ПОПУЛЯЦИОННЫЕ МОДЕЛИ ДЛЯ ПОКАЗАТЕЛЯ СУИЦИДА В РОССИИ

Митихин В.Г.¹ , Митихина И.А.²

¹ ORCID: 0000-0002-9502-5395, кандидат физико-математических наук, ведущий научный сотрудник,

ФБГНУ «Научный центр психического здоровья РАН», Москва

²ORCID: 0000-0002-9937-228Х, кандидат медицинских наук,

ведущий научный сотрудник,

ФБГНУ «Научный центр психического здоровья РАН», Москва

ПОПУЛЯЦИОННЫЕ МОДЕЛИ ДЛЯ ПОКАЗАТЕЛЯ СУИЦИДА В РОССИИ

Аннотация

Получены линейные регрессионные модели, объясняющие на 95-96% вариацию показателя самоубийств от медико-демографических показателей: продолжительность жизни; распространенность психических заболеваний; численность населения – для России в период 1992-2015 гг. Обсуждается социально-экономическая интерпретация факторов, использованных в моделях. Иллюстрируется вариация показателя суицидов населения России в зависимости от социально-экономических изменений в стране в рассматриваемый период. Полученные модели можно использовать в качестве базы прогноза и мониторинга суицидального поведения населения при планировании деятельности административных, медицинских и социальных служб.

Ключевые слова: суицид, популяция, модель, психическое здоровье, социально-экономический, продолжительность жизни.

Mitikhin V.G.¹ , Mitikhina I.A.²

¹ORCID: 0000-0002-9502-5395, PhD in physics and mathematics,

leading researcher, Mental health research center, Moscow

²ORCID: 0000-0002-9937-228X, PhD in medicine,

leading researcher, Mental health research center, Moscow

THE POPULATION MODEL FOR THE RATE OF SUICIDE IN RUSSIA

Abstract

The obtained linear regression model, explaining 95-96% of the variation in the rate of suicide by health and demographic indicators: life expectancy; the prevalence of mental illness; population – to Russia in the period 1992-2015, he Discussed the socio-economic interpretation of the factors used in the models. Illustrated by the variation in the rate of suicides of Russia's population according to socio-economic changes in the country during the period under review. The resulting model can be used as a basis for prediction and monitoring of suicidal behavior of the population in the planning activities of administrative, medical and social services.

Keywords: suicide, population, model, mental health, socio-economic, life expectancy.

Введение

Самоубийства являются психиатрической и социальной проблемой современного общества. Уровень самоубийств (в расчете на 100 000 человек населения) является одним из важнейших индикаторов психического здоровья популяции и входит в состав основных показателей социально-экономического благополучия/неблагополучия страны, а также служит  индикатором объема срочной психиатрической помощи.

В 2012 г. самоубийства составили 1,4% от общего числа смертей в мире [1, С. 21], занимая 15-ю строчку в перечне всех причин смерти. В России суициды в 2012 г. составили 1,5% всех смертей, занимая 7-е место в списке причин смерти [2, С. 87], а к 2015 г. уже переместились на 6-е место, правда, уменьшив процент от всех смертей (1,3%).

Оценка экономического ущерба в результате суицидов в мировом масштабе составляет сотни млрд.$ [1, С. 65]. Для 2009 г. получена оценка экономических потерь России [3, С. 44] от самоубийств, которая составила около 146 млрд. рублей, что соответствовало на тот период – 4,6 млрд. долларов США.

В 2013 г. Всемирной ассамблеей здравоохранения был утвержден План действий в области психического здоровья населения. Предотвращение самоубийств является очень важной частью этого плана, которая предусматривает снижение к 2020 г. уровня суицидов в мире на 10% [4, С. 5]. В докладе ВОЗ, выпущенном в 2014 г., выделены [1, С. 69], два основных положения: первое – признание самоубийств не только социально-значимой проблемой, но и проблемой здравоохранения; второе – самоубийства можно в определенных пределах предотвращать и над этим необходимо работать в мировом масштабе.

В психиатрии (см., например, [5, С. 17]) различают два подхода к изучению проблемы самоубийств – суицид как статистическое явление, связанное с поведением популяции и суицид на уровне поведения личности. В работе [6, С. 3] предложена интегральная модель, которая позволяет детально описывать феномен самоубийства, а также создает концептуальную возможность для формирования программ профилактики суицидов.

