ТЕЛЕСНОСТЬ В ИСТОРИИ ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ

Цветус-Сальхова Т. Э.

Аспирант; преподаватель Кемеровского Государственного университета культуры и искусств, кафедра «Режиссуры театрализованных представлений и праздников»

ТЕЛЕСНОСТЬ В ИСТОРИИ ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ

Аннотация

В данной статье рассматривается презентация тела в культурах античности и Средневековья. Описываются культурные памятники архитектуры, живописи, в которых отражается понимание тела как способа манифестации социокультурных явлений. Исследование данной темы дает возможность специфику приобретения телом свойств и характеристик, порожденных социальными и культурными воздействиями.

Ключевые слова: физическое тело, социокультурное тело, телесность, живопись, скульптура.

Tsvetus-Sal’khova T. E.

Postgraduate student; Teacher of the Kemerovo State University of culture and arts, Department of "Staging theatrical performances and festivals of"

CORPOREALITY IN HISTORY OF WEST EUROPEAN CULTURE

Abstract

This article discusses the presentation of the body in the cultures of antiquity and the Middle Ages. Describes the cultural monuments of architecture, painting, in which the rest of the body as a way of understanding the manifestation of social and cultural phenomena. The study of this theme gives you the opportunity to the specifics of the acquisition of the body of the properties and characteristics, generated by the social and cultural impacts.

Keywords: physical body, socio-cultural body, physicality, painting, sculpture.

Тело как таковое – это объект естествознания, средоточие действия законов органического мира. Человеческое тело, помимо действия общих законов жизни, подвержено влиянию закономерностей социальной жизни, которые, не отменяя первых, существенно модифицируют их проявление.

Цель настоящей статьи – конкретизировать проблему телесного «портрета» человека  в античной и средневековой культуре, через призму культурно-исторических ценностей данных эпох.

По В. Л. Круткину, телесность человека является его интегральной характеристикой, не совпадающей с той или другой его стороной, например, «биологической» или «материальной» в противоположность «социальной» или «духовной», она охватывает как физические, так и метафизические его параметры. «Тело – способ, каким природа становится человеком. Человеку не просто дается данное тело, ему дается тело в данном мире. Тело и общество не находятся в состоянии антагонизма. Общество генетически «входит» в плоть индивида, оно социотехнически «входит» и в его тело. Тело, прошедшее социализацию, перестает быть просто физическим, о нем уже нужно говорить как о социальной телесности» [1. с. 148].

Так как социальные и культурные отношения в массе своей проецируются на экран физического тела, то есть тело человека несет на себе отпечаток как социальных, так и культурно-исторических ценностей. В этой связи становится крайне актуальным изучение аксиологических аспектов телесности.

В этом контексте И. М. Быховская предлагает исследование телесности с  позиции анализа ее ценностного содержания. Предпосылки подобного рассмотрения тела и телесности через призму меры человека содержатся в работах по социализации тела  у М. М. Бахтина, П. Бергера, Д. Блэкинга, И. М. Быховской, М. С. Кагана, В. Л. Круткина, Т. Лукмана, М. Мосса, Х. Плеснера, П. Д. Тищенко, А. Ш. Тхостова, А. Щюца, М. Фуко, Е. Р. Ярской-Смирновой [2. с. 236-253].

Важным аспектом рассмотрения тела как социокультурного феномена  является анализ инструментальных и терминальных ценностей тела, т.е. его понимание как инструмента для реализации внетелесных ценностей или же, как ценности самой по себе. Разделение на эти группы ценностей не носит абсолютного характера: одна и та же ценность для разных людей и в разных ситуациях может иметь разное значение и смысл. Наиболее яркое выражение инструмент, ценность тела приобретает в профессиональных видах деятельности (производственной, военной, спортивной, в пластических искусствах и др.).

Даже самые, казалось бы, естествественные телесно-двигательные характеристики на деле являются своего рода "артефактами", "производными" от соционормативных структур, что показано в работах, посвященных проблемам "языка тела", символических значений, придаваемых отдельным частям, положениям тела, его кинетике. «Идеальные положения...также отвечают стилю какого-то времени, как и одежда, танцы, музыка, стихосложение, живопись и архитектура» (Гаульхофер и др.) [3].

