ОБЩЕСТВЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О СТАРОСТИ В ПРОСТРАНСТВЕ КУЛЬТУРЫ

Овсянникова Н. В.

ORCID: 0000-0001-9393-7975, Кандидат исторических наук, доцент, Поволжский государственный университет сервиса

ОБЩЕСТВЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О СТАРОСТИ В ПРОСТРАНСТВЕ КУЛЬТУРЫ

Аннотация

В статье автор показывает, что развитие общественных представлений о старости имеет свою специфику в каждую эпоху. Анализ социально-геронтологических взглядов позволяет автору проследить отношение к старости на протяжении всей истории человечества и выявить его перспективы. Предлагается новое осмысление некоторых проблем, связанных с поиском идеалов старости и соответствующих стратегий общественного развития. Главная установка заключается в том, что принятие и закрепление адекватных стереотипов старости как полноценного этапа жизни будет способствовать актуализации культурного потенциала пожилых людей.

Ключевые слова: старость, общественные представления о старости, историческая динамика социально-геронтологических взглядов, возрастное структурирование, социокультурные факторы престижности старости, культурный потенциал пожилого возраста.

 Ovsyannikova N.V.

ORCID: 0000-0001-9393-7975, PhD in History, Associate Professor, Volga Region State University of Service

PUBLIC PERCEPTIONS OF THE OLD AGE IN CULTURE SPACE

Abstract

The author shows in article the development of public perceptions of an old age with the specifics during every era. The analysis of socio-gerontological views allows the author to study the relation to an old age throughout all history of mankind and to reveal its prospects. The new understanding of some problems connected with the search of ideals of an old age and the associated strategy of social development are offered. Main of them is that acceptance and fixing of adequate stereotypes of an old age as a full-fledged stage of life will promote updating of cultural potential of elderly people.

Keywords: old age, public perceptions about the age and historical dynamics of socio-gerontological attitudes, age structurIing, socio-cultural factors of age prestige, cultural potential of elderly age.

Осмысления различных периодов жизни (возраста) было и остается одной из центральных проблемой человечества. В культурно-историческом контексте каждая эпоха характеризуется наличием привилегированной возрастной группы и собственными правилами периодизации человеческой жизни. Презрение к старости или исчезновение понятия «старость» можно рассматривать как реакцию общества на изменение продолжительности жизни [1, 96]. Возраст старости оценивается в антагонизме с возрастом молодости, что приводит к ценностной деформации самого понимания старости, игнорированию или отрицанию старости в культуре современного общества и его представлениях [2, 37].

Принцип возрастного структурирования формируется в разных культурах исторически и имеет общую причинность. Старение происходит в культурном пространстве (этническом, национальном, конфессиональном, мировом и т.п.), решает специфические задачи на разном биосоциокуль­турном материале, органично задействуя потенциал более ранних возрастов.

Историко-культурное постижение старости раскрывает свои смыслы в контексте конкретной мировоззренческой парадигмы.

К проблеме старости обращались еще в древности. Античные идеи на этот феномен Аристотеля, Конфуция, Лао-цзы, Платона, Сенеки, Цицерона и др. базировались на одушевлении живого тела, где основным свойством старости является мудрость. У Сенеки старость тождественна мудрости, если она основывается на опыте прошлого. В трактате «О старости» [3] Цицерон провозглашает принцип универсальной активности субъекта, согласно которому умудренность старости надлежит приобретать в свое время, а содержание возраста жизни творится каждым конкретным человеком. Старение с физиологической точки зрения впервые было представлено в трудах мыслителей Античности Галена, Гиппократа и др.

В период Средневековья смысл старости трансформируется. Доминирующий в Европе, христианский принцип личности открывает трансцендентную линию преображения человека и человечества. С одной стороны, с религиозно-этических позиций (духовный тип старости) и, с другой стороны, с естественно-научных, медицинских позиций (плотский тип старости).

Эпоха Возрождения соединила разноплановые принципы - тела, доминирующего в Античности и личности, занимающей первое место в Средневековье. Это по-иному высветило проблему старости. Она стала рассматриваться в тесной связи с Богом, другими людьми и заслугами перед ними. В цикле работ «Старческие письма» [4] Ф. Петрарка представляет старость в гуманистическом осмыслении. Он поднимает вопрос о творчестве в преклонном возрасте. Творчество Петраркой рассматривается в качестве духовно-эстетического проявления старости, помогающего в познании Бога и своего духовного мира.