В странах с высоким и средним уровнем доходов до 90-95% жертв самоубийства имели психические расстройства (см., например, [6, С. 5]), а у остальных, не имевших четкого диагноза, наблюдались психические отклонения, характерные для суицидентов.

По результатам российских и международных эпидемиологических исследований (см., например, [6, С. 4-5]) величина риска в отношении совершения самоубийства (в популяции) лицами с тяжелыми психическими расстройствами, требующими госпитализации, составило более 40%. В случае самых опасных в суицидологическом отношении психических заболеваний установлено: при депрессивных расстройствах риск выше (чем в популяции) в 30 раз; при шизофрении, соответственно, в 20 раз; при расстройствах личности – в 15 раз. Эти данные убедительно подчеркивают связь суицидального поведения с психическими заболеваниями.

Результаты международных и российских исследований последних лет согласуются (в рамках применения биопсихосоциальной модели в медицине) с гипотезой о том, что суицидальное поведение определяется сложным взаимодействием биологических, психологических, социально-экономических, гуманитарных факторов и факторов внешней среды с биологической предрасположенностью, специфичной в отношении суицидального поведения.

Результаты нейробиологических и генетических исследований изменений в функционировании норадренергической системы у лиц с суицидальным поведением говорят о возможности ее истощения у жертв самоубийств в ответ на различные стрессовые факторы. Генетически обусловленные изменения и нарушения развития в ряде нейробиологических систем (прежде всего, гипоталамо-кортикоидная, серотонинергическая, иммунная) коррелируют с поведением самоубийц [6, С. 4], [7, С. 96], [8, С. 438], [9, С. 10]. Например, низкий уровень серотонина приводит к самоубийствам среди пациентов с психотическими заболеваниями и личностными расстройствами.

Результаты, полученные в работе [10, С. 41], указывают, что на уровень самоубийств влияют сезонные и суточные ритмы, связанные с действием нейробиологической связки «серотонин-NAT2-мелатониновая система»: в начале весенне-летнего периода содержание мелатонина в шишковидной железе мозга снижено, что значимо коррелирует с сезонным пиком самоубийств.

Анализ данных о наличии ферментов NAT2 в разных популяциях показал, что смертность от самоубийств в несколько (от 3 до 5) раз выше (прежде всего у мужчин) в тех популяциях, где преобладает фенотип медленных ферментов NAT2 (последнее, например, характерно для русской популяции). Эти результаты нейробиологических и биохимических исследований можно связать с особенностями психопатологического поведения человека на базе гелиобиологического подхода [11, С. 50], [12, С. 54], [13, С. 55] основоположником которого является А.Л. Чижевский.

Реальной причиной, воздействующей на организм человека, являются экологические факторы, которые обусловлены солнечной и геомагнитной активностью. Общеизвестные примеры соответствующих полей – низкочастотных электромагнитных и акустических, иллюстрируют высокую степень проницаемости и одновременное действие на больших территориях. Таким образом, в окружающей среде непрерывно существует психотропный фактор широкого диапазона действия, который оказывает влияние, как на здоровую, так и проблемную психику.

В работе [9, С. 11], отмечено, что достаточно медленные генетические механизмы не могут полностью объяснить наблюдаемое быстрое (в России и в мире, например, в последние 10-15 лет) ухудшение психического состояния больших контингентов населения, значимую вариацию суицидального поведения и проблем психического здоровья молодых людей. Поэтому можно с большой степенью уверенности предположить, что значительный вес при изучении самоубийств получают демографические, медицинские, социальные, экономические и гуманитарные условия существования популяции, усиливающийся психосоциальный и информационный стресс, экологические факторы внешней среды и, вероятно, вызываемые ими генотипические изменения. Указанные факторы претендуют на роль спусковых механизмов, лежащих в основе вариации показателя самоубийств.

В настоящей работе на основе результатов системного анализа влияния демографических, медицинских, социальных и экономических факторов на состояние психического здоровья населения развивается методика, позволяющая получать оценки влияния этих факторов на показатель самоубийств населения России в период 1992-2015 гг.

