ЛЕКСИКА СИБИРСКОЙ ТРАДИЦИОННОЙ ОДЕЖДЫ В ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОЙ АСПЕКТЕ (НА МАТЕРИАЛЕ ТОМСКИХ ДИАЛЕКТНЫХ СЛОВАРЕЙ)

ЛЕКСИКА СИБИРСКОЙ ТРАДИЦИОННОЙ ОДЕЖДЫ В ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОЙ АСПЕКТЕ (НА МАТЕРИАЛЕ ТОМСКИХ ДИАЛЕКТНЫХ СЛОВАРЕЙ)*

Научная статья

Банкова Т.Б.

Кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка Томского государственного университета

Аннотация

Рассмотреть лексику традиционной одежды, фиксируемой  Томскими диалектными словарями, в лингвокультурологическом аспекте. Подобная цель предполагает представление комплекса одежды как константы культуры через описание характеристик, объективированных языковым кодом, что позволит учитывать специфику материала в лексикографической практике.

Ключевые слова: традиционная культура, лексика одежды, лингвокультурология. 

Key words: traditional culture, vocabulary of clothing, cultural linguistics.

Русская традиционная одежда как часть материальной культуры этноса всегда была объектом пристального внимания. Специальные этнографические изыскания начиная уже с XVIII века повсеместно фиксировали территориальные различия крестьянской жизни, в состав которых обязательно входила одежда как характеристика материальной культуры. Интенсивная работа по сбору и паспортизации лексических единиц, репрезентирующих этнографические данные, велась в XIX — начале XX веков. Фундаментальный труд В.И. Даля «Толковый словарь живого великорусского языка» стал эталоном энциклопедического представления национального быта для всей последующей диалектной лексикографии. 

Середина ХХ в. — время «лексикографического бума» в диалектологии. Задачей лингвистической науки стала интенсивная фиксация массива диалектной лексики. Так, в 1964–1967 гг. в Томском государственном университете был издан трехтомный «Словарь русских старожильческих говоров средней части бассейна р. Оби», в основу которого были положены материалы диалектологических экспедиций филологического факультета на территории Томской и Кемеровской областей, ведущих отсчет с 1947 г. Впоследствии вышли в свет два тома Дополнения (1973-1975), а затем «Среднеобский словарь» (1983-1986), «Полный словарь сибирского говора» (1992-1995), «Вершининский словарь» (1998-2002). В перечисленных словарях широко представлена лексика одежды, но следует признать, что первые выпуски Томских диалектных словарей (далее ТДС) часто демонстрировали лексикографическую «беспомощность». Некоторые  толкования значений лекической единицы оказывались непроясненными и  сводились, например, к следующему: ГАРЕЦ. Ткань (какая?). — На одёжу всякий товар накупали и лёхкие ткани: гарус, сарбон, кашемир, пунец, гарец, шерстянку [1]; или: МЕРИНАТКА. Женское полупальто? Жакет? — Меринатки плюшевы были, польта, счас жилетки [2]. Вопросы в словарных статьях продиктованы прежде всего нехваткой на тот период записей, проясняюших именно культурную составляющую значения слова, реже — наличием многочисленных лексических вариантов, называющих одну и ту же реалию. Вычленение семантического культурного компонента в значении диалектной лексической единицы оказалось делом будущего. «В конце 1940-х гг. диалектологи, делая записи этнографического характера, ещё не знали, что они станут бесценным материалом для лингвокультурологических и когнитологических исследований сотрудников кафедры»[3].

На протяжении всего ХХ в. не ослабевал интерес к диалектному слову в целом, но на рубеже веков и особенно в начале XXI в. особое внимание отечественных диалектологов сосредоточено на лексике, отражающей материальную культуру русского крестьянства: предметы быта, продукты питания, одежда и пр., — что обусловлено перемещением акцента лингвистических исследований в сторону  антропологического направления, совмещающего методологию смежных наук — истории, социологии, этнографии, культурологии. Это позволило ученым выйти на качественно новый уровень решения лингвистических проблем, связанных с национально-культурной спецификой. В рамках современной универсальной научной парадигмы появилось нескольких диссертаций, объектом которых являются наименования одежды, рассмотренные в различных аспектах (этнолингвистическом, ареальном, прагматическо-аксиологическом и др.). К их числу относятся исследования Пановой М.В. (2002) [4], Вановской Л.А (2003) [5]; Ростова О.Р. (2006) [6].

Симптоматично и появление таких фундаментальных трудов, как «Русский традиционный костюм: Иллюстрированная энциклопедия»(2001) [7] и «Русская народная одежда. Историко-этнографические очерки» (2011) [8]. В них содержатся данные об основных типах традиционной одежды, их  утилитарные, технологические, локальные и прочие характеристики. При этом акцент делается на репрезентацию одежды как способа выражения национальной самобытности.

