ОЗОНОТЕРАПИЯ В ЛЕЧЕНИИ ОСТРОЙ ГНОЙНОЙ ХИРУРГИЧЕСКОЙ ИНФЕКЦИИ

Базиев A.M.¹, Теувов А.А.²

¹ORCID: 0000-0001-6360-6577, кандидат медицинских наук, доцент, ²ORCID: 0000-0003-3405-937X, кандидат медицинских наук, доцент, Кабардино-Балкарский государственный университет им. X. М. Бербекова

ОЗОНОТЕРАПИЯ В ЛЕЧЕНИИ ОСТРОЙ ГНОЙНОЙ ХИРУРГИЧЕСКОЙ ИНФЕКЦИИ

Аннотация

Острая гнойно-септическая хирургическая инфекция остается одной из тяжелых проблем современной хирургии. Многочисленные исследования показали, что это связано с негативным влиянием социально-экологических факторов жизни, а также с повышением резистентности возбудителей острых гнойных хирургических заболеваний к антибиотикам и химическим антисептикам. Определенным выходом из этой ситуации является применение различных методов озонотерапии. В клинике общей хирургии КБГУ было проведено исследование 287 больных с острой гнойной хирургической инфекцией, разбитых на 2 группы, сопоставимых по полу, возрасту и нозологии.

Ключевые слова: острая гнойная хирургическая инфекция, озонотерапия.

Baziev A.M.¹, Teuvov A.A.²

¹ORCID: 0000-0001-6360-6577, MD, associate professor, ²ORCID: 0000-0003-3405-937X, MD, associate professor, Kabardino-Balkarian State University

OZONE THERAPY IN THE TREATMENT OF ACUTE PURULENT SURGICAL INFECTION

Abstract

Acute septic surgical infection remains one of the difficult problems of modern surgery. Numerous studies have shown that this is due to the negative impact of social and environmental factors of life, as well as an increase in resistance of pathogens of acute purulent surgical diseases to antibiotics and chemical antiseptics. A definite way out of this situation is the use of various methods of ozone therapy. In the clinic, general surgery KBSU study was conducted of 287 patients with acute purulent surgical infection, divided into 2 groups, matched by sex, age and nosology.

Keywords: acute septic surgical infection, ozone therapy.

Лечение больных с острой гнойно-септической хирургической инфекцией остается одной из тяжелых проблем современной хирургии. Вероятно, это связано со многими негативными факторами социально-экологической обстановки современной жизни. Одним из этих факторов служит ослабление неспецифических защитных сил организма, иммунного статуса, а также повышение резистентности возбудителей острых гнойных хирургических заболеваний к антибиотикам и химическим антисептикам.

Использование озона в клинике общей хирургии КБГУ в лечении острого перитонита показало, что озон оказывает благоприятный эффект в лечении этой тяжелой патологии. Исходя из этого, можно предположить, что применение различных методов озонотерапии в лечении других острых гнойных хирургических заболеваний улучшит результаты их комплексного лечения.

Цель исследования: изучить влияние местной и/или общей озонотерапии на течение и исход острой гнойной хирургической инфекции.

Для этого были проанализированы истории болезней 287 больных с острой гнойной хирургической инфекцией, разбитых на 2 группы. Основную группу составили 180 пациентов, получившие наряду с традиционным комплексным лечением сеансы местной и общей озонотерапии. В контрольную группу были включены 107 больных, получавшие общепринятую терапию (вскрытие, дренирование раны, антибиотикопрофилактику гнойных осложнений). Группы были сопоставимы по полу, возрасту, характеру основной и сопутствующей патологии, виду и объему оперативного вмешательства. Основные характеристики больных приведены в таблицах 1 и 2. Оперативное лечение в контрольной группе заключалось во вскрытии и дренировании гнойника, в основной группе операции завершали наложением дренажно-промывной системы.

