ТРАДИЦИИ АШУГСКОЙ ПОЭЗИИ В ТВОРЧЕСТВЕ ХАЗАРЧИ ГАДЖИЕВА

ТРАДИЦИИ АШУГСКОЙ ПОЭЗИИ В ТВОРЧЕСТВЕ ХАЗАРЧИ ГАДЖИЕВА

Научная статья

Джамалов К.Э.*

ORCID: 0000-0002-8473-2385,

Дагестанский государственный университет, Махачкала, Россия

* Корреспондирующий автор (madi788[at]mail.ru)

Аннотация

Ашугское творчество рутулов в поэтической форме представило жизнь и мировоззрение своего времени. В нем отражены не только мысли рутулов о происходящих событиях, но и сам дух народный, поэзия народной мысли. В рутульской поэзии одним из первых к обличающей сатире и критике недостатков общественной жизни обратился известный ашуг Хазарчи Гаджиев. Поэт критикует воров, расхитителей колхозного добра, тунеядцев. Он воспевает природу родного края: горы, леса, пастбища, поляны, родники, куда ходит за водой с кувшином на плече его возлюбленная, воспевает каждую черту лица любимой, ее фигуру, стан, волосы, взгляд. Поэзия Хазарчи не только глубоко эмоциональна, но и наполнена глубокими философскими размышлениями. Вопросительная интонация большинства его произведений будто вынуждает слушателя вступить в диалог с поэтом. Лирика Хазарчи имеет глубокие народные корни. Многие образы его произведений, изобразительно-выразительные средства и их организация восходят к фольклорным рутульским обрядовым песням.

Ключевые слова: юмор, сатира, комическое, метафора, метонимия, сравнение, метафорический эпитет, языковые средства, каламбур, изобразительно-выразительные средства.

TRADITIONS OF ASHUGH POETRY IN THE WORKS OF KHAZARCHI GADZHIEV

Research article

Dzhamalov K.E.*

ORCID: 0000-0002-8473-2385,

Dagestan State University, Makhachkala, Russia

* Corresponding author (madi788[at]mail.ru)

Abstract

The ashugh art of the Rutuls presented the life and worldview of their time in a poetic form. It reflects not only the thoughts of the Rutuls about the events taking place but also the very spirit of the people and the poetry of their thought. In Rutul poetry, the famous ashugh Khazarchi Gadzhiev was one of the first to turn to the exposing satire and criticism of the shortcomings of public life. The poet criticizes thieves, looters of collective farm goods, parasites. He praises the nature of his native land: mountains, forests, pastures, glades, springs, where his beloved goes for water with a jug on her shoulder, every feature of the beloved's face, her figure, figure, hair, look. Khazarchi's poetry is not only deeply emotional but also filled with deep philosophical reflections. The interrogative intonation in most of his works seems to nudge the listener to enter into a dialogue with the poet, while his lyrics have deep folk roots. Many images of his works, visual and expressive means, and their organization go back to the Rutul ritual folk songs.

Keywords: humor, satire, comical, metaphor, metonymy, comparison, metaphorical epithet, linguistic means, pun, visual and expressive means.

Введение

Ашугское творчество рутулов в поэтической форме отражает все насущные проблемы народа. Напевная неторопливость этого вида поэзии, уходящая корнями в самую глубь времен, представляет жизнь и мировоззрение ее создателя – народа. В ашугских песнях отражены мысли рутулов о прошлом и настоящем. Дух народный, поэзия народной мысли, воплощаясь в протяжных песнях, заставляют слушателей то плакать, то смеяться.

Рутульская литература в литературоведческом или лингвистическом аспекте пока исследована лишь фрагментарно. В целом изданные работы по рутульской поэзии, представляя собой лишь сборники стихотворений, песен, не сопровождаются глубоким анализом научного характера [1], [4], [7], [9]. Поэтапное исследование творчества того или иного рутульского поэта дает много интересного материала для создания не только языкового портрета самого поэта, но в лингвокультурологическом аспекте [10], [11], [12].

