КОРРЕЛЯЦИЯ ТВЕРДОСТИ/МЯГКОСТИ СОГЛАСНЫХ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Соколянский А. А.

Доктор филологических наук, Северо-Восточный государственный университет

КОРРЕЛЯЦИЯ ТВЕРДОСТИ/МЯГКОСТИ СОГЛАСНЫХ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Аннотация

В статье рассматривается функционирование категории твердости/мягкости согласных в современном русском языке. Анализируются артикуляционные и акустические способы противопоставления твердых и мягких. Особое внимание уделяется противопоставлению палатализованных и палатальных согласных, которое довольно разнообразно представлено в русских говорах.  Определяется объем корреляции твердости/мягкости, при этом особо анализируется противопоставление таких пар, в отношении которых среди лингвистов нет единства мнений: к – к’, г – г’, х – х’, ц – ч’, ш – ш’, ж – ж’. Приведенный в статье материал систематизирует и расширяет представление о корреляции твердых/мягких согласных в русском языке, может быть использован в учебном процессе.

Ключевые слова: мягкость, твердость, согласный, фонема, палатализованный, палатальный, веляризованный, форманты.

 Sokolyanskiy A. A.

PhD in Philology, North-Eastern State University

CORRELATION OF HARDNESS/SOFTNESS IN RUSSIAN LANGUAGE CONSONANTS

Abstract

This article analyses functional categories of hardness/softness of consonants in modern Russian language. Also, it analyses articulatory and acoustic comparative methods of hard and soft sounds. Specific attention is brought to comparison of palatalized and palatal consonants that are widely present in Russian dialects. The extent of hardness/softness correlation is described, and this article specifically analyses a comparison of those sound pairs that are the most questionable for linguists: k – k’, g – g’, h – h’, ts - ch, sh - shch, zh – zh’. Linguistic material analysed in this article, systematizes and widens the perception of hardness/softness correlation in Russian language, and it can be utilized in educational process.

Keywords: softness, hardness, consonant, phoneme, palatalized, palatal, velarized, formants.

Сильной корреляцией в системе консонантизма является противопоставление согласных по твердости/мягкости, оно представлено большим числом коррелятивных пар, чем корреляция по глухости/звонкости, однако позиции нейтрализации по твердости/мягкости более индивидуальны и не столь легко поддаются систематизации.

Мягкость – это дополнительная артикуляция согласного, выражающаяся в приподнятии средней части языка к твердому небу. Для понимания явлений русского литературного языка такого определения вполне достаточно, но говоры показывают более сложную картину, описание которой требует введения еще некоторых понятий.  Сформулированное свойство –  базовое для фонологического признака, но оно сопровождается дополнительными признаками, которые могут оказывать влияние на реализацию и позиционное поведение фонем.

Рис. 1 - Согласные [т] и [т']

Рассмотрим артикуляционные свойства мягкости. Сравним артикуляцию [т] и [т’]. При произнесении [т’] средняя часть спинки языка выгибается и приближается к твердому нёбу, одновременно язык всей своей массой сдвигается несколько вперед (см. рис. 1: [1, С. 66]). Каждый согласный образует мягкую пару специфично, но в целом картина артикуляции приблизительно такая же, как при произнесении [т’]

Акустически мягкость реализуется как диезность, которая «проявляется в незначительном повышении второй форманты, а также в какой-то мере и более высоких формант» [2, С. 197]. В акустической классификации звуков диезными являются не только мягкие согласные, но и переднерядные гласные.

Далее приведены записи слогов са и с’а [см. рис. 2]. На спектрограмме хорошо видно, что верхние частоты у с’ значительно усилены по сравнению со звуком с. Обратим также внимание на то, что нижние частоты «чистые». Это означает, что оба звука глухие.

