«ТРАНСЦЕНДЕРЫ»: АКСИОЛОГИЯ КОНВЕРГЕНТНОГО СОЗНАНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ ПРОЗЕ ДЛЯ ПОДРОСТКОВ
«ТРАНСЦЕНДЕРЫ»: АКСИОЛОГИЯ КОНВЕРГЕНТНОГО СОЗНАНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ ПРОЗЕ ДЛЯ ПОДРОСТКОВ
Аннотация
Статья посвящена исследованию ценностно-смысловых интенций конвергентного сознания, художественно репрезентированного в отечественной современной прозе для подростков. В работе формулируются аксиологические ориентиры конвергентного сознания в контексте научных поисков синергийной антропологии С. Хоружего, базирующейся на парадигмах размыкания горизонта бытия человека к «личному бытию-общению», и гуманистической трансперсональной психологии позднего А. Маслоу, разрабатывающего теорию трансцендирующей личности. Специфика диалогического ментального типа анализируется в русле методологических поисков современной художественной аксиологии. Аксиологический подход обеспечивает аналитическое описание типа модуса ментальности инвариантной группы персонажей, художественно репрезентированных в избранных текстах В. Крапивина, М. Петросян, Э. Веркина.
1. Введение
Модусы ментальности связаны с экзистенциальным вектором человека. В. И. Тюпа отмечает, что «развитому сознанию современного человека в принципе присущи все перечисленные векторы духа» . Конвергентное сознание ориентировано на интуитивное постижение, в пространственно-временной перспективе развернуто в будущее и «реализует и абсолютизирует коммуникативную природу человеческого духа» . В контексте психологических исследований А. Маслоу, обладатели конвергентного сознания коррелируют с «трансцендирующим, самоактуализирующимся» типом людей, именуемых учеными «трансцендерами», которые «<…> гораздо чаще оказываются знакомы с реальностью Бытия, с жизнью на уровне Бытия; иначе говоря, с конечными целями, с внутренними ценностями. Они имеют либо имели в прошлом пиковые переживания (мистические, сакральные, экстатические), сопровождавшиеся озарениями или инсайтами, изменившими их взгляд на мир и на себя» . Научные поиски С. Хоружего, связанные с изучением социально-антропологических аспектов соборности и духовной конституции «онтологического» человека, позволяют говорить об «антропологических энергоформах», характеризующих обладателей конвергентного сознания, восходящего к «личному бытию-общению», которое, в свою очередь представляет собой онтологическое тождество «персонологических концептов: личное общение <…> и любовь, выступающая как онтологический принцип» .
Цель исследования – выявление семиозиса и ценностных ориентиров конвергентного сознания, позволяющих охарактеризовать мотивацию поведения и поступков героев современной отечественной прозы для подростков.
Материалом исследования послужили романы «Рыжее знамя упрямства» В. Крапивина (2004) «Дом, в котором…» М. Петросян (2009), повести «Облачный полк» Э. Веркина (2012), в которых художественно убедительно репрезентированы герои, обладающие диалогическим сознанием.
2. Методы и принципы исследования
Инструментарий сравнительно-типологического и структурно-генетического методов исследования позволяет определить доминантные особенности конвергентного сознания, а методика аксиологического анализа – сделать выводы о способах художественной манифестации ценностной парадигмы персонажей, обладающих диалогическим сознанием.
Теоретической базой исследования послужили работы отечественных и зарубежных ученых, в которых рассматриваются генезис и семантика конвергентного сознания в философии (Хоружий
, Бурханов, Никули-на ); в психологии (Маслоу ); специфика конвергентного сознания в литературоведении (Гаспарян ; Тюпа , , ); аксиологическая методология в литературоведении (Миннуллин , Филатов ).3. Основные результаты
Ценности конвергентного сознания базируются на верхнем уровне индивидуального сознания и определяют деятельность духовного «я». Основная ценность конвергентного сознания – ощущение Присутствия, постоянный контакт с Другим, разомкнутое эго при сохранении личностного ядра, то есть его принципиальная диалогичность. Для носителей конвергентного сознания планы (эскизы) Провидения проступают во всем – от рисунка судьбы человека до рисунка судьбы Родины: они совпадают, вложенные друг в друга по принципу матрешки.
