ОСУЖДЕНИЕ РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИКИ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ ХХ ВЕКА В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРОЗЕ И ПУБЛИЦИСТИКЕ АХМЕДА ЦАЛИКОВА

Белоус Л.В.

ORCID 0000-0003-3144-0853, Кандидат филологических наук, доцент, Северо-Осетинский государственный университет

Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научного проекта №16-14-15001

ОСУЖДЕНИЕ РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИКИ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ ХХ ВЕКА В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРОЗЕ И ПУБЛИЦИСТИКЕ АХМЕДА ЦАЛИКОВА

 Аннотация

Предлагаемая статья – анализ отношения осетинского русскоязычного автора к российской политике на Северном Кавказе первой четверти ХХ века на основе публицистических текстов писателя и его романа "Брат на брата". Общий пафос автора может быть обозначен как осуждение. А.Цаликов является важным свидетелем начавшегося процесса разрушения осетинской этнической самобытности под влиянием социально-политических потрясений, прежде всего, революции 1917 года; под напором насильственной, как не без оснований считал А.Цаликов, русификации горских народов, что делает его тексты историческим документом, а их анализ – важной задачей современного литературоведения на Северном Кавказе.

Ключевые слова: Менталитет, национальная самобытность, этнографические особенности, разрушение обычая, политика, русификация.

 Belous L.V.

ORCID 0000-0003-3144-0853, PhD in Philology, Associate professor, North-Osetian State University

The study was sponsored by the Russian Foundation for Humanities in the framework of a research project №16-14-15001

CONDEMNATION OF RUSSIA'S POLICY IN THE NORTH CAUCASUS OF THE FIRST QUARTER OF THE TWENTIETH CENTURY IN AHMED TSALIKOV`S PROSE AND JOURNALISM

 Abstract

This article is an attempt to fulfill the analysis of Ossetian russian-speaking author`s relationship to the Russian policy in the North Caucasus of the first quarter of the twentieth century on the basis of journalistic texts of the writer and his novel "Brother to Brother". General pathos of the author may be designated as a condemnation. A.Tsalikov is a very important witness of the beginning of the of destructive process of the Ossetian ethnic identity under the influence of the social and political upheavals, in particular, the 1917 Revolution; under the pressure of violent russification of the mountain peoples, which makes his texts a historical documents and their analysis - an important task of modern literary criticism in the North Caucasus.

Keywords: Mentality, national identity, ethnographic peculiarities, the destruction of custom, policy, russification.

Ахмед Темболатович Цаликов – русскоязычный осетинский писатель первой четверти ХХ века, общественный деятель, публицист, политик. Его тексты были связаны не только с Северной Осетией, но и с Кавказом вообще, а также с судьбой других российских народов.

"Фундаментальное изучение художественных особенностей наследия Ахмеда Темболатовича до сих пор не предпринималось, чем обусловлены актуальность и научная новизна предлагаемого исследования. Автор может быть отнесен к разряду "возвращенных", однако его возвращение до сих пор не было сопровождено подробным литературоведческим анализом созданных им текстов" [1].

Имя А.Цаликова стало известно широкому читателю в период "перестройки", в конце ХХ века. Автором, который напомнил об Ахмеде Цаликове, был Ш.Джикаев, который опубликовал в 1988 году в альманахе "Литературная Осетия" статью "Жизнь - путь подвижничества и долга" [2]. Далее к личности и творчеству А.Цаликова в своих трудах обращались Э.Мецаев, Р.Фидарова, А.Мзоков [3; 6; 4].

Наиболее весомый вклад в изучение жизни и наследия А.Цаликова внесла Зоя Мироновна Салагаева. Максимально полный сборник текстов писателя с обширным послесловием ученого - это результат ее многолетних поисков и собирания произведений Ахмеда Темболатовича; скрупулезного, досконального изучения архивных материалов; анализа жизненного и творческого пути этого талантливого представителя осетинской интеллигенции; внимательного изучения особенностей его поэтики и стилистики [5].

Однако многие аспекты творческого наследия Ахмеда Темболатовича не были затронуты в перечисленных материалах, в частности, представляет интерес публицистика писателя, тематика которой напрямую отражается в его художественной прозе, что говорит о цельности автора и невероятной важности для него тех проблем, которые он затрагивает как в художественных, так и в публицистических произведениях.

Прежде всего, Ахмеда Темболатовича интересует российская политика на Кавказе, которая не кажется ему ни справедливой, ни правомерной.

