СОФИСТЫ — ВЫРАЗИТЕЛИ ПАРАДОКСАЛЬНОГО ТИПА МЫШЛЕНИЯ

Кучковский П. В.

ORCID: 0000-0001-8704-0600, аспирант, Омский государственный педагогический университет

СОФИСТЫ — ВЫРАЗИТЕЛИ ПАРАДОКСАЛЬНОГО ТИПА МЫШЛЕНИЯ

Аннотация  

Целью исследования является обоснование тезиса о том, что софистическое мышление: во-первых, присутствует во всех исторических эпохах; во-вторых, является парадоксальным в конструктивном смысле этого понятия; и, в-третьих является продуктивным для  схватывания самой сути жизни в ее бесконечном многообразии. Все эти задачи достигаются во многом благодаря раскрытию роли Г.В.Ф. Гегеля в правильном понимании софистики, а также компаративистскому анализу постмодернизма и софистики. В итоге делается вывод о том, что постмодернизм выступает своеобразным проявлением софистического типа мышления, поэтому софистика может быть более адекватно понята и оправдана при рассмотрении через призму постмодернистских идей.

Ключевые слова: парадоксы, софисты, постмодернизм, типы мышления, проблемы современности, философия истории, исономия, исономистика.

Kuchkovsky P.V.

ORCID: 0000-0001-8704-0600, postgradute student, Omsk State Pedagogical University

SOPHISTS — SPOKESMANS PARADOXICAL MINDSET

Abstract

The aim of the study is to validate the thesis that a sophisticated way of thinking: first, present in all historical epochs; secondly, paradoxical; and third is productive for grasping the essence of life in its infinite variety. All these objectives are achieved largely due to the disclosure of the role of G.W.F. Hegel, in the right sense of sophistry, as well as comparative analysis of postmodernism and sophistry. As a result, it is concluded that postmodernism advocates specific manifestation sophistic mindset, so sophistry can be more adequately understood and justified when considering in the light of postmodern ideas.

 Keywords: Paradoxes, sophists, postmodernism, types of thinking, problems of modernity, philosophy of history, isonomiya, isonomistika.

Вначале  хотелось бы сказать о важной роли софистики в современном обществе. Софистическая традиция в познании, зародившись во время переходного этапа в истории древнегреческой мысли, оказалась востребована в нынешней ситуации свободного поиска нового истинного знания о действительности. Сейчас можно отметить возросший интерес к софистике как особому способу мышления, что ставит вопрос о причине этого феномена. Мы предлагаем следующий ответ: сами их идеи и методы рассуждения нашли своё место в сегодняшней культуре, реализовавшись в представлениях культуры постмодерна, конечно же, в технологиях публичных выступлений, в новых диалоговых моделях образования и, разумеется, в различных актуальных на текущий момент стилях философствования.

На этот факт обращает внимание современная российская исследовательница творчества софистов Анна Петровна Краснопольская: “Софистическая традиция в познании берет свое начало в античности, но не утрачивает своей актуальности в современности” [6, c. 402-403]. А также: “По отношению к софистике в XX веке можно говорить о феномене пролиферации, так как ее образы множатся” [6, c. 403].

Этот же факт отмечает Александр Михайлович Анисов — ведущий научный сотрудник Института философии РАН, доктор философских наук. Он пишет: “Теоретической платформой софистики в наше время являются диалектика и постмодернизм” [1, c. 160].

Далее следует отметить, что развитый мир с конца XX века шагнул в эпоху различные грани которой концентрируются в понятиях: постмодерн, «конец истории» (постистория), «конец науки», «конец философии» и т.д. Поскольку стратегией выживания является приобретение знаний об окружающем мире и тех основных принципах, на которых держится современная культура, то существует потребность в понимании происходящих процессов, используя  сформированные в истории философии объяснительные модели.

В данной статье софисты будут рассматриваться в определенном смысле, исходя из задач исследования. Софисты — философская школа, представляющая собой носителей субъективной рефлексии и выразителей парадоксального мышления.

Нашей точкой отправления будет анализ софистического типа мышления. Обратимся к краткой характеристике исторического периода возникновения античных софистов. Как пишет Д. В. Джохадзе: “Эта эпоха породила своеобразный стиль мышления, вошедший в историю философии под именем софистики. Ко времени софистики мышление продвинулось настолько, что оно все больше стало интересоваться самим собой. Оно как бы ищет самоутверждения, поэтому в центр внимания им ставится мыслящий субъект” [4, c. 69].

