ОНТОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМАТИКА В ТВОРЧЕСТВЕ А.С. ПУШКИНА: ФИЛОСОФСКО-КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ

Монина Н.П.

ORCID: 0000-0002-2397-9448, Кандидат философских наук, Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского

ОНТОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМАТИКА В ТВОРЧЕСТВЕ А.С. ПУШКИНА: ФИЛОСОФСКО-КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ

Аннотация

В рамках данного исследования автором сделана попытка осмысления представлений о бытии в творчестве выдающегося русского поэта А.С. Пушкина. Методологической базой данного исследования послужили общефилософские методы анализа, синтеза, а также методы культурологического и компаративистского анализа. Онтологическая проблематика русской литературы, как и вся русская литература, глубоко религиозна и ее следует изучать в контексте православного вероучения. В результате исследования выявлено, что бытие в творчестве А.С. Пушкина понимается как единство, фундированное Божественным законом.

Ключевые слова: онтология, бытие, русская литература, православие, А.С. Пушкин, ценность.

Monina N.P.

ORCID: 0000-0002-2397-9448, PhD in Philosophy, Omsk F. M. Dostoevsky State University

ONTOLOGICAL PROBLEMS IN THE WORKS OF A.S. PUSHKIN: PHILOSOPHICAL AND CULTURAL ANALYSIS

Abstract

In this study, the author made an attempt to comprehend the idea of existence in the works of the outstanding Russian poet, A.S. Pushkin. The general philosophical methods of synthesis and analysis, as well as the methods of cultural and comparative analysis, served as the methodological basis of this study. The ontological problems of Russian literature, like all the Russian literature in general, are deeply religious and should be studied in the context of the Orthodox dogma. As a result of the research, it was revealed that existence in the works of A.S. Pushkin is understood as a unity, founded by the Divine Law.

Keywords: ontology, existence, Russian literature, orthodoxy, A.S. Pushkin, value.

Проблема осмысления философского наследия отечественной литературы в контексте современных социокультурных трансформаций не теряет своей актуальности. В исследовании сделана попытка философско-культурологического осмысления представлений о бытии в творчестве А.С. Пушкина.

Отечественная культура глубоко религиозна по своей сути. Приняв христианство от Византии, Русь не просто сделала свой цивилизационный выбор, но сформировала мировоззренческую матрицу собственной культуры. Ядром же всей отечественной культурной традиции является литература. Наша культура литературоцентрична, об этом писали многие философы, культурологии, литературоведы. Русская литература философична, «в русском романе, в русской поэзии поставлены все основные проблемы русской души» [1, С. 155], и философия эта православная. Действительно, довольно сложно отрицать очевидную истину: русская культура «рождена Православием, оно является ее основой и питательной средой» [2, С. 3]. При этом, важно отметить и тот факт, что, сформировавшись в недрах религиозной парадигмы, русская литература являлась не частью церковного, а именно светского направления в культуре. При этом, христианские мотивы, образы, да и само мироощущения и мировоззрение не исчезли, а проявились с новой силой.

Родоначальником классической русской литературы стал А.С. Пушкин. При этом, следует заметить, что поэт органично принадлежит к миру православной культуры, причем, это не всегда проявляется в наличии религиозных тем и сюжетов стихов, но, скорее, проявляется в самой тональности и строе его произведений. «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать» [3, С. 359] – в этом высказывании великого поэта, как верно отмечал В.С. Непомнящий [4], больше христианства, чем в иных христианских по тематике произведениях.

Значение поэта вечно, творчество его имеет надвременную духовную значимость:

«Душа в заветной лире//Мой прах переживет и тленья убежит…» [3, С. 455].

В чем же она, непреложная правда и высшая справедливость русского гения? В нравственном укладе поэта есть солнечность души, душевная тишина, согретая пламенем любви и всепрощения. В стихах поэта естественная гармоничность жизни, в которой всегда есть место антиномиям, но читатель не ощущает этой двойственности, она не ставит его перед выбором, скорее, наоборот, звучит мудрая мысль:

«Все благо: бдения и сна//Приходит час определенный.//Благословен и день забот,//Благословен и тьмы приход» [5, С. 469].

