FUNCTIONS OF THE AUTOBIOGRAPHICAL MEMORY

Василевская К.Н.

кандидат психологических наук, Психологический Институт Российской Академии Образования

ФУНКЦИИ АВТОБИОГРАФИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ ЛИЧНОСТИ

Аннотация

В статье систематизированы основные направления современных исследований функций автобиографической памяти личности, проанализирован ряд зарубежных исследований по данной проблематике, описаны основные группы функций автобиографической памяти

Ключевые слова: типы автобиографической памяти, функции автобиографической памяти

Vasilevskaya K.N.

PhD in Psychology, Psychological Institute of the Russian Academy of Education

 FUNCTIONS OF THE AUTOBIOGRAPHICAL MEMORY

Abstract

This article contains analysis of the main groups in recent studies of functions of the autobiographical memory and presents the results of investigation of autobiographical memory. The main groups of functions of the autobiographical memory are described.

Keywords: types of autobiographical memory, functions of autobiographical memory

Проблематика развития и реализации взрослого человека как индивидуальности неизбежно сталкивается с проблемами рефлексии и построения идентичности. Но любая дискуссия об осознании человеком самого себя неизбежно упирается в его аргументацию через осмысление своей деятельности, своих поступков, а также связанных с этим эмоций и переживаний. Другими словами, обращаясь к рефлексии и самопознанию человека, мы получаем его идентичность, основанную на материале автобиографической памяти.

В настоящее время сложилась относительно общепризнанная классификация видов памяти по времени хранения - рабочая, кратковременная, долговременная память. Долговременная память объединяет, в свою очередь, виды памяти, различающиеся по содержанию (и, соответственно, по функциям, принципам хранения, механизмам забывания и  т.д.) - это эпизодическая память, семантическая память и автобиографическая память (см. [20]) . Автобиографическая память оперирует воспоминаниями о личностно значимых событиях и состояниях (которые, в отличие от семантических  «знаний» и хронологической информации эпизодов, могут храниться в памяти человека практически бесконечно, именно автобиографический материал лежит в основе мемуаров и воспоминаний, именно он заставляет удивляться, что человек преклонных лет может во всех деталях рассказать эпизод из своего детства).  Основная функция автобиографической памяти — построение и поддержание непрерывной идентичности (что воспринимается субъектом приблизительно так: «я все тот же человек, что и тридцать лет назад, хотя выгляжу по-другому, поступаю по-другому, могу переехать жить в другую страну и говорить на другом языке, общаться с другими людьми, но несмотря на все внешние различия, я все тот же человек»).

Память обычного человека в его обычной жизни

Научное изучение памяти длительное время было сфокусировано на процессах кратковременной памяти (см. классические эксперименты Г. Эббингауза) и тех ультракратковременных явлений памяти, которые можно относительно точно исследовать в лабораторных условиях. Ряд исследований был посвящен нарушениям памяти, в том числе связанными с травмами амнезиями, а в советской психологической школе были описаны и возможности сверх-памяти — эйдетическая память (Л.С. Выготский) и случай выдающегося развития памяти с помощью мнемотехники (А.Р. Лурия).

Около 40 лет назад произошел перелом в сторону экологического подхода к изучению памяти  - то есть, к изучению реального функционирования памяти человека в его обычной жизни. «Несмотря на столетие научных, эмпирических исследований памяти, психологи могут объяснить крайне незначительное число тех проблем памяти, с которыми сталкиваются обычные люди в своей повседневной жизни» - так Ульрих Найссер описал сложившееся положение в психологии в своем докладе на состоявшейся в 1978 году конференции по практическим аспектам памяти. «Я полагаю, нам следует выяснить, как люди используют свой прошлый опыт при встрече с настоящим и думая о будущем. Нам нужно понять, как этот процесс происходит в естественных условиях: обстоятельства, при которых он имеет место; формы, которые он принимает; переменные, от которых он зависит; различия между индивидами в их использовании прошлого. Естественные условия не подразумевают джунгли или пустыню, если только это не там местность, где живут наши испытуемые. Это означает работу памяти в школе и дома, на работе и в процессе размышлений; это касается и беззаботных детей, и предающихся воспоминаниям пожилых мужчин и женщин» (цит. по: [4], с. 24).