Таблица 1 – Возрастная и половая характеристика больных

возраст пол	До 20 лет	21- 30	31- 40	41-50	51-60	61-70	>70
Мужчин	25	19	45	32	10	22	6
Женщин	19	21	22	26	17	16	7

 

Таблица 2 – Нозологическая и количественная характеристика больных

 

При общей озонотерапии внутривенно вводили 200 мл озонированного физиологического раствора с концентрацией озона 800-1000 мкг/л ежедневно. Продолжительность курса составляла в среднем 4-5 дней и зависела от общего состояния больных, течения раневого процесса, динамики биохимических, клинических  и иммунологических параметров организма.

Местная озонотерапия в послеоперационном периоде включала в себя введение в дренажи озонированного физраствора с концентрацией 3,3-4 мг/л  или озонированного облепихового масла [1, С.235-236], [2, С.5-6].

Бактериологически осуществляли индентификацию возбудителя и определение его чувствительности к антибиотикам. Материал для посева брали из раны во время операции, а также  через каждые 3 суток. По нашим данным, ведущее место по частоте высеваемости занимал золотистый стафилококк (50,4%), на втором месте – кишечная палочка (28,5%), на  третьем – эпидермальный стафилококк (18,4%), остальные возбудители встречались примерно в 3% случаях. Среди ассоциации микроорганизмов - золотистый стафилококк + кишечная палочка (35,9%), эпидермальный стафилококк + кишечная палочка (31,2%) [4, С.124].

Соотношение пациентов в обеих группах изображено на рисунке 1, а соотношение высеваемых микроорганизмов на рисунке 2.

 

Рис.1 – Соотношение пациентов в обеих группах

Рис.2 – Соотношение количества возбудителей

Для изучения прооксидантной системы исследовали антилизоцимную (АЛА), антиинтерфероновую (АИА), антикомплементарную (АКА) активности как возможные пути противостояния кислороднезависимому механизму фагоцитоза и активность антиоксидантного фермента каталазы как фактора, определяющего устойчивость к кислородзависимому механизму фагоцитоза [3, С.12-15]. Результаты определения АЛА в наших исследованиях представлены на рисунке 3.

АЛА обладало 51,9% (46 штаммов) культур из всех 88 изученных штаммов. При этом наибольшее число штаммов с АЛА выявлено среди культур St.aureus  - 85% (24  штамма), уровень которой достигал 1-2 мкг/мл в 4 штаммах и 3-4 мкг/мл – в 20 штаммах.  Меньшее количество бактериальных культур - 63% (18 штаммов) E.coli - также обладали антилизоцимной активностью, из которых у 15 штаммов АЛА доходила до 3-4 мкг/мл, а у 3 штаммов до 5-6 мкг/мл. У St.epidermidis только 22% (1 штамм) обладал АЛА с уровнем – 3-4 мкг/мл. Среди штаммов Str.pyogenes 37% (3 штамма) проявляли АЛА, а ее уровень доходил до 3-4 мкг/мл  - у 1 штамма и 5-6 мкг/мл – у 2 штаммов.

Рис. 3 – Соотношение  антилизоцимной активности у больных с ОГХИ

АИА обладало 32,3% (26 штаммов) из всех 88 изученных штаммов. При этом АИА среди культур St. aureus было выявлено у 48%, 30% штаммов E. coli также обладали антиинтерфероновой активностью, а у St. epidermidis только 23%. Str. pyogenes выделялся наименьшим числом антиинтерфероноактивных штаммов – у 3%. Результаты определения АИА у больных с острой гнойной хирургической инфекции представлены на рисунке 4.

Рис. 4 – Соотношение  антиинтерфероновой активности у больных с ОГХИ

 

АКА обладало 34,8% (31 штамм) из 88 штаммов изученных при гнойной инфекции. При этом наибольшее число штаммов с АКА выявлено среди культур St. aureus - 64%. У St. epidermidis обнаружено 32% штаммов обладающих АКА. 25% штаммов E. coli также обладали антикомплементарной активностью. Str. pyogenes характеризовался наличием 10% АКА штаммов. Результаты наших исследований по выявлению АКА у возбудителей ОГХИ представлены  на рисунке 5.

