ЖАЛОВАНЬЕ И ПЕНСИОННОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ПРЕПОДАВАТЕЛЕЙ КАДЕТСКИХ КОРПУСОВ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В НАЧАЛЕ XX В.

ЖАЛОВАНЬЕ И ПЕНСИОННОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ПРЕПОДАВАТЕЛЕЙ КАДЕТСКИХ КОРПУСОВ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В НАЧАЛЕ XX В.

Научная статья

Гребенкин А.Н.*

ORCID: 0000-0001-9873-0092,

Академия ФСО России; Орел, Россия

* Корреспондирующий автор (angrebyonkin[at]mail.ru)

Аннотация

В статье дан содержательный анализ реформ, направленных на улучшение материального обеспечения преподавателей кадетских корпусов в начале XX в. Рассмотрен комплекс мероприятий, связанных с изменением правил оплаты труда педагогов, дана оценка их влияния на благосостояние учителей, обращено внимание на изменение правил пенсионного обеспечения преподавателей кадетских корпусов.

Ключевые слова: Российская империя, кадетские корпуса, преподаватели, жалованье, пенсионное обеспечение.

SALARY AND PENSION SUPPORT OF TEACHERS OF CADET CORPS OF THE RUSSIAN EMPIRE AT THE BEGINNING OF THE XX CENTURY

Research article

Grebenkin A.N.*

ORCID: 0000-0001-9873-0092,

Employee, Academy of Federal Security Service of Russia; Oryol, Russia

* Correspondent author (angrebyonkin[at]mail.ru)

Abstract

The article provides a meaningful analysis of reforms aimed at improving the material support of teachers of the cadet corps at the beginning of the XX century. A set of measures related to changing the rules for the remuneration of teachers is considered, an assessment of their impact on the welfare of teachers is given, and attention is paid to changing rules of pension provision of teachers of cadet corps.

Keywords: Russian Empire, cadet corps, teachers, salaries, pensions.

Введение

Эффективность образовательной деятельности любого учебного заведения во многом зависит от материального стимулирования работы педагогов. Дифференциация оплаты труда в соответствии с уровнем квалификации и стажем позволяет привлекать и удерживать опытных учителей, способствует их добросовестному отношению к занятиям. Опыт функционирования военно-учебных заведений дореволюционной России показывает, что скромное, в сравнении с преподавателями гражданских средних учебных заведений, жалованье приводило к оттоку квалифицированных кадров и снижению уровня подготовки будущих офицеров. Цель настоящего исследования – характеристика мер, предпринятых в начале XX в. в целях повышения оплаты труда и пенсионного обеспечения преподавателей кадетских корпусов Российской империи, и оценка их эффективности.

Масштабная реорганизация образовательной деятельности кадетских корпусов, предпринятая в начале XX в. великим князем Константином Константиновичем, не могла не затронуть их педагогический состав. В 1880-90-е гг. военно-учебное ведомство, как и русская армия в целом, находилось в состоянии затяжного кризиса. Размеры жалованья оставались практически неизменными в течение 20 лет, что не способствовало притоку в корпуса высококвалифицированных педагогов – как военных, так и гражданских. Поэтому одной из насущных задач инициированной великим князем военно-учебной реформы стало улучшение материального положения преподавателей кадетских корпусов.

Формальный статус преподавателей военно-учебных заведений, как и педагогов всех учебных заведений, дававших среднее образование, был достаточно высоким. Гражданские педагоги, состоявшие в штате корпуса, являлись государственными служащими и могли, не занимая никаких административных должностей, дослужиться до чина статского советника, который по Табели о рангах был одним классом выше полковничьего. Они награждались орденами за выслугу лет и могли рассчитывать на пенсионное обеспечение, размер которого зависел от их преподавательского стажа.

Однако вознаграждение труда гражданских преподавателей кадетских корпусов не соответствовало ни присвоенным им классным чинам, ни их роли в подготовке офицерских кадров. До 1901 г. ставка оплаты за годовой час равнялась 71 р.; каких-либо надбавок, зависевших от уровня квалификации и стажа, не было. Таким образом, доход учителя, имевшего 15 уроков в неделю, составлял 1065 р. в год (или 88 р. 75 к. в месяц), и он не мог надеяться на прибавку жалованья. В то же время цены неуклонно росли: в начале XX в. 400-граммовый батон хлеба стоил 4 к., 1 л молока – 14 к., 1 кг говядины – 45 к., пальто – 15 р. Неудивительно, что педагоги, особенно многодетные, стремились набрать как можно больше часов, чтобы прокормить семью.

