КОНЦЕПТ «ПУТЕШЕСТВИЕ» В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ АРАБО-АМЕРИКАНСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ

Дубовицкая М.А.

Преподаватель, аспирант, Московский Государственный Институт Международных Отношений

КОНЦЕПТ «ПУТЕШЕСТВИЕ» В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ АРАБО-АМЕРИКАНСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ

Аннотация

В статье рассматривается реализация концепта «Путешествие» в произведениях арабо-американских писателей. Для раскрытия его концептуального смысла предпринимается «мотивный» анализ на основе интертекстуального подхода. С этой целью стимулируются его ассоциативно-смысловые поля и выявляются текстовые ассоциаты, которые актуализируются в сознании. Данный метод дает ключ к пониманию экстралингвистических и этнокультурных составляющих сложного концепта, который является частью художественной картины мира.

Ключевые слова: художественный концепт, текстовый ассоциат, ассоциативно-смысловое поле концепта, номинант концепта, мультикультурная литература.

Dubovitskaya M.A.

Academician, Postgraduate student, Moscow State Institute of International Relations

THE CONCEPT “TRAVEL” IN THE WORKS OF ARAB AMERICAN WRITERS

Abstract

The article analyses the concept “Travel” which takes place in the works of Arab American writers.  “motive” analysis on an intertextual basis is used to reveal the conceptual meaning of “Travel” in multicultural literature. To his end the associative semantic fields of the concept are stimulated and its textual associates are brought to light. This method is key to grasping some extra linguistic and ethnocultural components of a complex concept which is part of the literary world-image of a writer.

Keywords: literary concept, textual associate, associative semantic field of the concept, nominate of the concept, multicultural literature.

Молодое поколение эмигрантов из Ливана испытало на себе влияние трех культур: американской, европейской и арабской. Контраст между тихой арабской провинцией и огромным мегаполисом подтолкнул арабов-интеллектуалов к критическому переосмыслению. «Пророк» Джебрана Халиля Джебрана, «Книга Халида» Амина Рейхани, а также «Книга Мирдада» Михаил Нуайме схожи в своих философско-этических представлениях о месте человека в мире, об истине и идеалах. Несмотря на то, что стилистика произведений очень разная: вопрос духовного самоопределения и поиск ответов на вопросы о смысле жизни занимают важное место в произведениях. В произведениях Нуайме, Джебрана и Рейхани явно угадывается профетическая миссия, которая реализуется через язык поэзии в прозе. Они стремились занять нишу востоковедов, аргументируя, что они как никто другой может рассказать о своей культуре. Будучи вооруженными арабским и английским языками, имея глубокие знания о европейских литературных традициях, имея признание в литературных кругах на родине, они действительно могли претендовать на роль переводчиков культур. Художественный жанр путешествия или «рихля» имеет давние традиции в арабской литературе. Одним из самых известных произведений такого рода можно считать «Крупицы золота в достопримечательностях Парижа» Рифаата ат-Тахтауи. Это знаменитое арабское путешествие XIX века, предпринятое для ознакомления с цивилизацией Запада, вылилось в рассуждения о Египте, а не о Париже. Такого рода произведения в арабской литературной традиции предпринимают попытку исследования себя через изобретение «другого», а пребывание в другой стране нужно, прежде всего, для познания себя. Упомянутые писатели первой половины XX века осуществление синтеза «своего» и «чужого. Согласно П. Рикеру, «я», «свое» осмысливается «только опосредованно, окольными путями, через различные культурные знаки всех видов, которые озвучиваются на основе символических медитаций» (Ricoeur, P.(1991) Narrative Identity//On Paul Ricoeur: Narrative and Interpretation/ed. By D. Wood. L.; N.Y.: Routledge. P. 188-199. P.198).