Настоящее исследование использует результаты, работ [14, С. 5], [15, С. 42], [16, С. 10], [17, С. 6], с учетом последних российских и международных данных, затрагивающих клинико-эпидемиологические аспекты суицидального поведения населения. В качестве основных источников информации использовались данные: а) российской статистики о болезненности населения психическими расстройствами в период 1992-2015 гг. [18, С. 108], [19, С. 258], [20, С. 31],); б) государственной статистики о демографическом, социальном и экономическом положении населения России в период 1992 – 2015 гг. [2, С. 69].

Методы анализа данных: 1) для оценки связей между показателем самоубийств и отмеченными выше факторами использовался корреляционный и регрессионный анализ; 2) результаты расчетов и статистические оценки получены в MS Excel.

Основная часть

Результаты нашего исследования опираются на статистический анализ показателя самоубийств населения России и широкого круга демографических, медицинских, социальных, экономических факторов и показателей в период 1992–2015 гг. Перечень показателей включал около 70 наименований, которые можно разбить на три группы. Первая группа – это демографические показатели: численность населения, рождаемость, смертность, миграция. Вторая группа показателей включает: 1) общепринятые показатели психического здоровья населения (болезненность и заболеваемость психическими расстройствами для основных диагностических групп); 2) показатели ресурсов психиатрической службы: численность врачей, число коек, длительность лечения в стационаре, уровень госпитализаций и т.д. Третья группа – социально-экономические показатели для населения России: расходы на здравоохранение, ожидаемая продолжительность жизни населения, доход на душу населения, инфляция, безработица, браки/разводы и т.д.

Модель 1.

На основе результатов системного анализа получена адекватная линейную модель для показателя самоубийств в РФ в рассматриваемый период. На рис. 1 приведены фактические значения показателя самоубийств в России в 1992-2015 гг. на основе данных статистики и значения, полученные по модели (1):

Su = 265,809 – 3,081 Le – 0,010 Md    ,                   (1)

где Su – модельный уровень суицидов (на 100 000 чел. населения);

Le (Life expectancy) – значение ожидаемой продолжительности жизни населения (годы);

Md (Mental disorders) – болезненность населения психическими расстройствами (на 100 000 чел. населения).

Регрессионное соотношение (1) получено с высокой надежностью (показатель адекватности модели R² = 0,952 , т.е., модель объясняет на 95,2% вариацию показателя суицидов).

Рис. 1 - Фактические значения показателя суицидов (на 100 000 населения России) и значения, полученные по модели (1) в 1992–2015 гг.

Рассмотрим интерпретацию факторов модели, влияющих на уровень самоубийств в рамках соотношения (1):

а) показатель Le (продолжительность жизни населения) имеет очень сильный коэффициент корреляции с показателем суицидов (r = – 0,95 и для 95% доверительного интервала имеет место оценка: (-0,97 ; -0,85)). Знак полученного коэффициента корреляции, как и знак соответствующего коэффициента в модели (1) указывает на очевидную обратную связь этих показателей: при увеличении значения Le – показатель самоубийств падает.

Продолжительность жизни населения интегрально связана с множеством различных факторов, начиная от условий проживания, эффективности медицины, от привычек и образа жизни населения, наследственности, качества питания, экологических характеристик среды до стереотипов поведения и психологического состояния граждан. Можно в первом приближении суммировать – статистическая частота самоубийств является очень важным интегральным показателем социально-экономического и психологического состояния популяции, а величина этого показателя напрямую связана с уровнем существующего в обществе социального благополучия/неблагополучия, где уровень последнего количественно измеряется величиной Le. Для российской популяции эта связь является практически линейной, что можно увидеть на рис. 2.

Рис. 2 - Связь фактических значений уровня суицидов и продолжительности жизни населения России в 1992–2015 гг.

Регрессионное уравнение этой связи описывается соотношением:

Su = 256,410 – 3,349 Le                          (2)

Линейная модель (2) получена с высокой надежностью R² = 0,910.

Интересно отметить, что указанная связь между уровнем суицидов и величиной Le имеет значимый (на уровне 95%) коэффициент корреляции (меняется от 0,4 до 0,7 в зависимости от объема и состава выборки). Он проявляется на одномоментном срезе для выборок стран с высоким и средним уровнем доходов.