Следует отметить, что жалованье гражданских учителей кадетских корпусов существенно уступало жалованью приблизительно равных им по статусу офицеров и чиновников. Командир роты в чине капитана до 1909 г. получал 1260 р. в год (в т.ч. жалованье – 900 р., столовые – 360 р.), командир батальона в чине подполковника – 1740 р. (жалованье – 1080 р., столовые – 660 р.) [13, с. 118]. Ежемесячное денежное содержание этих офицеров составляло соответственно 105 и 145 р. в месяц. Старший чиновник для особых поручений при астраханском губернаторе (должность полагалась в VI классе Табели о рангах, до которого учителя дослуживались сравнительно быстро) в 1903 г. получал 130 р. 44 к. в месяц. Денежное содержание учителя корпуса лишь немногим превышало заработок рабочих средней квалификации. Так, заработная плата плотника в Санкт-Петербурге в первое десятилетие XX в. составляла 79 р. 30 к. в месяц [5, с. 416].

Однако главной проблемой было то, что в начале XX в. материальное положение учителей, особенно опытных, в кадетских корпусах было хуже, чем в классических гимназиях и других средних учебных заведениях. Наставники кадетов не могли стать офицерами, имели сравнительно небольшие шансы получить хорошую должность в каком-либо государственном учреждении, зато беспрепятственно переходили в гражданские средние учебные заведения. Между тем, согласно Уставу гимназий и прогимназий ведомства Министерства народного просвещения, принятому еще в 1871 г. и действовавшему вплоть до 1912 г., начинающий учитель, которому был присвоен четвертый разряд, получал за 12 уроков в неделю 750 р. в год, учитель третьего разряда со стажем более чем 5 лет – 900 р. в год. Педагоги с бóльшим стажем могли претендовать на ставки жалованья по второму и первому разрядам (1200 и 1500 р. в год соответственно), хотя количество этих ставок было ограничено. Таким образом, плата за годовой час молодого учителя (четвертого разряда) составляла 62,5 р., более опытного (третьего разряда) – 75 р., высококвалифицированных педагогов – 100 и 125 р. Дополнительные уроки начиная с 1901/02 учебного года оплачивались в размере 70 р. за годовой час. В коммерческих училищах и частных средних учебных заведениях ставки в размере 150 р. за годовой час не были редкостью. Кроме того, в отличие от учителей гражданских гимназий, которые со временем могли занять должности инспекторов, директоров, окружных инспекторов, инспекторов и директоров народных училищ и т.п., гражданские преподаватели кадетских корпусов не могли рассчитывать на продвижение по службе. Директорами корпусов становились исключительно офицеры, гражданские инспектора классов в XIX в. представляли собой весьма редкое исключение, а в начале XX в. их не было вовсе. Наконец, условия работы в интернате были гораздо тяжелее, чем в открытом учебном заведении.

Более выгодное материальное положение преподавателей гражданских средних учебных заведений и возможность карьерного роста приводили к оттоку лучших педагогических кадров из военно-учебного ведомства. Остававшиеся в корпусах невоенные педагоги были вынуждены, как уже отмечено выше, брать дополнительную нагрузку, зачастую совмещая преподавание в нескольких учебных заведениях. Это серьезно влияло на отношение учителей к их службе. Она воспринималась ими не как призвание, а как простое ремесло, которым приходилось заниматься ради заработка. Не связывая себя с конкретным заведением и не стремясь к повышению его статуса, такие педагоги были безучастны и к кадетам. Отбыв положенные часы, они спешили в другой корпус либо в гимназию или реальное училище. Возложить на них какие-либо дополнительные обязанности было невозможно. Кроме проведения большого количества уроков в корпусе и других учебных заведениях, многие учителя занимались репетиторством. Один из них, описывая свой рабочий день, отмечал: «После обеда, едва передохнувши, идешь на какой-нибудь частный урок, без которого опять-таки трудно обойтись семейному человеку, не имеющему других средств к жизни, кроме собственного труда» [1, № 4, C. 484]. Огромная нагрузка изматывала педагогов, не позволяла им готовиться к занятиям должным образом и быстро приводила к профессиональному выгоранию. Тот же учитель писал, что к вечеру от переутомления и раздражения он впадал «в какой-то гипноз», а подготовка к урокам обычно заключалась в следующем: «…я намечаю, кого и о чем спрошу на другой день, да что задам к следующему разу. В лучшем случае просмотрю учебник, чтобы отметить места трудные для учеников, требующие особого разъяснения, и только редко-редко успеваю прочесть что-либо к уроку, пополнить багаж собственных познаний» [1, № 4, с. 486].