При осознании поэтом антиномичности мира и природы человека, характерной для православной картины мира, тем не менее это не формирует образ расколотого мира, состоящего из множества частиц, осколков, скорее, наоборот, основополагающее качество мироощущения А.С. Пушкина в том, что для него бытие есть безусловное единство и абсолютная целостность, то, что позже в русской религиозной философии будет выражено термином Всеединство. Подобная установка на онтологическую целостность естественна для отечественной культурной парадигмы, русский философ Н.А. Бердяев отмечал, что русская мысль стремится к цельности, «целостность христианского Востока противополагается рационалистической раздробленности и рассеченности Запада. Это впервые было формулировано И. Киреевским и стало основным русским мотивом, вкорененным в глубинах русского характера… Психологически русская ортодоксальность и есть целостность» [6, С. 258-259]. Действительно, «одной из существеннейших особенностей русской философии, русского миротолкования, рефлексии была попытка понять человека, бытие народа, человека в этом мире и мир в целом, в единстве, в единстве, никак в реальной жизни не складывающимся, не обнаруживающимся» [7, С. 150].

Мир поэта соборен, един. Вся истина для поэта заключается в полнокровности мира. Но эта истина есть и в каждом человеке. Ее только нужно разбудить. А.С. Пушкин – это вера, оптимизм:

«В надежде славы и добра//Гляжу вперед я без боязни…»  [3, С. 455].

Почему так? Направив взгляд в космос человеческого бытия, точкой отсчета поэт взял не отдельного человека с его личной совестью, а народ с его сверхличной совестью, мнение народное:

«И неподкупный голос мой//Был эхо русского народа» [3, С. 79].

И идеал поэта – народный идеал – правда и чистая совесть, служение добру. Выбор между добром и злом есть выбор между верой в Высшую правду и неверием в нее:

«Все говорят: нет правды на земле.//Но правды нет – и выше. Для меня//Так это ясно, как простая гамма» [8, С. 279].

Уже декларируя первые слова, Сальери, по сути, знает, что готов к убийству. Он считает, что мир устроен Богом неправильно, несправедливо, а, значит, его можно и должно переделать. Как? Через преступление, которое, по его мнению, есть способ сделать этот мир правильным и справедливым. Но преступление – это всегда отказ и от Божественной истины, и от Высшей правды во имя комфорта и собственных интересов. Но после совершения подобного преступления, герои ощущают себя как-то странно и противоестественно: «жалок тот, в ком совесть не чиста» [3, С. 240].

Борис Годунов не только возмущен, но прямо изумлен тем, что «неблагодарный» народ не любит его за его «злато» и «новые жилища», – как будто любить убийцу и узурпатора есть дело обыкновенное. Эта парадоксальная, навыворотная логика падших – от потери ими органичной связи с миром, историей и природой, они – вне мира божественного, там, где нет иерархии ценностей, либо ценностная пирамида перевернута. Это лишает их спокойствия, заставляет метаться, испытывать страх, страдать, подходя порой к грани безумия. Не веруя в правду, которая «выше», отвергнув правду, которая «на земле», они очутились ниже – там, где и в самом деле правды нет, то есть получили то, во что уверовали: «по вере вашей да будет вам» [3, С. 273]. Но против ожидания, это стало их катастрофой.

Отсюда – и наше сострадание к ним, и неравнодушие к их лучшим качествам, которые еще остались в грешных душах. Ведь тот мир лжи и беспорядка, хаоса, в который они пали, должен был бы вполне нравится им, казаться им комфортным, если в нем не было той Правды, что они отвергли, и они страдают, как и все человечество, совершив грехопадение. Через все ужасное в их грешных душах мерцает свет прекрасного, который есть в горнем мире. Это отражение в душе солнечного света Божьей правды называется совестью, генетической памятью человечества о своем Божественном происхождении. «Гений и злодейство несовместны» – для Моцарта это сердечный вывод, правда веры и совести человека. Для Сальери – это проблема познания: так совместны или несовместны? Есть ли в мире некий закон, позволяющий преступать грань между добром и злом, гением и злодейством? Выходит, Сальери тоже нуждается в правде – но такой, которая позволяла бы ее преступать. Он не отрицает Бога, Бог ему необходим, но такой, который удобен, который санкционирует зло, делает его «законным». Так вопрос о гении и злодействе, о правде «на земле» и «выше» оказывается проблемой добра и зла.