Социокультурная зависимость тела наглядно проявляет себя при сопоставлении существенных норм телесного поведения складывающихся в различных социокультурных системах. Эти нормы имеют и явный социально-дифференцирующий смысл, обозначая принадлежность индивида к определенной социальной группе, ее дистанцированность (противопоставленность) другим и т.п. (П.Бурдье, М.Фитерстоун и др.) [3].

В различные исторические периоды тело контролировалось по-разному. В традиционных обществах власть регламентировало внешнее тело: форма одежда, маска, личина, поза, жесты, манеры и церемонии - все это жестко определяет поведение и является подлинным документом, удостоверяющим социальную принадлежность. Например, тело раба и господина, рыцаря и священника, ученого и рабочего значительно отличаются друг от друга и при этом не столько внешне, сколько внутренне по типу реакций, влечений, способности самоконтроля и самоуправления.

Предлагаем рассмотреть внешние проявления (характеристики) тела в различные исторические эпохи на примере изобразительного искусства как невербального и наиболее универсального языка, отражающего социальные процессы.

Один из патриархов отечественных антиковедов А.Ф. Лосев справедливо считает, что «…прекрасное для античности выступает тогда, когда физические стихии гармонируют одна с другой в живом и совершенном человеческом теле, когда принцип общетелесной жизни, которые греки называли «душой», целиком и подчиняет себе все телесные «стихии». Сформированное по такому принципу тело и есть тот идеал. Смотря по тому, как он осуществлен в физических стихиях, возникает самый феномен красоты» [4. Т. 1. с. 77].

В греческом искусстве почти нет образов детей (юношей) и стариков; в основном – это зрелые мужчины и зрелые женщины, «тела» которых полностью расцвели. Человек вошел в стадию пика физического развития. Причем изображения мужчин преобладают, так как тело мужчин – физически развитее во внешнем проявлении этой развитости. Дальше «телу» развиваться уже некуда. Недаром построенные по образу и подобию человеческого тела греческие храмы (например, Парфенон) – безголовые, без окон-глаз (словно стоящий перед стартом атлет). «Тело»  до того совершенно и наполнено собой, что голова ему как бы и не нужна. «Тело» затмевает своей красотой голову. Разве можно увидеть в ней такое богатство линий, тонов, полутонов и теней, столько мышц, мускулов и прожилок, такую множественность выраженного во вне совершенства, такую игру пропорций и соразмерностей. В одном из Платоновских диалогов Херефонт так говорит Сократу о Хармиде: «Уж на что он кажется пригож лицом, Сократ, не правда ли? Ну, а захоти раздеться, ведь лицо пошло бы ни во что: до того прекрасны формы его тела» [5. с.55]. Лица греческих статуй обычно не обладают чертами индивидуальности.

«Тело» греков – «жилище» для самого себя. Гегель писал, что форма и содержание в греческом искусстве адекватны. Но это может быть лишь в том случае, если содержание также «телесно» как и форма. Сам избранный греками в качестве ведущего жанр скульптуры адекватен для выражения жизни именно «тела», а не лица, глаз, первозданной души. Большинство статуй представляло собой обобщенные идеализированные образы богов.

Что же касается Средневековья, то «согласно идее, высказывавшейся и богословами и поэтами, микрокосм столь же целостен и завершен в себе, как большой мир. Микрокосм мыслился в виде человека, который может быть понят только в рамках параллелизма «малой» и «большой вселенной». Эта тема пользовалась в средневековой Европе (особенно в  ХII веке) огромной популярностью. При этом «если мир в античном восприятии целостен и гармоничен, то в восприятии людей Средневековья он дуалистичен: 1) «формирующий» мир небесных Иерархий…; 2) мир земных созданий… Иисус учил: Небесное Царство внутри нас… Это означает великую духовную революцию. Дуальность небеса – земля, божественное – человеческое, порядок – хаос превратилась в единство. Порядок был везде. Бог был везде. [6].