Интерес к лексике, отражающей национальный уклад, традиционный быт, который наиболее адекватно воплощен в одежде как органическом микромире русского человека, связан с ее имманентным свойством — динамичностью в историческом дискурсе.

Диалектные словари (и Томские в частности) как кумулятивно-информационная система содержат в своём лексиконе единицы, которые напрямую связаны с национальным мышлением и культурной традицией. Отмеченный обилием синонимов, реестр единиц, представляющий названия одежды в среднеобских говорах, свидетельствует о важности этого феномена для крестьянской среды. Комплекс наименований, зафиксированных в ТДС, является культуроспецифическим и содержит информацию, обеспечивающую как межпоколенную трансляцию, так и синхронную, которая является показателем этнической стабильности. А.С. Герд, основоположник современной этнолингвиститики, неоднократно замечал, что диалект — система, которая функционирует в синхронии и одновременно принадлежит диахронии [ 9].

ТДС информативны и на текстовом уровне. Иллюстрации, сопровождающие лексикографируемую единицу, объективируют культурную традицию через описание опыта информанта, который подразумевает не только «личный», но и опыт «своих»—семьи, односельчан, нации. Сочетание лексического и текстового содержания словаря и определяет понятие текста культуры.

Таким образом, в ТДС содержится богатейший материал, репрезентирующий через словарную единицу с семантикой ʼодеждаʼ на лексическом и текстовом уровнях общепринятые, строго регламентирующие границы миропорядка. Лингвокультурологическая парадигма, ориентированная на анализ языковой единицы в сочетании с ее текстовой, кумулирующей и транслирующей информацией, связанной с особенностями мировидения определенной социальной общности, обеспечивает возможность рассмотреть через вещный код установки, представления, морально-аксеологические ориентиры сибирского крестьянства. Таким образом, подобная информациия может стать основой для вычленения и описания культурной коннотации слова, которая как сложный лингвокультурологический феномен дополняет и обогащает его лексическое значение.

Под культурной коннотацией, вслед за В.Н. Телия, понимается «интерпретация денотативного или образно мотивированного, квазиденотативного, аспектов значения в категориях культуры» [10]. Что касается среднеобской лексики одежды, то представленная в аспекте интерперетации культурного коннотативного компонента, она может стать  своеобразным «входом» в специфику изучения культурномаркированных  лексических единиц.

Культурный компонент лексической единицы, обозначающей одежду,  может воплощаться во внутренней форме слова.

Например, традиционно одежду человека относят к материальным, предметным, вещным объектам культуры. Одно из ее главных назначений — защита физического тела человека.

Это подтверждается материалами ТДС: одежда связана с таким понятием, как оболочка, что дает в итоге облик, некую индивидуальность в рамках традиции. Словари закрепляют следующие единицы, транслирующие названную семантику: оболокать ʼодеватьʼ — Из этого льна холстинку делаю, детишек  оболакаю; оболакатьсяʼодеватьсяʼ— Иболакайся, милый, голышом не ходи; оболокчись, оболочисьʼодетьсяʼ—С хозяйства прибыль — и оболочись, и хлеба купить и обуй надо; оболочкаʼодеждаʼ—Чё не раздеваешься? Сидит в оболочке. [11].

Смысловыми омонимами выступают лексические единицы  пелена, пеленальник, пеленишник ʼсвивальникʼ. Вместе с пелёнкой— это первые одежды новорожденного. С одной стороны, они несут семантику плена, насильственного лишения свободы, но с другой — выступают под все тем же понятием оболочки, поскольку являются одеждой и служат защитой от внешних факторов: Пеленать— ну пеленали. Пелена така была, пояс сшивается из тряпок, а потом ребёнка завёртывают в какую-нибудь пелёночку тонкую, а потом уж этой пеленой повязывают в ногах, чтобы ноги кривые не были; Раньше сошьешь длинный пояс, в пелёнку заложишь и пеленальником затягивают. Пеленальник — пояс; Раньше ребёнка ещё и пеленишником стягивали,чтоб не разбрыкивался [12].

Кроме семантики защиты, лексикон, представляющий одежду, имеет и другие культурные маркеры в следующих оппозициях: темпоральной («будни»—«праздники», «зимний»—«летний»); гендерной («мужской»—«женский»), пространственной («верх»—«низ») и др. В этом случае объективация традиции происходит на текстовом уровне, где иллюстративный материал словарной единицы репрезентирует морально-этические, ценностные  и др. парадигмы крестьянского сообщества.