Руководители кадетских корпусов неоднократно выступали за то, чтобы, повысив денежное содержание учителей, превратить их из «гастролеров» в членов корпусной семьи. Генерал-майор Ф.А. Григорьев, в начале XX в. последовательно возглавлявший Михайловский-Воронежский и Первый кадетские корпуса, писал: «…что можно требовать от учителя, который, для едва приличного существования с семьей, должен иметь 40 уроков в неделю, завтракает на извозчике, имея занятия в 3-4 учебных заведениях?» [8, Л. 78]. Григорьев справедливо полагал, что такое положение педагогов негативно отражалось на результатах их труда. Чтобы добиться качественного проведения учебных занятий, он предлагал существенно улучшить материальное положение гражданских учителей, одновременно обязав их работать только в одном заведении: «Преподаватели в корпусе должны составлять такую же корпорацию и быть так же «пришиты» к корпусу, как воспитатели. Для лучшего подбора тех и других не нахожу другого способа, как общепринятый, увеличить содержание, а для учителей и пенсию: быть хорошим учителем более 25, в крайности 30 лет нельзя. Извольте с покойной совестью выбросить на улицу с пенсией в 1200 р. устарелого учителя!» [8, Л. 78].

В 1904 г. порядок оплаты труда учителей кадетских корпусов претерпел некоторые изменения. Ставка была определена в размере 15 уроков в неделю. Преподаватели со стажем менее 5 лет получали по 75 р. за урок, т.е. 1125 р. в год, со стажем от 5 до 15 лет – по 87 р. за урок (1305 р. в год), со стажем более 15 лет – 95 р. за урок (1440 р. в год). Жалованье учителей чистописания и рисования, учителей младших классов, имевших звание военно-прогимназических учителей (военные прогимназии были закрыты еще в 1880-е г., однако их учителя, перешедшие на службу в кадетские корпуса, сохранили присвоенную им ранее квалификацию – А.Г.), а также законоучителей, преподававших в двух младших классах, составляло соответственно: 975 р., 1155 р. и 1290 р. Штатным преподавателям, имевшим менее 15 уроков в неделю, оклады штатного содержания исчислялись «по действительному числу уроков» [6]. Вознаграждение за сверхштатные уроки определялось на основании соглашения. Однако даже с учетом этих улучшений материальное положение преподавателей кадетских корпусов существенно уступало положению их коллег, работавших в учебных заведениях ведомства Министерства народного просвещения. Так, они не получали надбавку за проверку письменных работ (в гимназиях она составляла 100 р. в год), хотя эти работы в корпусах проводились. Кроме того, педагог, желавший стать преподавателем кадетского корпуса, должен был дать пробные уроки при Главном управлении военно-учебных заведений, а затем составить отчет о своей преподавательской деятельности. Это было нелегкой задачей, что признавали не только сами учителя. В «Записке по поводу законопроекта об улучшении материального положения преподавателей кадетских корпусов», подготовленной в 1913 г., отмечалось: «Составление такого «отчета или, лучше сказать, целого педагогического трактата по преподаваемому предмету требует огромной затраты труда и времени. Нередко на это уходит два или три лета, так как преподавателю только летом и бывает возможно заняться этой работой» [11, Л. 63].

Кроме того, вновь введенные ставки, как это ни парадоксально, применялись не во всех кадетских корпусах. Так, в Орловском-Бахтина кадетском корпусе в 1906/07 учебном году было принято два размера ставок за годовой час – 60 и 70 р. Недельная нагрузка учителей, служивших в корпусе, колебалась от 6 до 35 часов, составляя в среднем около 22 часов [9, Л. 258 – 258 об.]. У пяти педагогов она превышала 30 часов – таким образом, они работали больше чем на две ставки (и почти на три ставки по «гражданским» меркам). Разумеется, при таких условиях говорить о высоком качестве занятий не приходилось: у преподавателей не было ни времени, ни сил готовиться к ним. Кроме того, отсутствие повышенных ставок лишало учителей кадетских корпусов важного стимула повышать свою квалификацию, чтобы добиться увеличения жалованья. Многие из них, набрав как можно больше уроков, откровенно отбывали номер, читая по учебнику и задавая по тому же учебнику вызубрить «от сих до сих». По воспоминаниям выпускника Орловского Бахтина кадетского корпуса Г. Месняева, преподаватель истории В.А. Казанский, чья недельная нагрузка в 1906/07 учебном году составляла 33 часа, «…умел держать класс в руках и внушать почтение к своему предмету, но в его преподавании чувствовалась какая-то рутина, обновлять или менять которую у него не находилось охоты. Из года в год преподавание истории шло по раз и навсегда определившемуся руслу, не утруждая преподавателя, обленившегося в затишье губернского города, с ежевечерними посещениями клуба, преферансом и разговорами на все те же городские темы» [4, с. 7].