Рис. 2 - Спектрограмма [са] и [с'а]

 

Термин мягкость лучше оставить за фонологической характеристикой фонем, а на уровне фонетического описания целесообразнее использовать термин палатализованность. Палатализованные согласные – смягченные. Смягченным согласным противостоят веляризованные согласные. (Веляризованные согласные следует отличать от велярных. Велярные – это задненёбные). Веляризованность – это твердость. Кажется, что веляризованность – это остаточный признак. Если согласный не мягкий, то он – веляризованный. Это не совсем так. Веляризованность тоже связана с особой артикуляцией, которая заключается в том, что задняя часть языка сдвигается к мягкому нёбу. Так как в русском литературном языке согласные, как правило, или палатализованные, или веляризованные, то артикуляция веляризованных рассматривается как нейтральная, никакая. Фонологически это правильное решение, но на уровне фонетики мы должны помнить, что для твердых согласных характерна специфическая артикуляция, которую тоже можно назвать дополнительной, как и мягкость.

Можно ли услышать все три типа согласных: палатализованные, веляризованные и нейтральные? Проще всего это противопоставление в русском языке можно услышать на примере боковых звуков: л – веляризованный, л’ – палатализованный, l – нейтральный. Сравним профили звуков л и л’ [см. рис. 3].

Рис. 3 - Звуки [л] и [л']

На рисунке хорошо видно, что при л задняя часть языка приближена к мягкому нёбу (язычку) – это веляризованность, при произнесении л’ средняя часть языка сближена с твердым нёбом – это палатализованность. Если язык займет нейтральное положение как по отношении к палатализованной, так и веляризованной артикуляции, то мы получим нейтральную артикуляцию, которая, кстати, характерна для большинства языков мира.

Различают также палатализованные и палатальные согласные. В русском литературном языке палатальный согласный только один – это j. В школе его относят к мягким согласным, но это не вполне верно. Вспомним, что мягкость – это дополнительная артикуляция согласного. Для j данная артикуляция является основной, поэтому он не может рассматриваться в одном ряду с другими мягкими. В других языках палатальные согласные представлены шире. Палатальные согласные еще можно назвать сильно смягченными. Говорящие на русском языке воспринимают их как звуки, содержащие в конце небольшой j: н^j, л^j, р^j. Палатальные согласные обозначаются с помощью знака ”: c”, т”, л”. В различных модификациях они встречаются в говорах русского языка.

Количество коррелятивных пар по твердости/мягкости оценивается учеными по-разному. Не вызывает разногласий выделение следующих 12-ти пар: п ÷ п’ – б ÷ б’ – м ÷ м’ – в ÷ в’ – ф ÷ ф’ – т ÷ т’ – д ÷ д’ – с ÷ с’ –  з ÷ з’ – н ÷ н’ – р ÷ р’ – л ÷ л’. Все они участвуют в различении значимых единиц: пыл – п’ил, был – б’ил, мал – м’ал, вол – в’ол, фут – ф’уз’ил’а@ш, ток – т’ок, дым – д’им ‘обращение Дим’, сер ‘сэр’ – с’ер, за@в’ис’т’ – з’а@бл’ик, нос – н’ос, рат – р’ат, лук – л’ук. 

В вопросе о наличии фонемного противопоставления твердых и мягких заднеязычных нет единого мнения. Дело в том, что на уровне звуков языка они, безусловно, противопоставлены, но почти всегда их распределение позиционно обусловлено. Перед гласными непереднего ряда почти исключительно представлены твердые заднеязычные (кот, губы, хор), а перед гласными переднего ряда – мягкие (кит, гений, хитрый). Исключения из этой закономерности крайне редки: ГЭС, акын, архыз, гымза ‘сорт красного вина’, ткёт, киоскёр, Плунгян. Не встречаются мягкие заднеязычные в позиции на конце слова, хотя окказионально они могут употребляться (ср. название рассказа Л. Улицкой «Цю-Юрихь»). Тем не менее, принимая во внимание то, что число слов, в которых позиционное ограничение на употребление заднеязычных постепенно снимается, можно признать их самостоятельными фонемными единицами, входящими в корреляцию по твердости–мягкости. С учетом предыдущих пар получается 15.