Цикл статей "Кавказ и Поволжье" А.Цаликов предваряет небольшим посланием, где говорит о наличии у России народов-сынов и народов-пасынков. К последним писатель относит кавказские этносы и считает своей целью остановить внимание русского читателя на тяжелой судьбе этих "пасынков" [7;91].

Автор осуждает попытки управлять горцами, ссоря их между собой по горизонтали (настраивая один этнос против другого) и по вертикали (разжигая вражду между отдельными классами одного народа, то есть, поддерживая, к примеру, высшее сословие и ущемляя права и без того бесправных бедняков). Именно этими способами российские наместники на Кавказе пытались ослабить горские племена. Какое-то время опасность заставляла горцев сопротивляться и объединять свои силы, но натиск был слишком велик.

Еще одним позорным в изображении А.Цаликова элементом российской политики на Кавказе было требование к горцам переселиться на равнину и подчиниться российскому правительству или выселиться в Турцию, где были обещаны приемлемые условия, которых, конечно, не оказалось в реальности.

И на равнине, и, особенно, в Турции, обещанное выполнено не было, и горцы, поверившие представителям российских властей, были обречены на полуголодное существование.

То, что власти при распределении земельных участков на равнинных территориях Кавказа отдавали предпочтение казакам, а не туземцам, вызывало у А.Цаликова бурю гнева: "Проезжаю часто по лесу и, возмущаясь казачьей системой хозяйства, я как-то в порыве искреннего чувства воскликнул:

- Господи! Если хочешь испакостить свое творение – природу, отдай ее русскому человеку, а уж он ее "произведет". Нужен, допустим, ствол дуба длиною один аршин, на дрань, он валит столетний великан, отпиливая нужный ему аршин, остальное бросает" [7;109].

Систематическая экспроприация земель горцев в пользу казаков – еще одна серьезная ошибка политики России на Кавказе.

Помимо выселения горцев, поддержки высших сословий, кавказцев унижали постоями солдат, насильственным обезоруживанием и обысками, ограничивали в праве жительства и приобретения недвижимости в городах их родины, расхищали собранные ими капиталы, отбирали леса в пользу казны.

Мало того, "русские пользуются осетинами в качестве незаменимого боевого материала при покорении Кавказа" [7;139]. При этом новая власть не заботилась ни об образовании, ни о здоровье, ни о культурном уровне кавказского населения.

Удивительно, что при всей своей занятости А.Цаликов обращал внимание на проблемы, которые могут показаться не столь важными и объемными. К примеру, в статье "Отклики горской жизни" писатель говорит о моментах, связанных с необразованностью горцев и с попытками разного рода педагогов и религиозных деятелей этим воспользоваться. Школьные учителя и руководство учебных заведений преследует цели ассимиляции и русификации, не принимают во внимание этнографические и бытовые особенности населения, но самое главное, о чем с негодованием пишет А.Цаликов, - это восприятие российскими педагогами туземных детей как представителей низшей расы, "татарвы" [7;205]. Ахмед Темболатович много рассуждает об унижениях, избиениях детей, о приобщении их к алкоголю и других изощренных издевательствах.

А.Цаликов с нескрываемой горечью говорит о том, как в мир натурального хозяйства, привычный горцам, врываются черты товарно-менового типа экономики, уничтожая первобытную систему жизни и патриархально-родовую идеологию горских этносов. Даже внешний вид горцев меняется: черкеска и кинжал перестают быть непременными атрибутами костюма. Торговля становится уважаемым занятием.

Боль А.Цаликова прорывается наружу: "Вместе с ломкой натурального хозяйства гибнет весь общинно-родовой быт горца, все его верования, обычаи, традиции разлетаются прахом, все его старинные понятия о чести, о человеческом достоинстве, весь освященный веками семейно-родовой уклад – все это исчезает, и горца можно встретить теперь на всех перекрестках жизни ищущим каких-нибудь занятий, готовым поступить на какую угодно должность, как бы она не казалась позорной его односельчанам, еще не порвавшим с заветами старины" [7;128].

Меняется характер кавказца: он теряет внутреннюю гармонию, лишается самообладания и уверенного спокойствия. А.Цаликов считает, что горцам нужно прийти на помощь. "Но кто придет к ним? Кто укажем им путь спасения?" [7;130].

В романе "Брат на брата" писатель рассуждает о том, что существование осетина, жившего натуральным хозяйством, всегда было нормировано обычаем, традицией, контролировавшим каждый шаг горца с рождения до смерти. "Процесс жизни был прост, и сама жизнь была трафаретом" [7;408] По убеждению А.Цаликова, трафарет стал портиться от соприкосновения горского аула с русским городом. Влияние русских усиливалось день ото дня, так как русский народ обладал более развитой системой хозяйствования. В спокойном течении жизни осетинского общества стало появляться все больше моментов, не предусмотренных обычаем-трафаретом. "Обычай перестал поспевать за жизнью" [7;408]. И это, по убеждению А.Цаликова, начало конца осетинской национальной ментальности, самобытности осетинского этноса.