Пытаясь классифицировать те явления памяти, которые психологии следует изучать, Найссер предложил отталкиваться от функций памяти (для чего мы используем прошлое). В данном докладе Найссером были перечислены следующие функции, которые, по его мнению, должны были стать предметом экологического, «реалистичного» изучения памяти:

• самоопределение: кто я такой? Что я успел сделать, какие чувства переживал, с кем был знаком – мое прошлое определяет меня, наряду с моим настоящим и будущим);
• самосовершенствование: где я ошибся? Мог ли я поступить иначе? С чего все это началось?;
• планирование будущих действий и запоминание повседневной информации (куда положили вещь, или на какой станции выйти);
• избирательное запоминание: человек лучше запоминает то, что связано с профессиональной деятельностью или сферой интересов, поэтому каждый человек – это чудо для окружающих, поскольку он помнит то, чего не помнят другие.

В последние десятилетия большой массив зарубежных работ был сконцентрирован на изучении работы памяти в повседневной жизни: объема запоминаемой информации, ее точности и т.д. Теперь фокус исследований постепенно сдвигается в сторону функционального подхода: вопрос теперь не в том,  сколько автобиографической информации запоминает человек, но – как и зачем люди помнят события своей жизни? Каким функциям служат воспоминания, размышления, разделение с другими людьми своего жизненного опыта?

Функциональный подход, провозглашенный Найссером [20], получил в наши дни широкое распространение [9; 11; 13; 22; 24], и можно встретить немало работ, изучающих память именно в этой парадигме. При исследовании воспоминаний, которыми обладают люди, и историй, которые они рассказывают, важен и количественный подход. Функциональный же подход не означает попытку оценить информацию как корректную или ошибочную, актуальную или устаревшую, но – понять, как действует мнемическая система в ходе повседневной жизни, и прежде всего – понять, почему люди вспоминают свое прошлое именно таким образом.

На сегодняшний день выделено множество конкретных функций АП, большинство из которых укладываются в три группы. Эти три группы предложены Дэвидом Пиллемером [22] в описании автобиографической памяти как обладающей личностными (self - само-протяженность, целостность), коммуникативными (социальные связи) и директивными функциями (планирование настоящих и будущих действий).

Дальше мы рассмотрим эти три группы функций. Необходимо отметить, что отдельное описание не означает непременного дискретного осуществления этих функций. Сюзан Блак [10]  приводит такой пример: некий человек может припомнить прошлый успех (например, его речь была хорошо принята на конференции) для осуществления директивной функции подготовки грядущего доклада. Одновременно, то же самое воспоминание может обслуживать социальную функцию установления или поддержания отношений с теми, кто был на конференции. Но возможно, что при одновременном осуществлении нескольких функций, одна может быть выделена как имеющая приоритет над другими.

Личностные  функции автобиографической памяти

Аналогично утверждению «мы есть то, что мы едим» можно сформулировать «мы есть то, что мы помним». В современных работах не теряет актуальности замечание Уильяма Джеймса о том, что если бы человек проснулся утром с полностью стертыми воспоминаниями, то это был бы уже совершенно другой человек. Продолжая ту же идею о связи идентичности и автобиографической памяти, следует вспомнить работу Шактера, описавшего пациента с травмой головы, который утратил свои воспоминания, и вслед за ними – чувство идентичности.

У многих авторов можно встретить высказывания схожие по смыслу с  рубинштейновским «быть личностью – значит иметь историю своего существования» [7]. Связь идентичности и автобиографической памяти стала предметом многопланового изучения, существование этой связи уже является общепризнанным. Как написали Энн Уилсон и Майкл Росс, «возможно, это трюизм – говорить о том, что самоидентичность основывается на автобиографической памяти, но природа и сила этой связи зависит от характеристик как идентичности, так и воспоминаний. Больше того, эти отношения можно назвать реципрокными: воспоминания человека влияют на его видение себя и наоборот» ([24]; с. 137). Другими словами, человек, обладая некоторой идентичностью, обращается к воспоминаниям об автобиографических событиях прошлого, чтобы подтвердить свои наиболее важные и значимые личностные характеристики; и обратно, анализируя свой жизненный опыт, человек может открыть в себе что-то новое, познать самого себя, на что он способен. Интересно, что К. Леонгард использовал обращение к автобиографическим воспоминаниям для проверки акцентуации характера: он предлагал пациентам подтвердить сформулированные при самоописании качества личности примерами из своих воспоминаний. Неспособность привести подтверждающие примеры расценивалась им как показатели истероидной акцентуации [2]. В случае рассогласования имеющейся концепции личности и неких автобиографических фактов наблюдается феномен «прерванной идентичности» («diachronic disunity») - [17] и на первый план выходят  экзистенциальные функции автобиографической памяти, отвечающие задаче осознания смысла жизни, предназначения [3].

