О ДИАЛЕКТИКЕ ПАТРИОТИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ

Соваков Б.Н.

ORCID: 0000-0002-2237-2281, Кандидат филологических наук, Всероссийский государственный университет юстиции (Российская правовая академия) Минюста России, Калужский филиал

О ДИАЛЕКТИКЕ ПАТРИОТИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ

Аннотация

Развитость понятийной терминологии может приводить к изолированному использованию понятий, тем самым обрекая дискуссию на бесперспективность. В данной статье обращается внимание на метод диалектики, который способен придать новый ракурс рассуждению, найти точки соприкосновения ранее противоборствовавших сторон. В качестве примера взято патриотическое мышление в России как одно из наиболее актуальных, искажения которого слишком часто имели драматические последствия. Статья выполнена в жанре философской методологии.

Ключевые слова: диалектика, понимание, патриотизм, западничество, славянофильство.

Sovakov B.N.

ORCID: 0000-0002-2237-2281, PhD in Philology, Russian State Justice University (Russian Legal Academy) of the Russian Federation Justice Ministry, Kaluga Branch

ON PATRIOTIC THINKING DIALECTICS

Abstract

Terminological abundance can lead to exceedingly isolated terms usage, dooming the discussion on being fruitless. The article calls upon the dialectic method which can be able to apply a new approach to the discussion, finding the points of contiguity between the arguing sides. As the example, the Russian patriotic thinking is taken as it remains one of the most pressing. The distortions within it caused fatal calamities. The article belongs to genre of philosophical methodology.

Keywords: dialectics, understanding, patriotism, Westernism, Slavophilism.

Многие, наверное, согласятся, что понятие патриотизма при всей своей распространенности оказывается сложнее, чем в него вкладывается как обыденным мышлением, так и мышлением исследователя, чьи эмоции и ассоциации подвержены влиянию средств массовой информации. Также эта сложность и неоднозначность подпитывается недоброй гносеологической традицией в современном российском мировоззрении, если понимать под ним определенный набор идейных стереотипов. Вообще-то легко сказать: сколько народов, столько и разновидностей патриотизма. Ведь патриотизм есть у всех социально-культурных организмов, понимающих себя как отдельный народ. Разумеется, содержание этих «патриотизмов» будет разное. Но что-то ведь делает само понятие патриотизма таковым, собственно самим? Что же именно? В чем искать его основы? И почему это надо непременно делать?

Казалось бы: ответ необычайно прост. Ведь многие читатели согласятся, что если «разгрузить» патриотизм от социально-политического содержания (а он им, безусловно, перегружен), то станет возможным говорить и о метафизике патриотизма, о психологии патриотизма, его культуре, парадигматике, исторических этапах, искусстве и пр. И, соответственно, говоря о патриотизме, следует учитывать, о каком именно аспекте патриотизма идет речь. Плюс к этому – добавить совершенно необходимое условие любого рассуждения: искать союза с оппонентом, а не конфронтации, не давая рассуждению скатиться к полемике.

К сожалению, это условие выполняется чрезвычайно редко. Возьмем кажущийся вечным спор славянофилов и западников, актуальный и поныне. Многие русские мыслители говорят, что общего между славянофилами и западниками больше, чем того, что их разъединяет [1]. Мы решительно поддерживаем это мнение. Похожих явлений, притом самого разного плана, в истории неисчислимо много: гвельфы и гиббелины в Италии XIII века, святые Нил и Иосиф в России XV века и так далее. Но если найти основу, из которой эти споры вырастают, то легко заметить, как став, казалось бы, непримиримыми врагами, спорящие на самом деле лишь «впали в грех самоизоляции». Чем объясняется непримиримость гвельфов и гиббелинов в Италии? Разумеется, и в первую очередь, социально-экономическими и культурными изменениями XIII века в Западной Европе, и еще более - в наличии определенных аристократических и финансовых структур, желавших доминировать в ситуации. В чем суть спора св. Иосифа и св. Нила о том, надо ли монастырям иметь недвижимость или же абсолютизировать нестяжательство? Прежде всего, наличием разных ракурсов понимания роли монашества и клира в социальном служении в новых социальных и культурных условиях. Православные мыслители единодушны в том, что св. Нил и св. Иосиф не переспорили друг друга, но заложили новые аспекты понимания роли православного монашества и клира, что обеспечило дальнейшее развитие религиозной рефлексии, культуры, служения и, в конце концов, становление Российской империи как православной державы. Также и гвельфы с гиббелинами, которые боролись и побеждали, но в Италии XIII века однозначно произошли изменения, давшие толчок новому социальному устройству, в частности – товарному производству, которое направлялось и финансировалось «победителем». Как будто «побежденный» не хотел развития своей страны!