В романе очень много внимания уделяется России и русским. Превалирует в этих рассуждениях определение "страшная" по отношению к России [7;289]. Но здесь надо иметь в виду следующее: в романе "Брат на брата" речь идет о революционной России, то есть о ненормальном, кризисном состоянии народа, к которому писатель относится с глубоким уважением, особенно к его культуре.

Революция же Цаликова пугает, ее суть автор выражает в нескольких фразах, четко и ясно формулирующих позицию писателя по отношению к описываемому политическому событию: "Да, в России революция, но в своеобразной русской форме – пугачевщина и разиновщина с вспарыванием беременным женщинам животов, с разбоем, разгулом, грабежом и насилием черни. С этой революцией демократия не оказалась в состоянии совладать. Только группа наиболее жестоких и бесцеремонных людей воспользовалась этой стихией, чтобы захватить центральную власть в свои руки. У этой группы единственная задача – сохранить эту власть путем каких угодно компромиссов, ухищрений, насилий, террора и т.п., так как они хорошо знают, что вместе с властью они потеряют и головы. Они декламируют на прекрасные темы о царстве социализма, но этим они только прикрывают грязную сущность своего пресмыкания перед зверем, проснувшимся в груди русского человека"[7;346].

Главным предметом недовольства русской политикой является то, что большой народ осуществляет насилие по отношению к малому и при этом лицемерно именует эту свою непозволительную деятельность "осуществлением цивилизаторской миссии". Но ведь каждый народ, в чем не просто убежден А.Цаликов, а в чем он страстно желает убедить читателей, имеет полное право самостоятельно решать собственную судьбу.

Аргументы, используемые Цаликовым, до такой степени весомы, что даже сторонника насильственной политики первых лет советской власти по отношению к национальным меньшинствам заставят усомниться в правильности и допустимости подобной политики.

Первый аргумент таков: древнеафинская республика была в четыре раза меньше, чем Персия, но ее вклад в мировую культуру неизмеримо выше и весомее. С этим поспорить невозможно.

Второй аргумент. Русская культура считалась более развитой, разносторонней, богатой, нежели осетинская. Но, как пишет Цаликов, у осетинского этноса не было возможности и шансов свободно и независимо развивать свое национальное творчество, а у "народа-раба культура не может развиваться". И если осетинам дать возможность исправить это положение, то результат может оказаться удивительным [7;359].

Третий аргумент. Новая российская власть была властью рабочих и крестьян. Цаликов с возмущением говорит о том, что русские мужики, ставшие вдруг господами, возомнили, что могут дать, навязать что-то другому народу. Но писатель спрашивает: "Что они могут дать нам?! Ничего, кроме грязи, в которой они сами валяются" [7;382].

Четвертый аргумент. Новый стиль жизни, новая идеология насаждаются насильственно, кровавыми методами. Погибают люди. Цаликов несколько кощунственно, но справедливо по сути замечает: "Если стомиллионный русский народ потеряет десять миллионов, то у него еще останется девяносто – цифра не маленькая. А мы при потере тысячи – уже истекаем кровью…" [7;408].

Пятый аргумент. Горцы не сочетаются с коммунистической идеологией, это, как образно выражает свою мысль автор романа, огонь и вода. Более того, попытку соединить горцев с коммунистической идеологией писатель именует "химерой в воспаленном мозгу сумасшедшего", "сумасбродством" [7;408]. Это, безусловно, крайне жесткая оценка, но время доказало правоту А.Цаликова, и сегодня приходится сожалеть о том, что к нему и к его единомышленникам не прислушались в свое время те люди, которые могли бы повлиять на ситуацию. Этого не произошло.

Какое-то время писатель явно увлекался идеями Карла Маркса. У него появилась надежда, что марксисты – это именно те люди, который смогут спасти народы Кавказа от угнетения. Статья "Памяти великого борца" посвящена Карлу Марксу, "Архимеду нового времени", по определению А.Цаликова [7;211]. Такое сравнение связано со знаменитой фразой о рычаге, который позволит перевернуть Землю. Маркс дал интеллигенции рычаг, чтобы навсегда решить вопрос голодных и раздетых людей, вне которого нет ничего, о чем бы "стоило заботиться, размышлять и хлопотать" [7;211]. О роли интеллигенции в судьбе осетинского народа А.Цаликов много рассуждает в романе "Брат на брата".