Культ красоты человеческого тела, который существовал в античности, в средние века становится неприличным и даже запретным. Все, что раньше считали нужным открыть и показать, в ХIII – ХV вв. тщательно скрывается под большим количеством ткани. Ни женщине, ни мужчине нельзя быть лучше, чем их создал Господь. В образе жизни людей преобладает аскетизм, как проповедует церковь. Образец красоты средних веков – иконописные изображения девы Марии с правильным овалом лица и невинным выражением глаз. Никаких ярких красок, никаких пышных форм и излишеств. Живопись плоскостная, с ярко выраженными религиозными мотивами.

Для Средневековья особенно характерно метафоричное мышление с присущей ему развитой системой символических образов. В средневековой культурной традиции в разные периоды использовались метафорические образы здания, тела, дерева, и пр. В классическое Средневековье весьма распространенной была телесная метафора общества. Образ лучше всего передавал идею сотрудничества отдельных частей ради общественного блага, идею средневековой социальной гармонии. Так, например, автор трактата Ионна Солсберийского «Policraticus» [Policraticus. Lib. I-IV] уподобил современное ему общество телу, все части которого имеют незаменимую функцию: голова – государь, стоящий над всеми; руки – рыцари, которые слушаются государя; ноги – крестьяне, ремесленники, кузнецы и пр. – обслуживают, кормят тело и подчинены голове, а все вместе служат Богу [7].

В эпоху Возрождения – это период в истории культуры Западной и Центральной Европы XIV – XVI вв., где строительным материалом для оригинального здания новой культуры послужила античность, к которой обратились через голову Средневековья и которая как бы «возрождалась» к новой жизни. Творчество некоторых художников этого времени (Дж. Фабриано, Чимабуэ, С.Мартини и др.), вполне средневековых по иконографии, проникается более жизнерадостным и светским началом, фигуры приобретают относительный объем. В скульптуре преодолевается готическая бесплотность фигур, снижается готическая эмоциональность (Н.Пизано). Впервые отчетливо разрыв со средневековыми традициями проявился в конце ХIII– первой трети ХIV в. во фресках Джотто ди Бондоне, который ввел в живопись чувство трехмерного пространства, писал фигуры более объемными, больше внимание уделял обстановке и, главное, проявил особенный, чуждый экзальтированной готике, реализм в изображении человеческих переживаний. Интерес к личности, ее индивидуальным чертам сочетался с идеализацией человека, поиском «совершенной красоты». Образцом красоты становится человек, его тело. В человеке видят проявление титанического, божественного начала. Он обладает безграничными возможностями познания и занимает исключительное положение в мире. Сюжеты священной истории не ушли из искусства, но отныне их изображение было неразрывно связано с задачей освоения мира и воплощения земного идеала (отсюда так похожи Вакх и Иоанн Креститель Леонардо, Венера и Богоматерь Боттичелли) [8].

Что же касается эпохи Нового времени, то осознание социального конфликта во французском обществе и историческая невозможность его разрешения отразились в искусстве классицизма (Корнель, Расин, Мольер, Буало, Лафонтен). Противостояние индивидуального чувства и общественного долга и составляет суть трагической коллизии многих произведений художественной культуры того времени.

Отразился классицизм и в архитектуре: дворцы, церкви, новые парижские площади, созданные Мансаром и другими зодчими, отмечены строгой симметрией, величественной простотой. Классицизму свойственны стройная упорядоченность формы. Ясность и гармония линий как бы подчеркивали разумную закономерность существующего мира и в своеобразной художественной форме отражали идеи Просвещения.

Романтизм же, напротив, складывается в атмосфере серьезных идейных сдвигов. Это время стало периодом интенсивного развития духовной культуры в Европе на рубеже XVIII-XIX вв. В этот период возникает  романтический тип личности и поведения.

Все более очевидной становится несостоятельность утверждений просветителей о близком торжестве принципов разума, равенства, справедливости. Эти разочарования отразились в образах романтических героев, зараженных меланхолией, «мировой скорбью», в образах мятущихся свободолюбивых натур, страдающих из-за разлада между их высокими духовными устремлениями и несовершенством мира. Дух безоговорочного отрицания наиболее полно и ярко запечатлелся в творчестве Байрона. В это время наиболее яркой чертой внешности является бледнота (сам Байрон нанимал лекарей, которые давали ему травы, вызывающие рвоту, что являлось причиной болезненного, но модного цвета лица).