Отношение к плотной, материальной ипостаси мира определяется осознанным восприятием живого во всем наличном бытии: для конвер-гентного сознания характерно видение божественного начала в природе, понимание ценности предметов как хранителей вложенного в них труда человека, ощущение незримого присутствия людей во всем вещном мире. Открытие Вселенной, осязание движения времени, объяснение сути математики через осознание масштабов Вселенной («Весенние перевертыши» В. Тендрякова). Любовь к миру, искренняя детская влюбленность во все живое, видение спрятанной души в каждой вещи, непроявленной спящей сущности в каждом предмете (в отличие от роевого сознания видение в природе не стихии, но индивидуальной души).
В ментальном плане для конвергентного сознания характерна доминанта понимания, мыслеформа не «я чувствую, что мироздание осмыслено/Бог есть/подключен к ноосфере», а я «знаю» все это. Латинское «сonvergo» – «сближаю», коррелирует с толстовским «сопрягать надо». Отсюда в сюжете интеллектуальные поиски единства мира во всех сферах бытия, с которыми герой соприкасается в сюжете. В синергийной антропологии и гуманистической трансперсональной психологии трансцендирование мыслится как «событие в изменении энергии, бытие-действие, представляющее собой претворение множества всех энергий человека в иной способ бытия»
.Роман В. Крапивина «Рыжее знамя упрямства» начинается с того, что один из главных героев находит громадное колесо, вращая которое на оси, ребята ощущают себя, как часть какого-то механизма, перестраивающего все вокруг: «И еще будто возникают бесконечные струны и начинают дрожать от неравномерности верчения. Там небольшой сбой на оси, чуть заметный эксцентрик»
. В сюжете романа эта мальчишеская игра неожиданно рифмуется с научными поисками физика профессора Медведева – открытием чистой энергии: «Разговор теперь не был случайным. Он стал главным. Наметилось понимание, будто две струны зазвучали в одной тональности, вызывая резонанс друг в друге <…> Нет, ветер, парус и синева не перестали радовать, не ушли на задний план. Они вплетались в разговор, делались частью загадки, о которой говорили <…> А струны – те самые – ощутимо звенели в тонких тросах штагов и вант, отзывались в гулком, будто виолончелью корпусе «Норда» . Герои конвергентного сознания (в метафорическом определении В. Крапивина – «те, кто видит фонарик»), способны «правильно ощутить проблему резонанса со струнами в хронополе, вывести формулу чистой энергии времени, обладают абсолютно нестандартным мышлением, когда речь идет о восприятии мировых констант» . Тетрадь с зашифрованным открытием погибшего профессора Медведева оказывается у детдомовского мальчика-поэта, который «прошивает» своими стихами записи ученого. Главный тайный иероглиф, обозначающий формулу смысла чистой энергии – кораблик, а над ним маленький парус, вроде острого крылышка» . Для конвергентного сознания характерна панкогерентность – связанность всего со всем.Для конвергентного сознания нет когнитивного диссонанса при совмещении казалось бы разнородных и разноуровневых фактов, сложно легитимизуемых в строгом научном дискурсе логики. В повести «Облачный полк» Э. Веркина картина одного из персонажей, художника-визионера Чистякова, стала ключевым образом повести и определила ее заглавие. «Эпизод встречи главного героя с художником, магическим реалистом, провидящем в подростке, в историческом времени – пионера-героя, в литургическом – рядового бессмертного воинства защитников отечества, становится ключевым, восстанавливающим родовую память и связь времен русских воинов всех «фронтов» − от древних витязей, Сергия Радонежского, Михаила Илларионовича Кутузова до Юрия Гагарина. Идея сакрализации героев в картине «Облачный полк», сополагая бытовое, земное бытийному, горнему, создает высокий стиль, становясь сюжетно-композиционной основой повествования»