Рис.5 – Соотношение антикомплементарной активности у больных с ОГХИ

КА обладало 53,4% (47 штаммов) из 88 изученных штаммов. При этом наибольшее число штаммов с каталазной активностью выявлено среди культур St. aureus  - 90% (29  штамма), у которых каталазная активность была <2,5 ед/мг в 2 случаях, достигала 2,5-4 ед/мг у 20 штаммов и >4 ед/мг в 7 случаях. Среди Str. pyogenes 33% (3 штамма) проявляли каталазную активность, а уровень каталазы доходил до 2,5-4 ед/мг у 2 штаммов и >4 ед/мг у 2 штамма. У St.epidermidis было 4 штамма (35%) с каталазной активностью, у которых степень каталазной активности достигал 2,5-4 ед/мг - 1 штамм и >4 ед/мг у 3 штаммов. E.coli отличался минимальным уровнем каталазы активных штаммов – всего 5 штаммов (13%), а уровень каталазы был <2,5 ед/мг. Результаты определения каталазной активности микроорганизмов представлены на рисунке 6.

Рис.6 – Соотношение каталазной активности у больных с ОГХИ

 

Таким образом, результаты наших микробиологических исследований показали, что основными возбудителями острой гнойной хирургической инфекции являются золотистый стафилококк, эпидермальный стафилококк и кишечная палочка в монокультуре и в ассоциации.

Для характеристики интоксикационного синдрома произведено определение уровня белков средней молекулярной массы (СММ), лейкоцитарного индекса интоксикации (ЛИИ), кислой фосфатазы (КФ) [3, с.12-15]. Данные эндотоксикоза продемонстрированы в таблицах 3 и 4.

Таблица 3 – Данные эндотоксикоза в контрольной группе больных

Показа­тели	Традиционное лечение (контрольная группа)
	1 сутки	3 сутки	5 сутки	7 сутки	9-10 сутки
СММ (усл.ед.)	0,371± 0,031	0,343± 0,046	0,321± 0,024	0,284± 0,037	0,248± 0,022
ЛИИ (усл.ед.)	3,8±0,3	3,5±0,3	2,8±0,6	2,5±0,3	1,3±0,2
КФ (нмоль/с∙л)	149,32±5,36	169,25±6,48	184,37±6,25	213,51±7,02	231,12±6,35

 

Из таблицы 3 видно, что показатели  эндотоксикоза в контрольной группе больных улучшались медленно и восстанавливались лишь на 9-10 сутки. Уровень СММ в контрольной группе колебался от 0,371±0,031 усл.ед. при поступлении до 0,248±0,022 усл.ед. (р<0,01) к 9-10 послеоперационным суткам. ЛИИ  снизился за тот же срок с 3,8±0,3 усл.ед. до 1,3±0,2 усл.ед. (р<0,05). Активность КФ с 149,32±5,36 нмоль/с∙л возросла до своего максимума в 231,12±6,35 нмоль/с∙л (р<0,05) только к 9-10 суткам.

Таблица 4 – Динамика показателей эндотоксикоза в основной группе больных

Показа­тели	Традиционное лечение + Озонотерапия (основная группа)
	1 сутки	3 сутки	5 сутки	7 сутки	9-10 сутки
СММ (усл.ед.)	0,354± 0,047	0,291± 0,053	0,253± 0,035	0,245± 0,042	0,247± 0,051
ЛИИ (усл. ед.)	3,8±0,4	2,7±0,1	1,5±0,5	1,2±0,2	1,3±0,3
КФ (нмоль/с∙л)	154,42±4,21	193,58±4,23	227,86±8,37	214,57±6,26	167,25±7,32

 

В основной группе больных показатели интоксикационного синдрома изменялись более динамично. Из таблицы 4 видно, что уровень СММ в крови снизился с 0,354±0,047 усл.ед. в предоперационном периоде до 0,253±0,035 усл.ед. к 5 суткам после операции (р<0,01) и не повышался до выписки. ЛИИ снизился с 3,8±0,4 усл.ед. до 1,5±0,5 усл.ед. (р<0,05) за тот же период времени. Уровень активности КФ с 154,42±4,21 нмоль/с∙л в начале лечения возрос до своего максимума также к 5 послеоперационным суткам (227,86±8,37 нмоль/с∙л), затем начал медленно снижаться и на 9-10 сутки достиг отметки в 167,25±7,32 нмоль/с∙л (р<0,05).