Эти его мысли пересекаются с идеями самого Г. В. Ф. Гегеля! О новом этапе, наступившем вместе с софистами он пишет: “Теперь выдвигают в качестве первоначала мысль и это первоначало на первых порах носит субъективный характер, а именно рассматривается как субъективная деятельность мышления, то вместе с тем, как начинают рассматривать абсолютное как субъект, наступает эпоха субъективной рефлексии” [3, c. 5].

Это все прекрасно дополняется рассуждениями А. Ф. Лосева: “В софистах античный дух впервые обращается к самому себе; внутрь себя, рефлектирует над самим собою вместо фиксирования той или другой внешности. Это первый перевод глухой и слепой действительности в сферу самоощутимости и рефлексии, первый шаг к синтетической истине. Нечего жалеть о дорефлективной наивности тех истин, которые еще раньше нас не пожалели себя самих. Тут одно из двух: или невозможность истории (то есть совлечение времени в вечность), или постоянная, сверлящая и анархическая софистика духа, изнывающего в потугах объять ускользающую истину” [7, c. 49] .  Таким образом, мы видим, что описываемая эпоха представляет собой обращение человеческого духа на самого себя как сущего в самом себе и для себя бытии.

Кратко описав ее специфику обратимся к характеристикам софистического сознания, предложенным влиятельнейшим представителем немецкой классической философии.

Г. В. Ф. Гегель гениален во всем! И рассматривая софистов он обращает внимание на те особенности софистики, которых никто до него не замечал. Этот великий философ открывает много парадоксального в нашем собственном мышлении. “Всякое рассуждение, исходящее из основания, приведение оснований за и против, выдвигание таких точек зрения есть софистика. Образованные люди впадают в софистику при обсуждении тех конкретных случаев, в которых имеют значение особенные точки зрения, и точно так же мы должны придерживаться софистики в обиходной жизни, если мы желаем принять какое-нибудь решение и действовать” [3, c. 19].  Выходит, что с точки зрения Г. В. Ф. Гегеля софистика – это не что иное, как такой образ философствования, при котором все обоснования строятся на внешних доводах. Например, если ты будешь лгать, то потеряешь доверие.

Далее он продолжает развивать свою мысль и пишет о том, что достаточно широко известна “манера софистов доказывать, не касаясь самого предмета, как такового, а посредством оснований, которые черпаются из собственных чувств, представляющихся последними целями человека” [3, c. 20]. Однако такой стиль аргументации присущ многим ораторам. Здесь сразу вспоминаются высказывания не-философов о ненужности им философии, что до предела заостряет мировоззренческое значение поднятой нами проблемы.

После этого цитируемый немецкий философ указывает нам, что по сути “доказывать что угодно для пользы других или своей собственной на самом деле является отличительной чертой не софистов, а рефлектирующего рассуждения” [3, c. 20].  Добавляет фразу о том, что это способность любого высокообразованного человека  и продолжает: “В наиболее дурном поступке заключается точка зрения, которая, взятая сама по себе, существенна; выдвигая эту точку зрения, мы извиняем и защищаем поступок” [3, c. 20].  Например, когда убийца, говорит, что он уничтожал только преступников и что это был его способ борьбы со злом во имя утверждения добра. И мы симпатизируем такому человеку, который становится для нас уже героем. А заканчивает титан мысли свои рассуждения так: “Все злые дела, совершенные на свете, оправдывались хорошими основаниями” [3, c. 21]. Ну разве это не парадоксы! Все эти спекуляции классика немецкой философии показывают, что в наших теоретизациях мы пользуемся софистическими методами даже не осознавая этого! Софистика без Г. В. Ф. Гегеля осталась бы не понятой!

В дополнение к прославленному философу уместно процитировать одного из ярких апологетов философской школы софистов Т. Ф. Брентано (1838-1917). Пишет он следующее: “Из всех философских учений самое интересное и самое драматичное, благодаря возбуждаемым из-за него страстям, есть несомненно учение софистическое. Гораздо лучше, чем история великих учений, оно знакомит нас с тайными пружинами нашего мышления, и лучше, чем все существующие правила, открывает нам меру наших сил и глубину наших заблуждений” [2, c.17]. Здесь, для нас в первую очередь важно подчеркнуть, что софистика есть особый тип мышления.

Отметив заслугу Г. В. Ф. Гегеля в исследовании парадоксальности сознания, двинемся дальше к рассмотрению вопроса о софистических эпохах в истории.