Так, в материалах ТДС можно выделить социально окрашенную оппозицию «бедность»—«богатство», где наличие-отсутствие одежды маркируют представление крестьянина о хорошей-неустроенной жизни:

1. У носителей традиционной культуры некоторые предметы одежды относятся к необходимым атрибутам существования вообще и включаются в перечень факторов, обеспечивающих наряду с пищей выживание в суровых погодных или социальных условиях: обужаʼобувьʼ .—Надо одёжу, обужу, харчи; обуток.—Надо было учиться, а одёжи нету, обутку нету[13]; обумши-одемши.ʼоб обеспеченной жизниʼ.—Я ж обумши-одемши [14]; ношеньеʼодеждаʼ. —Худа была раньше жись, ись, правда лучше. Из-за ношенья плохо было[15]. Одежда из холста считалась признаком  бедности: холщевьё ʼодежда из холстаʼ.—Дети уж не видели хорошей жизни: кроме холщевья ничего [16]. Бедная и плохого качества одежда связывается с несчастьем, горем: горемычный: Раньше одёжа така горемышна была [17].
2. Актуальным для традиции является и количественный показатель . Например, лексические единицы рубаха-перемываха, рубашка- перемывашка, перемывашка соединяют взаимоисключающие значения, образуя своеобразную культурную энантиосемию с акцентом на количественном показателе (один предмет-два предмета), где ʼсмена бельяʼ, т.е. наличие вещи в количестве двух — своеобразный маркёр достатка — Мужчины, известно: у кого есть перемываха. Так и ходит красивый; Если имеешь две рубашки, говорят: «У меня одна рубашка, другая — перемывашка».Ее выстирала, опеть помыли; и ʼединственная рубашка, не имеющая смены,—маркёр бедности. — Он, говорит, дожился: одна рубаха да перемываха. Выстирал — да и на себя, вот и говорят: рубаха-перемываха; У кого, скажет, ой, у кого только одна рубашка-перемывашка. Это белье значит, что я сняла, перемылась и опять одела [18];Одна рубашка и та перемывашка....Если две, то тоже замены нет, одну надел, другу скинул,её тоже перемывать надо; Рубашка-перемывашка— это рубашка одна, выстираешь, наденешь на себя.[19].
3. Предметы одежды всегда входили в реестр, свидетельствующий о достатке человека. Одежда определенного фасона, изготовленная из тканей купленных, а не выработанных самостоятельно, актулизирует оппозицию «богатство»—«бедность»: фойшонка ʼкружевная или тюлевая косынкаʼ.— Она, как косынка, только вязана узором. Богаты женщины носили [20]; бизоновый ʼсделанный из кожи высшего качестваʼ.—Бизоновы сапоги богатые носили [21]; платье ʼцельная женская одежда, верхняя часть которой соответствует кофте, нижняя — юбкеʼ — Хороше платье богаты имели. Платья всяки шили, и в складку шили, и с фонборами [22]; шабуршишко. пренебрежит. к шабурʼверхняя рабочая одежда домашнего производства из холста или полушерстяной тканиʼ.— Хорошо беднякам стираться: шабуршишка надел, рубашку повесил, и суши [23]; плащ ʼлегкое пальто из непромокаемой тканиʼ.—Зипуны, раньше не было плашшей, у бедноты не было [24].
4. Одежда—обязательная часть приданого невесты. По количеству и качеству входящих в него вещей судили об экономической состоятельности семьи: придано, приданы ʼприданоеʼ.—Придано готовилось: подрастёт девка, покупают ей сундук. Таки шубы, пальто, жакеты кладут. Яшшик покупали, кисьмой [тесьмой] убран, хоть кисьма однотонная, шёлкова, блестящая; Приданы называли; в эти приданы постельна, одежда верхня[25]; лопоть ʼодежда, преимущественно верхняяʼ.—«Ой, —гыт,—лопоти у ей! Невесту взял богату!»[26]. Заметим, что с экономической точки зрения в приданом ценится наличие именно верхней одежды как более дорогой, ноской.
5. Лексические единицы, обозначающие предметы, обязательно входяшие в приданое, получают  культурную коннотацию в результате переосмысления их бытовых, утилитарных свойств. Так, преподнесение в дар жениху и его семье предметов одежды, изготовленных невестой, является демонстрацией её трудолюбия и мастерства, а также актом своеобразного «заговаривания» будущей жизни, задабривания свекрови [27]: котетка ʼнебольшой платок на голову.ʼ — Невеста просит подарки: отцу сапоги, сестре котетку [28]; приданое ʼчасть подарков от невесты родственникам женихаʼ.—А вот еще не сказала: приданое-то тоже надо было в дом мужика отдавать. Замуж когда шли, свёкру рубашку, кальсоны, свекровушке рубашку, юбку. Кто знает, довольны были или нет [29].