б) показатель Md (распространенность психических расстройств на 100 тысяч населения) также имеет значимый коэффициент корреляции с показателем уровня суицидов (r = – 0,52 и для 95% доверительного интервала имеет место оценка: (-0,7 ; -0,2)).

Из модели (1) следует, что при возрастании показателя Md, показатель самоубийств уменьшается. Этот факт можно рассматривать как результат работы службы психического здоровья: чем больше выявленных и взятых под наблюдение больных, тем меньше база суицидальных попыток. Раннее выявление и адекватное лечение психических расстройств (особенно аффективных и злоупотребления психоактивными веществами) во многих странах составляет основную часть программ предупреждения суицидов. Следует отметить, что показатель болезненности Md является комплексным индикатором психосоциального и демографического состояния населения: в работе [14, С. 7] показано, что с ним тесно связаны такие показатели социального стресса, как депопуляция, смертность и миграция населения России.

Дополнительную информацию по суицидальной ситуации в России в рассматриваемый период можно получить при изучении динамики вариации показателя самоубийств. Изменение коэффициента вариации (в %) показателя самоубийств приводится на рис. 3.

Рис. 3 - Вариация фактического уровня суицидов (на 100 000 населения)  в России в 1992–2015 гг.

Из рис. 3 видно, что существенные скачки вариации показателя суицидов, наблюдались в периоды, связанные с неблагоприятной социальной и экономической ситуацией в России: это 1992 – 1993 гг. (изменения соответственно +22,9% и +10,5%) и в 1998 г. (+10,2%). Примерно с 2001 г., наблюдается тренд устойчивого снижения показателя самоубийств (на рис. 3 этот период соответствует отрицательным значениям вариации показателя суицидов в окрестности среднего значения -5%), который совпадает с периодом стабилизации политической и социально-экономической ситуации.

Модель 2.

Представляет интерес модель динамики уровня суицидов населения России, в которой (вместе с основным показателем Le) рассматривается зависимость от показателя численности населения (Ро).

В результате анализа получена следующая адекватная модель в рассматриваемый период.

Su = 99,408 – 2,941 Le + 0,892 Ро    ,                   (3)

где Su – расчетное значение показателя суицидов на 100 000 человек населения,

Le – ожидаемая продолжительность жизни;

Ро – численность населения в млн. человек.

Регрессионная модель (3) получена с высокой надежностью R² = 0,959.

На рис. 4 представлена графическая иллюстрация для модели (3).

Рис. 4 - Фактические значения для уровня суицидов и значения по модели (3) в 1992–2015 гг.

Замечания к модели (3).

Роль показателя Le – основного фактора в модели (3) остается. Что касается показателя Ро, то этот фактор модели можно интерпретировать в рамках действия «принципа демографического императива» [21, С. 140], который отражает демографическую обусловленность многих явлений и процессов жизни общества. В нашем случае величина Ро, в рассматриваемый период времени характеризуется высоким коэффициентом корреляции с уровнем суицидов (r = 0,64 и для 95% доверительного интервала имеет место оценка: (0,35 ; 0,85)). Корреляционная связь показателя – численность населения (Ро) с показателем болезненности психическими расстройствами (Md) очень высокая: коэффициент корреляции r = – 0,96.

В силу такой существенной корреляционной связи между показателями Ро и Md, они не могут использоваться совместно в рамках одной модели для показателя самоубийств (из-за известного эффекта мультиколлинеарности, игнорирование которого приводит к плохо обусловленным моделям), поэтому нам пришлось рассматривать отдельно 2 модели.

Пример использования модели (3) для прогноза значения показателя суицида в России к 2020 г. По прогнозу Минтруда РФ к 2020 г. численность населения России достигнет 147,5 млн. человек, а средняя продолжительность жизни составит 74 года. Используя модель (3) получаем значение 13,4 для показателя самоубийств населения России в 2020 г.

Заключение.

Оценка показателя суицидов в большинстве стран мира [22, С. 26], (на них приходится 71% всех самоубийств в мире) основана на статистическом моделировании согласно рекомендациям Департамента статистики ВОЗ. Для международных динамических сопоставлений традиционно востребован реестр записей актов гражданского состояния (ЗАГС) и причин смерти. Россия отнесена ВОЗ к странам группы 1 с «всеобъемлющей регистрацией актов гражданского состояния», но в целом ВОЗ оценивает качество информации о причинах смерти в РФ как «низкое». Некоторые авторы [22, С. 27] предполагают, что в рассматриваемый период величина показателя суицидов в России занижена для мужчин на 20%, а для женщин на 30%.