Ставки преподавателей-офицеров были аналогичными (60 и 70 р.). Даже директор корпуса полковник Р.К. Лютер, имевший 4 часа математики в неделю, получал 70 р. за час. Однако материальное положение большинства офицеров-учителей в целом было лучше, чем положение гражданских учителей. Это было вызвано тем, что почти все офицеры преподавали на условия внутреннего совместительства, занимая воспитательские и иные должности (вплоть до директорской), либо являлись внешними совместителями. Поэтому обычно нагрузка военных преподавателей была ниже, чем у гражданских. Среди них не было тех, кто имел бы более 30 уроков в неделю. Однако среди обер-офицеров бравшие 24-26 уроков не являлись редкостью. Впрочем, следует отметить, что в кадетских корпусах не было такой заметной разницы между материальным положением гражданских педагогов и преподавателей-офицеров, которая существует в современных военных образовательных учреждениях.

Скромное содержание толкало некоторых педагогов на совершение должностных преступлений. В 1912 г. выявилось, что в 1910 г. в Суворовском кадетском корпусе преподаватели за плату помогали сторонним молодым людям готовиться к экзаменам при корпусе, а один из них, кроме того, «рекомендовал другим преподавателям молодых людей для занятий с ними за плату… и склонял сих преподавателей к оказанию снисхождения своим ученикам на экзаменах и при оценке их знаний» [7]. Этот же преподаватель, получив подарок от отца кадета, стал оказывать ему «снисхождение при поверке знаний по своему предмету» [7].

В 1911 г. оклады содержания преподавателей кадетских корпусов были приравнены к окладам содержания преподавателей средних общеобразовательных мужских учебных заведений ведомства Министерства народного просвещения. Изначально планировать сделать их даже выше, «дабы компенсировать и более трудную работу их как преподавателей интернатов, и те служебные преимущества, которые, сравнительно с ними, имеют преподаватели министерства» [11, Л. 63 об.]. В соответствии с утвержденными положением Военного совета 23 февраля 1911 г. предположениями начальника Главного управления военно-учебных заведений были установлены четыре 5-летних прибавки в размере 450 р. каждая, а оплата дополнительных уроков (сверх 15-часовой ставки) должна была осуществляться в размере 75 р. за годовой час. Иметь нагрузку свыше 24 часов запрещалось. Однако реализация данной меры не позволила сделать положение преподавателей кадетских корпусов более привлекательным с материальной точки зрения, чем положение учителей гимназий: у молодых учителей разница в денежном содержании с такими же педагогами, служившими по Министерству народного просвещения, составляла от 150 до 300 р. в год в пользу последних, для самых опытных педагогов, получивших четвертую прибавку, – 100 р. в год, при условии, что нагрузка преподавателя кадетского корпуса составляла предельные 24 урока в неделю, а нагрузка их коллег из гимназий колебалась от 12 до 18 уроков. Перевес достигался за счет надбавки за одно (при нагрузке в 18 часов) или два (при нагрузке в 12 часов) классных наставничества, которой не было в кадетских корпусах. Между тем современники справедливо отмечали, что нагрузка в 24 урока для пожилого преподавателя является практически непосильной, ибо сопряжена со значительным нервным напряжением. Но даже при желании получить максимальную нагрузку в 24 урока можно было далеко не в каждом корпусе. Наконец, в гимназии педагог мог занимать ряд дополнительных оплачиваемых должностей (например, библиотекаря либо заведующего физическим или естественноисторическим кабинетом), которые не были чересчур обременительными.

