевского и антиметафизики эмпириокритицизма. Учёный глубоко метафизичен в основе своего мировоззрения. Антропокосмизм Чижевского является частью философии русского космизма, исходящего из объективного существования Космоса как целостной системы. где человек её органическая часть. Солнце, планеты, биосфера и человек образуют единую систему, связанную объективными материально-энергетическими взаимодействиями и ритмическими закономерностями. Это классическая онтология (учение о бытии), неприемлемая для эмпириокритицизма.

Наука в контексте эмпириокритицизма категорически отвергает метафизику, включая понятие объективно существующего Космоса. Для Маха Космос — лишь удобный термин для описания комплекса ощущений, а связь Солнца и земных процессов — метафизическая конструкция.

Чижевский считал, что опыт, т.е. наблюдения являются средством познания объективно существующей реальности, для него статистика является инструментом выявления космопланетарных ритмов как объективных законов природы.

Для эмпириокритицизма опыт — это элементы-ощущения, и они являются единственной реальностью. Законы природы лишь экономные описания устойчивых связей между элементами опыта, а не отражение объективного мира. Статистика Чижевского для махиста описывала бы лишь корреляции комплексов ощущений, не утверждая ничего об их связи.

Чижевский искал и отстаивал причинные связи между солнечной активностью и земными явлениями, верил в объективные законы природы, управляющие космосом и человеком.

Махизм заменял причинность на функциональную зависимость, где при изменении одного комплекса ощущений меняется другой. Законы — это лишь полезные конструкции для описания опыта, а не открытые истины об объективном мире.

По Чижевскому наука познает объективный мир и его законы, чтобы предвидеть и улучшать жизнь человечества. По мнению представителей эмпириокритицизма, наука есть инструмент адаптации, обеспечивающий наиболее экономное описание опыта. Цель — не поиск истины, а удобство и эффективность.

Чижевский опирался на картину мира с верой в объективную реальность, материю, причинность. Его поиск физических механизмов солнечно-земных связей противоречит махистскому отрицанию метафизических сущностей.

Эмпириокритицизм — радикальный антиметафизический феноменализм. Махисты отрицали объективную реальность вне опыта, сводили мир к нейтральным элементам — ощущениям, видели в науке лишь экономное описание ощущений. Понятия «Космос», «материя», «причинность», «объективный закон» для них – метафизика.

Мнение Чижевского и махистов совпадало в признании важности опыта и наблюдений как основы познания и критике не подтвержденных опытом спекуляций. Однако Чижевский критиковал с позиций космизма, а махисты — с позиций отрицания метафизики.

Чижевский, как ученый ценил эмпирические данные, что перекликается с лозунгом эмпириокритицизма «опыт — источник чувственного знания», но интерпретация этого опыта и его онтологический статус были диаметрально противоположны.

Таким образом, идеи А.Л. Чижевского и философия эмпириокритицизма являются философски антагонистичными.

3.3. А.Л. Чижевский и неопозитивизм — логический позитивизм Венского кружка.

Логический позитивизм или неопозитивизм является следующим этапом развития позитивизма. Один из представителей неопозитивизма Морис Шлик вводит принцип верификации. По Шлику, смысл утверждения равен методу его эмпирической проверки

Другой представитель неопозитивизма Рудольф Карнап сводит все науки к языку физики, т.н. физикализм и вводит демаркацию науки от метафизики. По Карнапу, все метафизические высказывания бессмысленны, то есть неверифицируемы

В этой связи утверждения о «живом Космосе», «космическом единстве», «нефизических связях» неверифицируемы в неопозитивистском смысле потому, что нет четкого протокола их проверки.

Как уже неоднократно подчеркивалось антропокосмизм Чижевского основан на глубоко метафизической предпосылке русского космизма. Для Чижевского его статистические корреляции между солнечной активностью и земными процессами были эмпирическим доказательством существования объективных космических законов, влияющих на жизнь на Земле.

Сторонник неопозитивизма рассмотрел бы корреляции Чижевского как эмпирически значимые утверждения если они строго статистически обоснованы. Однако, все дело в интерпретации. Неопозитивисты отказались бы от интерпретации этих корреляций как проявления глубинных космических законов или единства Космоса. Это было бы метафизическим добавлением. Корреляция — это описание функциональной зависимости между наблюдаемыми явлениями, солнечными пятнами и ростом заболеваемости, не более. Понимание объективной причинности проблематично для неопозитивизма. Они предпочли бы говорить о функциональных или статистических зависимостях. Обобщения Чижевского о зависимости истории человечества от солнечной активности были бы сочтены крайне спекулятивными и ненадежными с точки зрения критериев верификации протокольных предложений.

Чижевский использовал язык естественных наук — физики, биологии и других, но вкладывал в него глубокое метафизическое содержание в рамках космистской парадигмы. Его философия была неотъемлемой частью его научного поиска, направляла его и интерпретировала результаты.