Попробуем сравнить несколько позиций. Как пишет М. А. Дынник (1896-1971) — автор цитируемого раздела из коллективной монографии «История античной диалектики»: “Характерным отличием софистики античной от софистики современной было применение ею гибкости понятий и субъективно, и объективно” [5, c.136]. Здесь речь идет об отсылке к пониманию диалектики и софистики В. И. Ленина и проводится мысль том, что древние софисты являлись в определенной степени диалектиками, а значит, превосходили по глубине рефлексии современных софистов. И чуть дальше продолжает: “Внимание софистов к практической стороне человеческой деятельности – одна из особенностей античной софистики” [5, c.137]. Опять же акцентируется положительный аспект древней софистики, в отличие от новейшей.

Несколько отличных взглядов придерживается С. Н. Трубецкой (1863-1905): “С тех пор как существуют «либеральные профессии», софисты всегда были и будут; немудрено поэтому, что направление и миросозерцание греческих софистов находит себе защитников и доныне, потому что никогда самый принцип софистики  не был высказан так ярко и откровенно, как в Греции” [10, c. 386]. Здесь он выделяет античную софистику как первую и самую значительную. После этого уважаемый автор заостряет «вечность» софистики в одиозном и негативном смысле: “Всякий государственный строй имеет своих идеалистов, своих теоретиков и практиков; всякий имеет и своих софистов” [10, c. 387].

Оригинальное мнение выражает А. Ф. Лосев:  “Однако история безжалостна: когда истина держится отсутствием ее критики, а мораль и быт только привычкой, то — конец и этой истине и этому быту. Тут всегда ищите софистов, которые, разрушая старое, создают, во всяком случае, нечто новое — перевод этой истины и этого быта на язык самосознания” [7, c. 50]. Здесь акцентируется просветительская миссия софистов. А далее подчеркивается ее позитивное значение, следующими фразами: “Просветители-софисты всегда оказываются победителями. Самый их анархизм, самый их нигилизм являются в этом смысле положительной силой, потому что это — первая ступень самосознания. Шарлатанство есть явление сознания, а софистика — очень умное и утонченное шарлатанство” [7, c. 50].

И последнюю точку зрения возьмем у Г. В. Ф. Гегеля. Как он видит это в своих «лекциях по истории философии»: “Понятие, находящее само себя, находит себя, следовательно, как абсолютную силу, перед которой все исчезает, и, таким образом, теперь все вещи, всякое существование, все, признаваемое прочным, становится текучим. Это прочное — будь то прочность естественного бытия или прочность определенных понятий, основоположений, нравов и законов — начинает колебаться и теряет свою опору. В качестве всеобщего такие основоположения и т.д., правда, сами входят в состав понятия, однако их всеобщность составляет лишь их форму, их же содержание, как нечто определенное, приходит в движение” [3, c. 7]. Здесь названный авторитетный философ в своей неподражаемой манере представляет нам мыслительное движение софистов как движение Понятия т. е. Абсолютной Идеи. А далее указывает на его повторяемость в истории философии: “Возникновение этого движения мы видим у так называемых софистов, которые нам встречаются здесь в первый раз” [3, c. 7].

В итоге, первый случай — это очевидная попытка марксистского истолкования софистики; второй — пренебрежительно-ругательно-осуждающий взгляд идущий от Сократа, Платона, Аристотеля; третий — просветительско-критическое понимание софистики; четвертый — попытка объективации и реабелитации софистики. Мы, естественно придерживаемся последнего.

Наиболее интересно идею множественности софистических эпох нам показывает Б. С. Чернышёв (1896-1944) в  монографии «Софисты» (1929). Он пишет: “Все наше исследование направлено на греческих софистов, а другие новые и новейшие «софисты» привлекаются нами попутно в целях иллюстрации и разгадки более древних форм выражения этого типа мышления” [11, c. 9]. Затем он выдвигает неожиданные суждения о сущности софистики: “Софистика — некий «исторический» стиль человеческого мышления. Человеческому уму — в некоторых эпохах это сказывается особенно рельефно — свойственно мыслить «софистически». Можно наметить преобладание то метафизического, то софистического, то диалектического склада мышления” [11, c. 9]. Здесь наш замечательный автор отсылает нас к Г. В. Ф. Гегелю с его знаменитой триадой. Как мы все помним, человеческое мышление проходит три известных этапа: сначала идет «расссудочный» (тезис), затем «скептический» (антитезис), в конце «спекулятивный» (синтезис). И делает вывод: “Поскольку же все эти три момента присущи человеческому уму, постольку софистика есть некоторая постоянная категория” [11, c.9]. Весьма убедительные доводы, не так ли?