Расчет правительства на то, что установление денежных надбавок за педагогический стаж удержит преподавателей корпусов от перехода в гражданские средние учебные заведения, а некоторое уменьшение нагрузки даст им возможность продуктивнее работать, не оправдался. Учителя, имевшие по 35-40 уроков в неделю и жаловавшиеся на хроническое переутомление, в большинстве своем приспособились к этому нелегкому положению, сведя к минимуму время на подготовку к занятиям. Поэтому они были недовольны установлением ограничения числа уроков, которое повлекло за собой уменьшение их заработка. Как отмечал один из корреспондентов журнала «Офицерская жизнь», в итоге «оказалось улучшение быта лишь половины преподавателей, для остальных же закон явился прямым и незаслуженным ухудшением» [14, C. 482]. Преподаватель со стажем менее 5 лет, нагрузка которого снизилась с 36 до 24 уроков, стал получать в год на 795 р. меньше, преподаватель со стажем от 5 до 10 лет – на 530 р., прослуживший от 10 до 15 лет – на 400 р. Поэтому не только начинающие учителя, но и их более старшие коллеги стали покидать кадетские корпуса, переходя в гражданские учебные заведения, в государственные учреждения и т.п. Лишь пожилым педагогам нововведения принесли некоторую материальную выгоду. Таким образом, изначальная цель реформы – «привязать» с помощью прибавок учителей к одному корпусу – достигнута не была.

Сложным осталось и положение офицеров: при переходе на чисто преподавательскую службу они, даже имея большую выслугу и солидный стаж в качестве приватного преподавателя, считались начинающими учителями и получали минимальный оклад. Один из них, опубликовавший статью под псевдонимом «Прослуживший 11 лет, но которому считают лишь 2 года службы», отмечал: «…случается, что подполковник с высшим образованием, имеющий лет 20 государственной службы, считается служащим 1 год и обязан получать жалованья 1800 руб., что составит, если отнять обязательный 12½% вычет (4% пенсия, 6% эмеритура, 2½% госпиталя и аптеки), всего 133½ руб. в месяц, т.е. то, что получает теперь штабс-капитан в строю» [14, с. 483].

Любопытно, что сопоставление вознаграждения гражданских учителей корпусов и их коллег, имевших офицерские чины, показывает, что материальное положение последних, несмотря на их казавшийся более солидным статус, в результате проведенных реформ не улучшилось. В. Буданов в своем очерке «Из разговоров в учительской» отмечал, что офицеры, преподававшие в кадетских корпусах, не имели никаких преимуществ перед невоенными учителями. Если гражданские педагоги могли, прослужив 15 лет, получить высший оклад жалованья, офицерам это было сделать весьма затруднительно. Гражданский учитель мог начать службу в корпусе сразу после окончания университета, в возрасте около 24 лет, а офицер в это время лишь поступал в академию. Академический курс длился 3 года, после этого следовало еще 3 года пробыть в строю, и лишь в возрасте 32-35 лет офицер вступал на педагогическое поприще, опоздав, в сравнении со своим гражданским коллегой, в среднем на 10 лет. Поэтому на пенсию военный учитель уходил раньше, чем успевал выслужить полный оклад. Наконец, офицеры, занимавшие учительские должности в кадетских корпусах, существенно проигрывали в материальном обеспечении офицерам, преподававшим в военных училищах, которые получали жалованье по чину, квартирные деньги, оплату годового часа в размере 100 р., вознаграждения за репетиции и практические занятия. Шансы получить должность инспектора классов в корпусе были ничтожны. Так же иллюзорны были и надежды стать инспектором или помощником инспектора классов в военном училище.

После всех проведенных реформ, направленных на улучшение материального содержания преподавателей кадетских корпусов, сами педагоги оценивали свое положение крайне скептически. В тех же «Разговорах в учительской» была помещена «исповедь» учителя географии, в которой жизнь обычного педагога корпуса была представлена в весьма мрачных тонах: «Да, мне совестно, что я учитель… ничтожное содержание, постоянная унизительная война с кадетами, которые, конечно, сознают и учитывают нашу беспомощность в борьбе с нами и понимают, как бесправны мы при всех наших высоких чинах и полувоенной форме» [1, № 3, с. 318-319]. Учитель мучительно завидовал обычным чиновникам, которые шли на службу к 10-11 часам, спокойно работали с бумагами, к праздникам получали солидные наградные и могли рассчитывать на продвижение по службе, в то время как он был вынужден приходить в корпус к 8 часам, тратить массу сил на непослушных воспитанников, отказываться от развлечений и экономить даже на еде, а в перспективе маячило лишь получение очередной скудной прибавки к жалованью. Завершалась «исповедь» следующим утверждением: «Не знаю, как вы, а я по наружности безошибочно узнаю своего собрата-педагога: все учителя имеют сухой, изможденный, желчный вид; все нервны и раздражительны. Мы сохнем, потому что обречены всю жизнь возиться с мальчишками, часто наглыми, испорченными, мало приученными к труду, ежедневно выслушиваем дерзости, переносим грубые выходки, а власти у нас никакой нет» [1, № 3, с. 319-320].