Рассмотрение произведений художественной литературы, принадлежащих одной эпохе и культуре, объединенных одним замыслом, хоть и отличных по способу реализации в языке, позволяет говорить об определенном способе отражения действительности. Эта информация извлекается путем концептуального анализа, т.е. художественных концептов. Художественный концепт имеет целенаправленное выражение и определяется как «мысленное образование, которое замещает нам в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода» [1, С. 269]. Художественный концепт можно воспринимать как «единицу сознания поэта или писателя, которая получает свою репрезентацию в художественном произведении или совокупности произведений и выражает индивидуально-авторское осмысление сущности предметов или явлений» [3, С. 6]. Другой путь заключается в определении концепта как «сложного ментального образования, принадлежащего не только индивидуальному сознанию, но и <...> психоментальной сфере определенного этнокультурного сообщества» [11]. В данной статье последний подход более актуален, т.к. один и тот же концепт прослеживается в произведениях авторов, связанных между собой временем, местом, опытом и идеологией. Если взять за критерий смысловое наполнение, то можно выделить базовые художественные концепты и культурные. Культурными концептами являются знаки определенной культуры, которые символически насыщенны и значимы в контексте национальной культуры. Ю.С. Степанов называет константами культуры [14]. Базовые художественные концепты отражают особенности духовной жизни общества в определенный исторический период и являются индикаторами социокультурного взаимодействия. В процессе обобщения и типизации универсальных черт национальной культуры возникает множество связей между концептами, что обогащает смысл произведения. В результате взаимодействия концептов образуется концепт-гештальт, который остается в памяти и оставляет основное впечатление от текста [8]. Л.О. Чернейко подчеркивает отношение гештальта к когнитивным структурам, чье содержание представлено абстрактной лексикой [16]. Д. Лакофф характеризует гештальт-структуру целостностью и дискретностью одновременно [7, С. 359].

 Говоря о структуре концепта, Ю.С. Степанов отметил его многосоставную природу. Помимо того, что концепт составляет все то, что относится к понятию, в концепт входит огромная составляющая культуры. Таким образом, в состав концепта входят 1) основной, актуальный признак, 2) дополнительный, исторический признак, 3) внутренняя форма [14 илл. С.44]. В лингвокультурном направлении выделяются ценностный, понятийный и образный составляющие (В.И. Карасик, С.Г. Воркачев, Г.Г. Слышкин и др.). Лингвисты воронежской школы выделяют три базовых компонента концепта: образ, информационное содержание и интерпретационное поле [13, С. 75]. И.А. Тарасова выделяет понятийный, предметный, ассоциативный, образный и символический и ценностно-оценочный слои концепта [15]. М.В. Никитин выделяет в концепте образ, понятие, когнитивный и прагматический импликационалы [11].

Рассмотрение художественного концепта, тем более концепта-гештальта, правомерно при условии включения его в художественную картину мира. Чтобы интерпретировать и реконструировать такой концепт, необходимо обратиться к некоторому количеству схожих контекстов, где реализуются «тематически связанные художественные высказывания, означивающие концепт» [10, С. 187]. Обобщение таких высказываний даст представление о самом концепте. Художественное высказывание Л.В. Миллер определяет мотивом, т.е. ««особой текстуальной формой проявления концептуального смысла, являющейся сложным единством языковой формы, смысловой и эмоционально-оценочной информации» [9, с.43]. «Мотивный» анализ направлен на выявление общих представлений, некого фона, таким образом, по принципу индукции данный анализ идет от конкретных художественных смыслов к общему, этнокультурно значимому смыслу, который имеет место быть в национальной художественной картине мира. Художественное произведение не есть закрытая завершенная система, его необходимо рассматривать в рамках когнитивно-дискурсивного подхода. Художественный концепт раскрывает весь свой смысл только при рассмотрении в интертекстуальном контексте.

Одним из видов языковой экспликации концепта выступает ассоциативно-смысловое поле. Исследование тематической принадлежности и ассоциации слов было предпринято И.В. Арнольд для выявления отраженного в тексте мировидения. Любая семантическая общность слов бралась за критерий тематической связанности, или тематической сетки [2, С. 183]. Коммуникативное направление акцентирует внимание на связи концептуальной и регулятивной структур текста, таким образом, рассматривая ассоциативно-смысловое поле как «совокупность связанных парадигматически и синтагматически вербальных репрезентантов концепта в тексте и система порожденных этими репрезентантами в сознании читателя ассоциаций» [12, С. 173]. С регулятивной функцией связана цель говорящего, то, ради чего он обращается к читателю. Текстовые ассоциации, выраженные в микроструктуре текста, являются ключом к пониманию концепта. Этот подход предполагает выявление ядра, который включает в себя рему или номинат концепта, а также выявление текстовых ассоциатов. Ассоциативный ряд образуется набором ассоциатов, объединенных каким-либо направлением. Ассоциатом называют «реакцию на стимул, смысловой коррелят к слову-стимулу- элементу лексической структуры текста, соотносимый в сознании воспринимающего текст субъекта с реалиями текстового мира, сознания, а также с другими словами [4, С. 8]. Карпенко С.М. выявляет текстовые ассоциаты через анализ слов, входящих в сферу номината концепта, а также сопоставление их семантических и формальных характеристик. Номинат концепта может быть не выражен в тексте вербально, но лишь подразумеваться [5]. Ученый объясняет организацию ассоциативно-смысловых полей ассоциативно-блочным способом, определяя ассоциативный блок «пучком» текстовых ассоциатов, отражающий общий смысл слова-стимула. Отношение слова с текстовым смыслом называется ассоциативной параллелью. Текстовые смыслы и особенность текстовых номинат являются особенностью художественной картины мира. Ассоциативно-смысловые поля стимулируются различными лингвистическими единицами и стилистическими приемами, которые выражают силу чувств писателя и воздействуют на читателя. А.Ю. Корбут подразделяет все экспрессивные средства на три группы: а) средства чувственной природы, относящиеся к синтаксическому и фонетическому уровням (ритм, рифма, аллитерация, звукопись, ассонанс, эвфонию) б) средства интеллектуальной природы, представленные всеми тропами, и в) средства любого лингвистического уровня, которые нарушают стандарт [6, С. 35].