Многие теоретические формулировки указывают на то, что функция воспоминаний состоит в поддержании чувства протяженности личности (the continuity of the self). Мартин Конвей [13] утверждает, что адекватность автобиографического знания зависит от его возможности поддержать и развивать чувство протяженности и личностный рост. Подобно этому, гипотетическая функция личного прошлого состоит в том, чтобы поддерживать чувство тождественности самому себе на протяжении времени». Робин Фивуш описывает, как это чувство тождественности самому себе развивается в раннем детстве [14], а Хабермас и Блак очерчивают траекторию развития биографической идентичности на протяжении взрослого возраст [16].

Автобиографические воспоминания могут быть особенно важны, когда личность находится в неблагоприятных условиях, требующих изменений в себе [23; 5]. Уилсон и Росс предлагают исследование двух личностных функций АП: сглаживание противоречий в видении себя и акцент происходящего личностного роста. Их работа проливает свет на то, каким образом память позволяет нам сказать «Я тот же, что и прежде – но лучше» [24]. В различных исследованиях авторы обнаружили, что люди показывают свой личностный рост, оценивая себя в прошлом ниже, по сравнению с текущим образом Я. Текущая личность может превозноситься с помощью девальвации прошлой, через воспоминания себя-прошлого как не такого доброго и приятного, не столь мотивированного или умного, как теперь.  В этой работе показано, что хотя мы часто думаем о памяти как о череде событий, это также и череда личностей, или запись, фиксирование  личности на протяжении времени – есть автобиография.

Отдельную подгруппу личностных функций автобиографической памяти принято  называть саморегуляционными. В работе Пэсупати [21]  представлено изучение такого явления  как использование воспоминаний для регуляции настроения. Важный аспект личных воспоминаний заключается в том, что эмоциональная интенсивность исходных повседневных событий отличается от интенсивности воспоминаний, в момент рассказа о нем другим людям. Это различие в воспоминании эмоций и показывает работу регуляционной функции АП. Работа этой исследовательницы показывает, каким образом эмоциональная регуляция осуществляется в социальном контексте, то есть, в ходе беседы-воспоминания. Разумеется, эта беседа может одновременно обслуживать и социальную функцию АП (например, эмпатийную), но здесь мы видим, что личностные и социальные функции существуют во взаимодействии. В данной работе было показано, что при пересказе исходных событий происходит уменьшение негативных эмоций; в то же время, позитивные эмоции остаются константными (акцентуирование позитивных и элиминация негативных эмоций). Другими словами, испытуемые (и особенно мужчины) припоминают негативные события  таким образом, который позволяет регулировать (снизить) негативные эмоции. Альтернативное объяснение, предлагаемое Пасупати, заключается в том, что люди вспоминают негативные эмоции точно так же, но не ощущают необходимости отражать, демонстрировать эти эмоции, то есть они регулируют свою речь, а не воспоминания.

Несколько позднее С. Блак [10] предложила свою интерпретацию найденному явлению: вероятно, эмоциональная регуляция не является первичной функцией автобиографической памяти, но она должна рассматриваться как механизм, обслуживающий три основные функции АП (личностную, социальную и директивную). Так, например, рассказывая о трудной ситуации и не показывая негативных эмоций, человек может представить слушателю воспоминания в благоприятном ключе (сильный, храбрый). Или другой пример - включение эмоциональной регуляции в социальную функцию автобиографической памяти: женщина может включать в свой автобиографический рассказ больше негативных эмоций (чем мужчина), чтобы вызвать эмпатию у собеседника.

