АСТРАЛЬНАЯ СИМВОЛИКА В РОМАНАХ СЕРИИ «СУПЕРНОВА» ИНДОНЕЗИЙСКОЙ ПИСАТЕЛЬНИЦЫ ДЕВИ ЛЕСТАРИ

Ершова Ю.С.

ORCID: 0000-0002-1357-3890, аспирант, преподаватель, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

АСТРАЛЬНАЯ СИМВОЛИКА В РОМАНАХ СЕРИИ «СУПЕРНОВА» ИНДОНЕЗИЙСКОЙ ПИСАТЕЛЬНИЦЫ ДЕВИ ЛЕСТАРИ

Аннотация

В статье предпринимается анализ романной серии «Супернова» современной индонезийской писательницы Деви Лестари с точки зрения использования в постмодернистском ключе астральной символики, восходящей к разным пластам культурного наследия народов мира. Для поэтики Лестари характерна тенденция к универсализму, стремление охватить и сплавить воедино различные религиозные представления и символы, а также индонезийскую традицию с европейской. Это реализуется писательницей с помощью таких важных постмодернистских приемов как интертекстуальность, свободная интерпретация, деконструкция, «смерть автора» и ризоматичность текста. При анализе были использованы литературоведческие труды теоретического и частного характера, а также оригинальные индонезийские произведения.

Ключевые слова: современная индонезийская проза, постмодернизм, астральная символика, Деви Лестари, «Супернова».

Ershova Yu.S.

ORCID: 0000-0002-1357-3890, Postgraduate student, lecturer, Lomonosov Moscow State University

ASTRAL SYMBOLISM IN THE SERIES OF “SUPERNOVA” OF THE INDONESIAN WRITER DEVI LESTARI

Abstract

The article analyzes the novel series “Supernova” by modern Indonesian writer Devi Lestari from the point of view of using astral symbolism in the postmodern manner, which goes back to different layers of the cultural heritage of the peoples of the world. Lestari’s poetics are characterized by a tendency towards universalism, the desire to embrace and fuse together various religious representations and symbols, as well as to merge the Indonesian tradition with the European. The writer manages to do that with the help of such important postmodern techniques as intertextuality, free interpretation, deconstruction, the “author's death” and text rhyme. In the analysis, literary works of a theoretical and private character, as well as original Indonesian works were used.

Keywords: modern Indonesian prose, postmodernism, astral symbolism, Devi Lestari, “Supernova.”

Индонезийская писательница Деви Лестари начала писательскую карьеру в 2001 году, успешно дебютировав с романом «Супернова: Кшатрия, Принцесса и Падающая Звезда» (Supernova: Ksatria, Puteri dan Bintang Jatuh). «Супернова» выдержала не одно издание и до сих пор остается национальным бестселлером, а в 2002 году вышла на английском языке. Роман был номинирован на «Литературную Премию Экватора», наряду с произведениями известных индонезийских писателей старшего поколения.

Вслед за успешной первой частью Деви Лестари написала еще пять произведений, образовавших романную серию, публиковавшуюся с 2001 по 2016 гг.: «Супернова: Корни» (Supernova: Akar), «Супернова: Гром» (Supernova: Petir), «Супернова: Частицы» (Supernova: Partikel), «Супернова: Волна» и «Супернова: Интеллигенция утренней росы» (Supernova: Inteligensi embun pagi). Все романы самодостаточны, но их связывают между собой сквозные истории  героев, которые появляются во всех опубликованных частях.

Серия «Супернова» представляет собой образец постмодернистской литературы в индонезийском варианте. Кроме того, творчество Лестари являет собой пример так называемой састра ванги (sastra wangi) - «благоуханной» (или «парфюмерной») литературы, как сейчас принято называть в Индонезии женское течение в художественной прозе [9, С. 79-84], [2]. На сегодняшний день Деви Лестари является одной из наиболее успешных писательниц Индонезии.

Романы серии «Супернова» рассматриваются в данной статье с точки зрения использования в постмодернистском ключе астральной символики, восходящей к разным пластам культурного наследия народов мира. На материале нескольких рассматриваемых в данной работе романов Деви Лестари будет показано, что отсылки к фонду мирового наследия делаются писательницей как прямо, так и косвенно. Толкование символов автором остается открытым и неоднозначным до самого конца произведения, в котором прослеживаются как бы соперничающие друг с другом дискурсы. Стоит читателю освоиться в одном из них, как писательница внезапно отвергает его, тут же предлагая другой, столь же зыбкий вариант.

