КЛЮЧЕВАЯ ЕДИНИЦА ХОРОВОД КАК ИСТОЧНИК МЕТАФОРИЗАЦИИ В СОВРЕМЕННЫХ МЕДИАТЕКСТАХ

Сегал Н.Н.¹ Щурик О.П.²

¹ORCID: 0000-0002-8213-5050, Кандидат филологических наук, Таврическая академия КФУ имени В. И. Вернадского в г. Симферополь, ²ORCID: 0000-0002-6257-4099, Таврическая академия КФУимени В. И. Вернадского в г. Симферополь

КЛЮЧЕВАЯ ЕДИНИЦА ХОРОВОД КАК ИСТОЧНИК МЕТАФОРИЗАЦИИ В СОВРЕМЕННЫХ МЕДИАТЕКСТАХ

Аннотация

В данной статье выявляются особенности метафорической реализации обрядового танца хоровод в русскоязычных медиатекстах. В работе устанавливаются элементы вторичной номинации, формирующие метафорический образ хоровода как средства отражения современных социально-политических реалий. Определяется роль политической метафоры при формировании политической картины мира, которая является основополагающим рычагом воздействия, направленный на массового читателя для достижения определенных реакций и действий.

Ключевые слова: политический дискурс; политическая метафора; масс-медийный текст; семантика; коннотация.

Segal N.N.¹ Tshurik O.P.²

¹ORCID: 0000-0002-8213-5050, PhD in Philology, Tavrida National V.I. Vernadsky University in Simferopol, ²ORCID: 0000-0002-6257-4099, Tavrida National V.I. Vernadsky University Simferopol

 “KHOROVOD” AS A KEY UNIT AND SOURCE OF METAPHORIZATION IN MODERN MEDIATEXTS

Abstract

This article discusses the features of metaphorical realization of the ritual dance of “khorovod” (round dance) in Russian-language media texts. The work defines elements of the secondary nomination that form a metaphorical image of the dance as a means of reflecting contemporary socio-political realities. The role of the political metaphor in shaping the political picture of the world is identified. It is the fundamental lever of influence aimed at the mass reader to achieve certain reactions and actions.

Keywords: political discourse; political metaphor; mass-media text; semantics; connotation.

Прагматические установки автора политического текста определяют систему лингвистических и экстралингвистических языковых средств, формирующих соответствующие образы. Навязывание политических установок, обусловливающее манипулятивный потенциал медиакоммуникации, приводит к формированию соответствующего медийного продукта, влияющего на позицию читателей (потенциальный электорат). Как справедливо подчеркивает А. Н. Баранов, суть развитой системы политической коммуникации заключается в обеспечении возможностей для достижения общественного согласия. Тем самым роль политика заключается в том, чтобы, скрывая одни мысли и эксплицируя другие, стремиться к принятию таких решений, которые в той или иной мере удовлетворяют всех членов социума [1, С. 86].

В настоящее время господство на мировой арене обеспечивается, в первую очередь, с помощью средств массовой информации. Интегративное использование метафоры позволяет сконструировать текст, содержащий определенные метаязыковые коды, способные воздействовать на когнитивную сферу адресата. Метафора в медиатекстах, служащая средством программирования эмоционально-оценочной базы реципиента, непосредственно направлена на результат, необходимый тому социальному или политическому полю, на котором она действует и на котором является наиболее актуальной. Метафора позволяет создать необходимые ассоциативные базы, ослабить или же, наоборот, привлечь внимание к определенным лицам и событиям. Как отмечает Э. В. Будаев, «система метафорических моделей в дискурсе СМИ служит индикатором состояния общественного сознания, в ней отражается мировидение действительности независимо от желания и интенций участников коммуникации» [2, С. 8]. Исследование метафорического арсенала позволяет определить подсознательные установки и речевые стратегии в политических текстах, учитывая при этом национальные особенности.

