ОБРАЗ МОРЯ И ЕГО ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ В ПОЭЗИИ АДЫГСКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ

  Бакова З.Х.¹, Унатлоков В.Х.²

¹ ORCID: 0000-0002-2777-380X, Доктор филологических наук, профессор; ²  к.ф.н., доцент, Кабардино-Балкарский государственный университет  им. Х.М. Бербекова

ОБРАЗ  МОРЯ И ЕГО ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ В ПОЭЗИИ АДЫГСКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ

Аннотация

Авторы знакомят с творчеством представителей адыгской (черкесской) диаспоры за рубежом.  Анализируются  стихи поэтов, написанные на родном языке в нашем свободном переводе.

Исследование  окажет методическую помощь магистрантам, изучающим  спецкурс  «Литература адыгского зарубежья».

Ключевые слова: поэты адыгской (черкесской) диаспоры,  мухаджирство,  Черное море.

 Bakova Z.Kh.¹, Unatlokov V.Kh.²

¹ORCID: 0000-0002-2777-380X, PhD in Philology, professor, ² PhD in Philology,  Associate professor, Kabardino-Balkarian State University, Berbekov J.M.

IMAGE OF THE SEA AND IN THE POETRY ARTISTIC EXPERESSION ADYGHE ABROAD

Abstract

The authors introduce the work of the representatives of the Adyghe (Circassian) diaspora abroad .Analyzes the verses of poets, written in the native language in our free translation.

The study will provide methodological assistance to undergraduates studying course " Adygeyan foreign literature ."

Keywords: poets  Adyghe  (Circassian )  diaspora,  muhadzhirstva  theme,  Black Sea.

Первое знакомство с поэтами адыгской (черкесской) диаспоры вполне естественно было начать именно с тех их произведений, которые как бы подчеркивают «адыгство» своих авторов со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Посмотрим, каким предстает  Черное море в стихотворении  Мухадина  Кандура,  написанном им в бытность в Аммане:

Море вздыхает, волнуется.

Часто вздымает сердитые волны…

Было зеленого цвета, теперь стало серым, грустным,

От крови, попавшей в него, стало черным.

Здесь мы наблюдаем смещение акцентов, то есть каждый поэт по-своему подходит к раскрытию одной и той же темы. Для  М. Кандура  Черное море отнюдь не убийца, это, скорее, надгробие над общей могилой многих его соотечественников, возле которого пристало застыть в скорбном раздумье:

Часто сижу  я у моря,

История народа моего перед глазами:

Трупы дедов наших стали рыбам кормом,

А матери все время в горе – плачут горькими слезами.

Интонации Кандура более эпические, чем у остальных поэтов; эти его строки вполне могли бы послужить эпиграфом к его трилогии «Кавказ»:

Спят на дне морском наши сестры и братья.

Теперь они дети моря.

Оно оплакивает их, обернув песком,

Как саваном, раскрыв свои объятья.

Именно так: море не палач, море – саван, и раз наши братья и сестры стали детьми моря, то, значит, и нам остается с ним только побрататься.

Старые корабли не немы, они рассказывают:

Море охватили  беда, несчастье, горе,

Слезами женщин (это мы хорошо помним),

Казалось,  залиты и земля и море.

Море слез – вот что для Кандура Черное море. Можно проклинать тех, кто вызвал эти бессчетные слезы, но как обратиться с проклятием к самим слезам?

Море волнуется, не спит.

Держит вечный траур море.

Радость ушла, душа моя грустит:

Зов со дна морского в ней звучит.

Итак, Мухадин Кандур находит в Черном море сочувствие; именно благодаря ему слышит он зов предков, идущий с морского дна, заставляющий вновь и вновь осмысливать исторические перипетии. Отсюда – один шаг до создания эпических полотен, и этот шаг, как мы знаем, Кандуром был сделан.