 Для поэтики Лестари характерна тенденция к универсализму, стремление охватить и сплавить воедино не только различные религиозные и мистические течения, но и индонезийскую традицию с европейской. Это благодатная почва для «жонглирования» смыслами известных символов, соотносимых то с одним, то с другим дискурсом.

При анализе произведений обратимся к следующим основным постмодернистским явлениям: интертекстуальность, свободная интерпретация, деконструкция, «смерть автора» и ризома.

Постмодернизм как литературное направление отличает разнообразие элементов, цитатность, сложность, хаотичность, децентрированность. Н. Б. Маньковская видит в постмодернизме своего рода компьютерный вирус культуры, разрушающий эстетическое изнутри [4, С. 9-10]. Однако состояние утраты ценностных ориентиров воспринимается теоретиками постмодернизма позитивно, так как они считают, что «вечные ценности» препятствуют творческой реализации. Истинный идеал постмодернистов - хаос, первоначальное состояние неупорядоченности. Любое подобие порядка нуждается в немедленной деконструкции – освобождении смысла, путем инверсии базовых идеологических понятий, которыми проникнута вся культура.

Для постмодернизма характерно использование готовых форм, происхождение которых не имеет принципиального значения, а также художественное заимствование вплоть до симуляции заимствования, ремейк, реинтерпретация, лоскутность и тиражирование. По сути дела, постмодернизм обращается к готовому, прошлому, уже состоявшемуся с целью восполнить недостаток собственного содержания, перерабатывая старый материал, приспосабливая традицию к новым жизненным обстоятельствам и стереотипам восприятия. Заимствования часто извлекаются из контекста и помещаются в новую область, так как любая бытовая или художественная форма воспринимается как источник для создания нового. Здесь же стоит отметить, что автор волен играть с материалом, следуя принципам интертекстуальности и свободной интерпретации.

Интертекстуальность предполагает, что «ни один текст не может быть записан вне зависимости от того, что было написано прежде него; любой текст несет в себе следы определенного наследия и память о традиции» [7, С. 46]. Из этого вытекает понятие интертекста – совокупности текстов, отразившихся в отдельном произведении независимо от того, имеет ли место соотношение текстов по типу аллюзии или же происходит включение одного текста в другой как в случае цитаты. «Интертекстуальность – это общее понятие, охватывающее такие различные формы как пародия, плагиат, перезапись, коллаж и т.д.» [7, С. 46]. Данное определение охватывает не только те отношения, которые могут приобретать конкретную форму цитаты, пародии или аллюзии, но и такие связи между текстами, которые с трудом поддаются формализации.

В постмодернизме под интерпретацией подразумевается процесс наделения текста смыслом вне его соответствия подлинному, аутентичному значению. Текст представляется как децентрированное смысловое поле, он антиструктурно организован. Тем самым, интерпретация текста становится равнозначна его созданию: произведение трактуется не как уникальный и неповторимый феномен, а как конструкция из различных стилей письма и некогда уж использованных цитат [6, С. 181-182].

Н. Б. Маньковская отмечает: «Для эстетики и искусства постмодернизма символом веры стала идея деконструкции контекста, сформулированная Деррида. Исходя из неизбежной разницы контекстов чтения и письма, он заключает, что любой элемент художественного языка может быть свободно перенесен в другой исторический, социальный, политический, культурный, эстетический контекст либо процитирован вообще вне всякого контекста» [4, С. 26]. По Жаку Деррида, деконструкция представляет собой две одновременно происходящие операции: разложение на части понятия или структуры, чтобы понять, как это было сконструировано, и обратное его/ее воссоздание. Интерпретация выступает как условное обозначение процедуры деконструкции текста, что предполагает его «децентрацию» с последующими произвольными вариантами прочтения. Основным становится не понимание текста, а его «означивание», когда текстуальный смысл «исходно не является ни заданным, ни данным» [6, С. 383].

В теории постмодернизма с литературой, созданной по таким принципам, связывается понятие «смерти автора», введенное Р. Бартом. Оно  означает, что каждый читатель может возвыситься до уровня автора, получить законное право произвольно досочинять текст и приписывать ему любые смыслы, в том числе и отдаленно не предполагавшиеся его создателем. Таким образом, литературное произведение не является созданием отдельного индивида, а специфическим проявлением «всеобщего письма» [1, С. 384-391].