На данном этапе в масс-медийных текстах все более активно функционируют метафоры со сферой-источником «искусство», что способствует привлечению внимания потенциального читателя. В современной науке искусство рассматривается как некая форма культуры, пронизывающая всю историю развития нации. Таким образом, культурной метафорой может быть любое явление действительности, с которым представители национальной культуры идентифицируют себя на эмоциональном или когнитивном уровнях. Такая метафора является экспликатором народных ценностей и особенностей, акцентирует внимание на национально-культурной специфике текста. Использование культурной метафоры в текстах масс-медиа определяет исторический контекст, формирующий определенное мнение о том или ином государстве, которое впоследствии переходит в устойчивые представления о национальных особенностях. Стереотипы мышления, запрограммированные в массовом тексте, воздействуют на построение имиджа современного политикума и содержат определенную целевую установку: привлечение электората, достижение его расположения, обретение непоколебимой веры в вождя пр. Политическая метафора на лингвистическом уровне формирует определенные коннотации, участвуя тем самым в построении образа государства и представителей власти.

С давних времен танец являлся не только элементом коммуникации, но и одной из наиболее распространённых форм досуга среди людей различных социальных групп. Древние не выделяли танец как отдельный вид искусства, для них это было общее действо, в котором участвовал каждый член племени. В ритме люди пытались соединиться с космосом и вселенной, с ее ритмами. Древние танцы в своей структуре имели очертания круга, спирали, зигзага. Именно символика круга перешла в более поздние социальные объединения. Так, при политеизме и в Средневековье круг соотносился с космосом и солнцем. Многие народные танцы разных культур имеют в своей структуре круг [3, С. 27].

К особой группе по своей практической значимости относят обрядовые танцы, значимым среди которых является хоровод. Этот танец имеет древнюю историю, и в самих хороводах отобразилась жизнь Древней Руси. Чем бы ни занимались наши предки, свои действия они отражали в преданиях, которые, в свою очередь, отражались в народных танцевальных действах. Хоровод как ритуальное действие входил в состав многих календарных обрядов. Так, у болгар, сербов и македонцев играли «коло»/«хоро» на Рождество, в Новый год, в канун 1 марта, на Пасху, в Юрьев день. У сербов «коло» было элементом новогодних обходов «сироварей» – колядующих парней, которые ворошили угли в очаге, высказывали благопожелания в адрес хозяев, танцевали, жгли костры и т.д. «Коло»/«хоро» танцевали в составе весенних (пасхальных, вознесенских, троицких, ивановских) обходов дворов  [4, С. 78]. Относясь к обрядовым танцам, хоровод имеет своей целью не столько увеселение его участников, сколько достижение определенной цели. В западной Болгарии требовалось, чтобы «лазарки» непрерывно кружились в хороводе, что должно было благоприятно повлиять на урожай, роение пчел, завязь плодов и т.д. У южных славян танцы и хороводы завершали все сколь бы то ни было заметные события хозяйственной жизни: жатву, молотьбу, сбор кукурузы, фруктов и винограда, чесание конопли и шерсти и т.д., а также сопровождали общественные собрания по самым разным поводам.

По количеству участников этот танец относят к массовому. Лексема хоровод происходит от древнегреческого слова ««χορ?с», что означает «массовый танец с песней» и старославянского «вод», что означает «ходить, водить» [5, С. 480]. Необходимо отметить, что хоровод имеет разнообразную систему форм, видов и способов ритмически организованного движения, разворачивающегося в течение времени. Общей составляющей хороводов, как обрядовых, так и бывших частью традиционного праздничного времяпрепровождения, является непрерывность движения: хоровод должен был длиться до тех пор, пока не заканчивалась песня, под которую его вели, пока не переставали играть музыканты, а прерывать движение хоровода считалось не только неправильным, но и опасным.

В политическом тексте номинация хоровод все чаще реализуется в метафорическом значении, в котором превалирует семантика протеста, отсутствия результата: Политический хоровод на Площади Революции в Москве. Сергей Удальцов, решили обличить свое собрание на Площади Революции в форму хоровода, выкрикивая во время этого действа, антивластные лозунги. Использование метафоры хоровод в представленном контексте показывает, что на данном этапе подобные манипуляции со стороны политической власти являются безрезультатными.