В XIX веке, накануне шопенгауэрского пессимизма, когда лучшими людьми века овладевает ужас перед будущим и смертельная скорбь, А.С. Пушкин один преодолевает дисгармонию.

«Что смолкнул веселия глас?//Раздайтесь вакхальные припевы!..//Ты, солнце святое, гори!//Как эта лампада бледнеет//Пред ясным восходом зари,//Так ложная мудрость мерцает и тлеет//Пред солнцем бессмертным ума.//Да здравствует солнце, да скроется тьма!» [3, С. 200].

Вот мудрость А.С. Пушкина. У А.С. Пушкина падший и страшный мир хоть и выглядит ужасающим, но отношение к нему особенное. Оно выражено в покаянии монаха-летописца: «Прогневали мы Бога, согрешили…» [3, С. 236]. Пимен смотрит на наш мир как бы абстрагируясь от него, наблюдая со стороны, с трансцендентной реальности, доступной только вере, ибо, с его точки зрения именно неверие и породило Смуту. Покаяние Пимена говорит нам о наличии другого, горнего мира, утерянного человеком, вследствие чего и наступила Смута. Горний мир идеален, он совершенен, и задача человека – духовной работой и усилием постараться вернуться в него. А.С. Пушкин был идеалистом, считая, что идеал – в божественной природе человека, и в этом – главная правда о человеке как творении Божьем.

Итак, бытие в творчестве А.С. Пушкина есть единство, единство, фундированное Божественным законом, Божественными заповедями, сплоченностью русского народа. Его представления об онтологическом единстве основаны и одновременно реализуются в таких базовых понятиях отечественной культурной традиции, как соборность, космизм и всеединство. Выход из раздробленного бытия земного мира, мира, преступившего Божественные законы, видится поэту в покаянии и возвращении к единству, к Богу.

Подводя итог исследования, следует отметить, что онтологическая проблематика в творчестве А.С. Пушкина, неразрывно, теснейшим образом связана с проблематикой этической, нравственной. И это неслучайно, еще отечественный исследователь П.В. Палиевский [9] писал о том, что русская литература взяла на себя те функции, которые выполняла философия в иных культурах.

Мировоззрение поэта глубоко национально и отражает те ментальные характеристики, ценностные коды русской культуры, которые были оформлены православием. Неслучайно один из видных современных исследователей И.А. Есаулов отмечает, что «русская литература в своем магистральном духовном векторе не противостояла многовековой русской православной традиции..., но, напротив, вырастала из этой традиции…» [10, С. 255]. Устойчивая аксиологическая парадигма религиозного сознания, столь явно проявившаяся даже в светской русской литературе, безусловно, нашла отражение и в творчестве А.С. Пушкина.