Основное содержание статьи

Поэтическое мастерство известного рутульского ашуга Хазарчи Гаджиева более всего проявляется при сравнении персонажей разных стихотворений. Сравним тропы и языковые средства стихотворений «Доклад Рев Кому» и «Дед-Мороз». В стихотворении «Доклад Рев Кому» описывается трудное послевоенное время, когда каждый килограмм пшеницы, выращенный тружениками села, был на учете. После уборки хлебов люди собирали колосья пшеницы, ячменя, ржи. Так как муки не хватало, то некоторые крали ее из мельницы по ночам, хотя контроль был весьма строгий. Поэт подвергает это явление обличающей сатире:

Что день, что ночь, но так пошло,

С начальства все и началось.

Средь женщин и мужчин нашлось

Немало тех, кто воровал.

Поэт весьма смело обличает недостатки односельчан, не боясь их гнева. Он называет всех воров поименно, давая им хлесткие образные характеристики с ярким оценочным значением, которые потом надолго закрепились в речи односельчан:

Как мышь бесхвостая, Тават,

Гьасни – ишачка ей под стать,

Корову днем в сарае хвать,

Ее, как волки, не сожрали ли?

В данном стихе Хазарчи применяет прием иронии: сравнивает Тават с мышью, тем самым подчеркивая ее небольшой рост и проворство, а Гьасни – с ослицей, говоря о ее крепком здоровье и выносливости. Хазарчи сатирически повествует, как две подруги своровали колхозную корову и съели, словно голодные волки. Экспрессивность стихотворению придают выразительные предикаты разговорного характера, которые придают образное значение приведенным синтаксическим конструкциям. Ироническое сравнение женщин с животными и мышами усиливает обличающую сатиру.

Гаджи-Мурад – тот старый кот,

Привычка к кражам в нем живет.

Мяукал, видно было, врет:

Овцу он разве не своровал ли?

Очередного вора Хазарчи Гаджиев сравнивает с котом, который жалобно мяукал, т.е. жаловался на бедность, нехватку продуктов питания, а на самом деле врал, воровал колхозное добро.

Поэт никого не щадит, смело называя тех, кто замечен в краже или лени. Он подвергает резкой критике всех непорядочных людей, в том числе и женщин, которые воровали муку из мельницы вместе с мужчинами:

Муку таскали по ночам,

На спинах по своим домам.

Пекли хлеб там по ночам,

И была с ними Сегернам.

Поэт иронически критикует не только простых тружеников, но и руководителей колхоза и села, которые разбазаривали народное добро в еще больших масштабах:

Зав МТФ – лобастый бык,

Гулял, работать не привык.

Он птицеферму в один миг

Не разорил ли, подскажите?

В данном стихе, сравнивая заведующего молочно-товарной фермой с «лобастым быком», автор подчеркивает его непорядочность. Зав МТФ привык жить, обкрадывая, обдирая односельчан. Приложение и однородные предикативы подчеркивают ироничность характеризации предмета речи.

И хоть народ не одобрял,

Абдулкадир парторгом стал.

На муле разве не таскал

Он мясо с пастбищ днем и ночью?

Поэт критикует даже секретаря партийной организации. Действительно, если он ворует, то как должны поступить остальные работники? Вместо того чтобы обсуждать нерадивых расхитителей и воров, принимать соответствующие меры, парторг сам стал воровать день и ночь.

С колхозной справиться бедой

С района был прислан главой,

И что ж? Как мышь в мешок с мукой

Он не попал ли, мне скажите?

В этом стихе сатира направлена против главы села. Поэт при помощи отрицательного сравнения сопоставляет его с животным. Вместо того чтобы навести порядок, парторг бесконтрольно обкрадывает богатый колхоз. Метафора «колхозная беда» подчеркивает, что глава села не поправил колхозные дела, наоборот, сам стал на путь расхищения народного добра:

Скажу, как было дело, вам:

Он ведь с Ахмедом пополам

Овечьи туши по ночам

В район тайком не таскал ли?

