КРИТЕРИЙ ЭТИЧЕСКОЙ ОЦЕНКИ

Матвейчук  Е.Ф.

Кандидат исторических наук, доцент Санкт-петербургского государственного политехнического университета

КРИТЕРИЙ ЭТИЧЕСКОЙ ОЦЕНКИ

Аннотация

Для создания единого учебника истории необходимо выработать критерий оценки такого учебника. Автор предлагает в качестве критерия рассматривать критерий этической оценки.

Ключевые слова: единый учебник истории, этическая оценка.

Matveichuk E.F.

PhD in historical sciences, professor of the St. Petersburg State Polytechnic University

ETHICAL EVALUATION CRITERIA

Abstract

To create a common history textbook should develop evaluation criteria of this tutorial.The author proposes as a criterion to consider the criterion of ethical evaluation.

Keywords: common history textbook, ethical assessment.

На протяжении нескольких последних десятилетий приходилось неоднократно убеждаться в том, что нет в отечественной истории такого  явления, события или личности, по поводу которого не было бы высказано по меньшей мере двух взаимоисключающих друг друга мнений. Для одних, например, призвание на княжение Рюрика ― это очевидное доказательство неспособности восточных славян к самостоятельному государственному строительству, а для других ― занесённый на почву русской исторической науки вирус «норманизма».  Для одних опричнина Ивана Грозного ― свидетельство рабской натуры русского народа, не умеющего и не желающего жить без жестокого «погонялова», а для других ― достойный подражания образец усмирения безответственной элиты и решения земельного вопроса. Для одних советский период ― это «чёрная дыра» русской истории, которой надо стыдиться и за которую надо каяться, а для других ― высшее проявление заложенных в русской цивилизации возможностей и потенций.

Можно ли в условиях такой разноголосицы говорить о едином учебнике истории?

Убедительная, казалось бы, точка в этом вопросе была поставлена в недавней телевизионной программе «Тем временем с Александром Архангельским» (01.04.2013, канал «Культура», тема выпуска «Единый или единственный»), где проблему единого учебника истории обсуждали Михаил Давыдов, Леонид Кацва, Николай Сванидзе, Феликс Разумовский, Валерий Фадеев и Леонид Юзефович. Вердикт был вынесен однозначный: консенсус невозможен, по крайней мере в ближайшее время.

По умолчанию вердикт подразумевает, что раз невозможен консенсус, значит, невозможен и единый учебник истории. Но так ли это? Действительно ли отсутствие консенсуса препятствует созданию непротиворечивого и в то же время качественного учебника?

Давайте разберёмся.

В массовом сознании историческая наука считается инструментом добывания, изучения и изложения объективных исторических фактов. А то, что факты подбираются и интерпретируются разными историками по-разному, принимается обычно за издержку познавательного процесса. Мол, кто-то понимает прошлое лучше, а кто-то хуже, кто-то отстаивает правильную точку зрения, а кто-то ошибается; ― что ж, пусть поспорят. Пусть правые докажут свою правоту, а ошибающиеся осознают своё заблуждение. На то и спор, чтобы в нём рождалась истина.  

Но вот что интересно: если вникнуть в глубинную суть разногласий, то станет ясно, что главным предметом споров являются не столько сами факты, сколько претензии на право их монопольной ― положительной или отрицательной ― оценки. Телевизионные шоу типа «Суд времени», «К барьеру» и другие им подобные дают в этом смысле исключительно богатый материал для наблюдений: они свидетельствуют, что единственным их практически-значимым результатом всегда остаётся статистика голосов «за» и «против», плюс подтверждение той истины, что спорящие предпочитают верить лишь тому, во что им изначально хочется верить. 

Но это значит, что совмещение противоположных мнений в едином учебнике истории никакой объективности ему не прибавит. Если разные точки зрения на исторические явления, события и личности ― это их разные этические оценки, то и сама проблема создания единого учебника истории должна решаться не как проблема совмещения или несовмещения разных точек зрения на одни и те же факты, а как проблема выработки единого критерия этической оценки этих фактов.

Выработать единый критерий этической оценки ― означает понять, какие из исторических явлений, событий и личностей следует считать «хорошими», а какие ― «плохими».

Исключительная важность ответов на такие вопросы объясняется их столь же важной управленческой ролью. Дело в том, что идеальным с точки зрения власти управлением общественными процессами считается управление общественным сознанием, а идеальным управлением общественным сознанием ― такое управление, под воздействием которого управляемые сами, добровольно и с удовольствием делают то, что нужно управляющим. А что люди делают сами, добровольно и с удовольствием? Ясно, что только то, что они считают для себя «хорошим»: полезным, выгодным, удобным. Соответственно, не хотят они делать всего того, что считают для себя «плохим»: вредным, убыточным, лишним. Можно, конечно, силой заставить их делать то, чего им делать не хочется; но, как показывает исторический опыт, это будет затратное, дорогостоящее управление. И совсем другое дело, если заставить людей делать то, чего им не хочется, не силой, а убеждением.

Такое вот «убеждение» и лежит в основе современных технологий управления массовым сознанием. И сводится оно обычно к тем или иным способам искусственного формирования коллективных представлений о «хорошем» (о «добре») и о «плохом» (о «зле»). Делается это так: пользуясь тем, что языковые понятия никогда не отражают всего многообразия явлений, которые ими обозначаются, и что в них можно поэтому делать акценты на совершенно разных сторонах явлений, манипуляторы придают тем или иным понятиям, в зависимости от поставленной задачи, положительный или отрицательный смысл. Например, если в начале ХХ столетия «прогрессивная» общественность России сумела уверить всех, что капитализм — это «мировое зло», а социализм — «мировое добро», то в конце столетия она же, не моргнув глазом, утверждает диаметрально противоположное. Или: если при распаде Советского Союза среди нерусского населения его национальных республик, округов и автономных областей национализм поощрялся как «безусловное добро», то среди русского населения РСФСР и национальных республик СССР он же осуждался и продолжает осуждаться как столь же «безусловное зло» (как «русский фашизм»). А лёгкость, с которой совершались и продолжают совершаться все такие идеологические кульбиты, свидетельствует, что современная техника «вербального управления» отработана в совершенстве.

Но манипулятивный характер этой техники, будучи недостаточно скрыт от внимательного наблюдателя, подрывает тем самым доверие к власти. Поэтому сегодня используется ещё одна, намного более изощрённая, техника управления массовым сознанием, известная под кодовым названием «универсальной морали», или «общечеловеческих ценностей». Суть её в том, что реально наблюдаемому в истории культуры «незавершимому диалогу мировоззрений ― последних позиций в отношении высших ценностей» (выражение М. М. Бахтина) противопоставляется умозрительное изобретение — некий «абсолютный ценностный стандарт для людей всех культур и эпох».

Нельзя не признать обаяния этой красивой утопии, её способности безраздельно овладевать умами (вспомним слова Пушкина о Мицкевиче: «Он говорил о временах грядущих, / Когда народы, распри позабыв, / В великую семью соединятся. / Мы жадно слушали…»). Но нельзя не видеть и того, что на практике эта красивая утопия означает принятие за «зло» (за «ксенофобию» и «экстремизм») умение различать носителей двух диаметрально противоположных ценностных установок, а за «добро» — потерю такого умения.