В статье рассматривается реализация концепта «Путешествия» в трех произведениях трех разных писателей, объединенных временем, языком, идеологией и страной. Наиболее полно концепт отражен в произведении Амина ар-Рейхани «Книга Халида», однако и в «Книге Мирдада» Михаила Нуайме, а также в «Пророке» Халиля Джебрана он представлен. Важность этого концепта в произведениях писателей-эмигрантов сложно переоценить. «Путешествие» в проанализированных художественных произведениях обладает широкой семантикой, -это и пусть, и странствие, и духовный поиск, и переход в другое состояние, таким образом, словом-номинантом в зависимости от контекста и текстовых ассоциат будет выступать travel/journey/path/passage/way. Буквальное перемещение сопряжено с духовным преобразованием. Даже слова в названиях произведений являются аллюзией к религии, согласно исламскому преданию, пророк Мухаммед совершил «исраъун» (араб. إِسْرَاءٌ‎), что означает «путешествие ночью» в Иерусалим.

Процесс путешествия имеет свои фазы: начало, середина и окончание пути. Говоря о начале путешествия, в «Пророке» Халиля Джебрана номинант концепта “travel” не эксплицируется, но актуализируется в сознании текстовыми ассоциатами gates (ворота), the sea (море), sadness (грусть), parting (расставание), eve (канун), dawn (рассвет). Ощущение свободы и предстоящих впечатлений передается с помощью метафор “the gates of his heart were flung open, and his joy flew far over the sea” [17, С. 3] Море играет огромную роль в восприятии писателей, используется олицетворение, чтобы придать ему одушевленность. The sea that calls all things unto her calls me, and I must embark [17, С. 4]. And you, vast sea, sleepless mother [17, С. 5]. Море сулит не только предвкушение радости, но и разлуку. Let not the waves of sea separate us now [17, С. 8]. Отъезд сочетает в себе контрастные чувства joy-sadness (радость-грусть), поэтому мы часто встречаем антитезу и параллельные конструкции: shall the day of parting be the day of gathering? And shall it be said that my eve was in truth my dawn? [17, С. 6]. Редкие грамматические конструкции стилизуют произведение и придают словам оттенок глубины времен. And now your ship has come, and you must needs go [17, С. 9].

В «Книге Халида» Амина ар-Рейхани испытывает предвкушение от путешествия в дальние края, которые вызывают ассоциации света, тепла и гостеприимства и ради которых нестрашно пуститься по морю: “warming himself on the fire of his ideal, Khalid will seek the shore and launch into unknown seas towards unknown lands” [19, С. 27]. Огонь является основой для построения метафоры и в следующей фразе: “It was the New World’s bonfire of hospitality [19, С. 28]. Огонь служит основным элементом построения метафоры. Индивидуальное восприятие дальних краев (имеется ввиду Америка) передается иносказанием: “The sun called to us” [19, С. 28], “We beheld the Hesperian light” [19, С. 28] (Мы могли созерцать свет Гесперидов). Иносказание и метафора встречается в следующей фразе, описывающей начало путешествия на Запад: “under the Favonian wind of enthusiasm” [19, С. 29].Море является ассоциатом, которое стимулирует актуализацию концепта «путешествие» и участвует в построении метафор: “On the high sea of hope and joy we sail [19, С. 29].