Постмодернизм также оперирует термином ризома. Понятие ризомы было введено и определялось Ж. Делезом и Ф. Гваттари в работе 1976 г. как  не центрированная и не иерархическая системы, без центрирующей идеи. В противоположность любым видам классической – корневой – организации, ризома интерпретируется не как «стержень», а как «клубень» или «луковица», потенциально содержащие в себе скрытый «стебель», который может развиваться куда угодно и каким угодно образом. Постмодернистский текст, имеющий вид децентрированной системы и подверженный принципам свободной интерпретации, ризоматичен.

Все это находит свое отражение в романах серии «Супернова». В первой части «Супернова: Кшатрия, Принцесса и Падающая Звезда» [13] Деви Лестари искусно обыгрывает тему смешения субъекта и объекта творческой деятельности. Произведению присущи яркие черты новой эстетики с ее сильно развитым научно-техническим и философско-религиозным базисом. Повествованию свойственна типичная постмодернистская ризоматичность.  Неясно, какой именно смысл вкладывается в тот или иной символ, несет ли он вообще смысловую и сюжетную нагрузку, или это всего лишь игра, ироническое использование символов и архетипов в попытке заинтересовать читателя и заставить  его искать ответ в следующих частях «Суперновы». Широко используемая писательницей астральная символика дает яркий пример подобной игры.

Композиция романа «Супернова: Кшатрия, Принцесса и Падающая Звезда» типично постмодернистская: все выстраивается по принципу романа в романе. Композиционная структура основана на двух иерархически организованных планах – это «внешний роман» в виде рамочной истории о Рубене и Димасе и сочиненный этими рамочными персонажами «внутренний роман» или история-ядро. Внешняя история повествует о процессе создания двумя героями литературного произведения, внутренняя же представляет созданный ими любовный роман, а в совокупности это научно-философская проза, поднимающая не только вечные темы любви и долга, но и вопросы современной науки.

Герои «рамки» Рубен и Димас спонтанно решают написать роман о Кшатрии, Принцессе и Падающей Звезде. Тем самым, они представляют собой вымышленных соавторов Деви Лестари. Главными героями внутренней истории становятся влюбленные друг в друга Рана и Ферре. Другим персонажем истории-ядра является наделенная мессианскими чертами Супернова, которая в определенный момент является Рубену и Димасу через интернет (они получают от нее письмо по электронной почте). Так литературный персонаж, который сначала был их выдумкой, оказывается реально существующим в их мире. Более того, в конце они понимают, что сами являются героями вымышленной истории.

Ферре, главный герой вставной истории, прочитал в детстве сказку, которая настолько потрясла его, что он захотел стать воином-Кшатрией, когда вырастет, чтобы изменить ее грустную концовку. По ее сюжету Кшатрия влюбился в Принцессу из царства Небесных фей. Кшатрия попросил бабочку, воробья и орла научить его летать, чтобы встретиться с небесной возлюбленной, но у них ничего не вышло. Однажды Падающая Звезда услышала о печали Кшатрии и предложила ему полететь со скоростью света, выставив условие, что если Кшатрия не угадает, когда ей следует остановиться, не почувствует то место, где находится Принцесса, то он умрет. Кшатрия дал согласие и полностью доверился Звезде. Но та сама увидела Принцессу первой, полюбила ее в первого взгляда, вероломно разжала объятия, Кшатрия упал и погиб.

Падающая Звезда – самый сложный и насыщенный образ романа, проецируемый на персонажа Диву (проститутку с необыкновенными умственными способностями, торгующую своим телом из чувства протеста). Деви Лестари интригует читателя, временами намекая на тождественность Дивы и новой интернет-Мессии, «кибер-аватара» Суперновы, но так и не подтверждая этого тождества окончательно. На протяжении повествования писательница не позволяет своим читателям утвердиться в каком-либо одном понимании этого образа.

Во многих культурах мира звезда воплощает в себе образ Божественной идеи и воли, согласно которой возник наш мир, это символ высшей сущности, самого Божества, Божьего Ока, а также Мессии. Звезда может рассматриваться и как символ души. Великая богиня (Иштар, Афродита) везде предстает в образе сияющей вечерней и утренней звезды, символизируя тайну сна, смерть и возрождение [15, С. 18]. С главной ипостасью звезды как воплощением Божественной идеи и воли связаны важнейшие сюжеты в священных текстах разных религий. Но не во всех культурах падающая звезда символизировала светлое начало. Так, например, в эсхатологических мифах падающие звезды – предвестники конца света.