Вместе с тем некоторые военно-учебные заведения имели возможность платить своим педагогам повышенное жалованье. Например, в выгодную сторону отличался Пажеский Его Императорского Величества корпус. Он получал дополнительные ассигнования из дворцового ведомства, в среднем по 500 р. в год на человека. Это позволяло приглашать лучших преподавателей. Так, в начале XX в. законоучителем пажей был умный и образованный священник Григорий Петров, чья речь «лилась как горный родник чистой кристальной струей великолепного русского языка» [3, с. 7]. Механику читал профессор Михайловской артиллерийской академии полковник К.Д. Перский, известный своими выдающимися трудами по математике, химию – профессор полковник В.Н. Ипатьев, основы военного законодательства – профессор князь С.А. Друцкой-Соколинский, русский язык – учитель детей Николая II, чиновник особых поручений Главного управления военно-учебных заведений П.В. Петров, космографию – один из астрономов, работавший в Пулковской обсерватории. Были, впрочем, в Пажеском корпусе и слабые учителя – например, историк Р.И. Менжинский, преподававший нескольким поколениям пажей, на уроках читал слово в слово учебник, а затем заставлял выучивать его наизусть.

Столичные кадетские корпуса могли приглашать преподавателей высших учебных заведений. Так, во 2-м кадетском корпусе в начале XX в. древнюю историю преподавал приват-доцент Санкт-Петербургского университета В.Н. Строев, специалист по истории государственных учреждений Российской империи, автор трудов, посвященных исследованию периодов царствования Анны Иоанновны и Николая I. Аналогичная ситуация была и в корпусах, расположенных в крупных университетских городах. Бывший камер-паж Б.Н. Третьяков, до поступления в Пажеский корпус три года учившийся во Владимирском-Киевском кадетском корпусе, отмечал, что среди его киевских учителей были профессора университета и политехнического института. Они относились к делу весьма серьезно и немало способствовали развитию своих подопечных. Третьяков вспоминал: «Нас, киевских кадет, «вели все время сверх программы, требуя, кроме того, исполнения всевозможных «приватных» работ. Там же нас заставляли читать рефераты и дали мне ту любовь и привычку к докладам и сообщениям, которые доставили мне впоследствии столько приятных переживаний» [2, с. 14].

В большинстве губернских кадетских корпусов состав преподавателей был слабее. Если в относительно богатом и культурном Воронеже среди наставников кадетов часто встречались люди, «которые приобрели себе общую известность своими педагогическо-научными трудами» [12, C. 2], то в небольшом Полоцке, который не мог похвастать большим количеством средних учебных заведений, найти хороших учителей было почти невозможно, а ехать туда по приглашению никто не хотел. В то же время в некоторые вновь учрежденные кадетские корпуса руководство сумело, по крайней мере на первых порах, привлечь квалифицированных преподавателей – в Ташкентском корпусе почти все педагоги и воспитатели имели высшее образование.

Размеры пенсий учителей кадетских корпусов до 1913 г. были следующими. Преподаватели наук и языков, имевшие 25-летний стаж, получали 1174 р. в год, преподаватели чистописания и рисования – 831 р., учителя трех младших классов, имевшие звание учителей военных прогимназий, – 986 р., преподаватели пения, музыки и танцев – 538 р. 25 к. Преподаватели, прослужившие 30 лет, получали соответственно: 1395 р., 983 р., 1171 р. и 610 р. 25 к.. При выслуге 35 лет размер пенсии составлял соответственно: 1903 р., 1423 р., 1613 р. (по чину коллежского советника) и 1077 р. 50 к.. Наконец, педагоги, удостоенные при отставке производства в чин действительного статского советника, получали пенсии в размере соответственно: 2330 р., 1850 р., 1703 р. (по чину статского советника) и 1504 р. 50 к. [10, Л. 4 об.]. В средних учебных заведениях ведомства Министерства народного просвещения размер учительской пенсии составлял от 560 до 600 р., т.е. был гораздо меньше, чем в кадетских корпусах.