Тем не менее, официальный уровень суицидов, который лежит в основе построения наших моделей позволяет определить основные популяционные факторы, влияющие на уровень суицидов: продолжительность жизни Le, численность населения Ро и болезненность населения психическими расстройствами Md. Построенные модели получены с высокой надежностью (показатель адекватности R² меняется в пределах от 0,95 до 0,97) и позволяют прогнозировать (при использовании этих моделей) тот «минимальный» уровень, от которого можно отталкиваться при оценке «реального» показателя суицидов. Модельные значения показателя суицидов позволяют определить базовый объем медико-социальных мероприятий и ресурсную базу для оказания психиатрической помощи населению.

Список литературы / References

1. Preventing suicide: a global imperative. Geneva: World Health Organization, 2014. - 102 p.
2. Российский статистический ежегодник. Стат. сборник. М.: Росстат, 2016. - 725 с.
3. Любов Е.Б. Социально-экономическое бремя суицидальной смертности в России / Е.Б. Любов, М.В. Морев, О.И. Фалалеева // Социальная и клиническая психиатрия. – 2013. - № 2. – С. 38-44.
4. Resolutions and Decisions. Annexes. Geneva: WHO; The Sixty-sixth World Health Assembly. 20-27 may, 2013. - 193 p.
5. Старшенбаум В.Г. Суицидология и кризисная психотерапия / В.Г. Старшенбаум – М.: Когито-Центр, 2005. - 205 с.
6. Положий Б.С. Концептуальная модель суицидального поведения / Б.С. Положий // Суицидология. – 2015. - № 1. – С. 3-7.
7. Зинчук М.С. Биологические основы суицидального поведения / М.С. Зинчук, А.Б. Гехт, Н.В. Гуляева и др. // Ж. неврол. и психиатр. – 2016. - № 8. – С. 94-101.
8. Willour V.L. A genome-wide association study of attempted suicide / V.L.Willour, F. Seifuddin, P.B. Mahon, et al. // Molecular Psychiatry. – 2012. - № 17. - Р. 433–444.
9. Розанов В.А. Гены и суицидальное поведение / В.А. Розанов // Суицидология. – 2013. - № 1. – С. 3-14.
10. Пирузян Л.А. Исследование взаимосвязи смертности от суицида с фенотипом NAT2 и географическими координатами различных этнических популяций мира / Л.А. Пирузян, К.С. Гюльазизова, И.С. Николаева и др.// Технологии живых систем. – 2009. - № 8. – С. 33-45.
11. Владимирский Б.М. Солнечная активность и общественная жизнь /Б.М. Владимирский – М.: ЛИБРОКОМ, 2013. - 192 с.
12. Касаткина Е.А. Сравнительный анализ гелиогеофизических и социально-экономических факторов в их воздействии на уровень суицидов и смертности от сердечно-сосудистых заболеваний / Е.А. Касаткина, О.И. Шумилов, А.В. Еникеев и др.// Экология человека. – 2008. - № 5. – С. 52-56.
13. Чижевский А.Л. Земное эхо солнечных бурь / А.Л. Чижевский – М.: Мысль, 1973. - 367 с.
14. Митихина И.А. Эпидемиологические модели влияния социально-экономических факторов на показатели психического здоровья населения / И.А. Митихина, В.Г. Митихин, Н.А. Творогова // Ж. неврол. и психиатр. – 2012. - № 4. – С. 4-10.
15. Ястребов В.С. К методологии построения медико-демографических моделей для динамической оценки психического здоровья населения / В.С. Ястребов, И.А. Митихина, В.Г. Митихин // Психиатрия. – 2008. - № 2 (32). – С. 38-47.
16. Митихина И.А. Психическое здоровье населения Российской Федерации в период 1992-2010 гг./ И.А. Митихина, В.Г. Митихин, В.С. Ястребов и др. // Ж. неврол. и психиат. – 2013. - № 9. – С. 4-13.