. Ценностная вертикаль, определяющая единство национальной аксиологии в сознании художника, соединяет историческое время древней Руси, Российской империи и Советского Союза, конвергируя духовные постулаты в ядро русской цивилизационной идентичности.На сюжетном уровне диалогические ценности «ты»-сознания определяют нормы поведения человека в мире, его представление о наиболее правильном способе участия в тех или иных событиях и совершаемых поступках. Основным критерием правильности поступков становится любовь как образ существования личности, проявляющаяся ко всем, кто задействован в событии. На ценностном уровне герой конвергентного сознания взаимодействует со своей совестью, производит внутреннюю работу, делание, оставаясь неуязвимым для ловушек психоэмоционального уровня (страстей) или ментального (вирусные идеи). Это герои совести, где совесть − «совместная весть», сопрягающее знание человека и абсолюта в режиме истины. В связи с тем, что «наиболее древним феноменом культуры конвергентного сознания явилось учение Иисуса Христа»
, отметим, что Христос в Гефсиманском саду одинок, но только «внутри» земного сюжета страдания и жертвы. В сакральном же измерении недели-мости и неслиянности об одиночестве речь не идет: в минуту отчаяния зву-чит обращение, взыскание «ты»-сознания – моление о Чаше. Поэтому и герои конвергентного сознания никогда полностью не одиноки: трансцендеры подростковой прозы наследуют ценности праведников Н. Лескова и Ф. Достоевского. И те, и другие в своем архитипическом генезисе содержат семантический «код» Христа.Свобода для носителей диалогического сознания понята как свобода, в первую очередь, для творчества. Но творчества понятого «этически»: не все люди одарены творческим даром в искусстве или науке, но каждый человек может достигнуть этической гениальности – именно этика, а не эстетика лежит в основе религии, именно поэтому в Евангелии Христос так много говорит о том, как относиться к ближнему своему, и ничего о стихосложении и математике
.На эмоционально-психическом уровне для диалогического сознания характерно интуитивное «трезвение», обуславливающее видение за эмоциями и аффектами их смыслового источника. Если это чужие эмоции, исходящие от враждебно настроенного человека, до диалогическая установка призывает к снисхождению и состраданию к этому человеку. Доминантная реакция в общении – психоэмоциональный отклик. Внутренняя чистота, подключенность к ноосфере, делает возможным через обладателя диалогического сознания интуитивно транслировать поток эмоций, который созидательно воздействует на наблюдателя. «Крапивинские мальчишки» реагируют на лучшее в человеке, вступают в резонанс с сущностной аурой собеседника, Другого. Такой способ коммуникации пресекает лживое, шаблонное и запускает сборку диалога в режиме истины. Такие герои воспринимаются как посланники судьбы, проводники высших ценностей. Через таких героев абстрактные идеалы становятся проявленной ценностью – сквозь личность такого героя – и выражаются в поступке, воплощаются в формах жизни.
В связи с тем, что конвергентное сознание включает в себя все модусы ментальных состояний в «снятом» виде, «оптика» иных типов ментальностей – роевой, авторитарной, дивергентной – внятна носителю диалогического сознания. Так, мифологические проявления «ты»-сознания вписывают его носителя в традицию природной естественной жизни, которая ис-поведует некий духовный аскетизм, предпочитая бытие – рефлексии над бытием, реальность – слову (авторскому метаслову), единение с миром – анализу, расчленению, дроблению мира.