В контексте сказки о Кшатрии и Принцессе толкование Звезды совпадает с ее архетипом надежды. Однако в романе надежда оказывается тщетной. В данном случае образ звезды амбивалентен, таит в себе скрытую негативность. В тексте Лестари Падающая звезда реализуется как мотив потери возлюбленной или неудачной попытки героя реализовать свои возможности.

Супернова – еще один вариант архетипа звезды. С научной точки зрения это – сверхновая звезда, заканчивающая свою эволюцию в катастрофическом взрывном процессе, вслед за которым образуется черная дыра, гравитация которой настолько сильна, что поглощается даже свет. Черные дыры сравниваются с представлениями алхимиков о nigredo, «черном чернее черного», психической фрагментарности и абсолютном отчаянии. Однако, астральный символизм амбивалентен, поскольку звезды могут предвещать как счастье, так и беды. «Звездное колесо» и зодиакальная карта были знакомы самым древним цивилизациям  [15, С. 18].

В мусульманской Индонезии даже христианину трудно избежать знакомства с традиционной символикой культуры ислама. В благой и мощной ипостаси астральный символ выступает в 53 суре Корана «Ан-Наджм» («Звезда»): клятва звездой открывает аяты об откровении Пророку от Джибрила о том, что Аллах есть причина и цель всех вещей, поэтому следует поклоняться только Ему. Через Коран и Пророка Мухаммеда Аллах ведет людей из тьмы неведения (аяты 33-62) [3, С. 473-474].

Также благим предзнаменованием звезда предстает и в яванских хрониках «Бабад Танах Джави». Там есть эпизод, рассказывающий о медитации Сенапати, основателя княжества Матарам в горной местности Липура, когда к нему спускается звезда и предсказывает, что Сенапати подчинит себе всю Яву [10, С. 156-157].

Деви Лестари выбирает архетип звезды в качестве главного образа-символа романа, сохраняя за ним традиционную амбивалентность, и тем самым придавая ему смысловую неустойчивость. В рамочной истории первой книги о Кшатрии, Принцессе и Падающей Звезде Супернова предстает перед читателем как новый Мессия современности - пророк новой эпохи, который появляется и существует виртуально. Любой человек может написать электронное письмо Супернове, задать ей вопрос и получить ответ на него. Супернова существует там, где есть виртуальный мир интернета. Никто не знает, кто это на самом деле, мужчина это или женщина, сколько ему/ей лет. В истории-ядре звезда, напротив, воплощает собой дурные предзнаменования, вероломство и несчастье.

Образ Падающей Звезды соотносится с героиней Дивой, полной парадоксов. Такой ее задумывают Рубен и Димас, а читатель следит за процессом создания литературного образа, что создает эффект сопричастности творчеству авторов. Рубен и Димас выводят образ Дивы из вставной сказки, где Падающая Звезда обманывает Кшатрию и нечестным путем завоевывает Принцессу.

Рубен и Димас делают Диву элитной свободомыслящей проституткой, которая позволяет себе эпатирующие  и часто парадоксальные высказывания, претендующие на мудрость и философичность. Так, например, она убеждена, что все люди – по сути своей проститутки, потому что продают сами себя: свое время, достоинство, мысли и даже души. Любовник Дивы Гио, красавец смешанных португальских и китайских кровей, восхищен ее красотой и умом, сравнивает ее с солнцем посреди темной ночи. Для Гио Дива – настоящая богиня. Образ роковой красавицы и женщины-вамп соотносится с архетипическим стремлением мужчин интуитивно видеть в Диве древнее хтоническое божество, богиню-Мать.

Суммируя изложенное выше, можно утверждать, что в контексте данного романа символизм звезды в разных ситуациях наделяется противоположными значениями, а где-то даже обессмысливается. Невозможно рассматривать звезду лишь как архетипический символ психической трансформации, бессмертного проводника паломника к святым местам, света, к которому стремится рыцарь-кшатрия на пути к посвящению. Образ Суперновы оказывается художественным воплощением абстрактной идеи, существующей в виртуальной реальности, зыбкой и изменчивой, сложной и противоречивой. Не менее амбивалентен образ Дивы, который также имеет «звездные» коннотации: сквозь философствование свободомыслящей женщины проступает примитивный глянцевый облик.

Главного героя второй части «Супернова: Корни» зовут Бодхи (Bodhi) [11]. Его имя переводится с санскрита как «пробуждение», «просветление». В древней литературе бодхи – баньян, или индийская смоковница; в индуистской мифологии это символ священного (мирового) древа, воплощающего в себе триединство Брахмы-Вишну-Шивы и являющегося символом целостности Вселенной.