Принято считать, что согласные ш – ж – ц являются только твердыми, а согласные ш#’ – ж#’ – ч’ – j только мягкими. Высказывалась и иная точка зрения на статус этих звуков. Так, Л. Л. Касаткин и некоторые его последователи считают, что в связи с тем, что долгота согласных ш#’ – ж не является фонематически значимым свойством, то этим признаком можно пренебречь. Проведенные нами измерения показали: если считать среднюю длительность согласного ш (шит) равную 100 %, то длительность ш̅’ (щит) составит 116 %, а длительность ш̅ (сшит) – 127 %. Принимая решение о парности этих фонем, мы получаем еще две коррелятивных пары: ш – ш̅’ и ж – ж. Вторая пара склонна к исчезновению, так как звук ж судя по всему, уходит из нашей речи (вопреки мнению А. А. Реформатского, который ратовал за его сохранение).

Не всё безупречно и с парой ш – ш. Петербургская литературная норма продолжает настаивать на том, что на месте буквы щ и сочетания сч следует произносить ш’͡ч’: ш’͡ч’укъ, ш’͡ч’ас’т’и9ъ. В таком случае ш и ш’͡ч’ не могут составлять пары по фонетическим основаниям, при этом убедительные фонологические аргументы в пользу их парности тоже отсутствуют. Поэтому о корреляции по твердости/мягкости глухих шипящих можно говорить только в пределах московской орфоэпической нормы.

Обычно считалось, что признаки твердости и мягкости у аффрикат не являются дифференциальными. А. А. Реформатский (1955), аргументируя эту точку зрения, писал: «… ни твердость <ц>, ни мягкость <ч> … не являются дифференциалами. Может быть факультативно, но регулярно у некоторых говорящих мягкое [ц’] или твердое [ч], но от этого их место в фонологической системе не меняется…» [3, С. 390–391]. В последнее время популярность получил иной взгляд на признаковую структуру аффрикат. Он заключается в том, что различие между ц и ч’ также лежит в плоскости противопоставления твердых и мягких. При таком решении в русском языке есть твердая аффриката ц и мягкая пара к ней – ч’. Различия в месте артикуляции признаются при таком подходе незначимыми. Приведем аргументацию Л. Л. Касаткина: «Корреляция по твёрдости/мягкости имеет больший вес: она включает в себя большее число фонем, чем корреляция по зубности/передненёбности. Поэтому твёрдость/мягкость – дифференциальный признак фонем /ц/ и /ч’/, а зубность [ц] и передненёбность [ч’] – интегральный» [4, С. 174]. Такое решение позволяет объединить все согласные, кроме j, в пары по твердости – мягкости. Этих пар получается 18.

Если принять изложенную позицию в отношении корреляции твердости/мягкости, то тогда она охватывает 97 % согласных фонем. Если исключить из этого перечня аффрикаты, то тогда объем корреляции составит 92 %.

Как писал Н. С. Трубецкой, корреляция легче вычленяется в том случае, если она нейтрализуема. Важным фактором прозрачности корреляции является также единство позиций нейтрализации. Этим свойством обладает корреляция по глухости/звонкости. С твердыми/мягкими согласными все обстоит сложнее. Позиции нейтрализации по этому признаку описываются отдельными группами согласных.

Имеется и еще одно обстоятельство: фонология любит орфоэпическое спокойствие. Иначе говоря, если в языке происходят интенсивные фонетические изменения, то фонология обязана их учитывать, но не всегда фонологическая интерпретация происходящих процессов может быть однозначной. Так, А. А. Реформатскому казалось, что само по себе существование сильной корреляции по твердости–мягкости должно укреплять пару ж – ж, однако «великий и могучий» русский язык не послушался великого лингвиста: сегодня большинство молодых людей и лиц среднего возраста не употребляет в своей речи звук ж [5].