Состояния перекисного окисления липидов (ПОЛ) определяли по активности ферментов антиоксидантной системы – каталазы эритроцитов (КЭ), церулоплазмина плазмы крови (ЦП), а также по уровню малонового диальдегида (МДА) [3, с.12-15]. Результаты этих исследований отражены в таблицах 5 и 6.

 

Таблица 5 – Показатели ПОЛ в контрольной группе больных

Показа­тели	Традиционное лечение (контрольная группа)
	1 сутки.	3 сутки.	5 сутки.	7 сутки.	9-10сутки.
МДА (мкмоль/л)	4,8±0,2	3,7±0,05	3,2±0,22	2,6±0,18	1,6±0,3
КЭ (ммоль/мин∙л)	27,6±1,8	30,5±1,8	32,5±1,1	36,1±1,3	38,3±1,7
ЦП (мг/л)	278±8,3	335±7,3	362±12,2	386±11,7	391±7,4

 

Из таблицы 5 видно, что восстановление показателей ПОЛ в контрольной группе происходило лишь к моменту выписки больного из стационара, то есть к 10 суткам. Уровень МДА в 1 сутки составлял 4,8±0,2 мкмоль/л, под воздействием традиционного лечения к 9-10 суткам он приближался к нормальным величинам 1,6±0,3 мкмоль/л (р<0,01). Активность каталазы эритроцитов (КЭ) с 27,6±1,8 ммоль/мин·л увеличилась к концу 9-10 суток до 38,3±1,7 ммоль/мин∙л (р<0,05). Концентрация церулоплазмина (ЦП) в сыворотке крови практически не изменялась и достигала максимальной активности к 9-10 суткам, доходя до 391±7,4 мг/л (р<0,01).

Таблица 6 – Показатели ПОЛ в основной группе больных

Показатели	Традиционное лечение + Озонотерапия (основная группа)
	1 сутки.	3 сутки.	5 сутки.	7 сутки.	9-10сутки.
МДА (мкмоль/л)	4,6±0,1	3,6±0,07	2,8±0,4	1,7±0,11	1,1±0,07
КТЭ (ммоль/мин∙л)	28,2±1,2	39,4±0,18	42,5±1,3	44,8±0,1	41,4±1,3
ЦП (мг/л)	286±7,5	342±12,4	387±8,4	401±11,2	410±8,5

 

Как видно из таблицы 6, показатели ПОЛ в основной группе восстанавливались к 5 суткам. Так, уровень МДА с 4,6±0,1 мкмоль/л снизился до 1,1±0,07 мкмоль/л  (р<0,05). КТЭ с 28,2±1,2 ммоль/мин∙л повысилась до 43,5±1,5 ммоль/мин∙л к 5 суткам (р<0,01) и к 9-10 суткам оставалась на уровне 41,4±1,3 ммоль/мин∙л. Максимальная активность церулоплазмина получена также на 5 сутки в размере 415±8,2 мг/л. и к 9-10 суткам составила 410±8,5 мг/л (р<0,01).

В контрольной группе температура тела оставалась повышенной: при поступлении 38,7±0,7°С, к исходу первых суток после операции 38,4±0,6°С (р<0,01), в последующие 8-10 сутки снижалась медленно. ЧДД уменьшилась с 24,5±3,2 в 1 мин в предоперационном периоде  до 20,1±1,7 в 1 мин. (р<0,05) к 8-10 суткам после операции. Пульс уменьшался с 112,0±14,5 в 1 мин. при поступлении до 87,5±7,9 ударов в 1 мин. (р<0,05) на 8-10 сутки послеоперационного периода. Длительность пребывания больных в стационаре равнялась 14,7±1,8 дням.