Список литературы / References

1. Вышеславцев Б. П. Этика преображенного Эроса / Б.П. Вышеславцев. – М.: Республика, 1994. – 368 с.
2. Кошемчук Т.А. Русская поэзия в контексте православной культуры / Т.А. Кошемчук. – СПб.: Наука, 2006. – 640 с.
3. Пушкин А.С. Избранные сочинения: [Стихи, поэмы, драм. произведения, худож. и критич. проза] / А. С. Пушкин; [Редкол.: Беленький Г. И., Николаев П. А.; Сост., вступ. ст., примеч. и подбор ил. Соболева Л. И.]. – М.: Худож. лит., 1990. – 653с.
4. Непомнящий В. Поэзия и судьба: Статьи и заметки о Пушкине /В.С. Непомнящий . – М.: Советский писатель, 1983. – 367 с.
5. Пушкин А.С. Примечания // Собрание сочинений в 5 т. Т.4. / А.С. Пушкин – СПб.: Библиополис, 1993. – 498с.
6. Бердяев Н.А. Духовные основы русской революции. Истоки и смысл русского коммунизма / Н.А. Бердяев. – М.: АСТ, АСТ Москва, Хранитель, 2006. – 444с.
7. Егоров В.К. Философия культуры России: контуры и проблемы / В. К. Егоров. – М.: Изд-во РАГС, 2002. – 653с.
8. Пушкин А. С. Собрание сочинений: В 10 т. / А. С. Пушкин. – М.: Изд. центр «Терра», 1996. – 485с.
9. Палиевский П.В. Русские классики: Опыт общ. характеристики / П. В. Палиевский. – М. Худож. лит. 1987. – 237 с.
10. Есаулов И.А. Духовная традиция // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Рос. акад. наук. Ин-т науч. информ. по обществ. наукам; Гл. ред. и сост. А.Н. Николюкин / И.А. Есаулов. – М.: Интелвак, 2001. – 1596с.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Vysheslavcev B. P. Jetika preobrazhennogo Jerosa [The ethics of transfigured Eros] / B. P. – M.: Respublika, 1994. – 368р.  [in Russian]
2. Koshemchuk T.A. Russkaja pojezija v kontekste pravoslavnoj kul'tury [Russian poetry in the context of Orthodox culture] / T.A. Koshemchuk. – : Nauka,  2006. – 640р.  [in Russian]
3. Pushkin A.S. Izbrannye sochineniya: [Stihi, poehmy, dram. proizvedeniya, hudozh. i kritich. proza]. [Selected works]. / A. S. Pushkin; [Redkol.: Belen'kij G. I., Nikolaev P. A.; Sost., vstup. st., primech. i podbor il. Soboleva L. I.]. – M.: lit., 1990. – 653р. [in Russian]
4. Nepomnjashhij V. Pojezija i sud'ba: Stat'i i zametki o Pushkine [Poetry and the fate: Articles and notes about Pushkin] / V. Nepomnjashhij. – M.: Sovetskij pisatel', 1983. – 367р. [in Russian]
5. Pushkin A.S. Primechanija // Sobranie sochinenij v 5 tomah. T.4. [Notes // collected works in 5 volumes. Vol. 4.] / A.S. Pushkin. – SPb.: Bibliopolis, 1993. – 498р. [in Russian]
6. Berdjaev N.A. Duhovnye osnovy russkoj revoljucii. Istoki i smysl russkogo kommunizma [The spiritual foundations of the Russian revolution. The origins and meaning of Russian communism] / A. Berdjaev. – M.: AST, AST Moskva, Hranitel', 2006. – 444р. [in Russian]
7. Egorov V.K. Filosofiya kul'tury Rossii: kontury i problemy [Philosophy of culture of Russia: contours and issues] / V.K. Egorov. – M.: Izd-vo RAGS, 2006. – 653р. [in Russian]
8. Pushkin A. S. Sobranie sochinenij: V 10 t. [Complete works in 10 vols.] / A. S. – М.: Izd. centr «Terra», 1996. – 485р. [in Russian]
9. Palievskij P.V. Russkie klassiki: Opyt obshch. harakteristiki [Russian classics: the Experience of the General characteristics] / P.V. Palievskij. – M.: Hudozh. lit., 1987. – 237р. [in Russian]
10. Esaulov I.A. Duhovnaja tradicija [Spiritual tradition] // Literaturnaya ehnciklopediya terminov i ponyatij / Ros. akad. nauk. In-t nauch. inform. po obshchestv. naukam; Gl. red. i sost. A.N. Nikolyukin [Literary encyclopedia of terms and concepts / the Russian Academy of Sciences. Institute of scientific information on social Sciences; Chief editor and compiler of A. N. Nikolyukin] / I.A. Esaulov. – M.: Intelvak, 2001. – 1596р. [in Russian]