Коммуникативные функции автобиографической памяти

Известный «эффект попутчика» прекрасно отражает суть социальных функций автобиографической памяти (эффект заключается в том, что постороннему человеку иногда доверяют много сугубо личной или даже сокровенной информации). Обмен воспоминаниями о своем прошлом, разделение своих воспоминаний (раскрытие себя, своего мира и своих переживаний) и получение аналогичной информации от собеседника предоставляет нам возможность установления новых социальных контактов, облегчения и упрощения знакомства, поддержания старых отношений. В литературе многократно описано, что близкому, субъективно «родному» человеку мы можем и хотим рассказывать обо всех событиях и эпизодах жизни, а со ставшими далекими и чужими людьми можем только «вспоминать былое», и не в состоянии поделиться своей нынешней жизнью.

Для многих исследователей социальная функция АП является наиболее фундаментальной [20; 10 и др.]. Автобиографическая память представляет материал для общения и более глобально – для облегчения социального взаимодействия [12], или достижения «социальной солидарности». Автобиографические воспоминания и рассказы делают общение более правдоподобным, достоверным и убедительным и таким образом предоставляют возможность для обучения или информирования других. Эта функция обучения, наставления может быть особенно важна в конкретных – к примеру, в детско-родительских  отношениях [15]. Автобиографическая память позволяет нам лучше понимать  других людей и сопереживать им [12]. К примеру, разделение личных воспоминаний может заинтересовать слушателя, вовлечь его в рассказ, усилить эмоциональный отклик, особенно если слушатель отвечает своими воспоминаниями [22]. Важная роль автобиографической памяти в установлении, развитии или поддержании социальных связей была неоднократно отмечена и иногда связывалась с возможным эволюционным адаптивным значением [20; 19].

Рассказ о событии кому-то, не присутствовавшему при этом эпизоде, также представляет ему информацию о рассказчике и его мире [12]; а разделение воспоминаний с присутствовавшим при этом событии осуществляет социальную функцию углубления межличностных отношений [14].

Николь Алеа и Сюзан Блак [8] предлагают два возможных определения социальной функции автобиографической памяти. Первое – таксономическое определение функции как использования: в каких типах социальных ситуаций возможно использование памяти (поддержание отношений, обучение/наставление, вызов сопереживания)? Второе определение более строгое: насколько велико влияние конкретной социальной функции (то есть, действительно ли интимность отношений усиливается после обсуждения общих воспоминаний)? Авторы перечисляют индивидные (гендер), социальные (продолжительность отношений между рассказчиком и слушателем), качественные (количество деталей, интенсивность эмоций), и уровневые (формирование, этап жизни), мнемические переменные, которые влияют на эффективность выполнения социальной функции.  Например, показано, что  причины, по которым люди размышляют о прошлом и обсуждают свои воспоминания с другими, изменяются и зависят от их стадии жизни.

Изучение социальной функции научения/передачи опыта плодотворно изучалось Робин Фивуш: она исследовала детско-родительские отношения. Главный вопрос заключался в том, для чего родители (в данном случае, мамы), включаются в совместное воспоминание событий с ребенком. Оказалось, что в ходе такого общения родители влияют на формирование у детей Я-концепции, дети учатся понимать свои отношения с другими людьми, и воспринимать эмоции составной частью социальных отношений. Другая функция — обучать и информировать – то есть, социализировать детей: как выражать и даже как переживать свои эмоции, как совладать с ними, регулировать их. Обучение эмоциональной регуляции крайне важно для совладания с негативным эмоциональным опытом в ходе обыденной жизни. Таким образом, детско-родительские разговоры о прошедших ситуациях, когда ребенок чувствовал досаду, злость или страх, способствуют тому, чтобы ребенок понял каждую из этих эмоций и возможности ее проявления [15].

Изучая социализацию ребенка, многие исследователи задавались вопросом о том, в чем кроется исток формирования гендерных различий в автобиографической памяти. Некоторые исследования показали, что родители по-разному общаются с детьми в зависимости от их пола. Исследуя “memory talk” (беседы-воспоминания), авторы обнаружили, что девочкам родители обычно передают более сложные воспоминания (больше контекста, дополнительной информации). Однако эти данные были опровергнуты другим исследователем, который уделил особое внимание организации эксперимента: для своей работы он выбрал только те семьи, в которых были дети обоих полов, в возрасте 3-5 лет. Таким образом, оказалось, что матери одинаково общаются с детьми, независимо от их пола, но в беседах с младшими используют более конкретную информацию, содержащую больше оценок и сравнений [18].