В начале XX в. говорили поел сё[м’г’]и, съё[м’к’]и. В 60–70-е годы того же века произношение в[ет’в’]и, ч[ет’в’]ерть, л[ез’в’]ие считалось едва ли не единственно правильным, хотя уже тогда исследовали с огорчением писали о том, что «даже многие дикторы радио и телевидения произносят [в’етв’и], [ч’eтв’əрт’]» [1, С. 148]. Сегодня орфоэпическое противостояние разрешено в пользу твердого произношения. Фонологический анализ этих и подобных случаев строится иначе, чем орфоэпический. Для фонологии важнее не ответ на вопрос «Что произносится?», а ответ на вопрос «Что противопоставляется?». Рассмотрим такой случай: одни говорят [с’н’]ег, другие – иногда [с’н’]ег, а иногда [сн’]ег, третьи употребляют почти исключительно [сн’]ег. В орфоэпическом отношении первые и третьи – антагонисты, а вторые – соглашатели. Произношение друг друга их может раздражать. Однако в фонологическом плане все они – союзники, потому что в позиции перед мягкими зубными у них не противопоставлены твердые и мягкие зубные. Нейтрализация фонем /с/ и /с’/ осуществляется либо в [с’], либо в [с], либо в их беспорядочном употреблении. В любом случае мы имеем архифонему /С/, для которой признак твердости/мягкости лишен функционального наполнения. Следует заметить, что многие орфоэпические процессы происходят именно под прикрытием фонологической нейтрализации. Изменение произношения [с’] → [с] не столь заботит фонологическую систему, как процессы, приводящие к смене фонемного содержания значимой единицы. Впрочем, нельзя сказать, что изменения [с’] → [с] им подобные фонологически бессодержательны. Н. С. Трубецкой различал маркированные и немаркированные члены оппозиции. В том случае, если нейтрализация контекстно обусловлена (перед мягким произносится мягкий, перед твердым – твердый), трудно определить, твердость или мягкость является маркированным признаком. Новая произносительная норма вне зависимости от качества последующего согласного признает нейтрализацию только в твердом согласном. Контекстной обусловленности нет. Известно, что в позиции контекстно не обусловленной нейтрализации появляется немаркированный член оппозиции. Следовательно, изменение [с’] → [с] усиливает корреляцию твердых и мягких согласных, указывая на твердый согласный как на немаркированный член оппозиции.

Система нейтрализации корреляции по твердости/мягкости не одинакова у различных групп согласных. Так, губные противопоставлены друг друга только перед гласными и в позиции конца слова, но и здесь не без капризов: крайне редко на конце слова встречается [м’], только в словах семь и восемь. Кроме того, конечный [м’] употребляется в ряде топонимов типа Томь, Пермь и др.

  Здесь уместно будет напомнить высказывание А. А. Реформатского о том, что «позиции существуют не для фонемы в целом, а для тех или иных признаков… поэтому одна и та же позиция для одних признаков может быть сильной, а для других – слабой, например для глухих и звонких согласных в русском языке конец слова по признаку звонкости–глухости – слабая позиция, а по твердости–мягкости – сильная (ср. плод и плот – одинаков [плот], но плот и плоть различаются)» [6, С. 116–117].

М. В. Панов, рассматривая нейтрализации фонем, исходил из того, что твердые и мягкие зубные <т> – <т’>, <д> – <д’>, <н> – <н’>, <с> – <с’> противопоставлены перед заднеязычными (с учетом ограничений, связанных с утратой оппозиции по глухости–звонкости) и в, м, н [7, С. 221, 223]. Перед заднеязычными противопоставление действительно представлено последовательно: катка – батька, банка – банька, краска – моська.

Перед в возможен твердый т в общеупотребительных словах (затвор), тогда как противопоставление н – н’ и с – с’ может быть проиллюстрировано такими примерами, как январь – Иньва ‘река в Пермском крае’, освоить – Лысьва ‘город в Пермском крае’. Многие исследователи, вероятно, стали бы рассматривать «пермские» примеры как лексемы, входящие в подсистему редких слов.