В основной группе температура тела больных снизилась с 38,8±0,6°С до 36,7±1,3°С (р<0,01) к  5-6 сукам и не повышалась до конца лечения. Частота дыхания уменьшилась с 23,0±2,6 в 1 мин. при поступлении до 18,4±2,2 к 5-6 суткам (р<0,05). Пульс уменьшался со 116,2±13,1 ударов в 1 мин. при поступлении до 82,4±5,6 ударов в 1 мин. на 5-6 сутки (р<0,05). Длительность пребывания больных в стационаре со­ставила 11,3±1,2 койко-дней. Соотношение койко-дней и динамика температуры тела у больных представлена на рисунке 7.

Рис.7 – Койко-дни пребывания больных в стационаре

Рис.8 – Динамика температуры тела

Таким образом, следует отметить, что применения озонированных растворов у больных с острой гнойной хирургической инфекцией приводило к более раннему улучшению общего состояния пациентов, уменьшению показателей интоксикационного синдрома, ускорению заживления гнойных ран и сокращению койко-дней.

Список литературы / References

1. Бабаев Х. Об эффективности использования озонотерапии при лечении гнойных ран мягких тканей / Х. Бабаев, Ш. Оразбаев // Молодой ученый. — 2011. — №9. — С. 235-241.
2. Дробушевская А.И. Оптимизация лечения инфекционных заболеваний мягких тканей на фоне сахарного диабета (экспериментально-клиническое исследование) : автореферат дисс…кандидата медицинских наук : 14.01.17 : защищена 21.05.13. : утверждена 15.11.13. / Дробушевская Анна Ивановна. – Красноярск, 2013. – 22 с.
3. Макаов А.Х. Медицинский озон в комплексном лечении острого перитонита : автореферат дисс…кандидата медицинских наук : 14.00.27 : защищена 21.05.04. : утверждена 14.11.04. / Макаов Амин Хаджи-Муратович. – Нальчик: КБГУ. – 2004. – с. 18.
4. Хараева З.Ф. Персистентный потенциал возбудителей хронического тонзиллита / Хараева З.Ф., Нагоева М.Х., Афашагова М.М. и др. // Современные проблемы науки и образования. – 2016. – №2. – с. 124.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Babayev Kh. Ob jeffektivnosti ispol’zovanija ozonoterapii pri lechenii gnojnyh ran mjagkih tkanej [About the effectiveness of ozone therapy in the treatment of purulent wounds of soft tissues] / Babayev Kh., Orazbayev S. // Molodoj uchjonyj [The Young scientist]. — 2011. – No. 9. — P. 235-241. [in Russian]
2. Drobushevskaya A. I. Optimizacija lechenija infekcionnyh zabolevanij mjagkih tkanej na fone saharnogo diabeta (jeksperimental’no-klinicheskoe issledovanije) [Optimize treatment of infectious diseases of the soft tissues in diabetes mellitus (experimental and clinical study)] : abstract of diss…of MD : 14.01.17. : defens of the thesis 21.05.13. : approved 15.11.13. / Drobyshevskaya Anna Ivanovna. – Krasnoyarsk, 2013. – 22 P. [in Russian]
3. Makaov A. H. Medicinskij ozon v kompleksnom lechenii ostrogo peritonita [Medical ozone in complex treatment of acute peritonitis] : abstract of diss…of MD : 14.00.27 : defens of the thesis 21.05.04. : approved 14.11.04. / Makaov Amin Hadzhi-Muratovich. – Nalchik: KBSU. – 2004. – 18 P. [in Russian]
4. Kharaeva Z. F. Persistentnyj potencial vozbuditelej hronicheskogo tonzillita [Persistent potential pathogens of chronic tonsillitis] / Kharaeva Z. F., Nagoeva M. H., Afashagova M. M. and others // Sovremennye problemy nauki i obrazovanija [Modern problems of science and education]. – 2016. – No. 2. – P. 124. [in Russian]