Среди тех, кто успешно пишет на родном языке, сегодня наиболее плодотворно работают турецкие поэты адыгского (черкесского) происхождения: Бабуг Эргун, Али и Мухарам Чурей, Метин Меретик, Рафик Тхагазит,  Джихан Лу, Мажид Шигалуга, Озибраш Исмелука, Амик Афасиж и др. И надо отметить, большинство из них в своем творчестве не избежали обращения к теме моря. Так, в  одном из стихотворений Али Чурей говорится о том, что западные черкесы, исторически жившие у моря, вынуждены были пересечь это море в трагическое время лихолетья и мухаджирства, оставив на его дне всех, кто не доплыл до чужого турецкого берега:

Мой адыг синеглазый,

Посмотри в глубь морскую.

Посмотри и скажи,

Что ты видишь на дне морском.

Поэт предлагает всмотреться в глубину Черного моря всем своим соотечественникам, говорит об этом настойчиво, как бы гипнотизируя читателя троекратным повторением одного и того же корня: «Хэплъэ, хэплъи, хэплъагъуэр  къызжеIэ»:

Расскажи, чьи слезы

До сих пор согревают

Ледяную воду морскую.

Подумай, подумай.

Автор просит  правдиво рассказать о том, что они видят  на дне морском. Али Чурей ищет ответ на вопрос,  о чем до сих пор  молчали историки: в чем виноват был его народ, почему он оказался на чужбине? Эта тема, актуальная и для ученых, и для литераторов, получает у поэта отражение через традиционную символику.

Вообще говоря, образ Черного моря нашел развитие в фольклоре именно в связи с темой мухаджирства, оттуда идет эта лексика, соответствующая горьким слезам, обжигающим грудь (си бгъэр нэпсым пхырисыкIащ – слезы прожгли  мою грудь)  и т.п.

У Али Чурей –  Псы щIыIэ дэхуабэу / Ноби хым хэтыр / КъызжеIэ зи  нэпсыр – (Чьи слезы до сих пор согревают ледяную воду морскую).

Судьбу моего рода

Правдиво поведай.

Тесно ль им было

На земле родной?

Али Чурей использует характерные для фольклорных песен мухаджирские темы:  КIыфIыгъэм щигъауэу, / гъуэгумыгъуэ техьа? КIэ дэдзэ уи лъэпкъыр?  Къуэладжэм ар щхьэ дэкъухьа?  Что в переводе:

Тьма ли их сбила

С пути истинного?

Почему они рассыпаны

По свету белому?

Лирический герой хочет получить ответ на главный вопрос: «Темыхуэу и щIыгум щыкIауэ къикIа?» (Тесно ль им было на земле родной?). Он вопрошает: быть может, незнание правды, и ряд заблуждений привели его народ  на скорбную тропу изгнанничества? И заканчивает призывом:

Восстань, синеглазый адыг,

Оковы ты сбрось!

 Такие вопросы свидетельствуют о стремлении вновь обрести утраченную Родину, утраченную по причине геноцида, о желании народа-изгнанника новыми ростками взрасти на родной земле, пусть и через два столетия. Для выражения этих идей поэт использует святое для каждого черкеса понятие корня (лъапсэ), понятие побегов (къуэж), которые должны пустить эти корни. Такое традиционное для адыгской художественной мысли выражение позволяет автору философски ос­мыслить тему, углубить идею связью с национа­льной художественностью. (Ведь далеко не случайно и то, что адыгский классик  А. Кешоков  назвал свой роман  «Лъапсэ» («Корни»).

В отличие от традиционных песен-плачей (гъыбзэ), выражающих жалобу на трагическую судьбу,  не знающих выхо­да из этой трагедии,  современный молодой поэт не только констатирует события, зафиксированные в культурной памяти соотечественников, но и призывает надеяться на то, что они еще могут привиться к древу жизни народа, корни которого остались на исторической Родине. Отсюда решительность интонаций, напористость, энергичность стиха, лексика, присущая патриотическим песням адыгов, создававшимся в поддержку воинов, защищавших родину от набегов. Стихотворение Али Чурея по своей философской заряженности сродни проанализированным выше строкам Мухадина Кандура, но заметно разнится от них в плане эмоциональности: если лирический герой Кандура предстает пожившим, умудренным и уравновешенным человеком, то у героя Чурея налицо молодая напористость, требовательность, бескомпромиссность. Примерно такой же настрой наблюдаем и в следующем стихотворении  Чурея:

Вернемся на родину

Изучать свою историю.