В период перехода к индустриальному обществу престиж старости начал быстро снижаться. Опыт и мудрость, так ценимые в традиционной культуре, утратили былую силу. Услуги старых людей не востребовались людьми стремящимися к переменам, а слова «старость», «старик» получили негативную окраску.

Эпоха Нового времени, базирующаяся на принципе рацио (разума), порождает множество несводимых друг к другу учений о старости. В работе «Хаос и структура» [5] А. Ф. Лосев отмечает абсолютизацию эмпирической личности в западной культуре того времени, что приводит к возрастанию зависимости от самого себя. Понимание старости в прагматическом смысле в большей степени было свойственно Реформации, когда, естественная в этом возрасте слабость стала рассматриваться как бесполезность. Например, Гегель характеризовал этот возраст через усталость от жизни, изношенность, потерю интереса к всеобщему, существенному.

Становление индустриального общества сопровождалось острыми социальными проблемами, в том числе, связанных с людьми преклонного возраста. Решение некоторых из них можно найти в работах представителей западной классической философии.

В трудах представителей «философии жизни» - Ф. Ницше и А. Шопенгауэра, старение человека рассматривается с позиций переосмысления более ранних идей. Так, по их мнению, без обретения достижения мудрости, прожитая жизнь становится бессмысленной, а старость жалкой. «Спасение» от такой участи - творчество с целью достижения мудрости [6, 189].

Н. А. Бердяев, С. де Бовуар, А. Камю, X. Ортеги-и-Гассет, Ж.-П. Сартр, М. Хайдеггер, В. Янкелевич, К. Ясперс в центр своих исследований ставили существование человека (экзистенции) во всем его личностном и социальном проявлении и возникающими при этом проблемами. В работе «Смысл и назначение истории» [7] К. Ясперс отмечает, что если у человека нет возраста, то все представляется возможным, и ничто, по существу, не действительно. В целом для представителей этого философского течения (экзистенциализма) свойственно представление старости в качестве «пограничной ситуации», где людям свойственно перед лицом смерти задуматься о смысле своего существования.

С. де Бовуар осуществила всестороннее исследование старости, в ходе которого пришла к выводу, что старость, безусловно, является компонентом культуры. Однако как социальная категория старики не способны воздействовать на историческое развитие, они оказываются «в проигрыше», так как вынуждены черпать силы только из использующего их активного большинства [8, 38].

В XX веке становится популярной теория жизненного пути.  Основные идеи этой теории разрабатывались Э. Эриксоном, Ф. Ариесом, К. Мангеймом, А. Р. Радклифф-Брауном, Ф. Шютцем, М. С. Каганом, И. С. Коном и др. Человеческая жизнь, по их мнению,  является последовательностью этапов с определенным содержанием, которое определено заранее. По сути эта теория предлагала организацию и стандартизацию жизненного пути в хронологическом порядке с жесткой фиксацией социальных ролей.

Постмодернизм (Ж. Деррида, Ж. Лиотар, М. Фуко и др.), возникший во второй половине XX века пытался стать новой системой взглядов, что позволило пересмотреть и отношение к старости.

В современном обществе наблюдается все возрастающая зависимость пожилых людей от более активных членов социума. Суть этого явления сводится к тому, что нарождающаяся постиндустриальная цивилизация практически полностью освободилась от родовых привилегий, а капитал, вне зависимости от того кто им владеет (наследует), переходит под контроль распорядителя. Ситуация, когда информацию превращают в знания ученые, приводит к обесцениванию опыта старшего поколения и снижению социальной роли семьи, в отличие от традиционных обществ. В них хозяйственно-бытовая деятельность концентрировалась в семье, что по­зволяло и в преклонном возрасте быть полезным близким людям. Это в свою очередь повышало активность стариков и их социальный престиж. Кроме того, деятельность старшего поколения имела смысл с экономической точки зрения, так как семейное дело, как правило, передавалось по наследству другим поколениям. А традиции и обычаи являлись своеобразной коллективной памятью, скрепляя общинные и семейные связи.

В современном обществе опыт пожилых уже не эквивалентен знаниям, поэтому старикам не удается быть «стратегическими учителями». Молодые люди, социализируясь в своей среде, а общение со старшим поколением незначительное. Поэтому они перенимают ограниченное социокультурное наследие. Стереотипы пожилых стремительно рушатся - старики теряют статус хранителей истории и традиций.