Таким образом, все многообразие социальных функций автобиографической памяти можно, по существу, объединить в две группы: установление социальных связей и передача опыта.

Прагматические  функции автобиографической памяти

Несмотря на убежденность некоторых авторов в первенстве социальной функции автобиографической памяти, директивная функция также представляется немаловажной. Автобиографическая память позволяет нам обращаться к прошлому опыту с новыми вопросами, сталкиваясь с проблемными ситуациями или чтобы предсказать будущие события [9]. Использование прошлого опыта для того, чтобы сконструировать модель для понимания внутреннего мира других людей и предсказания их дальнейших действий – эта функция может быть рассмотрена и как директивная, и как социальная. Подобно этому, Лохкарт утверждал, что главная функция автобиографической памяти заключается в том, чтобы обеспечивать гибкость в создании и обновлении правил, которые позволяют индивидам понимать прошлое и предсказывать последующие события.  То есть, сравнивая различные события прошлого или сравнивая события с принятыми правилами, индивид может проверить гипотезу о том, каким образом мир (и не только социальный мир) фактически действует и предсказать дальнейшее развитие событий. Во многих исследованиях испытуемые рассказывали о том, что в трудных ситуациях они вспоминают прошлые события и почерпнутые из них «жизненные уроки».

Наибольший вклад в изучение директивной функции автобиографической памяти внес Пиллемер [22]. Центральной идеей его статьи является демонстрация важности, и, по его словам, «направляющей силы конкретного эпизода». Он приводит примеры повседневных и травматических воспоминаний, поясняющие это явление. Директивная функция воспоминаний о личных событиях (случившихся в определенное время, в определенном месте, которые включают некие уникальные обстоятельства, с которыми связаны сенсорные образы и чувства) прежде получала слишком мало внимания со стороны исследователей, т.к. приоритетным источником  указаний, направлений и побуждений всегда считалась общая семантическая память (поведение зачастую управляется ожиданиями или сценариями; Тульвинг: знания о мире более полезны, чем личные воспоминания; Нельсон: более полезна память на повторяющиеся, рутинные события). На все эти аргументы Дэвид Пиллемер приводит возражение: все это может быть верно лишь для обыденных повседневных условий, но не для тех ситуаций, для которых не существует известных и отработанных сценариев, или когда их применение терпит неудачу [22, с.194]. В этих случаях руководящая, директивная сила  жизненного события может быть особенно важной.

Хотя директивы памяти всегда связаны с конкретным эпизодом, его влияние может быть достаточно отдаленным, а сам эпизод может быть широко применимым; это «широкое влияние» на мысли человека может быть гораздо сложнее выявить и операционализировать, чем это предполагалось в некоторых исследованиях. Ведь даже в тех случаях,  когда автобиографические воспоминания используются для решения некоторой проблемы, память может работать на неосознаваемом уровне, почти автоматически, что мы можем не уловить этого влияния даже при самоотчете.

В качестве примера травматического события, осуществляющего директивную функцию, Пиллемер приводит воспоминания американцев о террористической атаке 9 сентября (само событие произошло внезапно, в определенном месте и времени, оно вызвало экстраординарные эмоции: страх, горе, панику, и для многих людей переступило порог «психической травмы»). На этом примере автор показывает, каким образом  одно и то же воспоминание может выполнять различные функции автобиографической памяти. Личностная функция воспоминания о теракте проявляется в «вызывающих боль размышлениях о том, что мы отстаиваем, и что значит быть американцем» [22, с. 195]. Социальная функция очевидно проявляется в бесконечных пересказах события, и в той силе сопереживания, которую вызывают эти воспоминания. Директивная функция стала центром основной активности людей, их действий в течение нескольких дней после атаки, которые были направлены на предотвращение дополнительного вреда и сохранение будущей безопасности. Как же одно историческое событие может так сильно воздействовать на изменение планов и действий всей страны? Влияние этого воспоминания отчетливо проявляется в жизни как каждого отдельного человека, так и в более широком контексте общественной активности: принимались экстраординарные меры безопасности, люди избегали перелетов и общественных мест, а, к примеру, на психологической конференции посещаемость оказалась на 30-40% ниже, чем ожидалось до террористической атаки.