Хороводы в составе календарных обрядов зачастую были организованы так, что танцующие «окружали» главного персонажа обряда или основной ритуальный предмет [6, С. 45]. Древние танцы вокруг божества представляли собой магический ритуал, который заключался в его восхвалении и, как правило, прошении о чем-либо. В эпоху монотеизма подобное отношение к политическим силам отображает сосредоточенность народных масс на смене политических реалий, которые непосредственно влияют на политическую и социальную обстановку в государстве. Так, использование метафорического образа хоровода вокруг того или иного объекта характеризует соответствующий объект как основной источник проблемы. Чаще всего в роли такого объекта выступают эргонимы и контекст строится по модели хоровод (-ы) вокруг Subst., где Subst., как правило, являются названия политических организаций или государств: Исламисты водят хоровод вокруг ООН; Хоровод вокруг КНДР. Для отведения угрозы Штаты вынуждены предпринять меры. Не менее продуктивны метафорические конструкции, где объектом внимания становятся политические объединения, законопроекты или иные единицы, водящие в состав общественно-политической лексики: Хороводы вокруг Таможенного союза и Евросоюза; Политический хоровод вокруг предложения губернатора-республиканца Брюса Раунера сократить бюджет на $26 млн..

Интересным примером метафорического образа хоровода вокруг желаемого объекта является следующий контекст: Хоровод вокруг кресла. Со вчерашнего дня украинская политика напоминает известную игру «Кто первый?», в которой все водят хоровод под музыку, а когда музыка заканчивается, все должны успеть сесть на стул. Кто не успел - тот вышел из игры. Правда, в той игре стульев должно быть на один меньше, чем играющих, а в нашем случае стул всего один. Точнее, не стул, а кресло. Кресло Премьер- министра. В приведенном контексте центральное место занимает объект-цель, вокруг которого и развивает борьба. Сравнение украинского политикума с игрой уже позиционирует его как сферу, которой не чужды различные способы ведения борьбы за власть.

Для политических текстов весьма частотной является реализация лексемы хоровод в адъективных сочетаниях, где адъектив может быть конкретизатором географической локализации, качественно-относительных характеристик или иных признаков: Шутовской хоровод; Дикий хоровод чиновников вокруг карликовых проектов. Наиболее продуктивной моделью является использование адъективов для описания определенной сферы, в которой в ближайшее время готовятся изменения: Визовый хоровод. Спикер предложил рассмотреть вопрос о введении виз для россиян; Газовые хороводы украинский власти. Снижение идеологической значимости танца в современном мире приводит к реализации танцевальных па в виде некой игры, содержащей эффект обмана: Пока хоровод иллюзий политики водят с нищими, ко власти приходят люди с упитанными лицами; Минский хоровод: имитация переговоров продолжается. Прогресс в выполнении Минских соглашений не предвидится, но ритуальные танцы будут проводиться регулярно. В политическом тексте метафорический образ хоровода содержит пейоративную коннотацию, которая является отражением ведения непрозрачной политики, повлиявшей на нестабильную ситуацию внутри государства: Политический хоровод у ёлки. Бунтующая украинская столица не сходит с российских телеэкранов.

Первые хороводы относились к периоду язычества, являлись гимном Солнцу. Основная фигура танца заключается в хождении по кругу, которое символизирует земное светило, а само шествие – источник света, от которого зависит урожай. В настоящее время практическая значимость хоровода утратилась. Теперь данный вид танца употребляется лишь на массовых народных гуляниях для увеселения. Изменение социальной значимости танца отражается в политическом тексте. Так, введение в структуру метафоры глагола ‘водить’ отображает современный политикум как систему, симулирующую реальные действия: Зачем нам модернизация? Нужно водить хороводы; Сторонники Трампа продолжают торжествовать, пока противники президента водят хороводы и заявляют о том, что Трамп не выполняет предвыборные обещания. Таким образом, двухкомпонентная конструкция водить хороводы обозначает саботаж со стороны представителей власти. Употребление данной конструкции с отрицательной частицей обозначает снижение сосредоточенности внимания представителей власти на каком-либо вопросе: Премьер-министр Украины Владимир Гройсман призвал членов Кабинета министров не «водить хороводы» вокруг принятых постановлений; Спикер не собирается водить хороводы вокруг забора. Есть чем заниматься. А не водить хороводы вокруг этой проблемы. Как было отмечено ранее, в настоящее время массовый танец употребляется в качестве увеселения на каком-либо мероприятии. Так, реализуясь в сфере политики, данное шествие воспринимается несерьезно: Политический цирк. К чему все эти хороводы и попытки выявить среди кандидатов лидеров по мнению населения. Такое значение усиливается при употреблении лексики, входящей в другие сферы искусства: Кукловоды, политический хоровод. Междоусобица как высшая форма демократии.