Воды Терека и Инжиджа

Напитают нас, как молоком матери,

И мы пустим корни.

Призывность, нежелание ждать далее ни мига – вот что бросается в глаза здесь сразу. Что же касается присутствия здесь Терека и Инжиджа (река Зеленчук), то это далеко не случайно: ведь испокон веков вода Терека и Инжиджа считается на Родине живительной. Есть и соответствующая адыгская поговорка: Инжыджыпс ефам хъужынут (Чтобы выздороветь, нужно выпить воду из Инжиджа).

Мухарам Чурей в стихотворении «Кхъухъ макъыншэ» («Заглохший корабль») тоже обращает свой взор к Черному морю, выстраивая сюжет вокруг корабля, подобного тому, на которых переправляли в Турцию по Черному морю черкесов-мухаджиров. В этом стихотворении нет прямого использования ни элементов нартского эпоса, ни адыгских мифологических мотивов. Философские раздумья о судьбе народа основываются на чувствах, которые пробудились у лирического героя при виде проходящего на горизонте корабля. По своей печальной тональности это стихотворение сродни песням-плачам периода переселения. Отличие состоит в том, что горестная эта тема пропускается через память нескольких поколений  адыгов.

Было бы, однако, непростительным преувеличением утверждение о том, что образ Черного моря у наших зарубежных соотечественников всегда и неизменно окрашен в мрачные тона, пусть и несколько разных оттенков. Нет, поэт никогда не следует общеустановленным нормам и «на бумаге линованной любит писать поперек». Ярким доказательством этого может послужить стихотворение турецкого поэта Мажида Шигалуги. Оно, как и стихотворение  Кандура, носит название  «У Черного моря»

Вижу волны голубые Черного моря.

Тебя лишь не хватает – хочу в глаза твои взглянуть.

Стою на берегу, смотрю на море.

Как представляется поначалу, перед нами совершенно обычные исполненные любовного томления строки. Море ничуть не грозное, ни о чем не говорит, не рассказывает о горестном пути изгнанников...

Ты моя жизнь, сердце, сжимаясь, ждет тебя.

Жить без тебя больше нет сил.

Не хочу уходить я с берега моря.

Ни слова о мухаджирских судах, перед глазами героя одна только возлюбленная. Но подспудно возникает вопрос: почему он не хочет уходить с берега моря?

Набегают волны дружной толпой.

Я без тебя умираю. Сердце переполняет любовь.

Море стонет, меня понимая.

Последняя строка внезапно объясняет все! Мажид  Шигалуга пустил в ход очень редкий и рискованный поэтический прием, срабатывающий только в том случае, если читатель досконально знаком с контекстом, с тем, как и кем прежде разрабатывалась представленная в стихотворении тема. Поэт, не желая перепевать собратьев по перу, запустил ассоциативные сети. Это стихотворение основано на круге многих стихов, подобных, приведенным выше, и должно читаться именно в их контексте. Тогда становится совершенно очевидным, что та, без которой герой умирает, – это родная, не знаемая, но любимая земля предков.

Ознакомившись, хотя бы и вкратце, с творчеством представителей адыгской диаспоры за рубежом, мы можем сказать, что стихи зарубежных поэтов свидетельствуют об их стремлении через тему исторической Родины постичь многотрудный трагический путь народа. Отсюда проистекает историзм и философичность их поэзии.

Литература

1. Бакова З. Единство народа – единство литературы. Науч. изд. Майкоп, изд-во МГТИ, 2002. 126 с.
2. Бакова З. Творчество поэтов адыгского зарубежья. Пособие для студ. по спецкурсу.  Нальчик, «Полиграфсервис и Т.», 2007.  48 стр.

References

1. Bakova Z. Edinstvo naroda – edinstvo literatury. Nauch. izd. Majkop, izd-vo MGTI, 2002. 126 s.
2. Bakova Z. Tvorchestvo pojetov adygskogo zarubezh'ja). Posobie dlja stud. po speckursu. Nal'chik, «Poligrafservis i T», 2007.  48 str.