Все это прекрасно, но, к нашему сожалению, прибавить нового к этому нечего. Поэтому мы беремся рассмотреть модель философии истории Т. Ф. Брентано. Этот образец мы осмелимся развить на основе опыта философии XX века.

Один из самых ярких апологетов данной философской школы Т. Ф. Брентано предлагает рассмотреть софистику как особый тип мышления встречающийся во всех исторических периодах. Первые софисты у него именуются «древними», вторые «средневековыми» и третьи «новыми» и «новейшими». Так же он обозначает методологическую специфику каждого этапа: софисты «древности» — «эристика», софисты «средневековые» — «диспут», софисты «новые» и «новейшие» — «антиномистика». К софистам «древности» Т. Ф. Брентано относит: Зенона Элейского, Мелисса, Протагора, Горгиаса, Иппиаса, Евтидема и Дионисиодора, Продика, Полоса, Тразимаха, Антифона, Каллисфена, Сократа. «Средневековые» софисты не стали темой его рассмотрения — здесь австрийский философ говорит  лишь о том что это были представители схоластики. «Новые» софисты — это «свободные мыслители XVIII века» т.е. просветители. О них говорится очень кратко и только в общем виде, а основную часть своих рассуждений автор посвящает исследованию трудов Стюарта Милля и Герберта Спенсера, которых он именует «новейшими» софистами.

Важность идей Т. Ф. Брентано заключается в том, что он предложил рассматривать софистику как специфический образ языкового освоения действительности, обнаруживающийся на всех этапах существования философской мысли. Читаем у него: “Все софистические эпохи совпадают со временем большей или меньшей порчи частных и общественных нравов народов, и софисты суть жертвы не только своей беспощадной логики, но и воспитавшего их общества” [2, c. 16]. Следуя логике его размышлений можно сделать вывод что софистика как интеллектуальное течение проявляется в кризисные и переходные для культуры этапы развития. Обратившись к анализу современности, сам собой напрашивается вывод о том, что постмодернизм является не чем иным как четвертой софистической эпохой. Продолжая концепцию Т. Ф. Брентано, предлагаем  назвать постмодернистский вариант софистики «исономистика», по аналогии с его «антиномистикой». Понятие «исономистика» образовано мной от «исономия» — термина, который испльзовался в античной культуре вместо понятия «демократия» до его появления. Как об этом сказано в Новейшей философской энциклопедии : “Сам термин «демократия» стал употребляться для обозначения существовавшей в Афинах формы государственного строя позже, примерно с сер. 5 в. Первоначально употреблялось слово «исономия» — равенство всех перед законом и родственные ему «исэгория» — равное для всех граждан право говорить в народном собрании и подавать голос, «исократия» — равновластие” [8, с. 619]. Полагаю, что в философском смысле, можно истолковать «исономию» в качестве понятия выражающего равнозначимость и равновозможность любых мнений. Отсюда, «исономистика» — это свойство нашего мышления допускать равноправное существование различных суждений об одном объекте спекуляции. А ведь в этом и заключается суть постмодернизма!

О сопоставлении постмодернизма и софистики много говорят как о широком культурном явлении, имеющим место и в религии, и в искусстве, и в философии и в науке. Вплоть до того, что объявляют постмодернизм реинкарнацией софистики. Мы не беремся обсуждать все эти позиции, а лишь попробуем предложить свое видение. Самое очевидное, что приходит на ум — это театральность, публицистичность и репрезентативность и того и другого явления культуры, раскрашенные всеми красками жизни. Также повторяется вновь ситуация: софистов (постмодернистов) принимает молодежь и отвергают «старики». Можно вспомнить античные представления о софистике как дурном близнеце философии. В этом контексте допустим, что в постмодернизме место философа занимает софист и вся эта философия суть современная софистика.

Возможно то, что здесь изложено, носит спорный характер, но все же приведём те основные характерные черты которые представляются общими как для философской концепции постмодернизма так и для античных софистов. Итак: во-первых, антисистематизм, адогматизм и анархизм; во-вторых, иррационализм и скептицизм; в-третьих, материализм и номинализм; в-четвертых, нигилизм и цинизм; в-пятых, атеизм и критицизм; в-шестых, релятивизм, конвенционализм и субъективизм; в-седьмых, популяризм, утилитаризм и прагматизм.