17. Ястребов В.С. Методологические основы решения проблем мониторинга и оценки деятельности психиатрических служб: национальный и международный аспекты / В.С. Ястребов, В.Г. Митихин, И.А. Митихина и др. // Ж. неврол. и психиат. – 2004. - № 8. – С. 3-9.
18. Гурович И.Я. Психиатрическая служба в России в 2006-2011гг. / И.Я. Гурович, А.Б. Шмуклер, В.Б. Голланд и другие – М.: Медпрактика-М, 2012. - 599 с.
19. Социально значимые заболевания населения России в 2015 году. Стат. материалы. М.: ФГБУ ЦНИИО и ИЗ Минздрава, 2016. – 71 с.
20. Эпидемиологические показатели и показатели деятельности психиатрических служб в РФ (2005-2013). Стат. справочник. Под ред. З.И. Кекелидзе и Б.А. Казаковцева. – М.: ФГБУ «ФМИЦПН им. В.П.Сербского» Минздрава России, 2015. – 572 с.
21. Капица С.П. Демографическая революция и Россия /С.П. Капица // Век глобализации.  – 2008. - № 1. – С. 128-143.
22. Любов Е.Б. Статистика суицидов в мире: корни и крона / Е.Б. Любов, С.А. Чубина // Социальная и клиническая психиатрия. – 2016. - № 1. – С. 26 – 30.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Preventing suicide: a global imperative. Geneva: World Health Organization; 2014, 102 p.
2. Rossiiskii statisticheskii ezhegodnik [Russian statistical Yearbook]. Stat. sb. [Statistical Yearbook]. – M.: Rosstat, 2016. - 725 р. [in Russian]
3. Lyubov E.B. Sotsial'no-ekonomicheskoe bremya suitsidal'noi smertnosti v Rossii [Social-economic burden of suicides in Russia] / E.B. Lyubov, M.V. Morev, O.I. Falaleyeva // Sotsial'naya i klinicheskaya psikhiatriya [Social and clinical psychiatry]. – 2013. - № 2. – Р. 38-44. [in Russian]
4. Resolutions and Decisions. Annexes. Geneva: WHO; The Sixty-sixth World Health Assembly. 20-27 may, 2013. 193 p.
5. Starshenbaum V.G. Suitsidologiya i krizisnaya psikhoterapiya [Suicide-studying and crisis psychotherapy] / V.G. Starshenbaum – M.: Kogito-Tsentr, 2005. – 205 р. [in Russian]
6. Polozhy B.S. Kontseptual'naya model' suitsidal'nogo povedeniya [Conceptual model of suicidal behavior] / B.S. Polozhy // Suitsidologiya [Suicidology]. – - №1. – Р. 3-7. [in Russian]
7. Zinchuk M.S. Biologicheskie osnovy suitsidal'nogo povedeniya [Biological basis of suicidal behavior] / M.S. Zinchuk, A.B. Hecht, N.In. Gulyaev, and others. // Zhurnal nevrologii i psikhiatrii [Journal of neurology and psychiatry]. – - № 8. - Р. 94-101. [in Russian]
8. Willour V.L. A genome-wide association study of attempted suicide / V.L.Willour, F. Seifuddin, P.B. Mahon, et al. // Molecular Psychiatry. – 2012. - № 17. - Р. 433–444.
9. Rozanov V.A. Geny i suitsidal'noe povedenie [Genes and suicidal behavior] / V.A. Rozanov // Suitsidologiya [Suicidology]. – 2013. - № 1. – P. 3-14. [in Russian]
10. Piruzyan L.A. Issledovanie vzaimosvyazi smertnosti ot suitsida s fenotipom NAT2 i geograficheskimi koordinatami razlichnykh etnicheskikh populyatsii mira [A study of the relationship of mortality from suicide by NAT2 phenotype, and geographical coordinates of the various ethnic populations of the world] / L.A. Piruzyan, K.S. Gulazizova, I.S. Nikolaev and others.// Tekhnologii zhivykh sistem [Technology of living systems]. – 2009. - № 8. - Р. 33-45. [in Russian]
11. Vladimirskii B.M. Solnechnaya aktivnost' i obshchestvennaya zhizn' [Solar activity and public life] /B.M. Vladimirskii – M.: LIBROKOM, 2013. – 192 p. [in Russian]