Перед м противопоставлены т – т’ и с – с’ (ритмы – полутьма, космос – письмо), но отсутствует оппозиция н – н’ (сонмы – ø). Перед н твердые и мягкие (за исключением л – л’: волна – вольна) вообще не различаются. С другими типами согласных картина не менее сложная.

Таким образом, нейтрализации согласных по твердости/мягкости обнаруживают такую капризность, которая чрезвычайно затрудняет различение позиций противопоставления и делает данную корреляцию менее определенной, чем противопоставление по глухости/звонкости. Возможно, неслучайно то, что длительное время в русских грамматиках говорили о противопоставлении твердых и мягких гласных, а не согласных. Высказанные соображения по поводу сложности выделения позиций нейтрализации не отменяют существование самой корреляции по твердости/мягкости как нейтрализуемой.

Признак твердости/мягкости может реализовываться на пространстве нескольких звуков языка. Так, в слове мо́·с’т’ик он реализуется в следующих признаках звуков языка: 1) палатализованность т’; 2) переднерядность и, перед которым на стыке корня и суффикса может находиться только мягкий согласный; 3) палатализованность предшествующего согласного с’ (его нефонологическая палатализованность – продолжение фонологической палатализованности т’); 4) переднерядность о́· в конце длительности. Все эти отдельные признаки звуков языка – способ реализации фонологического признака палатализованности /т’/

Стало быть, фонологическая твердость/мягкость реализуется не только в разных способах дополнительной артикуляции согласных, но и в поведении соседних гласных. Известно, что в соседстве с мягкими согласными гласные становятся переднерядными. Это еще один фонетический способ реализации твердости/мягкости согласных. Посмотрите еще раз на спектрограмму слогов са и с’а. В упрощенном виде соотношение F₁ и F₂ на протяжении реализации звука а в слоге с’а можно представить в схеме [см. рис. 4]:

Рис. 4 - Форманты гласного после мягкого

Вторая форманта гласной а в слоге с’а в начале своей длительности находится высоко. Это и есть передвижение гласной в переднюю зону образования. Для гласного этот признак является не фонологическим, но зато он указывает на фонологически значимый признак согласного.

В говорах представлены разные способы реализации мягких согласных, помимо тех, что встречаются в русском литературном языке.

Фонемы <с’> и <з’> обычно воплощаются в палатализованных звуках c’ и з’ [см. рис. 5], однако в говорах они могут быть представлены и палатальными согласными [см. рис. 6]. Такие звуки производят впечатление шепелявых, говорят с”и́ла, з”има́ или с^ш’и́ла, з^ж’има́. Иногда шепелявый компонент становится ведущим, тогда появляется произношение ш”и́ла, ж”има́.

Рис. 5 - Согласные [с] и [с’]

 

Л. Л. Касаткин следующим образом поясняет различия в артикуляции этих звуков: «При произношении [с’], [з’] щель образуется между передней частью спинки языка и верхними зубами. При этом кончик языка опушен к нижним зубам, а передняя часть языка за артикуляционным фокусом приподнята к передней части нёба.

При произношении [с”], [з”] щель образуется между средней частью языка и средней частью нёба, а передняя часть языка пассивна и опущена к нижним зубам.

Шипящие звуки [ш”], [ж”] палатальные, а [ш’], [ж’] палатализованные. Их отличие от свистящих [с”], [з”] и [с’], [з’] в форме щели: шипящие звуки плоскощелевые, а свистящие – круглощелевые, при их артикуляции посредине языка образуется продольный желобок» [8, С.  66–67].

Рис. 6 - Согласный [с”]

Таким образом, фонологический признак твердости/мягкости по говорам может реализовываться как в палатализованных согласных, так и в палатальных.