Поэт часто употребляет вопросительные предложения с отрицательными глаголами. Такая специфическая конструкция усиливает экспрессивность стихотворной строки, тем более что речь идет об ашугской поэзии, где благозвучие рифмы выносится на первый план. Хазарчи словно хочет убедиться в том, что труженики все это знают, а он, напоминая об этом, желает узнать, согласны они с ним или нет. А индивидуально-авторские сравнения: «Тават – мышь бесхвостая, Гьасни – ишачка, Гаджи-Мурад – старый кот, зав МТФ – лобастый бык» и т.д. усиливают иронию, внося в произведение яркое комическое звучание.

Некоторые стихотворения Хазарчи Гаджиева написаны в шутливом тоне. Автор как бы посвящает их детям. Таково стихотворение «Дед – Мороз» («Шахта – Баба»), называя Деда-Мороза «Шахта- Баба – снег Баба, Старый озорник Баба: Лед – Баба, Мороз – Баба, добрый наш Шахта-Баба». Пришел Дед – Мороз, а народ еще не готов встречать его: не убраны некоторые участки с пшеницей, а руководство колхоза не думает об этом. Автор призывает тружеников собрать урожай, «урожай наш пропадет, следом голод к нам придет», предупреждает поэт:

Враз возьмемся всей толпой:

Инвалид, слепой, глухой,

Стар и млад.

И-раз, и-два,

Все засучим рукава.

Картину прихода зимы, Деда-Мороза раскрывают метафорические эпитеты: «Дед-Мороз в снежной бурке налегке, думу думает, сидит»; «он ненастья нам принес, мечет молнии из глаз», «тучам он отдал приказ», «седая вершина», а также сравнения «видна тучка одна, как змея», «урожай колхозный соберем, словно свой» и т.д.

Одно из самых пронзительных произведений рутульского ашуга – стихотворение «Зал», в котором Хазарчи Гаджиев выражает отношение к родительскому дому. Семья поэта была очень богата. После революции отец Хазарчи был раскулачен, и огромный двухэтажный дом с изящной антикварной мебелью и всем имуществом был конфискован. Дом принес много горя и бед родственникам и особенно поэту, за что он возненавидел родовое гнездо, зал, обделанный золотом. Хазарчи проклинал их всю жизнь. Собеседник поэта, некий Гаджи Гасан, с юмором хвалит отцовский дом поэта, особенно зал, называя его изумительно красивым, «в округе прославленным». Что касается поэта, то он с негодованием пишет о зале и доме:

Будь проклят этот зал!

Чтобы водкой и дымом пропах бы тот зал!

Проявление комического в этом стихотворении наблюдаем, прежде всего, в диссонирующем антитетичном восхвалении зала собеседником и в проклятии его самим поэтом. Возникает диалог внешний и внутренний: в восхищении собеседника поэта слышны зависть и злорадство, а в горьких ответных репликах лирического героя – досада и, конечно, затаенная ностальгия. Антитеза является основным композиционным приемом, используемым в данном произведении. Все построено на контрасте: ода – проклятие, восторг – ненависть, юмор – сатира. Гаджи Гасан заявляет:

Изумительной красоты этот зал,

Словом добрым в округе прославленный зал,

Лишь ученого мужа достоин тот зал!

Поэт отвечает:

Я хорошей назвал бы ту новость,

Если бы тот зал, злосчастный, сгорел в огне,

Весь дотла бы сгорел, злополучный тот зал!

При характеристике зала автор прибегает к разным сравнениям, как авторским, так и узуальным, и метафорическим эпитетам, употребляя также другие средства усиления экспрессии: восклицательные предложения и риторические обращения:

Светом солнечным будто залит весь зал,

Как мрамор, отбелены капители.