В настоящее время общество сильно дифференцировано по возрастам. Причем круг возрастных обязанностей строго определен. В этом случае передача традиций значительно усложняется и носит только потенциальный характер. Культура Новейшего времени отличается от традиционной длительностью и степенью устойчивости традиций. Сегодня их обновление ускорилось, а укорененность значительно уменьшилась, что дает опасные предпосылки к сбоям в самом механизме передачи традиций. В работе «Культура и сопричастность» М. Мид, отмечает «переход к новому образу жизни представляется более легким тогда, когда нет дедов, помнящих о прошлом, формирующих опыт растущего ребенка, закрепляющих непроизвольно все невербализованные ценности старой культуры» [9].

Необходимость межпоколенных связей проверена жизнью, сохранять их придется человечеству, несмотря на любые формы организации общества. Без этих связей невозможен процесс самоорганизации, позволяющий социуму самовосполняться и саморегулироваться. Только такое человеческое сообщество способно поддерживать духовную жизнь личности, которая и в старости может быть активной и плодотворной.

Отношение к старости у каждого человека сугубо индивидуально, но «во всяком возрасте надо наслаждаться его радостями и жить тем, что не устаревает» [10, 285]. Развитие творческих способностей людей играют в этом случае существенную роль, чем выше их уровень, тем более наполненным и значимым становится индивидуально-личностный вектор старости человека.

Признание информации основным ресурсом постиндустриального общества требует нового отношения к творчеству через, что радикально меняет так называемую движущую силу этого общества, способную перерабатывать информацию в знания. Речь идет о поиске реальных людей, способных к преобразованиям социокультурной среды. Для занятия этой социальной ниши, видимо, необходимы особые качества, но главное, они должны обладать оплаченным свободным временем. Потенциально в этот класс могли бы войти и представители «третьего возраста» [11, 32]. Они не связаны с производством, а только с потреблением, что дает им большую свободу выбора жизненных стратегий, а обладание креативными, предпринимательскими и проектными компетенциями преимущества перед другими категориями населения.

Анализ общественных представлений о старости в историческом контексте позволяет выявить основные противоречия и проблемы в этой области:

Во-первых, несоответствие между реальным социокультурным содержанием феномена старости и существующими стереотипами на уровне общественного сознания. В процессе исторического развития произошла значительная нивелировка возрастных различий и возрастной самоидентификации человека. Однако в последнее время слишком быстрые изменения границ «третьего возраста» не могут быть ментально переработаны в полном объеме, поэтому люди как бы «больше не взрослеют». В противовес своеобразной чуждости миру, видимо, следует культивировать чувство преемственности, непрерывности (более конкретно - чувства истории, обычаев), что будет выполнять компенсаторную функцию. Актуализация опыта прошлого через старшее поколение позволит обществу в целом легче адаптироваться к будущему [12, 26].

Во-вторых, противоречие био-социо-культурного развития человека: естественное развитие человека – это старость, но она не является желаемым результатом. Старость, кроме того, имеет социокультурную природу, но этот возраст, нередко, приводит к социальной и культурной изоляции их от общества. Поэтому непринятие старости становится весьма распространенным явлением индивидуального сознания. Сопротивление старению может сильно варьироваться в различных культурах, но играет исключительно важную роль в сознании индивида / социальной группы. Осознаваемая условность такого противостояния вовлекает субъекта в своеобразную игру - соревнование (агон) с возрастом, в которой значима не победа, а участие.

В-третьих, проблема отчуждения представителей старшего поколения от социума. Данная проблема диктуется несоответствием между способностями и возможностями пожилых людей и общественно-полезными результатами их деятельности [13]. При этом имеющиеся опыт, знания старшего поколения остаются не востребованным современным обществом. В некотором смысле, «культурный ресурс» старшего поколения делает весьма перспективным их будущее в качестве субъектов социокультурной деятельности в России.

Таким образом, изучение общественных представлений о старости в пространстве культуры позволяет выделить ряд социокультурных факторов, которые определяют статус пожилых людей в обществе: биологические показатели процесса старения, экономическую роль пожилых людей в обществе (владение собственностью и доход, работоспособность, взаимная зависимость поколений), межпоколенную преемственность (стратегические знания, потеря ролей и ролевая неопределенность, потеря будущего и др.), этноконфессиональные традиции. Эти факторы одновременно являются и теми индикаторами, которые формируют современное отношение к пожилым людям, взаимосвязанное с историей формирования стереотипов и представлений о старости. Новое осмысление многообразных проблем, связанных с поиском идеалов старости и соответствующих стратегий общественного развития невозможно без стремительной трансформации сознания, культурных, социальных и духовных цивилизационных структур.