Мы намеренно взяли два примера, чрезвычайно далекие друг от друга – духовную жизнь средневекового российского общества и передел сфер элитарного влияния в Италии эпохи Раннего Возрождения. Можно представить, сколько еще примеров можно было бы привести внутри этих двух форм, представляющих собой категориальные данности! В любом случае, налицо – разрыв диалектического единства; два явления, взаимно обусловливающие друг друга, обеспечивающие своим существованием существование другого, своего кажущегося противника, абсолютизируются, и из нарушенного единства возникает искусственное противоречие.

Согласимся, что в русской философии, особенно в ее патриотическом мышлении, начиная с середины XIX века и по сей день, происходит нечто подобное относительно споров между славянофилами и западниками. Рассуждая диалектически, можно смело утверждать: критикуя славянофила, западник очищает, совершенствует его систему взглядов, и тем самым укрепляет его. Славянофил, утверждая, например, православную традиционность, указывает западнику на те «перегибы», которые, по его мнению, недопустимы в его позиции как противоречащие духу народа, нации и империи, и тем самым также укрепляет его позицию. В итоге, оба делают доброе дело, оставаясь идейными противниками. Это хорошо, конечно, но изолированность обеих позиций, на наш взгляд, до обидного недопустима. Это очень большая ошибка, тянущаяся почти два столетия.

Собственно, ведь спор между славянофилами и западниками так и не был решен, и, как мы глубоко убеждены, именно по вышеуказанной причине. Он и не мог быть разрешен, так как сущность спора была одна, одинакова для обеих систем взглядов. Были два разных, не исключающих, но только дополняющих друг друга подхода. Прошло время, мир изменился, и актуальность спора как бы ушла в прошлое. Но мы настаиваем, что это только кажущееся явление. Нерешенность этого спора, точнее – непонятость его диалектической основы непременно станет причиной возникновения новых споров. Да и становится.

Где выход? Только во взгляде «вглубь». И там, в «глубине», мы непременно найдем те основы, которые позволят освободить российское патриотическое мышление от устоявшихся и якобы противоборствующих схем типа «запад – не запад», «самобытность – цивилизация» и тем более от непростительного штампа «европейскость – русскость / евразийство». Конечно, от самих этих понятий отказаться невозможно, но насколько плодотворнее стало бы философское понимание основ современного российского мировоззрения, если бы в каждой из названных и возможных неназванных пар был сделан упор не на то, что их разъединяет, а на то, что является для них общим и основополагающим.

Величайший прорыв в этом направлении сделан К.Н.Леонтьевым, сформулировавшим понятие «византизм» и указавшего его место в характере и менталитете русского народа [2]. Мы совершаем непростительную ошибку, почти 150 лет упуская из вида что и западник, и славянофил – оба русские, оба «византисты», при том, что русский народ является «византийцем» даже больше, чем сами греки – византийцы. К.Н.Леонтьев это очень хорошо показывает и убедительно объясняет [3]. Вот почему они никогда не помирятся. Российский западник и российский славянофил никогда не помирятся потому, что они изначально не ссорились, им не в чем мириться. Надо лишь взаимно обогатиться, понимая преимущества  позиции другого, и через эти позиции получая ракурс рефлективного усмотрения себя самого, своей собственной позиции, усмотрения особенностей своего собственного мировоззрения.

Например, вопрос о православном христианстве как этно-политическом факторе. Конечно, восточное христианство оказало решающее влияние на формирование русского народа. К счастью, в настоящее время спорить c этим могут лишь те, кто готов спорить только ради спора. Но православное христианство есть религиозная конфессия, которая переоформляет дух народа, а тот, в свою очередь - культуру, общество, традицию и традиции, хозяйственный уклад и т.д. Это все составляет контекст, играющий важнейшую роль решительно во всех сферах, в которых протекает жизнь данного народа или нации.

И российский патриотизм – это такой патриотизм, который основан на византизме, преломленном русским мироощущением, можно сказать, зачатым от православия и заново рожденным русским духом как часть культуры этого народа и через культуру. Во всем контексте этой самой русской культуры, которая бесконечно отличается от культуры греческой, оставаясь переоформленной, пронизанной ею.

И снова – диалектика. Ведь, например, ни один человек не может просто перенять привычки другого, не «подогнав» их под себя [1]. Тем более ни один народ не может перенять уклад жизни другого народа, не приспособив его к своим уникальным условиям. Так, и греки, и русские – православные народы. Но не вызывает никаких сомнений, что русское православие сильно отличается от греческого, пусть не в доктринальной, так в культурной составляющей, что сами греки отмечали в XVI веке. Тем более русский византизм ни в коем случае не является копией греческого, сколь ни сильна принципиально их общая основа.