В загадочном и мистическом произведении Михаила Нуайме актуализируется номинант концепта “journey” в значении travel or passage from one place to another; hence, figuratively, a passage through life (US Webster’s Unabridged Dictionary). Путь манит и таит много загадочного I began my journey with a song in my heart and a firm determination in my soul [19, С. 19]. Здесь метафора помогает переключиться с буквального путешествия на духовный путь или поиск. Однако вскоре эпитеты радости от путешествия (long and joyous march) сменяются эпитетами трудности (steep, unconquerable, somber), однако вселяющие благоговейный трепет (awe-inspiring). Однако по мере продвижения обстановка накаляется и опасность передается гиперболой и сравнением a horrific sound like a million throats laboring in a death throttle [19, С. 20].

Радость от путешествия сменяется непростыми ощущениями от преодоления препятствий. То, что это не буквальный путь, а духовный говорит нам Амин ар-Рехани в начале своего произведения: “This then is a book of travels in an impalpable country, an enchanted country, from which, from which we have all risen, ant towards which we are all rising” [19, С. 4]. Номинантом концепта является английское слово “path” (A way, course, or track, in which anything moves or has moved; route; passage; an established way; as, the path of a meteor, of a caravan, of a storm, of a pestilence. Also, used figuratively, of a course of life or action [US Webster’s Unabridged Dictionary]) или way (A moving; passage; procession; journey [ US Webster’s Unabridged Dictionary]). Оно актуализируется в значении «крестный путь» или «путь страданий» аллюзией via dolorosa [19, С. 29], использованием аллитерации bullied and browbeaten [19, С. 30], ghoulish greed [19, С. 32]. Главный герой сравнивает путешествие в Америку с путем страданий Христа с тремя остановками: порт Бейрута, постоялый двор в Марселе и остров Эллис. The voyage to America is the Via Dolorosa of the emigrant [19, С. 32]. Метафора распятия применяется к мечтам странника. And if your hopes are not crucified at the third and last station, you pass into Paradise of your dreams [19, С. 33]. Слова “gates” (ворота) и “sea” (море) являются в метафоре ключевыми, даже судьбоносными. “If your hopes are crucified, alas! The gates of the said Paradise will be shut against you; the doors of the hostelries will be slammed in your face; and with a consolation and a vengeance you will throw yourself at the feet of the sea in whose bosom some charitable Jonah will carry you to your native strands” [19, С. 33]. Контекстуальная антитеза (consolation-vengeance) и библейская аллюзия (Jonah) являются завершающим аккордом в развернутой метафоре.

В «Книге Мирдада» путь представляется трансформационным духовным опытом. “The way that provides not for the wayfarer is no way to fare upon” [18, С. 21]. Перевернутый повтор слов way и fare создают стилистический прием хиазм, который вместе с устаревшей формой отрицания provides not ритмически организуют всю фразу и добавляют оттенок «древнего пророчества». Немаловажным является звучание флейты в пути:“…the sound of a bell and what seemed like the wailing of a reed flute struck my ears” [18, С. 20]; “With this he put the flute to his lips and marched off to the weird notes of a tune which sounded like a plaint from the nether worlds” [18, С. 21]. Метафора с тростниковой флейтой является аллюзией к мусульманскому мистику и поэту Джалал ад-Дин Руми, мастеру музыкальной образности. В его «Песне тростника» флейта, срезанная в тростниковых зарослях, скучает и плачет по своему дому и говорит о тайнах Божественного.

В «Пророке» Джебрана тоже используется флейта для построения метафоры. “Am I a harp that the hand of the mighty may touch me, or a flute that his breath may pass through me?” [17, С. 7].

Амин ар-Рейхани описывает главного героя во время путешествия с лютней. “His lute is also with him; and he will continue to practice the few lessons which the bulbuls of the poplar groves have taught him…and thrumming his lute strings, trolls a few doleful pieces of Arabic song. ‘In this is real poetry, and not in that book with which you would kill me’” [19, С. 30]. Музыкальные напевы стоят в одном ряду с соловьями на арабском (bulbuls) и арабской песней (Arabic song). Если в произведениях выше мелодия флейты ассоциировалась с божественным, которое с воздухом вдыхается и проходит через все тело, то здесь слышится больше именно ностальгия по дому, которая сродни плачу срезанного тростника Руми.