В силу того, что хоровод является массовым танцем, в котором все его участники объединяются в общее действие, употребление конструкции политический хоровод в культурной традиции имеет положительную оценку. В текстах масс-медиа данное значение нейтрализуется. Известно, что в реальной действительности при создании хоровода не существует строгой дифференциации по выбору участников танца. Особенности отбора в масс-медийных текстах позиционирует политику как сферу, требующую выполнения определенных условий для последующего сотрудничества: В коалиционный хоровод приглашаются все парламентские силы, кроме «Оппозиционного блока» […] хоровод принимают тех, кто хорошо, тихо и по-европейски себя ведет. Таким образом, метафора обрядового танца является эффективным механизмом, воздействующим на сознание адресата, апеллируя к его культурному прошлому. Метафорический образ хоровода в медиатекстах реализует спектр коннотативных значений, доминирующими среди которых являются ῾массовость᾿ (сочетание индивидуализма и конкурентной специализации для достижения конкретной цели); ῾деятельность᾿ (вокруг определенной проблемной ситуации); ῾привлечение внимания᾿. Анализ политических метафор приводит к выводу, что русскоязычная картина мира, отображенная в масс-медийных текстах, – явление сложное и многоплановое, затрагивающее все стороны человеческой жизни с начала становления первобытной культуры и формирования культурной идентичности на современном этапе развития общества.

Список литературы / References

1. Баранов А. Н. Речевое воздействие и аргументация / А. Н. Баранов, П. Б. Паршин, А. П. Репьев // Рекламный текст: семиотика и лингвистика. – М. : Флинт, 2000. 270 с.
2. БудаевЭ. В. Политическая метафора в лингвокультурологическом аспекте / Э. В. Будаев // Аналитика культурологии: сборник статей. – Тамбов: Изд-во Тамб. гос. ун-т им. Г. Р. Державина, № 3 (9). С. 41.
3. Устинова Т. А. Многообразие русских народных танцев. Народное творчество / Т. А. Устинова – М. : Искусство, № 3.  С. 27-28.
4. Стоянович Н. Этнологические исследования / Н. Стоянович – Белград: Наука, 380 с.
5. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. / М. Фасмер ‒ М. : Прогресс, 562 с.
6. Венгрженовский С. Языческий обряд в Брацлавщине «гонытышуляка» / С. Венгрженовский – Киев: Киевская старина, 1895. Т. 50. 431 с.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Baranov A. N. Rechevoe vozdejstvie i argumentacija [Speech impact and the argument] / A. N. Baranov, P. B. Parshin, A. P. Rep'ev // Reklamnyj tekst: semiotika i lingvistika. M. : Flint, 2000. – 270 p. [in Russian]
2. Budaev Je. V. Politicheskaja Metafora v lingvokul'turologicheskom aspekte [Political metaphor in linguistic and culturological aspect] / Je. V. Budaev // Analitika kul'turologii: sbornik statej. Tambov: Izd-vo Tamb. gos. un-t im. G. R. Derzhavina, 2007. № 3 (9). P. 41. [in Russian]
3. Ustinova T. A. Mnogoobrazie russkih narodnyh tancev. Narodnoe tvorchestvo [The variety of Russian folk dances. Folk art] / T. A. Ustinova ‒ M. : Iskusstvo, 1996.  № 3.  P. 27–28. [in Russian]
4. Stojanovich N. Jetnologicheskie issledovanija [Ethnological research] / N. Stojanovich ‒ Belgrad: Nauka, 1974. 380 p. [in Russian]
5. Fasmer M. Jetimologicheskij slovar' russkogo jazyka. V 4 t. [Etymological dictionary of the Russian language] / M. Fasmer ‒ M. : Progress, 1967. 562 p. [in Russian]
6. Vengrzhenovskij S. Jazycheskij obrjad v Braclavshhine «gonytyshuljaka» [Pagan ritual in bratslavshchina «goytisolo»] / S. Vengrzhenovskij ‒ Kiev: Kievskaja starina, 1895. T. 50. 431 p. [in Russian]