Дополнительные аргументы в пользу приоритета директивной функции после трагедии Пиллемер приводит из клинического опыта: посттравматическое восстановление происходит в три этапа. Целью первого  этапа является сохранение будущей безопасности, установление безопасной окружающей среды. На втором этапе восстановления главной задачей являются воспоминания и траур, механизмом реабилитации является разделение воспоминаний – эта реконструктивная работа фактически трансформирует травматическое воспоминание, чтобы оно могло быть включено в историю жизни человека. На последнем, третьем этапе выздоровления, происходит установление новых связей и формирование новой (измененной) идентичности. Эти три этапа реализуются при поддержке директивной, социальной и личностной функций автобиографической памяти соответственно.

Повседневные события жизни также могут обладать директивной силой. Воспоминания взрослых о наиболее типичных жизненных эпизодах часто содержат руководства к действию или убеждениям. Их влияние проявляется при столкновении человека с подобной ситуацией.

Хранящиеся в памяти «послания» от значимых других иллюстрируют директивную функцию личностно важных воспоминаний. Пиллемер приводит пример воспоминаний девушки о разговоре с ее родителями, когда они пытались разрешить возникшие  проблемы в общении. Мои мама и папа могли разговаривать с людьми свободно, т.к. оба они их знали,… я же была, как будто я никого не знала, была чужой и сидела в сторонке… Родители сказали «Будь открытой, просто разговаривай с людьми», и таким образом они вроде бы учили меня и в то же время показывали все на своем примере... Я до сих пор испытываю затруднения, но это воспоминание помогает мне проще разговаривать с людьми. Я думаю, что этот опыт я буду помнить еще очень долго. Когда у меня возникают проблемы при разговоре, я могу просто оглянуться, вспомнить этот эпизод и сказать себе «ОК, мои родители могли это, и я смогу»… (цит. по: [22])

Вспоминаемые «послания» появляются в нашей жизни довольно часто. Когда Пиллемер с коллегами попросил студентов припомнить яркий эпизод своей жизни, содержащий некие высказывания родителей, 46% от припомненных утверждений содержали советы или указания. Аналогично, и психотерапевтической практике «многие клиенты вспоминают высказывания своих родителей или значимых других. Контакт  с ними может быть давно утрачен, но их утверждения, тем не менее, играют важную роль в жизни клиента» [22, с. 196].

Подобным же образом, направляющая сила воспоминания о прошлой неудаче может обеспечивать позитивную мотивацию дальнейших действий. Звезда профессионального баскетбола Майкл Джордан так описывает свое воспоминание:

«Я был смущен, я не смог создать команду. Список очень-очень долго висел на стене, и моего имени в нем не было. Я помню, что бы просто вне себя…Теперь, когда я устаю, и кажется, что должен остановиться, я закрываю глаза и вижу тот список в раздевалке, в котором меня нет, и это заставляет меня двигаться дальше». Можно привести еще множество примеров того, как конкретные воспоминания становятся для нас не просто «жизненными уроками», но средствами.

В последующих статьях мы предложим анализ частотного распределения функций автобиографической памяти и индивидуальные различия в работе этой мнемической подсистемы.