Оговоримся, что не беремся здесь защищать все предложенные пункты, в виду того, что это могло бы стать темой целой диссертации. Попробуем сделать на оставшихся листах лишь легкий набросок идей.

Несколько слов о постмодернизме из словарный статей: “В философии этот термин укореняется Ж.-Ф. Лиотаром, предложившим говорить о «постмодернистском состоянии», для которого характерны открытость, отсутствие жестких иерархий, асимметричных оппозиционных пар (высокое — низкое, реальное — воображаемое, субъект — объект, целое — часть, внутреннее — внешнее, поверхность — глубина, Восток — Запад, мужское — женское и т. д.)” [9, c. 297]. Это великолепно коррелируется с тем, что пишет о софистах современный исследователь — А. П. Краснопольская: “Софисты с помощью свойственной игровой ситуации свободы пытаются уйти от бинарных оппозиций и размывают границы между сущностью/существованием, логикой/риторикой, внутренним/внешним, практическим/теоретическим, подлинным/вымышленным, полной речью/пустой речью, смыслом/бессмыслицей” [6, с. 398-399].

Далее обнаруживается что согласно Новейшей философской энциклопедии: “В постмодернизме велика роль описательного плана, т. е. характеристики вновь возникшей реальности, и плана полемического, связанного с переоценкой ценностей мысли и культуры. Целостная реальность ускользает от слов и отрицается постмодернизмом. Признаются только описания. Эти описания конституируются как единственная реальность” [9, c. 297]. Что опять же довольно близко пересекается с высказынным А. П. Краснопольской: “Софисты же, увлекающиеся парадоксами, неточными определениями, которые открыты к дополнительным коннотациям и контекстуально зависимы, задают пространство корреляции множественного и единого и создают некую языковую игру. Полемос — место, в котором она пребывает. Непрестанный игровой инстинкт вызывает к жизни новые миры” [6, с. 398].

И последнее из нашего основного источника: “История культуры — это история обуздания новых стихий. Телевидение предоставляет огромные возможности для интеграции современного человека, неспособного достичь цельности в обществе, стихийно движущемся к разобщению и хаосу. В современной культуре господствует нежелание знать, куда движется человеческое общество. Это бегство от истории приводит к идее о конце истории, принимает форму искусства без «почвы и судьбы», ушедшего в мир снов и свободной игры форм. Место Бога, абсолюта, бессмертия объявляется пустым. Все предметы воспринимаются как бы на поверхности и держатся на пороге пустоты, цепляясь друг за друга. Нет иерархии глубин, иерархии значительного и ничтожного” [9, c. 298]. Характеризуя софистическую позицию и сопоставляя ее с постмодернизмом А. П. Краснопольская пишет: “В ситуации мультикультурации, глобализации подход к миру с позиции плюрализма все больше проявляется в неоднозначных, парадоксальных, алогичных играх со словом и ироническом уходе от определенных онтологических высказываний” [6, с. 400].

Из этого сопоставления мы видим определенные совпадения: (1) игра со словом (2) плюрализм мнений (3) уход от противопоставлений (4) дискуссионность как основа самого освоения бытия (5) отсутствие заданной основы и цели жизнепроживания

Помимо этого, можно указать на эклектичность обоих культурных феноменов и ироничное отношение к действительности. Постмодернизм выражает само состояние эпохи очень емким «хаосмос», что отсылает нас к софистам, которые могли бы сказать тоже, но не нашли подходящего слова.

Как пишет А. П. Краснопольская: “Парадоксальное мышление чаще всего остро связано с проблемой ощущения трудности укладывания в логические схемы и трудности артикуляции в ситуации переживания мира” [6, с. 394]. Мы же полагаем, что софистическое мышление в том числе и в его постмодернистском варианте является парадоксальным. Поскольку и те и другие говорят об ощущении как свидетельстве действительности. Упрощено говоря: каким мир нам кажется таким он и является. Они стирают различие между истиной и ложью, и настоящим оказывается настоящее т.е. момент интуитивного постижения самой сути жизни, во всем потоке непрерывных изменений. И как она блестяще и великолепно формулирует на следующей странице: “Парадокс противопоставляется и знанию, и мнению, указывает на ограниченность и затверделость знания, неспособного схватить и сделать застывшим поток жизни, и на непостоянство мнения” [6, с. 395]. А после делает  помогающий нам понять смысл парадоксального сознания вывод: “Движение, изменчивость, диалектическое переодевание — суть и одновременно цена парадоксального мышления. Парадокс дает возможность реализации множества мнений” [6, с. 396]. Данное определение превосходно подходит как к софистическому так и к постмодернистскому стилю мышления. Постмодернизм являясь завершением софистики в ее историческом развитии, открывает нам то, что не дошло из глубины веков в силу утраченности источников об античных софистах. Именно он чудесным образом оправдывает  и проясняет все то, что осталось спорным и смутным в древнегреческих софистах. И это прекрасная возможность глубже понять наше собственное мышление в его софистическом (парадоксальном) измерении!