В 1913 г. пенсионное обеспечение учителей кадетских корпусов было улучшено. В соответствии с Высочайше утвержденным законом об изменении окладов пенсий преподавателям общих классов Пажеского Е. И. В. корпуса и кадетских корпусов, для штатных законоучителей и преподавателей наук и языков был установлен пенсионный оклад в размере 1800 р. в год, а для штатных преподавателей рисования – в размере 1300 р. в год [10, Л. 6]. Пенсионный оклад преподавателей чистописания, имевших всего 4 урока в неделю, был установлен в размере 700 р. в год. Штатные преподаватели пения, музыки и танцев должны были получать пенсию в размере 600 р. в год. Срок выслуги пенсии остался прежним – 25 лет. Эта мера дала возможность преподавателям корпусов уходить на заслуженный отдых сразу после выслуги положенного срока, получая солидное пенсионное обеспечение. Они уже не имели нужды оставаться в корпусах на дополнительные пятилетия, обременяя себя непосильным трудом в пожилом возрасте, чтобы заслужить прибавку к пенсии. Однако пенсионная реформа, ввиду известных событий 1917 года, не успела принести ожидаемых плодов.

Заключение

Таким образом, меры, направленные на улучшение материального положения преподавателей кадетских корпусов, лишь отчасти достигли своей цели. Жалованье педагогов было повышено, однако введенные одновременно ограничения привели к снижению реальных доходов учителей с небольшим стажем. Даже педагоги с большой выслугой были недовольны фактическим наложением вето на подработку. Запрет иметь нагрузку свыше 24 часов, призванный ликвидировать переутомление и повысить качество проведения занятий, имел серьезный побочный эффект: учителя, потерявшие значительную долю заработка, стали покидать военно-учебное ведомство. Денежное содержание преподавателей-офицеров даже с учетом прибавки существенно уступало содержанию педагогов в офицерских чинах, служивших в военных училищах, а «обнуление» стажа при переходе с воспитательской на преподавательскую работу сравнивало жалованье подполковника в корпусе с жалованьем штабс-капитана в полку. И гражданские, и военные учителя большинства кадетских корпусов были недовольны своим материальным положением, которое не соответствовало учебной нагрузке и условиям работы с избалованными кадетами. Лишь Пажеский корпус располагал дополнительными средствами, которые позволяли обеспечивать достойное вознаграждение труда учителей и привлекать лучшие педагогические силы. Что касается пенсионного обеспечения, то оно было улучшено лишь в 1913 г., и эта запоздалая мера не успела принести ожидаемых результатов.

Конфликт интересов Не указан.

Conflict of Interest None declared.

 