У Ахмеда Темболатовича сложилось впечатление, что туземное население Кавказа росийские власти хотят просто-напросто истребить. Иначе были бы созданы равные условия экономической и гражданско-правовой жизни для кавказцев и казаков. Выход писатель видит в самодеятельности общества, в попытках поднять творческие силы кавказских этносов, в передаче целого перечня полномочий в руки самих кавказцев.

Особая тема для А.Цаликова – кавказские разбойники, абреки. Разбойников со звериной психологией, как считает автор, на Кавказе не было. Это люди, которые шли в криминал поневоле. Они являлись жертвами темперамента, обычаев кровной мести и уплаты калыма за невесту, социальной или административной несправедливости. Они хотели, но в силу обстоятельств не могли вернуться к мирной жизни. Характеры кавказских разбойников резко отличались, по убеждению Ахмеда Темболатовича, от типов убийц и воров российских каторжных тюрем. Не без определенного любования автор описывает благородные поступки и слова кавказских разбойников.

Российских чиновников на Кавказе А.Цаликов обвиняет в том, что они воспринимают свое назначение как "временную гастроль для достижения дальнейших степеней административной лестницы" [7;147]. Поэтому туземное население не верит в силу росийского закона, не ждет от него справедливости и стремится самостоятельно восстанавливать нарушенные права, что и становится главной причиной разбоя.

Благородство горцев-абреков А.Цаликов называет "первобытным" [7;180] и удивляется тому, что русское влияние, точнее, влияние российских властных структур на Кавказе, его практически не испортило.

Писатель выступает против разоружения мирных горцев, так как им никто не может гарантировать личную и имущественную безопасность.

Знание горских обычаев вынуждает автора публицистических текстов возмущаться поощрением шпионажа и доносов среди туземцев. Это ведет не только к развращению народа, но и к кровной мести "доказчикам" со стороны тех, кто стал их жертвой.

А.Цаликов говорит в своих статьях не только об осетинах, но о горцах вообще. Он объединяет судьбы северо-кавказских этносов в одну и борется за то, чтобы судьба эта не была столь горькой.

Поводом к написанию статьи "Борьба за волю гор Кавказа" стало 50-летие последнего восстания горцев на Кавказе. А.Цаликов уверен, что русское завоевание помешало только что зародившимся или даже зарождающимся образованиям горских народов окрепнуть и получить развитие. Оно остановило также национально-культурное развитие горских народов Северного Кавказа, так как насильственно и варварски насаждало идею русификации. Восстание горцев Кавказа в 1877 г. писатель называет поединком Голиафа и Давида и пишет, что "у народа, способного на такой поединок, есть будущее. Такой народ можно истребить, но такой народ нельзя поработить, нельзя сломить его духа" [7;251].

В статье "Обзор горской литературы" речь идет о журнале "Мусульманин", издающемся в Париже. В материале акцентированы два момента. Первый – гордость за своих соплеменников. "Кавказские горцы при известных благоприятных условиях исторической жизни с честью могут вступить в семью культурных народов", - пишет автор [7;201]. И чуть ниже он упоминает, что горцы неизбежно будут выбрасываться за пределы своей родины и останавливать их от поездок в Россию не следует, но надо "сделать их более устойчивыми в жизненной борьбе, давать им здесь, на родине, такой запас нравственной энергии, который дал бы им возможность проходить жизненную арену с меньшим падением на дно грязного житейского болота" [7;210].

Второй момент связан с подробным освещением А.Цаликовым роли художника в жизни человека. Он по пунктам указывает, что приносит или должен приносить с собой в мир художник: "он дает вам свои орлиные очи и волшебным ключом открывает перед вами бесконечные сокровища" [7;207]; "он замечает далекий манящий просвет среди тьмы и создает бодрящий мощный гимн жизни" [7;207]; "он видит тень пошлости на кумирах толпы и раскаленным железом негодования клеймит гнилых божков" [7;208]; "он мучит и терзает нашу совесть и от повседневных мелочей зовет душу "в края святой мечты" [7;208]; "он манит красотой и делает ритм нашей жизни разнообразней и приятней" [7;208]; "он дает нам возможность в наиболее короткий срок проглотить возможно более образов, идей, пережить возможно больше ощущений" [7;208].

В статье, посвященной памяти поэта и друга В.К.Егорьева, А.Цаликов задает вопрос, который не может не волновать любого думающего человека: "Почему с открытой душой, радостным, сияющим лицом нельзя любить лазурь небес, радоваться лучам солнца, слушать шелест листьев в старых заросших парках, вдыхать аромат полевых цветов?! Вместо этого духота пыльных городов, борьба за существование, жестокая, нудная борьба, проклятия и скрежет, горе и страдания… " [7;212].