Используемые в речи лирического героя метафорические эпитеты выражают отрицательное отношение к предмету поэтического повествования. Он называет зал злосчастным, злополучным, обманчивым:

Злость отца я познал и в нужде прозябал,

Ходил я без копейки, как нищий какой,

Что мне от того, есть или нет этот проклятый зал-

Превратился бы в руины, обманчивый зал!

Ашугское мастерство Хазарчи особенно ярко проявляется при сравнении следующих двух стихотворений, посвященных тем, кто вызвал самые яркие эмоции в душе поэта: «Любимая» («Севгилим») и «Телли». Хотя любовная лирика занимает в его творчестве небольшое место, однако она имеет свой неповторимый поэтический контур. Для усиления образности поэт использует в этих стихотворениях разные языковые средства: метафоры, сравнения, иронию, лексический повтор. В стихотворении «Любимая» Хазарчи сравнивает свою возлюбленную с «бриллиантами, изумрудами», считает ее лучше всех, не сравнимой ни с кем:

Если красота на белом свете есть,

Ты, конечно, лучше всех, любимая.

Бриллианты, изумруды все не счесть,

С чем тебя бы я сравнил, моя любимая.

В данном стихотворении поэт продолжает традиции восточной поэзии, в частности классика рутульской ашугской поэзии Кюр-Раджаба [12]. Для сравнения любимой с цветами, драгоценными камнями поэт использует не только сравнительные союзы как, словно, будто, точно, но и сравнительную степень прилагательного:

Покой и голову теряю я;

Цветка ты краше, звонче соловья.

Безумным стал я без тебя, любимая,

И днем и ночью в моем сердце ты.

Хазарчи просит возлюбленную не отвергать его чувства, дать ему какую-то надежду, сравнивает себя с влюбленными героями из персидской поэзии: с Меджуном, Карамом, Фархадом, которые, сгорая от любви, скитались по горам и пустыням:

Я Меджуном стал, скитаясь по горам.

От любви сгораю, как к Асли Карам,

Как Фархад для милой гору снес бы сам.

Для выражения своих чувств поэт использует и метафоры: «любовью спалила», «превратила кровь в чернила» и т.д.

Если данному стихотворению присущи мажорные тона, то в произведении «Любимая» мы слышим минорные ноты. В стихотворении, посвященном девушке по имени Телли, поэтический язык совершенно другой. Это уже резкий переход от восхваления к насмешке. Поэтический тон стихотворения «Телли» антитетичен языку стихотворения «Любимая», в котором поэт уподобляет возлюбленную драгоценным камням, называя несравненной красавицей. В стихотворении «Телли» Хазарчи подвергает героиню, отвергшую его в юности, бичующей иронии:

Черпак – башка твоя дурная,

Куница станом – вся такая,

А шея длинная, кривая,

Верблюжья разве с ней сравнится.

В стихотворении поэт говорит о девушке, отвергшей его любовь. Ашуг сравнивает ее голову с черпаком, стан – с куницей, шею – с верблюжьей. Подвергая героиню обличающей иронии, Хазарчи выдает свою обиду за отказ девушки быть его возлюбленной:

Глаза твои под цвет крапивы,

Седые лохмы, губы – сливы,

Лицо рябое с переливом,

С печною дверцей рот сравнится.

Ирония, переходящая в сарказм, усиливается сравнениями «глаза под цвет крапивы», «ноги кривые, как палки», «фигура, как скелет»; эпитетами «лицо рябое», «уши врозь» и т.д. По всей видимости, Телли сильно оскорбила чувство поэта, так как обычно ашуги-поэты хвалят девушку, женщину, сравнивая их красоту с розой, стан с тополем и т.п. Так, в стихотворении «Юноша и девушка» поэт награждает девушку эпитетами «милая», «красивая», «красавица», «красотка», сравнивает ее «с утренним бутоном» и т п. В стихотворении «Телли» же, наоборот, Хазарчи подвергает героиню острой критике.