Литература

1. Василевская К.Н. Разработка и апробация диагностического опросника «Функции автобиографической памяти личности» // Психологическая наука и образование. - 2008. - №4. - с. 101-110.
2. Леонгард К. Акцентуированные личности. – Ростов-на-Дону: из-во «Феникс», 2000. – 311с.
3. Леонтьев Д.А. Самореализация и сущностные силы человека // Психология с человеческим лицом: гуманистическая перспектива в постсоветской психологии / Под ред. Д.А. Леонтьева, В.Г. Щур. М.: Смысл, 1997. – 336 с. С. 156–176.
4. Найссер У. Память день за днем // Когнитивная психология памяти. 2-е международное издание. / Под ред. У. Найссера, А. Хаймен. – СПб: Прайм-еврознак, 2005. – с. 157-164.
5. Нуркова В.В., Василевская К.Н. Автобиографическая память в трудной жизненной ситуации: новые феномены // Вопросы психологии. - 2003. - № 5. - с. 93-102.
6. Нуркова В.В. Свершенное продолжается: Психология автобиографической памяти личности. – М.: Изд-во УРАО, 2000. – 320 с.
7. Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. Человек и мир. - СПб.: Питер, 2003. – 512 с.
8. Аlea N., Bluck S. Why are you telling me that? A conceptual model of the social function of autobiographical memory // Memory. – 2003. – 11. pp. 165-178
9. Baddeley A. But what the hell it is for? // M.M. Gruneberg, P.E. Morris & R.N. Sykes (Eds.) Practical aspects of memory: Current research and issues (pp.3-18). Chichester, UK: Wiley, 1987.
10. Bluck S. Autobiographical memory: Exploring its functions in everyday life // Memory. – 2003. – 11 (2). - pp. 113-123.
11. Bruce D. Functional explanations of memory // L.W. Poon, D.C. Rubin & B.A. Wilson (Eds.) Everyday cognition in adulthood and late life. - Cambridge: Cambridge University Press, 1989. - pp. 44-58.
12. Cohen G. The effects of aging in autobiographical memory // C.P. Thompson, D.J. Hermann, D. Bruce, J.D. Read, D.G. Payne, & M.P. Toglia (Eds.) Autobiographical memory: theoretical and applied perspectives. – Mahwah, NJ: Lawrence Erlbaum Assosiates Inc. – 1998. - pp. 105-123.
13. Conway M.A. Autobiographical knowledge and autobiographical memories // D.C. Rubin (Ed.), Remembering in our past: Studies in autobiographical memory. – Cambridge: Cambridge University Press, 1996 - pp.67-93.
14. Fivush R. The function of event memory: Some comments on Nelson and Barsalou// U. Neisser & E. Winograd (Eds.), Remembering reconsidered: Ecological and traditional approaches to the study of memory. - Cambridge: Cambridge University Press, 1998.
15. Fivush R. Maternal Reminiscing Style and Children’s Developing Understanding of Self and Emotion // Clinical Social Work Journal. - 2007. 35.
16. Habermas T., Bluck S. Getting a life: The emergence of the life story in adolescence // Psychological bulletin. – 2000. – 176. - pp.748-769.
17. Lampinen J.M., Odegard T.N., Leding J.K. Diachronic Disunity // The Self and memory. - NY, 2003.
18. Lewis K. Maternal style in reminiscing to child individual differences // Cognitive Development. - 1999 Jul Vol 14(3). – p. 381-399.
19. Nelson K. Self and social functions: Individual autobiographical memory and collective narrative // Memory. – 2003. – 11. - pp.125-136.
20. Niesser U. Memory: What are the important questions? // M.M. Greeneberg, P.E. Morris & R.N. Sykes (Eds.) Practical aspects of memory. - London, England: Academic Press, 1978. – p.3-19.
21. Pasupathi M. Emotion regulation during social remembering: Differences between emotions elicited during an event and emotions elicited when talking about it // Memory. – 2003. - # 11. - pp. 151-163.
22. Pillemer D. B. Directive functions of autobiographical memory: The guiding power of the specific episode // Memory. – 2003. - # 11. - pp.193-202.
23. Robinson J.A. Sampling autobiographical memory // Cognitive Psychology, 1976, N8. p.578-595.
24. Wilson A. E. & Ross M. The identity function of autobiographical memory: Time is on our side // Memory. - 2003. - № 11 (2). pp.137-149.