Бодхи воспитывался монахом, а в 18 лет решил узнать о своих корнях, о своем происхождении, для чего отправился странствовать. В путешествиях  он учится делать татуировки. Однажды он встречает туристку из Америки. Некоторые черты, присущие этой героине, указывают на то, что это никто иная как Дива из романа «Супернова: Кшатрия, Принцесса и Падающая Звезда». В романе «Корни» Бодхи узнает ее под именем Стар (англ. star - «звезда»), а ее полное имя – Иштар Саммер (Ishtar Summer). Имя напрямую связано с аккадской мифологией, где символом этой богини в ее воинственном воплощении является пятиконечная звезда. Иштар – богиня плодородия, плотской любви, войны и распри, а также покровительница ночи, проституток и гомосексуалистов [15, С. 18]. Таким образом, имя героини напрямую отсылает к ее роду занятий, и одновременно дополнительно соотносит с Дивой из первой части.

Здесь же стоит отметить, что героиня по имени Иштар Саммер также появляется на страницах пятого романа серии – «Супернова: Волна» [14]. Здесь происходит интимное свидание между ней и главным героем по имени Альфа, с которым она встретилась  благодаря сервису анонимных знакомств. В этом романе неоднозначность астрального символизма проявляется не только в обилии возможных интерпретаций, но в прямых неясностях, связанных с личностями героев. Так, здесь снова делается еще одна отсылка к героине первой части серии Диве – на сей раз, она возникает в образе пропавшей американской туристки Дивы Анастасии. В результате остается до конца не ясным, являются ли Иштар и Дива одним и тем же лицом (или разными воплощениями одного и того героя) или же это разные люди. А если да, воплощает ли собой Дива Падающую звезду, придуманную Димасом и Рубеном, на что есть явные намеки: в первом романе серии читатель знакомится с Дивой в главе под названием «Падающая звезда».

В самом конце романа Бодхи получает письмо, в котором имя получателя обозначено как Akar (индон. «корень»), а конце письма стоит подпись S. В письме говорится о том, пятое солнце скоро зайдет, но Акару не нужно бояться. Этим эпизодом завершается повествование, оставляя читателя заинтригованным: непонятно, что именно скрывается за многозначительным текстом, и скрывается ли вообще.

Вполне логичным кажется предположение, что за подписью S стоит сама Супернова. Однако в первом романе она не подписывала свои письма, отправленные пользователям, которые спрашивали ее мнения или совета. Таким образом, читателю остается лишь предполагать, что в других частях серии за загадочной подписью скрывается именно Супернова.

Действие романа «Супернова: Частицы» [12] начинается в деревне под названием Бату Лухур. Фирас, отец главной героини романа Зары – преподаватель микологии. Бату Лухур хорошо развивается в области сельского хозяйства, в том числе благодаря его заслугам. Он помогает населению деревни, обучает людей, поэтому к нему и к его семье относятся с уважением. Но однажды отношение жителей деревни меняется на подозрительное, потому что Фирас начинает часто посещать гору Букит Джамбул и близлежащий лес, – нехорошее, по всеобщему мнению, место. Как-то раз Фирас уходит туда и не возвращается домой. Семья подает заявление в полицию, жители начинают его искать, но тщетно.

Зара отправляется на поиски отца. Однажды она оказывается в Англии, где встречает богатого индонезийца Пака (Дядю) Симона, который был другом ее отца по переписке, и узнает от него, что второе тайное имя отца было «Частица» – Партикель (Partikel).

В конце романа главная героиня читает дневник отца, который заканчивается странным письмом, написанным не от руки, а напечатанным. Это письмо адресовано Партикелю и подписано инициалом S. В нем речь идет о том, что трое друзей уже ждут и помогут ему, все они являются частью некого плана. Пятое солнце скоро зайдет, но не нужно бояться, и хотя нет никакой карты, стоит внимательнее смотреть внутрь себя, и тогда все станет ясно.  Как мы видели выше, письмо с похожим текстом получает и герой второй части «Суперновы» Бодхи.

Символ еще одной звезды – солнца – выделяется здесь специально в связи с тем, что он возникает во второй («Супернова: Корни») и четвертой («Супернова: Частицы») частях серии и может быть истолкован как один из связующих повествование элементов.