Томские диалектные словари – богатейший источник для лингвокультурологических исследований, т.к. они обнаруживают многоаспектную стереоскопическую картину, связанную с культурными предпочтениями, актуализирующую систему ценностей и ориентиров крестьянского этнокультурного коллектива.

---

٭ Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта «Константы русской народной культуры в языковом коде:от бытового к бытийному», (грант № 12-04-00163).

Список литературы / References

1. Среднеобский словарь/ Под ред. В.В. Палагиной. – Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1983. Т .1, с. 64.
2. Среднеобский словарь/ Под ред. В.В. Палагиной. – Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1986. Т .2, с. 23.
3. Томская диалектологическая школа:Историографический очерк/ Под ред. О.И. Блиновой. – Томск:Изд-во Том. Ун-та, 2006, с.19.
4. Панова М.В. Наименования одежды в русских говорах Воронежской области:этнолингвистический и ареальный аспекты. Автореф.дис. На соиск. учен. степ. канд. филол. наук. Воронеж. гос. ун-т.–  Воронеж, 2002 – 22 с.
5. Вановская Л.А Семантика русской одежды (на материале Тамбовских говоров)» Автореф.дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. Тамбов. гос. ун-т.–Тамбов, 2003 – 24 с.
6. Ростов О.Р. Антропоцентрическое описание номинаций одежды: на материале лексики говоров Ивановской области. Автореф.дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. Иванов. гос. ун-т.- Иваново, 2006 – 22 с.
7. Русский традиционный костюм: Иллюстрированная энциклопедия./ Авт.-сост.: Н.Соснина, И.Шангина. – Спб.: Искусство– Спб,2001. – 400 с.
8. Русская народная одежда. Историко-этнографические очерки. Ответ.редактор  В.А. Липинская. М.: «Индрик», 2011.–776 с.
9. Герд А.С. Введение в этнолингвистику. Издательство Санкт-Петербургского ун-та. Спб, 2005.– 458 с.
10. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты.- М.:– Школа «Языки русской культуры», 1996, с. 214.
11.  Словарь русских старожильческих говоров средней части р. Оби / под ред. В.В. Палагиной.  – Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1965. Т.2, с.200.
12. Среднеобский словарь/ под ред. В.В. Палагиной.. – Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1986. Т.2 , с.96.
13. Словарь русских старожильческих говоров средней части р. Оби / под ред. В.В. Палагиной.  – Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1965. Т.2, с.204.
14. Среднеобский словарь/ под ред. В.В. Палагиной.  – Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1983.Т.2,  с. 67.
15. Словарь русских старожильческих говоров средней части р. Оби. Дополнение / под ред. В.В. Палагиной.  – Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1975.Т.2, с.30.
16. Словарь русских старожильческих говоров средней части р. Оби. Дополнение / под ред. В.В. Палагиной.  – Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1975. Т.2, с.254.
17. Среднеобский словарь/ под ред. В.В. Палагиной.  – Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1983.Т.1, с.72.
18. Среднеобский словарь/ под ред. В.В. Палагиной.  – Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1986. Т.2, с. 138.
19. Среднеобский словарь/ под ред. В.В. Палагиной.  – Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1986. Т.2, с. 100.
20. Словарь русских старожильческих говоров средней части р. Оби / под ред. В.В. Палагиной.  – Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1967. Т.3, с.207.
21. Вершининский словарь / Под ред. О.И. Блиновой. Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1998.Т. 1, с. 85.
22. Вершининский словарь / Под ред. О.И. Блиновой. Томск: Изд-во Том. Ун-та, 2001. Т. 5, с. 114.
23. Словарь русских старожильческих говоров средней части р. Оби / под ред. В.В. Палагиной.  – Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1967. Т.3, с.234.
24. Вершининский словарь / Под ред. О.И. Блиновой. Томск: Изд-во Том. Ун-та, 2001. Т. 5, с. 114.
25. Среднеобский словарь/ под ред. В.В. Палагиной.  – Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1986. Т.2, с.122.
26. Словарь русских старожильческих говоров средней части р. Оби / под ред. В.В. Палагиной.  – Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1965. Т.2, с.135.
27. Шангина И.И.  Русский традиционный  быт:  Энциклопедический словарь.  – СПб.: Азбука - классика, 2003, с. 596.
28. Словарь русских старожильческих говоров средней части р. Оби / под ред. В.В. Палагиной.  – Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1965. Т.2, с.100 .
29. Словарь русских старожильческих говоров средней части р. Оби. Дополнение / под ред. В.В. Палагиной.  – Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1975. Т.2, с.122.