Для того чтобы рассмотреть реализацию концепта «Путешествие» и раскрыть его концептуальный смысл, был предпринят «мотивный» анализ, т.е. анализ концепта на основе интертекстуального подхода, в результате которого был выявлен общий этнокультурный смысл. Одним из способов проявления концепта в тексте является ассоциативно-смысловое поле, где номинантом концепта были в зависимости от контекста слова travel/journey/path/passage/way, а общими текстовыми ассоциатами выступали gates (ворота), the sea (море), sadness (грусть), joy (радость), parting (расставание), song/melody (песня, мелодия). Этот сложный концепт, который реализуется чаще всего с помощью развернутой метафоры, занимает важное место в произведениях арабо-американских писателей. Стимулирование ассоциативно-смысловых полей дает понимание особенностей менталитета данной группы эмигрантов-интеллектуалов, их отношение к родной и новой культурам, их восприятие новых и непреходящих ценностей. Эмиграция (путешествие, миграция) для них не есть окончательное порывание с традициями, но является сложным путем странников в процессе познания и осознания бытия.

Список литературы / References

1. Аскольдов С. А. Концепт и слово//Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология / Под общ. ред. В. П. Нерознака. - М.: Academia, 1997. С. 267-279
2. Арнольд И. В. Стилистика. Современный английский язык: Учебник для вузов. — 4-е изд., испр. и доп. — М.: Флинта: Наука, 2002. — 384 с.
3. Беспалова О. Е. Концептосфера поэзии Н. С. Гумилева в ее лексическом представлении: Автореф...канд. филол. наук. Санкт-Петербург, 2002. — 24 с.
4. Болотнова Н. С. Коммуникативная стилистика текста: Словарь-тезаурус. М., Флинта. Изд. Наука. 2009, 378с.
5. Карпенко С. М. Текстовые и межтекстовые ассоциативно-смысловые поля ключевых слов в творчестве Н.С. Гумилева//Коммуникативная стилистика художественного текста: лексическая структура и идиостиль/под ред.проф. Н. С. Болотновой. Томск: Издательство Томского государственного педагогического университета, 2001. С. 129-133
6. Корбут А. Ю. Лингвистическая поэтика: пособие для практического анализа. – Иркутск: Издательство Восточно-Сибирской государственной академии образования, 2011. – 160 с.
7. Лакофф Д. Лингвистические гештальты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. X. М.: Прогресс, 1981. С. 350-369.
8. Маслова Ж. Н. Когнитивная концепция поэтической картины мира: монография / Ж. Н. Маслова. – М.: Флинта, 2012. – 420 с.
9. Миллер Л. В. Лингвокогнитивные механизмы формирования художественной картины мира [Электронный ресурс]: На материале русской литературы: Дис. …д-ра филол. наук: 10.02.01. М.: РГБ, 2005. -164с.
10. Миллер Л. В. Художественный концепт как смысловая и эстетическая категория / Л. В. Миллер // Мир русского слова, 2000. №4. С. 41-45. с.41
11. Никитин М. В. Развернутые тезисы о концептах / Вопросы когнитивной лингвистики. – 2004. -№ 1, с.53-64
12. Орлова О. В. О некоторых особенностях ассоциативной структуры в лирике И. Бродского / Коммуникативная стилистика художественного текста: лексическая структура и идиостиль / под ред. проф. Н.С. Болотновой. Томск: Издательство Томского государственного педагогического университета, 2001. C. 210-218
13. Попова З. Д., Стернин И.А. Семантико-когнитивный анализ языка. Монография. Воронеж: «Истоки», 2007. 250с.
14. Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования / Ю.С. Степанов. М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. 824 с.
15. Тарасова И. А. Поэтический идиостиль в когнитивном аспекте: монография / И.А. Тарасова. – 2-е изд. ̧ перераб. – М.: Флинта, 2012 – 196 с.
16. Чернейко Л. О. Логико-философский анализ абстрактного имени. М.: Б.и., 1997. — 324 с.
17. Gibran K. The prophet, NY.: Alfred A. Knopf: 1977. 97 с.
18. Naimy M. The book of Mirdad, London.: Watkins publishing: 2011. 191 с.
