ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ОБРАЗА НЕПОНЯТОГО ГЕНИЯ В РАССКАЗЕ АБДУЛА КУМЫШЕВА «РАНО ИЛИ ПОЗДНО ВСТРЕТИМСЯ ЗДЕСЬ!»

Кажарова И.А.

Кандидат филологических наук, Кабардино-Балкарский Институт гуманитарных исследований

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ОБРАЗА НЕПОНЯТОГО ГЕНИЯ В РАССКАЗЕ АБДУЛА КУМЫШЕВА «РАНО ИЛИ ПОЗДНО ВСТРЕТИМСЯ ЗДЕСЬ!»

Аннотация

В статье проводятся некоторые наблюдения над построением образа непонятого гения в юмористическом произведении. Приемы комической интерпретации образа непонятого гения рассмотрены на материале короткого рассказа адыгского писателя Абдула Кумышева «Рано или поздно встретимся здесь!». В ходе анализа обозначенных приемов с наибольшей отчетливостью определяются: буквализация метафоры, аллюзия, самоирония, парадокс, а также актуализация оппозиции возвышенного и земного через ироническую трактовку пространства, в пределах которого оказывается герой произведения. 

Ключевые слова: образ, герой, юмор, рассказ, прием.

Kazharova I.A.

PhD in Philology, Kabardian-Balkarian Institute of Humanities Researches

METHODS OF IMAGE INTERPRETATION MISUNDERSTOOD GENIUS IN THE STORY ABDUL KUMYSHEV «SOONER OR LATER WE WILL MEET BACK HERE!»

Abstract

The article illustrates some observations on the construction of the image of the misunderstood genius in a humorous work. The techniques of the comic interpretation of the image of the misunderstood genius is considered on the material of the Adyghe short story writer Abdul Kumychev «Sooner or later we will meet back here!». The analysis of the identified techniques with the greatest distinctness are defined: the translation of metaphors in the direct meaning, allusion, irony, paradox, and updating of the opposition of the sublime and the earthly through an ironic interpretation of the space within which is beautiful.

Keywords: image, character, humor, a story, technique.

Склонность героя-рассказчика к писательству, которая проходит лейтмотивом через ряд юмористических зарисовок адыгского писателя Абдула Кумышева, получает наиболее концентрированное воплощение в рассказе «Рано или поздно встретимся здесь!». На материале этого рассказа нами будут рассмотрены приемы комической интерпретации образа непонятого гения.

По сути, герой рассказа понят и принят всеми республиканскими периодическими изданиями, кроме одного – газеты «Адыгское слово», жгучую обиду на которую он копит всю жизнь, а затем уносит ее в мир иной. Упорное игнорирование его писательского таланта одним и тем же изданием потрясает восприимчивую душу героя, тем более что все остальные давно уже его признали и выказали свою благожелательность: «Мыхъуу къэфлъытэр сщIэртэкъым, ауэ сытевдзэртэкъым. «Iуащхьэмахуэми», «Советская молодежми», Бахъсэн районым къыщыдэкI «Махуэгъэпсми» махуэпс срамыгъафэу си тхыгъэр традзэрт. Ауэ фэ жэуапыншэу сыкъэвгъанэрти, нэгъуэщI авторхэмкIэ фIысфIеплъэкIырт!» [2, с. 11] / «Не знаю, что вас не устраивало, но вы меня не печатали. И «Ошхамахо», и «Советская молодежь» и баксанский «Вестник», не давая мне житья, публиковали мои сочинения. Вы же оставляли меня без ответа и вопреки моим ожиданиям поглядывали в сторону других авторов!». (Здесь и далее переводы художественных текстов наши. И.К.). Интересно, что в контексте столь благожелательного отношения возникает фразеологический оборот с совершенно противоречащим этому контексту значением. Иронизируя то ли над необходимостью создавать произведения в сжатые сроки, то ли над повышенной требовательностью (а возможно и лояльностью) перечисленных изданий, он прибегает к буквализации метафоры [3, с. 74], ведь значения фразеологического оборота махуэпс емыгъэфэн следующие: «1. убить, уничтожить; 2. сжить со света» [1, с. 169]. В силу чего подобная благожелательность («…не давая мне житья, публиковали мои сочинения») начинает казаться несколько странной. А всплывающая далее аллюзия на строку из известной лирической песни «Нэхущ удж» («Рассветный удж») – «Жэуапыншэу сыкъогъанэри / НэгъуэщI щIалэхэмкIэ усфIоплъэкI» / Оставляя меня без ответа, ты вопреки моим ожиданиям поглядываешь в сторону других парней», – обнажает «трагизм» его душевных терзаний.

За пережитые страдания герой получает на том свете высочайшее с точки зрения творческой личности вознаграждение – абсолютное признание. Заодно получает и материальный комфорт. В повествовании о райских благах о нем упоминается в первую очередь: «Иджы мис… Фи тедзи къытедзи сыхуэныкъуэжкъым – си ахърэтыр нэхущ, си шхыныр хуабэщ. Мыбыи къыщыдокI газет. «Жэнэтыку», – жоуэ. Узэсэр сэгъейщ, – абыи сотхэ» [2, с. 11]. / «Теперь вот… Не нуждаюсь я в ваших изданиях-переизданиях – обитель моя светла, пища моя тепла. Здесь тоже издается газета. «Центр рая» называется. Как говорится, привычка – вторая натура, – пишу и туда». И не важно, что в оговорке «привычка – вторая натура» проскакивает также оценка своей склонности к писательству. Главное, что его талант оценивают лучшие деятели лучшего мира. Сам герой тоже несомненно положителен. Он заслуженно оказывается в мире, где свершается высший суд и царствует справедливость. Потому взирает на все и всех с высшей точки зрения. И с этой точки зрения он оценивает своих обидчиков. При этом прибегает к остроумному парадоксу: «…бедные (так вас называют обитатели рая)» / «…фэ тхьэмыщкIэхэм (жэнэтым исхэр апхуэдэущ фэ къызэрывэджэр) [2, с. 12]». Понятно, что эпитет «бедный» традиционно прирастает к имени человека, отошедшего в мир иной. Однако герой-рассказчик дает понять, что это – лишь заблуждение, свойственное тем, кто обитает в суетном мире.