Герои этих романов обнаруживают таинственные письма, о которых уже упоминалось ранее. Эти письма подписаны инициалом S., и в них присутствуют идентичные строки о том, что пятое солнце зайдет уже совсем скоро. В связи с этим может возникнуть ряд ассоциаций. Во-первых, Деви Лестари как современный образованный человек не могла не слышать о легенде пятого солнца и календаре ацтеков, в соответствии с которыми человечество на современном этапе проживает период «пятого солнца». «Заходом солнца» ознаменовано начало апокалипсиса, как это случилось и с четырьмя предыдущими цивилизациями. Во-вторых, Лестари родилась и выросла в христианской семье, а тема апокалипсиса играет значительную роль в христианской традиции.

В этом случае мы снова видим смешение различных культур, игру с символами. Можно предположить, что автор-постмодернист предлагает читателям самим провести аналогии и найти определенные ассоциации в соответствии с собственными знаниями и предпочтениями. Вариантов здесь достаточно много. Для начала рассмотрим сам символ солнца и его значение для различных культур.

В первую очередь, солнце ассоциируется с творческой и направляющей силой, дающей начало земной жизни. Во многих культурах существовал культ солнца – в Египте, Индии, Греции, Римской империи.

В Индии, например, солнце представлялось Божественным оком, следящим за всем, что происходит на земле. Египтяне считали, что оно благоприятно влияет на поведение людей, на состояние политического и общественного устройства. У греков же было представление о том, что солнце несет отрицательную энергию и может выступать причиной раздора, борьбы между сверхъестественными силами, защитниками и разрушителями  Вселенной.

Солнце существовало, существует и будет существовать вне зависимости от зарождения, эволюции и гибели той или иной цивилизации, поэтому его можно рассматривать как символ постоянной ясности. Солнце вечно, не поддается внешнему воздействию, но в то же время оно оказывает влияние на все, что его окружает. Исчезновение Солнца несет смерть всему живому, не только на уровне природы и человеческой цивилизации, но и на уровне космоса, планетного мира, всей Вселенной [8, С. 443].

Все эти значения могут быть известны современной индонезийской писательнице, которая вольна использовать их по своему выбору, в любой момент готовая намекнуть на сомнительность приоритета какого-либо из них. Тем не менее, базой для литературной игры в данном романе, судя по всему, выступает мифологический комплекс народов Центральной Америки. Его основными мотивами являются вечная борьба двух начал (света и мрака, жизни и смерти и т.д.), развитие Вселенной по определенным этапам или циклам, зависимость человека от воли божеств, олицетворявших силы природы, необходимость постоянно питать богов человеческой кровью, поскольку смерть богов означала бы всемирную катастрофу.

Ацтекский календарь  Камень Солнца является памятником  15 века, который представляет собой большой базальтовый диск с резными изображениями, обозначающими годы и дни, а в центральной части диска изображен лик бога Солнца.

Ацтеки и некоторые другие народы Центральной Америки не воспринимали солнце как что-то само собой разумеющееся и всегда приносящее благо людям. По их представлениям, нужны были постоянные человеческие жертвы, чтобы Солнце двигалось и не закатилось навсегда, что означало бы конец эпохи. Они выделяли несколько эпох, каждая из них имела своего правителя, определенного бога, и завершалась каким-либо  катаклизмом. Эпоха «Первого солнца» закончилась потопом, существовавшую в период «Второго солнца» цивилизацию уничтожил всеразрушающий ураган, эпоха «Третьего солнца» завершилась гибелью от огненного дождя и потоков лавы, а период «Четвертого солнца» закончился смертельным голодом. «Пятое солнце» – эпоха, в которую живем мы, – должна закончиться землетрясением [5, С. 425- 429].

Подобные представления содержат в себе внутреннюю противоречивость, которую обыгрывает Деви Лестари. Солнце –  источник жизни, поддерживаемой с помощью убийства, смерти.

Предания ацтеков перекликаются с библейской легендой о Всемирном потопе. Кроме этого, можно отметить общую идею апокалипсиса, изложенную в  Откровении Иоанна Богослова, которое также известно под названием «Апокалипсис». В этой книге Нового Завета излагается полученное Иоанном от Бога откровение и описываются события, предшествующие Второму пришествию в мир Иисуса Христа. Эти события будут сопровождаться чудесами и катаклизмами, поэтому слово «апокалипсис» часто употребляют как синоним конца света или катастрофы планетарного масштаба. Для нас особый интерес представляют видения Иоанна, содержащие символику, важную для анализа тетралогии «Супернова».