Неповторимость поэзии Хазарчи проявляется при сравнении персонажей этих двух стихотворений, одинаковых по тематике, в одном из которых поэт подвергает резкой критике своих героев, а в другом, наоборот, описывает их достоинства. При этом автор применяет разные языковые средства, меняет тональность стихотворения. Он словно играет смыслами, словами, образами, эмоциями слушателей. Таковы стихотворения «Любимая» и «Телли».

Выводы.

Подводя итог, следует отметить, что Хазарчи Гаджиев вошел в ашугскую поэзию рутулов как поэт, который первым подвергает персонажей своих стихотворений обличающей иронии за воровство, тунеядство, расхищение народного добра [11], [12]. Поэту не чужды и любовные мотивы. В своем творчестве он использует самую широкую палитру образов, экспрессивные языковые средства как фольклорного характера, так и индивидуально-авторские.

В поэзии Хазарчи Гаджиева яркие, выразительные образы создаются при помощи индивидуально-авторских сравнений. Вопросительная интонация большинства его произведений будто вынуждает слушателя вступить в диалог с поэтом, создавая необходимую авторскую интенцию. Внутренняя беседа ашуга с его слушателями не прерывается ни на секунду. Фоностилистические средства поэтического текста Хазарчи служат выражению авторской интенции: обилие сонорных и гласных – выражению лирического настроения, обилие взрывных и шипящих – сатиры и иронии. Произведения Хазарчи глубоко лиричны. Простота и изящество речи, яркие образы, использование фольклорной и литературной традиции – все это создает неповторимый стиль известного рутульского ашуга Хазарчи Гаджиева.

Конфликт интересов Не указан.

Conflict of Interest None declared.

Список литературы / References

1. Гаджиев Х.С. Стихотворения и поэмы / Х.С. Гаджиев. – Махачкала: Дагест. книжн. изд-во, 1971.157 с.
2. Дашлай Ф.З. Рутульская поэзия в переводе на русский язык / Ф.З. Дашлай. – Махачкала: Эпоха, 2018. 152 с.
3. Ибрагимова Ф.М. Народная лирика аугулов, рутулов, цахуров / Ф.М. Ибрагимова. – Махачкала: ИЯЛИ ДНЦ РАН, 2018. 292 с.
4. Ибрагимов Ш.М. Журчащие родники (Ларсын гьад балахбыр) / Ш.М. Ибрагимов // Сборник стихов на рутульском языке. – Махачкала: Эпоха, 2013. 192 с.
5. Ильдарова Э.Ш. Мифологическая проза рутулов / Э.Ш. Ильдарова. – Махачкала: Эпоха, 2010. 211 с.
6. Курбанов С.М. Голос гор. (Сувумыды сес) / С.М. Курбанов // Сборник стихов на рутульском языке. – Дербент: Логос, 2013. 280 с.
7. Курбанов М.М. Душа и память народа / М.М. Курбанов. – Махачкала: Эпоха, 1996. 127 с.
8. Мусаева С.М. Рутульская литература / С.М. Мусаева. – Махачкала: Эпоха, 2012. 376 с.
9. Рамазанов Р.Ш. Песенная поэзия рутульцев (на примере селения Шиназ) / Р.Ш. Рамазанов. – Махачкала: Эпоха, 1994. 84 с.
10. Джамалов К.Э. Любовная лирика ашуга-поэта Гаджи-Юсуфа Меджидова / К.Э. Джамалов // Человек – Я! (Инсан и зы!). Сборник стихов на рутульском языке. – Махачкала: Эпоха, 2014. 292 с.
11. Джамалов К.Э. Фольклорные мотивы в современной ащугской поэзии рутулов / К.Э. Джамалов // Вестник ДГУ. Серия 2: Гуманитарные науки. – Махачкала: Изд. Даг. гос.ун-та, 2019. Том 34. Вып. 1. С. 36-41.
12. Джамалов К.Э. Кюр-Раджаб – основоположник рутульской литературы / К.Э. Джамалов // Вестник ДГУ. Серия 2: Гуманитарные науки. – Махачкала: Изд. Даг. гос.ун-та, 2019. Том 34. Вып. 4. С. 25-29.