19. Rihani A. The book of Khalid, NY.: Melville house publishing: 2011. 325 с.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Askol'dov S. A. Koncept i slovo//Russkaja slovesnost'. Ot teorii slovesnosti k strukture teksta. Antologija [From the theory of literature to the text structure ] / edited by V. P. Neroznaka. - M.: Academia, 1997. p. 267-279 [in Russian]
2. Arnol'd I. V. Stilistika. Sovremennyj anglijskij jazyk: Uchebnik dlja vuzov. [ Stylistics. Contemporary English Language] — 4^th edition., corrected and added. — M.: Flinta: Nauka, 2002. — 384 p. [in Russian]
3. Bespalova O. E. Konceptosfera pojezii N. S. Gumileva v ee leksicheskom predstavlenii [The concept sphere of N.S. Gumilev’s poetry realized in lexical vocabulary]: dissertation abstract of PhD in philology. Saint Petersburg, 2002. — 24 p. [in Russian]
4. Bolotnova N. S. Kommunikativnaja stilistika teksta: Slovar'-tezaurus. [The Communicative Stylistics of Text: Dictionary-Thesaurus] M., Flinta publishing house Nauka. 2009, 378p. [in Russian]
5. Karpenko S. M. Tekstovye i mezhtekstovye associativno-smyslovye polja kljuchevyh slov v tvorchestve N.S. Gumileva//Kommunikativnaja stilistika hudozhestvennogo teksta: leksicheskaja struktura i idiostil'/[Textual and intertextual associative semantic fields of key words in the works of N. S. Gumilev//The Communicative Stylistics of Fiction] edited by N. S. Bolotnova. Tomsk: Tomsk State Pedagogical University publishing house, 2001. P. 129-133 [in Russian]
6. Korbut A. Ju. Lingvisticheskaja pojetika: posobie dlja prakticheskogo analiza.[Linguistic Poetics: book for practical analysis] – Irkutsk: Eastern-Siberian State Academy of Education publishing house, 2011. – 160 p. [in Russian]
7. Lakoff D. Linguistic gestalts// New in foreign linguistics. X edition. M.: Progress, 1981. S. 350-369. [in Russian]
8. Maslova Zh. N. Kognitivnaja koncepcija pojeticheskoj kartiny mira [Cognitive theory of poetic worldview] : monograph / Zh. N. Maslova. – M.: Flinta, 2012. – 420 p. [in Russian]
9. Miller L. V. Lingvokognitivnye mehanizmy formirovanija hudozhestvennoj kartiny mira na materiale russkoj literatury [Linguistic tools for creating a literary worldview in Russian literature] : Dissertation of PhD in philology: 10.02.01. M.: RGB, 2005. -164p. [in Russian]
10. Miller L. V. Hudozhestvennyj koncept kak smyslovaja i jesteticheskaja kategorija [Literary concept as a semantic and esthetic category] / L. V. Miller // Mir russkogo slova, 2000. №4. P. 41-45. [in Russian]
11. Nikitin M. V. Razvernutye tezisy o konceptah / Voprosy kognitivnoj lingvistiki. [Detailed points about concepts/ Issues on Cognitive Linguistics] – 2004. -№ 1, p.53-64 [in Russian]
12. Orlova O. V. O nekotoryh osobennostjah associativnoj struktury v lirike I. Brodskogo / Kommunikativnaja stilistika hudozhestvennogo teksta: leksicheskaja struktura i idiostil'[On some issues of associative structure in Brodsky’s poetry/The Communicative Stylistics of Fiction: lexical structure and idiostyle ] / edited by. N.S. Bolotnova. Tomsk: Tomsk State Pedagogical University publishing house, 2001. P. 210-218 [in Russian]
13. Popova Z. D., Sternin I.A. Semantiko-kognitivnyj analiz jazyka.[Semantic and cognitive language analysis] Monograph. Voronezh: «Istoki», 2007. 250p. [in Russian]
14. Stepanov Ju. S. Konstanty. Slovar' russkoj kul'tury. Opyt issledovanija [Constants. The Dictionary of Russian Culture. The experience of research]/ Ju.S. Stepanov. M.: Shkola «Jazyki russkoj kul'tury», 1997. 824 p. [in Russian]
15. Tarasova I. A. Pojeticheskij idiostil' v kognitivnom aspekte [The poetic idiostyle in cognitive aspect]: monograph / I.A. Tarasova. – 2nd edition. – M.: Flinta, 2012 – 196 p. [in Russian]
16. Chernejko L. O. Logiko-filosofskij analiz abstraktnogo imeni. [Logic and philosophical analysis of abstract name.] M.: B.i., 1997. — 324 p. [in Russian]
17. Gibran K. The prophet, NY.: Alfred A. Knopf: 1977. 97 s.
18. Naimy M. The book of Mirdad, London.: Watkins publishing: 2011. 191 s.
19. Rihani A. The book of Khalid, NY.: Melville house publishing: 2011. 325 s.