По ту сторону земного бытия каждому воздается по делам и по вере его. Сам же герой понят, принят и облагодетельствован. Вознесшийся над обидчиками, он несравнимо выше их. А еще он имеет возможность наблюдать посмертный удел некоторых личностей.

Рай и ад разграничены «нейтральной полосой», которая представляет собой территорию искупления. На этой территории герой распознает знатока Корана Хамирзу, привязанного цепями к столбу, вокруг которого разбросаны пустые бутылки из-под спиртного… «Ахэр абы щыщIалэм ирифауэ щытащ. Алыхьталэм къимылъагъу игугъэурэ. Иджы мис, мы «нейтральнэ пэлэсам» мыпхуэдэу щепхауэ кIэрытурэ, а гуэныхь ищIахэр ипшыныжмэ, и псэр къабзэ хъужмэ, и Iуэхум аргуэру зэ хэплъэжынущ» [2, с. 14]. / «Это то, чем он злоупотреблял в молодости. Думал, что Аллах не видит. Теперь вот, привязанный у «нейтральной полосы», расплачивается за свои прегрешения, если его душа очистится, его дело рассмотрят повторно».

Одной из достопримечательностей того света является также список, в котором указаны имена пока еще здравствующих претендентов на рай. Внимательно изучив список, герой, разумеется, не обнаруживает в нем никого из сотрудников одиозной газеты. Ведь непризнание его таланта тенью смертного греха ложится на их судьбу: «Си Іэрытх къом фи деж щызэтрихьам феплъ – си гуэныхьым фигъэкІуэн фэ жэнэтым?! Так что, жэнэт лъэпкъ фыщымыгугъ. Фи дежкІэ жэнэтыр мис а иджыпсту фызэрыпсэу тІэкІуращи, фытхъэ, фышхэ, фефэ!» [2, с. 13] / «Взгляните на ворох моих рукописей, скопившихся у вас – пустят ли вас в рай прегрешения, совершенные в отношении меня?! Так что ни на какой рай не рассчитывайте. Ваш рай это та ничтожная жизнь, которой вы живете сейчас, радуйтесь, ешьте, пейте!». Становится совершенно очевидно, какая участь уготована его обидчикам, по какую сторону «нейтральной полосы» они окажутся.

Словом, это реальность, в которой все тайное становится явным и каждый получает по заслугам. В таком свете и в свете заявления «не нуждаюсь я в ваших изданиях-переизданиях» неожиданной эксцентрикой оборачивается финал этой истории: «АдэкІэ дыжэурэ… Хьэмэрэ куэд ар? Куэдщ. Мыр къытевдзэмэ, псори зэпкърыхауэ ныфхуэстхынщ. КъызжиІакъым жывмыІэж: къытевмыдзэмэ, фэсщІэнури?..» [2, с. 14] / «Следуя дальше… Или достаточно? Достаточно. Если это опубликуете, напишу вам обо всем подробнее. Не говорите потом, что я вас не предупреждал: знаете, что с вами сделаю, если не опубликуете?..». Такая концовка в буквальном смысле являет жизнеутверждающий характер, сущность юмористического изображения: «ходульная «высокая заданность» перевешивается в герое его «низкой данностью» как неким нерастворимым избытком жизни» [4, с. 47]. Желание быть все-таки в кругу авторов газеты «Адыгское слово» оказывается сильнее всех доводов возвысившегося над земной суетой непонятого гения. Стоит заметить, что изображенное в данном рассказе пространство, обнажающее соотношение возвышенного и земного в человеческой натуре, подвергается ироническому осмыслению. Во всех остальных рассказах Кумышева задействовано пространство вполне привычное, не просто земное, но подчас даже заземленное. Таким образом, среди приемов комической интерпретации образа непонятого гения в рассказе А. Кумышева «Рано или поздно встретимся здесь!» с наибольшей отчетливостью определяются: буквализация метафоры, аллюзия, самоирония, парадокс, а также ироническая трактовка пространства, в пределах которого оказывается герой произведения.

 

Литература

1. Кабардино-русский фразеологический словарь. Нальчик: Эльбрус, 1968. – 341 с.
2. Кумышев А.А. До лучших встреч: Юмористические рассказы. (На кабардинском языке). Нальчик: Эльбрус, 1997. – 64 с.
3. Лук А.Н. О чувстве юмора и остроумии. М.: Искусство, 1968. – 144 с.
4. Фуксон Л.Ю. Комическое литературное произведение. Кемерово: Кемеровский государственный университет, 1993. – 95 с.

 References

1. Kabardino-russkij frazeologicheskij slovar'. Nal'chik: Jel'brus, 1968. - S. 169.
2. Kumyshev A.A. Do luchshih vstrech: Jumoristicheskie rasskazy. (Na kabardinskom jazyke). Nal'chik: Jel'brus, 1997. – 64 s.
3. Luk A.N. O chuvstve jumora i ostroumii. M.: Iskusstvo, 1968. – 192 s.
4. Fukson L.Ju. Komicheskoe literaturnoe proizvedenie. Kemerovo: Kemerovskij gosudarstvennyj universitet, 1993. – s. 47.