Список литературы / References

1. Буданов В. Из разговоров в учительской / В. Буданов // Педагогический сборник. – 1912. – № 4. Ч. неофиц. – С. 479-499; 1913. – № 3. Ч. неофиц. – С. 311–326.
2. В первый раз при Высочайшем дворе. Воспоминания камер-пажа Б.Н. Третьякова (1911 г.). // Союз пажей. Сборник № 11, посвященный выдержкам из воспоминаний бывших пажей. – Париж, 1959. – С. 14–17.
3. Из воспоминаний Ф.С. Олферьева (1905 г.). Пажеский корпус – юность – первые шаги // Сборник. Воспоминания бывших пажей. – № 30. – Париж, 1964. – С. 1–9.
4. Месняев Г. Кадетские годы (1902–1909) / Г. Месняев // Военная быль. – 1956. – № 16. – С. 7–12.
5. Миронов Б.Н. Благосостояние населения и революции в имперской России: ХVIII – начало ХХ века. – 2-е изд, испр., доп. / Б.Н. Миронов. – М.: Весь Мир, 2012. – 848 с.
6. Приказ по военно-учебным заведениям. – 11 января 1904 г. – № 5.
7. Приказ по военно-учебным заведениям. – 19 мая 1912 г. – № 52.
8. Российский государственный военно-исторический архив (далее – РГВИА). – Ф. 267. – Оп. 1. – Д. 2.
9. РГВИА. – Ф. 725. – Оп. 52. – Д. 470.
10. Российский государственный исторический архив (далее – РГИА). – Ф. 1158. – Оп. 1. – Д. 196.
11. РГИА. – Ф. 1278. – Оп. 7. – Д. 1391.
12. Сборник воспоминаний и материалов для истории Михайловского-Воронежского кадетского корпуса и военной гимназии. Том 1. Дополнение к книге 1-й. – Екатеринослав, 1889. – 38 с.
13. Суряев В.Н. Офицеры русской императорской армии. 1900-1917 / В.Н. Суряев. – М.: Русское историческое общество, Русская панорама, 2012. – 272 с.
14. «Улучшение» быта преподавателей кадетских корпусов // Офицерская жизнь. – 1913. – № 35 (385). – С. 482-483.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Budanov V. Iz razgovorov v uchitel'skoj [From conversations in the staff room] / V. Budanov // Pedagogicheskij sbornik [Pedagogical collection]. – 1912. – № 4. Unofficial part. – P. 479–499; 1913. – № 3. Unofficial part. – P. 311–326. [in Russian]
2. Iz vospominanij F.S. Olfer'eva (1905 g.). Pazheskij korpus – yunost' – pervye shagi [From the memoirs of F. S. Olferyev (1905). The Page corps – youth – first steps] // Sbornik. Vospominaniya byvshih pazhej [Collection. Memories of former pages]. – № 30. – Parizh, 1964. – P. 1–9. [in Russian]
3. V pervyj raz pri Vysochajshem dvore. Vospominaniya kamer-pazha B.N. Tret'yakova (1911 g.). [For the first time at the High court. Memoirs of the camera page B. N. Tretyakov (1911)] // Soyuz pazhej. Sbornik № 11, posvyashchennyj vyderzhkam iz vospominanij byvshih pazhej [Union of pages. Collection № 11, dedicated to excerpts from the memoirs of former pages]. – Parizh, 1959. – P. 14–17. [in Russian]
4. Mesnyaev G. Kadetskie gody (1902–1909) [Cadet years (1902-1902)] / G. Mesnyaev // Voennaya byl' [Military true story]. – 1956. – № 16. – P. 7–12. [in Russian]
5. Mironov B.N. Blagosostoyanie naseleniya i revolyucii v imperskoj Rossii: XVIII – nachalo XX veka [The welfare of the population and revolution in Imperial Russia: the XVIII – beginning of XX century]. – 2-e izd, ispr., dop. / B.N. Mironov. – M.: Ves' Mir, 2012. – 848 p. [in Russian]
6. Prikaz po voenno-uchebnyam zavedeniyam [Order on military educational institutions]. – 11 yanvarya 1904 g. [January 11, 1904] – № 5. [in Russian]
7. Prikaz po voenno-uchebnym zavedeniyam [Order on military educational institutions]. – 19 maya 1912 g. [May 11, 1912] – № 52. [in Russian]
8. Rossijskij gosudarstvennyj voenno-istoricheskij arhiv (dalee – RGVIA) [Russian State Military History Archive (further – RSMHA)]. – F. 267. – Op. 1. – D. 2. [in Russian]
9. RGVIA [RSHMA]. – F. 725. – Op. 52. – D. 470. [in Russian]
10. Rossijskij gosudarstvennyj istoricheskij arhiv (dalee – RGIA) [Russian State History Archive (further – RSHA)]. – F. 1158. – Op. 1. – D. 196. [in Russian]
11. RGIA [RSHA]. – F. 1278. – Op. 7. – D. 1391. [in Russian]
12. Sbornik vospominanij i materialov dlya istorii Mihajlovskogo-Voronezhskogo kadetskogo korpusa i voennoj gimnazii. Tom 1. Dopolnenie k knige 1-j [Collection of memoirs and materials for the history of the Mikhailovsky-Voronezh cadet corps and military gymnasium. Volume 1. Supplement to book 1]. – Ekaterinoslav, 1889. – 38 p. [in Russian]
13. Suryaev V.N. Oficery russkoj imperatorskoj armii. 1900-1917 [Officers of the Russian Imperial army. 1900-1917] / V.N. Suryaev. – M.: Russkoe istoricheskoe obshchestvo, Russkaya panorama, 2012. – 272 p. [in Russian]
14. «Uluchshenie» byta prepodavatelej kadetskih korpusov ["Improvement" of the life of cadet corps teachers] // Oficerskaya zhizn' [Officer Life]. – 1913. – № 35 (385). – P. 482-483. [in Russian]