Если же и это все вас не убеждает, тогда осмелюсь выдвинуть последнее и решающее утверждение: софистическое мышление является парадоксальным в смысле его неортодоксальности.

Литература

1. Анисов А. М. Логика. Парадоксы. Наука // Противоположности и парадоксы (методологический анализ). М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2008. С. 156–188.
2. Брентано Т. Ф. Древние и современные софисты. [Пер. с фр.] М.: Книга по Требованию, 2013. 256 с.
3. Гегель Г. В. Ф. Лекции по истории философии. Кн. 2. 1816-1826. [Пер. с нем.] СПб.: Наука, 1994. 423 с.
4. Джохадзе Д. В. Основные этапы развития античной философии. М.: Изд-во «Наука», 1977. 296 с.
5. История античной диалектики / В. В. Соколов, Б. М. Кедров, М. А. Дынник, Ф. Х. Кессиди, И. С. Нарский, В. Ф. Асмус, Р. К. Луканин, Д. В. Джохадзе, Р. М. Габитова, К. М. Долгов, Ю.П. Михайленко. М.: Изд-во «Мысль», 1972. 335 с.
6. Краснопольская А. П. Роль парадоксов в дискуссионных моделях образования // Противоположности и парадоксы (методологический анализ). М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2008. С. 392–412.
7. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. М. : ООО «ИздательствоACT»; Харьков: Фолио, 2000. 846 с.
8. Новая философская энциклопедия: В 4 т. Т. 1. М.: Мысль, 2010. 744 с.
9. Новая философская энциклопедия: В 4 т. Т. 3. М.: Мысль, 2010. 692 с.
10. Трубецкой С. Н. Метафизика в Древней Греции. М.: «Мысль», 2003. 589 с.
11. Чернышёв Б. С. Софисты. М.: КомКнига, 2010.176 с.

References

1. Anisov A. M. Logika. Paradoksi. Nauka // Protivopolognosti i paradoksi (metodologicheskii analis). Moscow: «The Canon +» ROOI «Rehabilitation», 2008. pp. 156-188.
2. Brentano T. F. Drevnie i sovremenie sofisti. [Trans. with fr.] Moscow: Book on Demand, 2013. 256 p.
3. Hegel G. W. F. Lekcii po Istorii Filosofii. Bk. 2. 1816-1826. [Trans. to ger.] St. Petersburg. Science, 1994. 423 p.
4. Dzhokhadze D. V. Osnovnye etapi razvitia antichnoy filosofii. Moscow: Publishing House «Science», 1977. 296 p.
5. Istoria antichnoy dialectiki / V. V. Sokolov, B. M. Kedrov, M. A. Dynnik, F. H. Cassidy, I. S. Narskiy, V. F. Asmus, R. K. Lukanin, D. V. Dzhokhadze, R. M. Gabitova, K. M. Dolgov, Y. P. Mikhailenko. Moscow: Publishing House of the «Thought», 1972. 335 p.
6. Krasnopolskaya A. P. Rol paradoksov v discussionnih modelyah obrazovania // Protivopolognosti i paradoksi (metodologicheskii analis). Moscow: «The Canon +» ROOI «Rehabilitation», 2008. pp. 392-412.
7. Losev A. F. Istoria drevney estetki. Sofisti. Sokrat. Platon. Moscow: OOO «Publishing House AST»; Kharkov: Folio, 2000. 846 p.
8. Novaya Filosofskaya Enciklopedia: V 4 t. T. 1. Moscow: Thought, 2010. 744 p.
9. Novaya Filosofskaya Enciklopedia: V 4 t. T. 3. Moscow: Thought, 2010. 692 p.
10. Trubetskoy S. N. Metafizika v Drevney Grecii. Moscow: Thought, 2003. 589 p.
11. Chernyshev B. S. Sofiisti. Moscow: KomKniga, 2010. 176 p.