Во-первых, Иоанн описывает Иисуса, который держит в руке семь звёзд, находясь посреди семи светильников (Откровение, глава 1).

Во-вторых, в эпизоде снятия Агнцем семи печатей с запечатанной книги (Откровение, глава 5), когда Он снял шестую печать, произошло великое землетрясение и небесные звезды упали на землю (Откровение, глава 6). Когда Он снял последнюю печать, небо сделалось безмолвным, а затем Иоанн увидел семь Ангелов, стоящих перед Богом. У них было семь труб, и когда они в них трубили, случались страшные события (Откровение, глава 8). Среди них отметим только те, которые имеют аналогии с тематикой романов «Супернова»: когда вострубил третий Ангел, с неба упала большая звезда, «имя сей звезде полынь». Она попала на третью часть рек и источники вод, и воды стали горькими, отчего умерло много людей. Вострубил четвертый Ангел, после чего была поражена третья часть солнца, луны и звезд (Откровение, глава 8). Звуки пятой трубы ознаменовали падение с неба звезды, которой был дан ключ от кладезя бездны. Из этого кладезя вышел дым, от которого помрачились солнце и воздух, а также из дыма вышла саранча, которой было сказано мучить  людей, не имеющих печати Божией на челах (Откровение, глава 9).

Для анализа романов «Супернова» символ звезды является одним из ключевых. Как видно из сказанного выше, в Откровении довольно часто упоминаются звезды – символ, выступающий здесь в качестве дурного знамения, несущий гибель и являющийся выражением высшей силы, неподвластной человеку. Тем не менее, пророчество в письмах, полученных героями, исходит из источника, авторитетность которого так до конца и не подтверждается автором-постмодернистом.

Неудивительно, что финалы рассмотренных романов «Супернова» остаются открытыми. Возникает вопрос, что связывает между собой аллюзии на древнюю мифологию и религиозные мотивы, завязанные на главном и связующем символе романа – звезде, и будут ли они иметь значение для дальнейшего развития сюжета. Или это попытка увлечь читателя, заставить его поломать голову над тем, что же на самом деле имел в виду автор.

Итак, творчеству Деви Лестари присущ принцип смешения  различных религиозных взглядов, заимствованных из различных культур мотивов, образов и символов, их деконструкция и свободная интерпретация. Такой подход ставит целью разложение и обратное сложение смыслов данной символики с учетом всех ее возможных толкований. Вполне в духе постмодернистской парадигмы разнообразная трактовка рассматриваемой в статье астральной символики, выделенной из нескольких романов «Супернова», дает читателю возможность самому интерпретировать их и тем самым становиться частью творческого процесса наравне с автором.