Итак, «классицизм – романтизм (classicism – romantism) – антиномия, придуманная Фридрихом фон Шлегелем (1772–1829) и использованная в "Das Athenaeum" (1798). Шлегель характеризовал различия классицизма и романтизма следующим образом: классицизм – стремление выразить неопределенные идеи и чувства в определенной форме, а романтизм – стремление выразить универсальность поэзии, творимой поэтом по своим собственным законам. Гете приравнивал классицизм к здоровью, а романтизм – к болезни» [9].

В современном обществе, казалось бы, отсутствуют жесткие запреты и каноны, регламентирующие внешний вид, манеры, одежду и т.п. Однако, существуют неявные коммуникативные нормы, организующие как форму, так и внутренние аффекты тела. Если сначала религия, а затем и художественная литература искусством словесного портрета и описания душевных переживаний  выработали образцы для подражания, в соответствии с которым организуется внешность, манеры, чувства, и переживания  людей. То сейчас образ жизни человека и отношения к своему телу определяется в большей степени средствами массовой информации (СМИ).

 Например, говоря о рекламе, Бодрийяр затрагивает темы культа тела и сексуального освобождения. Проявления культа тела он отмечает, например, в шумной пропаганде спорта, в постоянной рекламе косметической продукции и средств ухода за телом, в мании здоровья, сопровождающейся небывалым ростом использования лекарственных средств и различных медицинских услуг, большую часть которых составляет пластика.

Культ тела свидетельствует о том, что оно в наше время заняло место души. В результате, делает вывод Бодрийяр, трансцендентное исчезло из мироощущения, современного человека, уступив место абсолютной имманентности объектов потребления, самым прекрасным из которых является наше тело. Причем, культ тела относится не к реальному телу; в рекламе и прочих СМИ мы имеем дело с телом-фетишем, телом-товаром, человека приглашают ухаживать за своим телом, так как его красота, стройность, ухоженность составляют знак престижа, орудие в статусной конкуренции. В этом же духе Бодрийяр рассматривает навязчивость сексуальной темы в СМИ. Повсеместно наблюдаемое сексуальное неистовство показывает, что настоящая сексуальность, как и реальное тело, исчезла, она заменена знаком тела и пустой, знаковой сексуальностью. Безудержная эксплуатация женского тела в рекламе, в фильмах свидетельствует о том, что реальная женщина оттеснена, забыта, что реальная эмансипация женщин не произошла, она заменена массмедийной профанацией женского тела как знака сексуальности, а это отождествление женщины и секса является показателем ее порабощения [10].

Таким образом, мы можем говорить о своего рода «соматизации» человека, возведение в абсолют «мускульно-мышечных» или «бюстово-ягодичных» достоинств. По сути своей эта позиция произрастает из основы – вынесенности телесно-физических характеристик человека за рамки нормальной культурной социализации, из априорного исключения телесно-бытийного начала в человеке из системы социокультурных ценностей общества и личности [11. с. 62].

Итак, мы можем сделать вывод, что практически все подсистемы социума в той или иной мере сопричастны к становлению социокультурного тела – наука и технология, экономика и политика, образование и сфера реакреации, искусство и религия. Высокая степень зависимости «человека телесного» от социокультурной среды находит отражение в терминологии, характерной для сегодняшней социоантропологической литературы, насыщенной такими понятиями, как «медикализованное» тело, «технологизированное» тело, «социально-дисциплинированное» тело, «исчезающее естественное» тело, тело «потребительской культуры» и даже «паникующее» под натиском цивилизации тело.

Включение «человека телесного» в социокультурное пространство влечет за собой существенные последствия для его тела, превращающегося из биологического феномена в явление социокультурное, приобретающего, в дополнение к своим природно заданным атрибутам, свойства и характеристики, порожденные социальными и культурными воздействиями [3].