В то время как неопозитивизм требовал элиминации из языка науки всех терминов, не сводимых к наблюдаемым величинам или физикалистским конструкциям. Термины вроде «космическое единство», «планетарный ритм» в том смысле, который придавал Чижевский, были бы признаны метафизическими псевдопонятиями. Философия не должна добавлять к науке онтологию, а только анализировать и очищать ее язык.

По Чижевскому наука познает объективные законы Космоса, чтобы предвидеть и улучшать жизнь человечества, управлять социальными процессами, наука имеет преобразующую и гуманистическую миссию.

Для представителя неопозитивизма, наука — это система верифицируемых высказываний, описывающих эмпирическую реальность. Её цель — описание, предсказание и технологическое применение, но не преобразование мира на основе метафизических идей о космическом предназначении. Этика и ценности отделены от науки.

В этом фундаментальная несовместимость подходов. Чижевский ученый-космист, верящий в объективную, целостную, динамическую Вселенную.

Неопозитивизм — радикальный, антиметафизический, аналитический подход, сводящий реальность к верифицируемым эмпирическим высказываниям и отрицающий познавательную ценность любых онтологических утверждений.

Чижевский видел в науке инструмент познания глубинных законов мироздания. Неопозитивизм определял науку как формально-логическую систему эмпирически значимых высказываний.

Статус обобщений Чижевского, его конкретные статистические корреляции, могли бы быть приняты неопозитивизмом как эмпирические гипотезы, если они строго верифицируемы. Но их космистская интерпретация, глобальные историософские выводы и лежащая в их основе метафизика были бы решительно отвергнуты как бессмысленная метафизика.

Чижевский использовал строгие научные методы статистики, которые формально соответствуют эмпирическому базису неопозитивизма. Однако эти методы служили у него целям, абсолютно чуждым неопозитивизму – обоснованию метафизической картины мира, т.е. космизма.

Таким образом, идеи А.Л. Чижевского и философия неопозитивизма несовместимы на уровне своих философских оснований — онтологии и эпистемологии. Чижевский был ученым с метафизическим видением мира (космизм), а неопозитивизм ставит под сомнение саму возможность осмысленности такого видения.

Неопозитивисты могли бы проанализировать отдельные высказывания Чижевского о корреляциях на предмет их верифицируемости, но вся его антропокосмическая система, ее смысл и пафос были бы ими отвергнуты как ненаучная метафизика. Чижевский работал внутри космистской парадигмы, неопозитивизм же объявил бы саму эту парадигму философски нелегитимной.

3.4. А.Л. Чижевский и постпозитивизм Карла Поппера, Томаса Куна, Имре Лакатоса и Пола Фейерабенда.

Постпозитивизм радикально пересмотрел критерии научности, отверг догмы верификационизма и признал роль метафизики в науке. Карл Поппер ввел понятие фальсифицируемости, по Попперу, теория научна, если допускает опровержение опытом

Это кардинально поменяло отношение к исследованиям Чижевского. С точки зрения фальсифицируемости Поппера теория Чижевского допускала опровержение — например, отсутствие корреляции солнечной активности с конкретной эпидемией. Сам Чижевский искал контрпримеры, уточняя параметры — фазы цикла, географические условия. Его теории о конкретных механизмах могли проверяться, уточняться и подвергались критике.

Теоретическая нагруженность по Куну теории Чижевского была высокой. Он был ярким примером ученого, чьи наблюдения и интерпретация данных были нагружены его теоретической установкой. Его интерпретация данных была обусловлена космистской парадигмой, при этом исторические хроники анализировались через призму солнечных циклов. Он видел в исторических хрониках, медицинской статистике проявления циклов солнечной активности именно потому, что искал их, исходя из своей космистской парадигмы. Это не объективный взгляд, но и не недостаток с постпозитивистской точки зрения — так работает наука.

Чижевский работал вне господствующей парадигмы биологии, медицины и истории своего времени, которая искала причины явлений внутри земных систем. Его идея мощного внешнего космического фактора была революционной и воспринималась как аномалия.

Работы Чижевского можно рассматривать как попытку создать новую парадигму в рамках наук о жизни и обществе — парадигму космической детерминации биосферных и социальных процессов. Хотя полномасштабной научной революции он не вызвал, его идеи стали важным альтернативным направлением и оказали влияние на космическую биологию, экологию, историческую макросоциологию.

Конкуренция программ по Куну проявлялась в антропокосмизме Чижевского, который конкурировал с локальными парадигмами в биологии и истории, предлагая своё объяснение глобальных кризисов. 

Анализируя антропокосмизм Чижевского как научно-исследовательскую программу (НИП) по Лакатосу, мы видим, что она соответствует модели прогрессирующей НИП.

В качестве «жёсткого ядра» у Чижевского выступают принципы антропокосмизма: Человек и биосфера — функции Космоса; Солнечная активность — ключевой фактор земных процессов. Именно метафизика, критикуемая ранним позитивизмом, выступает как основа программы. Это идея о глубинной, причинно-следственной связи космических процессов, прежде всего солнечной активности, с биологическими, психологическими и социальными явлениями на Земле. Это не эмпирический факт, а исходная онтологическая установка русского космизма.