Список литературы / References

1. Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. Пер. с фр. / Сост., общ. ред. и вступ. ст. Косикова Г. К. М.: Прогресс, 1989. – 616 с.
2. Ершова Ю.С. Творчество современной индонезийской писательницы Деви Лестари: постмодернизм женской прозы / Ю.С.Ершова // Филологические науки. Вопросы теории и практики. – Тамбов: Грамота, 2017. – № 5(71): в 3-х ч. – Ч. 3. – C. 23-26.
3. Коран / пер. с арабского и комментарий М.-Н. О. Османова – СПб.: «Издательство «ДИЛЯ», 2010. – 576 c.
4. Маньковская Н.Б. Эстетика постмодернизма / Н.Б. Маньковская – СПб.: Алетейя, 2000. – 347 с.
5. Мифы народов мира. Энциклопедия. Электронное издание / глав. ред. С. А. Токарев. Москва, 2008. – 1147 с.
6. Новейший философский словарь. Постмодернизм / главный научный редактор и составитель А. А. Грицанов. – Мн.: Современный литератор, 2007. – 816 с.
7. Пьеге-Гро Н. Введение в теорию интертекстуальности / пер. с фр.; общ. ред. и вступ. ст. Г. К. Косикова. 2-е изд-е. М.: ЛЕНАНД, 2015. – 240 с.
8. Символы, знаки, эмблемы: Энциклопедия / авт.-сост. В.Э. Багдасарян, И.Б. Орлов, В.Л. Телицын; под общ. ред. В.Л. Телицына. – 2-е изд. – М.: ЛОКИД-ПРЕСС, 2005. – 490 с.
9. Arimbi D. A. Reading Contemporary Indonesian Muslim Women Writers. Representation, Identity and Religion of Muslim Women in Indonesian Fiction / D. A. Arimbi – Amsterdam: Amsterdam University Press, 2009. – 234 p.
10. Babad Tanah Jawi/W.L. Olthof (Penyusun), Alih Bahasa; H.R. Sumarsono – Yogyakarta: Cetakan Ketiga, 2013. – 800 p.
11. Supernova Episode: Akar. Bandung: Truedee Books, 2003. – 210 p.
12. Supernova Episode: Partikel / penyunting Hermawan Aksan, Dhewiberta. Yogyakarta: Bentang, 2012. – 500 p.
13. Supernova: Ksatria, Puteri, dan Bintang Jatuh. Bandung: Truedee Books, 2006. – 286 p.
14. Lestari D. Supernova Episode: Gelombang / penyunting Ika Yuliana Kurniasih. Yogyakarta: Bentang, 2014. – 482 p.
15. The Book of Symbols. Reflections of Archetypal Images. The Archive for Research in Archetypal Symbolism / Editor Kathleen Martin. Taschen. – Köln, Germany, 2010. – 807 p.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Bart R. Izbrannye raboty: Semiotika: Poetika [Bart R. Selected works: Semiotics: Poetics]. Trans. from French / edited by Kosikova G. K. M.: Progress, 1989. – 616 p. [in Russian]
2. Ershova Ju.S. Tvorchestvo sovremennoj indonezijskoj pisatel'nicy Devi Lestari: postmodernizm zhenskoj prozy [Creative work of modern Indonesian writer Dewi Lestari: postmodernism of women’s prose] // Filologicheskie nauki. Voprosy teorii i praktiki [Philological Sciences. Issues of Theory and Practice]. – Tambov: Gramota, 2017. № 5(71): part 3. – P. 23-26. [in Russian]
3. Koran [Quran] / transl. from Arabic and comments by M.-N. O. Osmanov. – SPb.: «Izdatel'stvo «DILJa», 2010. –576 p. [in Russian]
4. Man'kovskaja N.B. Estetika postmodernizma [Aesthetics of postmodernism]. – SPb.: Aletejja, 2000. – 347 p. [in Russian]
5. Mify narodov mira. Entsiklopediya. Elektronnoe izdanie. [Myths of peoples of the world. Encyclopedia. Electronic edition]. Edited by S. A. Tokarev. Moskva, 2008. – 1147 p. [in Russian]
6. Noveyshiy filosofskiy slovar'. Postmodernizm [The newest philosophical dictionary. Postmodernism] / Edited by A. A. Gricanov. – Mn.: Sovremennyj literator, 2007. – 816 p. [in Russian]
7. P'ege-Gro N. Vvedenie v teoriyu intertekstual'nosti [Introduction to the theory of intertextuality] / trans. from French and edited by G. K. Kosikova. 2-e izd-e. M.: LENAND, 2015. – 240 p. [in Russian]
8. Simvoly, znaki, emblemy: Entsiklopediya [Symbols, signs, emblems: Encyclopedia] / V.Je. Bagdasaryan, I.B. Orlov, V.L. Telitsyn; edited by V.L. Telitsyna. – 2nd edition. – M.: LOKID-PRESS, 2005. – 490 p. [in Russian]
9. Arimbi D. A. Reading Contemporary Indonesian Muslim Women Writers. Representation, Identity and Religion of Muslim Women in Indonesian Fiction / D. A. Arimbi – Amsterdam: Amsterdam University Press, 2009. – 234 p.]
10. Babad Tanah Jawi/W.L. Olthof (Editor), translator; H.R. Sumarsono – Yogyakarta: 3nd edition, 2013. – 800 p. [in Indonesian]
11. Supernova Episode: Akar [Supernova Episode: Roots]. Bandung: Truedee Books, 2003. – 210 p. [in Indonesian]
12. Supernova Episode: Partikel [Supernova Episode: Particles] / penyunting Hermawan Aksan, Dhewiberta. Yogyakarta: Bentang, 2012. – 500 p. [in Indonesian]
13. Supernova: Ksatria, Puteri, dan Bintang Jatuh [The Knight, The Princess, and the Falling Star]. Bandung: Truedee Books, 2006. – 286 p. [in Indonesian]
14. Lestari D. Supernova Episode: Gelombang [Supernova Episode: Wave] / editor Ika Yuliana Kurniasih. Yogyakarta: Bentang, 2014. – 482 p. [in Indonesian]
15. The Book of Symbols. Reflections of Archetypal Images. The Archive for Research in Archetypal Symbolism / Editor Kathleen Martin. Taschen. – Köln, Germany, 2010. – 807 p.