Мягкость взрывных т’ и д’ тоже может реализовываться в палатальных согласных т” и д”. Эти звуки склонны развивать после себя фрикативный компонент, говорят: т’^с’óт’^с’а ‘тётя’, д’^з’е́т’^с’и ‘дети’. Иногда фрикативный элемент доходит до шипящего звука, тогда произносят: т’^ш’óт’^ш’а ‘тётя’, д’^ж’е́т’^ш’и ‘дети’. В белорусском языке дзеканье осуществлено последовательно, там говорят и пишут: дзеци, цетка ‘тётя’, цела ‘тело’, дзядзька ‘дядя’.

Палатальными могут быть и звуки н”, л”.

В говорах встречаются и нейтральные звуки: они не палатализованные и не веляризованные. На слух они производят впечатление полумягких и обозначаются так: т·, д·, с·, з· и др. В говорах Крайнего Северо-Востока такие звуки часто встречаются перед переднерядными гласными, говорят: с·ин ‘сын’, з·има́, нав·э́рно и др.

Приведенный в статье материал систематизирует и расширяет представление о корреляции твердых/мягких согласных в русском языке, может быть использован в учебном процессе.

Список литературы / References

1. Аванесов Р. И. Русское литературное произношение. М.: Просвещение, 1984. 383 с.
2. Якобсон Р., Фант Г. М., Халле М. Введение в анализ речи // Новое в лингвистике. Вып. II. М.: Издательство иностранной литературы, 1962. С. 173–230.
3. Реформатский А. А. Согласные, противопоставленные по способу и месту образования, и их варьирование в современном русском литературном языке // Реформатский А. А. Из истории отечественной фонологии. Очерк. Хрестоматия. М.: Наука, 1970. С. 374–397.
4. Касаткин Л. Л. Современный русский язык. Фонетика. М.: Академия, 2014. 271 с.
5. Реформатский А. А. «Җ» // To honor R. Jakobson. V 2. The Hague – Paris, 1967.
6. Реформатский А. А. Основные положения МФШ // Реформатский А. А. Из истории отечественной фонологии. Очерк. Хрестоматия. М.: Наука, 1970. С. 114–120.
7. Панов М. В. Русская фонетика. М. Просвещение, 1967. 438 с.
8. Русская диалектология /под ред. Л. Л. Касаткина. М.: Академия, 2005. 280 с.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Avanesov R. I. Russkoe literaturnoe proiznoshenie [Russian literary pronunciation]. M.: Prosveshhenie, 1984. 383 p. [in Russian]
2. Jakobson R., Fant G. M., Halle M. Vvedenie v analiz rechi [Preliminaries to speech analysis] // Novoe v lingvistike. Vyp. II. [New in linguistics. Edition II]. M.: Izdatel'stvo inostrannoj literatury, 1962. P. 173–230. [in Russian]
3. Reformatskij A. A. Soglasnye, protivopostavlennye po sposobu i mestu obrazovanija, i ih var'irovanie v sovremennom russkom literaturnom jazyke [Consonants opposed by the place and mode of articulation and their variation in modern Russian literary language] // Reformatskij A. A. Iz istorii otechestvennoj fonologii. Ocherk. Hrestomatija [From the history of Russian phonology. Essay. Chrestomathy]. M.: Nauka, 1970. P. 374–397. [in Russian]
4. Kasatkin L. L. Sovremennyj russkij jazyk. Fonetika [Modern Russian language. Phonetics]. M.: Akademija, 2014. 271 p. [in Russian]
5. Reformatskij A. A. «Җ» [«ZH’:»] // To honor R. Jakobson. V. 2. The Hague – Paris, 1967. [in Russian]
6. Reformatskij A. A. Osnovnye polozhenija MFSh [The basic tenets of MFSh] // Reformatskij A. A. Iz istorii otechestvennoj fonologii. Ocherk. Hrestomatija [From the history of Russian phonology. Essay. Chrestomathy]. M.: Nauka, 1970. P. 114–120. [in Russian]
7. Panov M. V. Russkaja fonetika [Russian phonetics]. M. Prosveshhenie, 1967. 438 p. [in Russian]
8. Russkaja dialektologija [Russian dialectology] /pod red. L. L. Kasatkina. M.: Akademija, 2005. 280 p. [in Russian]