По убеждению А.Цаликова, жизнь требует суровых бойцов, а поэты с их нежными душами легко ломаются и сдаются.

"Любить родину и тосковать по ней – участь поэтов. Для гражданина любить родину – это значит действовать. А для нас, горцев-граждан и патриотов "по ту и по эту сторону", действие сейчас может быть только в одном смысле: сбросить иго и зажить в свободных демократических условиях вольных сынов гор", - таков основной пафос статьи "О родине и воле" [7;255].

Итак, основные идеи публицистических текстов А.Цаликова можно свести к восхищению благородством кавказских горцев, к защите их прав, свобод и восстановлению в их отношении социальной справедливости, к критике политики российских властей на Северном Кавказе. Влияние России на Осетию А.Цаликов аргументировано считает негативным. Его позиция подкреплена весомыми и трудно поддающимися оспариванию доказательствами. Но нельзя не учитывать тот факт, что речь идет о революционной России, и ключевым моментом в восприятии русских становится именно определение "революционная", его А.Цаликов не понимает и не хочет понимать. Сходные идеи высказаны в романе писателя "Брат на брата".

"Нет, у народа есть душа. Это его святая святых. Это его понятия о добре и зле, не те понятия, которые привносятся извне, а те, которые вырабатываются в результате тысячелетней страдальческой жизни на земной коре… Есть душа народа. Она может трепетать от восторга и испуганно биться, как птичка в клетке. Душа гордая и душа униженная. Душа цельная и душа раздвоенная. Какова же душа моего народа?" [7;356] – пишет А.Цаликов. Именно ответу на этот вопрос он посвятил свое творчество. Он ищет душу народа в жилище, одежде, утвари своих соплеменников, в их пословицах и легендах, в их характере и поведении, конечно, в обычаях, прошедших проверку временем. Поэтому так болезненно писатель реагирует на уничтожение привычного мира, в котором веками жили горцы.

Ахмед Цаликов был непосредственным свидетелем начавшегося процесса разрушения осетинской этнической самобытности под влиянием социально-политических потрясений, прежде всего, революции 1917 года, а также в силу ставших очевидными межконфессиональных разногласий внутри осетинского этнического единства. Именно по этой причине, а также в силу выдающегося дарования писателя, изучение наследия Ахмеда Темболатовича Цаликова остается важной задачей современного литературоведения Осетии.

Литература

1. Белоус Л.В. Фольклорно-этнографическая основа романа Ахмеда Цаликова "Брат на брата"// Международный научно-исследовательский журнал. 2016. № 5 (47). Часть 4.
2. Джикаев Ш. Жизнь – путь подвижничества и долга // "Литературная Осетия". 1988. №72. С.72-74.
3. Мецаев Э. Ахмат Цаликов. Социалист и патриот // "Владикавказ". №71 (537) от 26 сентября 2007 г. С.6.
4. Мзоков А. Ахмед Цаллыккаты // "Дарьял". 1995. №4. С.43-44.
5. Салагаева З. Ахмед Цаликов // А.Цаликов. Избранное. Владикавказ: Ир. 2002. С. 417-502.
6. Фидарова Р. Художественный мир Цаликова // Вестник СОГУ. 2011. №3. С. 262-265.
7. Цаликов А. Избранное. Владикавказ: Ир. 2002.

References

1. Belous L.V. Fol'klorno-ehtnograficheskaya osnova romana Аkhmeda Tsalikova "Brat na brata"// Mezhdunarodnyj nauchno-issledovatel'skij zhurnal. 2016. № 5 (47). CHast' 4.
2. Dzhikaev Sh. Zhizn – put podvizhnichestva i dolga // "Literaturnaja Osetija". 1988. №72. S.72-74.
3. Mecaev E. Ahmat Tsalikov. Socialist i patriot // "Vladikavkaz". №71 (537) ot 26 sentjabrja 2007 g. S.6.
4. Mzokov A. Ahmed Tsallykkaty // "Darial". 1995. №4. S.43-44.
5. Tsalagaeva Z. Ahmed Tsalikov // A.Tsalikov. Izbrannoe. Vladikavkaz: Ir. 2002. S. 417-502.
6. Fidarova R. Hudozhestvennyj mir Tsalikova // Vestnik SOGU. 2011. №3. S. 262-265.
7. Tsalikov A. Izbrannoe. Vladikavkaz: Ir. 2002.