References

1. Vasilevskaja K.N. Razrabotka i probacija diagnosticheskogo oprosnika «Funkcii avtobiograficheskoj pamjati lichnosti» // Psihologicheskaja nauka i obrazovanie. - 2008. - №4. - s. 101-110.
2. Leongard K. Akcentuirovannye lichnosti. – Rostov-na-Donu: iz-vo «Feniks», 2000. – 311s.
3. Leont'ev D.A. Samorealizacija i sushhnostnye sily cheloveka // Psihologija s chelovecheskim licom: gumanisticheskaja perspektiva v postsovetskoj psihologii / Pod red. D.A. Leont'eva, V.G. Shhur. M.: Smysl, 1997. – 336 s. S. 156–176.
4. Najsser U. Pamjat' den' za dnem // Kognitivnaja psihologija pamjati. 2-e mezhdunarodnoe izdanie. / Pod red. U. Najssera, A. Hajmen. – SPb: Prajm-evroznak, 2005. – s. 157-164.
5. Nourkova V.V., Vasilevskaja K.N. Avtobiograficheskaja pamjat' v trudnoj zhiznennoj situacii: novye fenomeny // Voprosy psihologii. - 2003. - № 5. - s. 93-102.
6. Nourkova V.V. Svershennoe prodolzhaetsja: Psihologija avtobiograficheskoj pamjati lichnosti. – M.: Izd-vo URAO, 2000. – 320 s.
7. Rubinshtejn S.L. Bytie i soznanie. Chelovek i mir. - SPb.: Piter, 2003. – 512 s.
8. Аlea N., Bluck S. Why are you telling me that? A conceptual model of the social function of autobiographical memory // Memory. – 2003. – 11. pp. 165-178
9. Baddeley A. But what the hell it is for? // M.M. Gruneberg, P.E. Morris & R.N. Sykes (Eds.) Practical aspects of memory: Current research and issues (pp.3-18). Chichester, UK: Wiley, 1987.
10. Bluck S. Autobiographical memory: Exploring its functions in everyday life // Memory. – 2003. – 11 (2). - pp. 113-123.
11. Bruce D. Functional explanations of memory // L.W. Poon, D.C. Rubin & B.A. Wilson (Eds.) Everyday cognition in adulthood and late life. - Cambridge: Cambridge University Press, 1989. - pp. 44-58.
12. Cohen G. The effects of aging in autobiographical memory // C.P. Thompson, D.J. Hermann, D. Bruce, J.D. Read, D.G. Payne, & M.P. Toglia (Eds.) Autobiographical memory: theoretical and applied perspectives. – Mahwah, NJ: Lawrence Erlbaum Assosiates Inc. – 1998. - pp. 105-123.
13. Conway M.A. Autobiographical knowledge and autobiographical memories // D.C. Rubin (Ed.), Remembering in our past: Studies in autobiographical memory. – Cambridge: Cambridge University Press, 1996 - pp.67-93.
14. Fivush R. The function of event memory: Some comments on Nelson and Barsalou// U. Neisser & E. Winograd (Eds.), Remembering reconsidered: Ecological and traditional approaches to the study of memory. - Cambridge: Cambridge University Press, 1998.
15. Fivush R. Maternal Reminiscing Style and Children’s Developing Understanding of Self and Emotion // Clinical Social Work Journal. - 2007. 35.
16. Habermas T., Bluck S. Getting a life: The emergence of the life story in adolescence // Psychological bulletin. – 2000. – 176. - pp.748-769.
17. Lewis K. Maternal style in reminiscing to child individual differences // Cognitive Development. - 1999 Jul Vol 14(3). – p. 381-399.
18. Lampinen J.M., Odegard T.N., Leding J.K. Diachronic Disunity // The Self and memory. - NY, 2003.
19. Nelson K. Self and social functions: Individual autobiographical memory and collective narrative // Memory. – 2003. – 11. - pp.125-136.
20. Niesser U. Memory: What are the important questions? // M.M. Greeneberg, P.E. Morris & R.N. Sykes (Eds.) Practical aspects of memory. - London, England: Academic Press, 1978. – p.3-19.
21. Pasupathi M. Emotion regulation during social remembering: Differences between emotions elicited during an event and emotions elicited when talking about it // Memory. – 2003. - # 11. - pp. 151-163.
22. Pillemer D. B. Directive functions of autobiographical memory: The guiding power of the specific episode // Memory. – 2003. - # 11. - pp.193-202.
23. Robinson J.A. Sampling autobiographical memory // Cognitive Psychology, 1976, N8. p.578-595.
24. Wilson A. E. & Ross M. The identity function of autobiographical memory: Time is on our side // Memory. - 2003. - № 11 (2). pp.137-149.