На уровне защитного пояса у Чижевского находятся гипотезы о механизмах влияния — электромагнитные поля, ионизация воздуха, корреляции 11-летних циклов солнечной активности с эпидемиями, войнами, урожайностью. 

И на уровне эвристики — поиск новых корреляций, изучение влияния на разные уровни организации жизни от микроорганизмов до социума, разработка практического применения.

НИП Чижевского отвечает критериям прогрессивного сдвига по Лакатосу. Так, один из критериев — предсказательная сила. У Чижевского мы видим обнаружение связи солнечных максимумов с пандемиями и революциями, позже обнаруживается связь солнечных вспышек с инфарктами. Чижевский расширяет эмпирическую базу, привлекая данные астрономии, медицины, истории. 

Тем не менее, несмотря на прогрессивность, программа Чижевского сталкивалась с проблемами:

– ряд гипотез не имели однозначной проверки, т.е. присутствует гибкость защитного пояса;

– сведение социальных процессов к физическим факторам игнорировало культурные и экономические причины, т.е. проявление редукционизма;

– корреляции войн с циклами солнечной активности оспаривались как недостаточно строгие в рамках исторических экстраполяций.

Безусловно, сложность учета всех факторов делала программу исследований Чижевского иногда чрезмерно гибкой, ее защитный пояс мог адаптироваться под многие возражения. Не все выводы были однозначны и поддавались строгой проверке. Однако сама программа в целом не была нефальсифицируемой псевдонаукой.

Как мы видим, постпозитивизм легитимизирует метафизическое ядро программы Чижевского как движущую силу исследования. На тот момент времени программа Чижевского была прогрессивной. Она выдвигала новый взгляд на связь солнечных циклов с эпидемиями, социальными кризисами, стимулировала сбор огромного массива новых данных и разработку новых методов. Все это соответствовало критерию прогресса по Лакатосу.

И наконец Пол Фейерабенд с его методологическим плюрализмом

Проведенный анализ выявляет фундаментальное несоответствие антропокосмизма А.Л. Чижевского ключевым установкам классического позитивизма, эмпириокритицизма и неопозитивизма. Метафизическое ядро его концепции — идея системного единства Космоса, причинно-следственной связи космических ритмов, прежде всего солнечной активности с биосоциальными процессами на Земле — принципиально несовместимо с их антиметафизической направленностью, отрицанием онтологических обобщений и требованием редукции знания к эмпирически верифицируемым высказываниям.

Напротив, постпозитивистская модель науки предоставляет адекватные эпистемологические рамки для понимания и легитимации исследовательской программы Чижевского.

Для исследования сложного явления человек-космос Чижевский использовал методы и подходы, включая те, что выходят за рамки строгой науки, следовательно, он работал в рамках постпозитивистской модели. Постпозитивизм признает конструктивную роль метафизических предпосылок в научном исследовании, это легитимизирует метафизику и позволяет понять движущую силу антропокосмизма Чижевского.

Акцент постпозитивизма на прогрессе исследовательских программ, их способности предсказывать новое, объяснять аномалии, хорошо описывает динамику работы Чижевского и его школы гелиобиологии

Признание теоретической нагруженности данных, трудностей фальсификации сложных теорий и важности методологического плюрализма дает ключ к сбалансированной оценке наследия Чижевского, учитывающей как его сильные стороны (новаторство, предсказания), так и аспекты, вызывающие дискуссии (гибкость интерпретаций, масштаб обобщений).

Постпозитивизм рассматривает науку в ее историческом развитии и борьбе идей. Это позволяет увидеть в Чижевском новатора, бросающего вызов господствующей парадигме своего времени и предлагающего альтернативную исследовательскую программу. Идеи А.Л. Чижевского вписываются в постпозитивистское понимание науки. Его исследовательскую программу можно рассматривать как пример прогрессирующей научно-исследовательской программы с четким метафизическим ядром, активной позитивной эвристикой и выдвижением проверяемых, хотя и сложных для окончательной фальсификации, гипотез.

Постпозитивизм дает наиболее плодотворную философскую рамку для понимания методологии, достижений и исторического значения научного творчества Чижевского, признавая конструктивную роль его космистского мировоззрения в развитии знания. Антропокосмизм Чижевского антиномичен классическому позитивизму и неопозитивизму, но конгруэнтен постпозитивизму, признающему роль метафизики в науке. Постпозитивистская реабилитация метафизики позволяет рассматривать антропокосмизм не как ненаучную спекуляцию, а как эвристическую исследовательскую программу, внесшую вклад в междисциплинарный дискурс.

Работы А.Л. Чижевского убедительно демонстрируют, что именно постпозитивистская модель, признающая роль мировоззрения и исторический контекст науки, а не догмы раннего позитивизма, позволяет адекватно оценить масштаб и значение его вклада в познание системы «Человек-Космос».