Ощущение единства мира для главных героев романа «Дом, в котором…» осознается как первоисточник бытия. Друзья из «Четвертой» воспринимают мироздание как осмысленное пространство, ощущают многообразные явления мира прежде всего как явления смысловые, в основе которых – решение этической задачи на любовь. В мире героев «Четвертой» «случайности не случайны». «Просто так» для Слепого, Сфинкса, Табаки ничего не бывает и быть не может. Все наполнено глубоким и многозначным смыслом: именно на глубинном онтологическом уровне расщепленный мир оказывается цельным, именно на этом уровне отторгнутые друг от друга по внешним, рационалистическим признакам явления бытия оказываются едиными, нераздельными, говорят об одном и том же. Для героев романа естественно выявлять затушеванные рациональной мыслью связи между элементами бытия. Поскольку роман «Дом, в котором…» реалистический в «достоевском», «высшем смысле этого слова», его главные герои − «пневматики». Иррационализм мировидения друзей возводит все многообразие сущего к некой пронизывающей весь мир и скрепляющей его праоснове. Дружеское внимание в миросозерцании подростков приобретает черты некой фундаментальной категории, «экзистенциала» единения, рефлектирующего уникальный опыт личности, усилия индивида по созданию «жизненного мира»
и образующего товарищество и братство. Доминируя над индивидуальным, но не растворяя его, именно дружба соединяет в единое целое личность каждого из главных героев романа. Способ проживания и бытия от первого лица для обладателей конвергентного сознания мыслится как «бытие-с-другими-людьми, т.е. со-бытиé» .Герои конвергентного сознания восходят на совершенно особую нравственную высоту проживания и переживания реальности, высоту очищенную от эгоистической самости. Речь идет о ценностной высоте конкретных движений души героя: диалогизм сознания проявляется в пони-мании себя через другого. Аксиологическая суть каждого из упоминаемых произведений – преодоление небратского состояния: жизнь героев, выстраивающих свое бытие как спасение своих друзей, спасение через Другого. Сказанное авторами текстов становится реальностью «в высшем смысле этого слова» – не реальной действительностью, но реальностью нравственной действительности. Обладатели диалогического сознания воспринимают любые формы расчленения сущего, любые формы отрыва одних элементов бытия от других – индивидуацию, специализацию, как проявление глубинной кризисной ситуации. Диалогическое сознание про-тивопоставляет расчлененности бытия некую принципиально иную целостность.
Так, авторы творят биографию души подростка, его онтологию, его одухотворенность. Для героя, обладающего конвергентным сознанием, жизнь – единый процесс, который требует осмысления целиком, со всеми противоречиями, но непременно как общее движение к Богу. Концентрация любовного внимания к ближнему и к миру (для уединенного сознания характерно такое максимальное «разрешение» внимательного взгляда к себе, своему «я»). В отличие от ролевых вожаков авторитарного сознания, диалогическое сознание выстраивает пероналистические отношения с миром. Это позволяет сделать высокая концентрация любви (так Слепой принимает участие в простройке образа будущего, индивидуальной судьбы каждого друга). Такая реализация соборного принципа нераздельности и неслиянности в человеческом измерении: так все опции других типов сознаний (от роевой нераздельности через авторитарную ролевую иерархию и дивергентную неслиянность) складываются в конвергентное миропонимание сознаний.
4. Заключение
Обладатели конвергентного сознания – творцы подлинного бытия, в терминологии синергийной антропологии, «личного бытия-общения», того горизонта бытия, который имеет своим стержнем личное общение с Богом/Абсолютом/Вселенной. Этическое творчество для героя конвергентного сознания – всегда с предлогом «со»: сотворчество, соприкосновение, сопричастность, соединение, созвучие, соратничество, содружество, соборность, сорадение.
На уровне сюжета избранных текстов В. Крапивина, М. Петросян и Э Веркина – перед читателем изображение жизни подростков в проблемной ситуации неизбежного выбора («Дом, в котором…»), войны («Облачный полк»), борьбы за выживание морской парусной школы («Рыжее знамя упрямства»). Дидактический, моральный смысл этих произведений – в товарищеской соборности и способах преодоления небратского состояния. Метафизический смысл – единение с замыслом и промыслом Божьим через любую мелочь живого бытия, обретение себя истинного через Другого.