Список литературы на английском языке / References in English

 

1. Gadzhiev H.S. Stihotvoreniya i poemy [Poems and poems] / H.S. Gadzhiev. – Mahachkala: Dagest. Publishing house, 1971.157 р. [in Rutul]
2. Dashlaj F.Z. Rutul'skaya poeziya v perevode na russkij yazyk [Rutul poetry translated into Russian] / F.Z. Dashlaj. – Mahachkala: Epoha, 2018. 152 р. [in Russian]
3. Ibragimova F.M. Narodnaya lirika augulov, rutulov, cahurov [Folk lyrics of auguls, rutuls, tsakhurs] / F.M. Ibragimova. – Mahachkala: IYALI DNC RAN, 2018. 292 р. [in Russian].
4. Ibragimov SH.M. ZHurchashchie rodniki (Larsyn g'ad balahbyr). Sbornik stihov na rutul'skom yazyke [Murmuring springs. Collection of poems in the Rutul language] / SH.M. Ibragimov. – Mahachkala: Epoha, 2013. 192 р. [in Rutul]
5. Il'darova E.SH. Mifologicheskaya proza rutulov [The mythological prose of the Rutuls] / E.SH. Il'darova. – Mahachkala: Epoha, 2010. 211 р. [in Russian]
6. Kurbanov S.M. Golos gor. (Suvumydy ses). Sbornik stihov na rutul'skom yazyke [The voice of the mountains. Collection of poems in Rutul language] / S.M. Kurbanov. – Derbent: Logos, 2013. 280 р. [in Rutul]
7. Kurbanov M.M. Dusha i pamyat' naroda [Soul and memory of the people] / M.M. Kurbanov. – Mahachkala: Epoha, 1996. 127 р. [in Rutul]
8. Musaeva S.M. Rutul'skaya literatura [Rutul literature] / S.M. Musaeva. – Mahachkala: Epoha, 2012. 376 р. [in Russian]
9. Ramazanov R.SH. Pesennaya poeziya rutul'cev (na primere seleniya SHinaz). [Song poetry of the Rutulians (on the example of the village of Shinaz)] / R.SH. Ramazanov. – Mahachkala: Epoha, 1994. 84 р. [in Rutul and Russian]
10. Dzhamalov K.E. Lyubovnaya lirika ashuga-poeta Gadzhi-YUsufa Medzhidova [Love lyrics of the ashug poet Haji-Yusuf Medzhidov] / K.E. Dzhamalov // CHelovek – YA! (Insan i zy!). Sbornik stihov na rutul'skom yazyke. – Mahachkala: Epoha, 2014. 292 р. [in Russian].
11. Dzhamalov K.E. Fol'klornye motivy v sovremennoj ashchugskoj poezii rutulov [Folklore motives in modern ashug poetry rutulov] / K.E. Dzhamalov // Vestnik DGU. Seriya 2: Gumanitarnye nauki. – Mahachkala: Publishing house Dag. gos.un-ta, 2019. Vol 34. Issue. 1. Р. 36-41. [in Russian]
12. Dzhamalov K.E. Kyur-Radzhab – osnovopolozhnik rutul'skoj literatury [Kur-Rajab - the founder of Rutul literature] / K.E. Dzhamalov // Vestnik DGU. Seriya 2: Gumanitarnye nauki. – Mahachkala: Publishing house Dag. gos. un-ta, 2019. Vol 34. Issue. 4. Р. 25-29. [in Russian]