Литература

1. Елисеева Ю.А. Возраст в культурном сознании: опыт системного моделирования / Ю.А. Елисеева; науч. ред. Н. И. Воронина. - Саранск, 2008. - 116 с.
2. Рыбакова Н.А. Проблема старости в европейской философии: от античности до современности / Н.А. Рыбакова. - СПб.: Алетейя, 2006. - 288 с.
3. Цицерон Марк Туллий. О старости. О дружбе. Об обязанностях. - М., «Наука», 1993. - 157 с.
4. Петрарка Ф. Канцоньере. Моя тайна, или Книга бесед о презрении к миру. Книга писем о делах повседневных. Старческие письма. - М., 1999. - 694 с.
5. Лосев А.Ф. Хаос и структура. - М., «Мысль», 1997. - 831 с.
6. Культурология. XX век. Словарь. - Санкт-Петербург. Университетская книга, 1997. - 640 с.
7. Ясперс К. Смысл и назначение истории. - М., 1994. - 360 с.
8. де Бовуар С. Старость // Учебное пособие по психологии старости. Для факультетов: психологических, медицинских и социальной работы. - Самара: Издательский Дом БАХРАХ-М, 2004. - 736 с.
9. Мид М. Культура и мир детства: Избр. Произведения. - М., 1988. - 429 с.
10. Ильин И. А. Поющее сердце. Книга тихих созерцаний. - М., 1994. - 384 с.
11. Овсянников В.П., Якунин В.Н. Постиндустриальный переход и его лидеры // Карельский научный журнал. - 2014. - №1 (6). - С. 30-33.
12. Елисеева Ю.А. Ментальный мир возраста: проблемы психолого-культурологического моделирования / Ю.А. Елисеева; науч. ред. Н.И. Воронина. - Саранск: Тип. «Крас. Окт.», 2007. - 136 с.
13. Игнатьева Н. В. Культурный потенциал «третьего возраста» [Электронный ресурс]: дис. ... канд. культурологических наук. - Челябинск, 2005. - 144 с. - Режим доступа: http://www.dslib.net/teorja-kultury/kulturnyj-potencial-tretego-vozrasta.html (дата обращения 22.06.2016)

References

1. Yeliseeva Yu.A. Vozrast v kulturnom sozannii: opyt sistemnogo modelirovanija / Yu.A. Yeliseeva; nauch. red. N.I. Voronin. - Saransk, 2008. – 116 s.
2. Rybakova N.A. Problema starosti v evropeiskoi filosofii: ot antichnosti do sovremennosti / N.A. Rybakov. - SPb.: Aleteja, 2006. – 288
3. Marcus Tullius O starosti. O druzhbe. Ob objazannostjakh. M., “Nauka”, 1993. – 157 s.
4. Petrarca F. Kantson’jere. Moja taina, ili Kniga besed o prezrenii k miru. Kniga pisem o delakh povsednevnykh. Starcheskije pis’ma. - M., 1999. – 694
5. Losev A.F. Khaos i struktura. - M., “Mysl’ ”, 1997. – 831 s.
6. XX vek. Slovar. - Sankt-Petersburg. Universitatskaja kniga, 1997. – 640 s.
7. Jaspers K. Smysl i naznachenije istorii. - M., 1994. – 360 s.
8. de Beauvoir S. Starost’ // Uchebnoje posobije po psikhologii starosti. Dlja fakul’tetov: psikhologicheskikh, medicinskikh i sotsial’noi raboty. – Samara: Izdatel’skij Dom BAHRAH-M,2004.-736
9. Mid M. Kul’tura i mir detstva: Izbr. Proizvedenija. - M.,1988. - 429 s.
10. Il’in I.A. Pojuschjeje serdtse. Kniga tikhikh sozertsa - M. 1994. - 384 s.
11. Ovsjannikov V.P.,Yakunin V.N. Postindustrial’nyi perekhod i ego lidery// Karel’skij nauchnyi jurnal. - 2014 - #1 (6). - S.30-33
12. Yeliseeva Yu.A. Mental’nyi mir vozrasta: problemy  psikhologo-kul’turologicheskogo modelirovanija / Yu.A. Yeliseeva; nauch. red. N.I. Voronin. - Saransk: Tip. “Kras.Okt.”, 2007. – 196 s.
13. Ignat'eva N. V. Kul'turnyj potencial «tret'ego vozrasta» [Jelektronnyj resurs]: dis. ... kand. kul'turologicheskih nauk. - Cheljabinsk, 2005. - 144 s. - Rezhim dostupa: http://www.dslib.net/teorja-kultury/kulturnyj-potencial-tretego-vozrasta.html (data obrashhenija06.2016)