Очевидно, надо от абсолютизации «запад – восток» перейти к сущности предмета. Поэтому ради самой  полемической осмысленности, ради повышения качества философского дискурса просто необходимо найти пределы, за которыми спор западников и славянофилов (в частности, о патриотизме) теряет смысл. Мы полагаем, что таким пределом может быть, например, аксиологический аспект, который можно разложить на дихотомии «хорошо-плохо», «подходит - не подходит», «соответствует национальной культуре и духу – не соответствует» и т.д.

Например, один из наиболее распространенных вопросов: возможна ли демократия в России? Конечно. Но это не будет западная демократия. А поскольку «ничто не ново в мире», надо тщательно изучать демократические явления в нашей истории, не подгоняя их под западные образцы, но не более чем анализируя их по западным парадигмам, как более зрелым и устоявшимся. Впрочем, и это не является абсолютным требованием: в нашей истории мы можем найти много примеров демократических событий и явлений, в контексте которых можно определить и их парадигматику.

Методологической базой могут послужить многие источники. Назовем лишь некоторые, незнание которых, на наш взгляд, просто блокирует рассуждение.

Так, И.А.Ильин в числе своих учителей упоминает Н.Д.Фюстеля де Куланжа, труд которого «Гражданская община Древнего мира» просто, раз и навсегда, снимает вопрос о западности и восточности в европейской культуре.

В.Шубарт исчерпывающе показывает в своей работе «Европа и душа Востока», почему надо «непременно любить русских» (наша фраза примитивна, но Шубарт вполне и последовательно научен. Даже несмотря на то, что наши И.А.Ильин, В.Д.Поремский и М.Назаров его очень жестко критикуют).

Л.Н.Гумилев во многих своих трудах (напр., «Древняя Русь и Великая Степь») вполне убедительно показывает сущность и содержание понятий «восточный суперэтнос» и «западный суперэтнос», и его трактовки позволят продуктивно углубить толкование собственно византизма. (Ведь греки – народ и старый, и западный, а русские – народ и молодой, и восточный!).

К сожалению, даже краткий обзор доктрин этих исследователей займет непозволительно много времени. К еще большему сожалению, сами имена исследователей не очень-то на слуху: на наш взгляд, гипотеза Гумилева остается по сей день неосмысленной, Шубарт погиб в концлагере (хотя никакого отношения к немецкому фашизму не имел), де Куланж забыт. Вряд ли можно считать, что и система взглядов И.А. Ильина творчески осмыслена нашим ученым гуманитарным сообществом. О «византизме» в толковании Леонтьева мы уже и не говорим. Ситуация настолько досадная, что невольно приходишь к мысли: кому же выгодна эта толчея воды в ступе вокруг, скажем, западничества и славянофильства, вокруг понятия российского патриотизма, и т.д., и т.п. Ведь есть же, от чего рассуждать, есть ведь нечто хорошо продуманное и выношенное!

Продумать и передумать, прочувствовать и обсудить надо. Ведь каждый момент истории является одновременно и уникальным в самом себе, и заключающим в самом себе в снятом виде все остальные моменты истории, и невычленимым из общей картины мира [4]. Тот, кто приблизится к пониманию целостности этой картины, станет ближе и к пониманию истины.

Литература

1. Ильин И.А. Основы христианской культуры. Санкт-Петербург, 2004. С. 247-250.
2. Соваков Б.Н. «Византизм» в структуре российского патриотического менталитета // Русская философия и формирование патриотического самосознания России. Вып.3. Калуга, КГУ, 2014. С. 156-167.
3. Леонтьев К.Н. Восток, Россия и славянство. М.: Республика, 1996. С. 94-102.
4. Карсавин Л.П. Философия истории. М.: Хранитель, 2007.

References

1. Iljin I.A. Osnovy hristianskoi kultury. Sankt-Peterburg, 2004. S. 247-250.
2. Sovakov B.N. “Vizantizm” v structure rossijskogo patrioticheskogo mentaliteta //Russkaja filosofija i formirovanije patrioticheskogo samosoznanija Rossii. Vyp. 3. Kaluga, KSU, 2014. S. 156-167.
3. Leontjev K.N. Vostok, Rossija, slavjanstvo. M.: Respublika, 1996. S. 94-102.
4. Karsavin L.P. Filosofija istorii. M.: Hranitel, 2007.