12. Kasatkina E.A. Sravnitel'nyi analiz geliogeofizicheskikh i sotsial'no-ekonomicheskikh faktorov v ikh vozdeistvii na uroven' suitsidov i smertnosti ot serdechno-sosudistykh zabolevanii [Comparative analysis of Helio-geophysical and socio-economic factors in their impact on suicide rate and mortality from cardiovascular disease] / E.A. Kasatkina, O.I. Shumilov, V.A. Enikeev, and others.// Ekologiya cheloveka [Human Ecology]. - 2008. - № 5. – Р. 52-56. [in Russian]
13. Chizhevskii A.L. Zemnoe ekho solnechnykh bur' [The terrestrial echo of solar storms] / A.L. Chizhevskii – M.: Mysl', 1973. – 192 р. [in Russian]
14. Mitikhina I.A. Epidemiologicheskie modeli vliyaniya sotsial'no-ekonomicheskikh faktorov na pokazateli psikhicheskogo zdorov'ya naseleniya [Effect of social-economic factors on mental health indices in the population of the Russian Federation in 1992-2008: epidemiological models] / I.A. Mitikhina, V.G. Mitikhin, N.A. Tvorogova and others. // Zhurnal nevrologii i psikhiatrii [Journal of neurology and psychiatry]. – 2012. - № 4. - Р. 4-10. [in Russian]
15. Yastrebov V.S. K metodologii postroeniya mediko-demograficheskikh modelei dlya dinamicheskoi otsenki psikhicheskogo zdorov'ya naseleniya [By the methodology of medical-demographic models for dynamic assessment of mental health] / V.S. Yastrebov, I.A. Mitikhina, V.G. Mitikhin // Psikhiatriya [Psychiatry]. – 2008. - №2 (32). p. 38-47. [in Russian]
16. Mitikhina I.A. Psikhicheskoe zdorov'e naseleniya Rossiiskoi Federatsii v period 1992-2010 gg. [Mental health in the Russian Federation in 1992-2010] / I.A. Mitikhina V.G. Mitikhin, V.S. Yastrebov and others // Zhurnal nevrologii i psikhiatrii [Journal of neurology and psychiatry]. – 2013. - № 9. - Р. 4-13. [in Russian]
17. Yastrebov V.S. Metodologicheskie osnovy resheniya problem monitoringa i otsenki deyatel'nosti psikhiatricheskikh sluzhb: natsional'nyi i mezhdunarodnyi aspekty [Methodological basis for solving the problems of monitoring and evaluating mental health services: national and international perspectives] / V.S. Yastrebov, V.G. Mitikhin, I.A. Mitikhina and others// Zhurnal nevrologii i psikhiatrii [Journal of neurology and psychiatry]. – 2004. - № 8. - Р. 3-9. [in Russian]
18. Gurovich I.Ya. Psikhiatricheskaya sluzhba v Rossii v 2006-2011gg. [Mental health services in Russia in 2006-2011] / I.Ya. Gurovich, A.B. Shmukler, V.B. Golland and others – M.: Medpraktika-M, 2012. – 599 р. [in Russian]
19. Sotsial'no znachimye zabolevaniya naseleniya Rossii v 2015 godu. [Socially significant diseases of the population of Russia in 2015] Stat. materialy. [Statistics] – M.: FGBU TsNIIOiIZ  Minzdrava, – 71 р. [in Russian]
20. Epidemiologicheskie pokazateli i pokazateli deyatel'nosti psikhiatricheskikh sluzhb v RF (2005-2013) [Epidemiological indicators and indicators of psychiatric services in Russia (2005-2013)] Stat. spravochnik. [Statistics]. Pod red. Z.I. Kekelidze i B.A. Kazakovtseva. – M.: FGBU «FMITsPN im. P.Serbskogo» Minzdrava Rossii, 2015. – 572 р. [in Russian]
21. Kapitsa S.P. Demograficheskaya revolyutsiya i Rossiya [The demographic revolution and Russia] /S.P. Kapitsa // Vek globalizatsii [The age of globalization]. – 2008. - № 1. – Р. 128-143. [in Russian]
22. Lyubov E. B. Statistika suitsidov v mire: korni i krona [Suicide Statistics: the roots and crown] / B. E. Lyubov, S. A. Chubina // Sotsial'naya i klinicheskaya psikhiatriya [Social and clinical psychiatry]. – 2016. – №1. - P. 26 - 30. [in Russian]