ПРОФЕССОР П.А. СЛЕПЦОВ ОБ ИЗУЧЕНИИ СИНТАКСИЧИЧЕСКИХ КОНСТРУКЦИЙ В ТЕКСТАХ ЯКУТСКОГО ЯЗЫКА

Ефремов Н.Н.

Доктор филологических наук, Институт гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера Сибирского отделения Российской академии наук

ПРОФЕССОР П.А. СЛЕПЦОВ ОБ ИЗУЧЕНИИ СИНТАКСИЧИЧЕСКИХ КОНСТРУКЦИЙ В ТЕКСТАХ  ЯКУТСКОГО ЯЗЫКА

Аннотация

Анализируется теоретический подход   известного исследователя якутского языка Слепцова Петра Алексеевича при  изучении   синтаксических конструкций  в  художественных и эпических текстах. Ученым был предложен  бинарный компонентный анализ  обсуждаемых построений, что  соответствует  системным особенностям  строя  якутского языка.

Ключевые слова: якутский язык,  синтаксис, текст.

Efremov N. N.

Doctor  of  Philological Sciences,  Institute of Humanitarian Researches and Problems of the Small People of the North of the Siberian Branch of the Russian Academy of Science

PROFESSOR P.A. SLEPTSOV ABOUT THE STUDY OF SYNTACTIC STRUCTURES IN THE YAKUT TEXTS

Abstract

The article analyzes the theoretical approach of known researcher of the Yakut language Peter Sleptsov  in the study of syntactic structures in the Yakut  texts. The Scientist propose the binary component analysis of discussed constructions that meets the system features of Yakut language.

Keywords:  Yakut language, syntax, text.

Петр Алексеевич Слепцов в своих трудах [3; 4 и др.] освещает  основные направления развития  различных разделов   якутского языкознания,  в том числе и синтаксиса. При этом исследователь данную проблему  решает  на основе анализа синтаксических конструкций в текстах  художественной литературы и фольклора, что является в принципе изучением     структурно-семантического  аспекта синтаксических построений в диахроническом  аспекте.

Рассматривая вопросы эволюции языка художественной литературы в ее отношении к литературному языку, Петр Алексеевич процесс развития языка художественной литературы расценивает как сложный, но единый процесс.

При изучении синтаксиса языка произведений якутских писателей ученый обращается к произведениям талантливого мастера художественного слова  С.С. Яковлева-Эрилик Эристиина (1892-1942), в творчестве которого наиболее ярко прослеживаются исторические связи   явлений синтаксиса фольклорного и художественного текстов.   Проанализировав синтаксис произведений Эрилик Эристиина,  исследователь приходит  к выводу, что  синтаксис известного якутского писателя    «отличается полнотой структур, сложностью и в то же время исключительной ясностью, прозрачностью смысла» [3, с.170]. В лингвистическом плане подобное  явление ученый обосновывает «строгой правильностью, нормативностью конструкций фраз (подчеркнуто мной. – Н.Е.), их логической последовательностью и глубоко традиционными, типичными связями между словами и отдельными частями, блоками сложного целого» [Там же, с.170]. Подчеркивается  тяготение писателя к осложненному синтаксису, придающее всей его стилистике особый «эристиновский» колорит. В качестве иллюстрации данного положения Петр Алексеевич приводит пример из рассказа писателя «Соhуччу үөрүү» («Неожиданная радость»)^[1]:

[Аан (аhыллан баран)₁ балай эрэ тэлэллэн турда]. [Ону көрө түспүттэрэ], (айађын иhигэр тииhэ бараммыт)₂, (икки харађа (ньылбараңнаан)₁ быhыта сиэhэн)₂ (сиикэй этинэн көрбүт)₃, (атађын ньаат атађын курдук тиэрэ кыпчыччы  үктэммит)₃, (иннэ ынтађар)₂, (кэннэ чохчођор)₂, (сахалыы сукуна сону хору-хоточчу ынах уорђата дьирим курунан курдаммыт)₃, (сылгы тыhа үтүлүгүн уоhунан таhаартаабыт)₃ (улуу киhи)₃ [ођонньор (кэлэн)₁ (ааны аhан баран)₁, (өйдөөн)₁, (бэргэhэтин устаары)₁,(хоххо буолбут)₃ (тииң тулалаах)₃ (чомпо бэргэhэни быатын быhыта тыыталаан кэбиhэн баран)₁, (дьиэђэ тиэрэс гына түhэн)₁, (таңарађа үңэн)₁, (сатаан кириэстэммэккэ)₁ (ханньары ууран)₁ сапсыырдаата] уонна дорооболоhон дайбаңнаата]   ‘Дверь, открывшись,   довольно долго оставалась распахнутой; посмотрев туда, все увидели, что дряхлый старик, у которого во рту не осталось зубов, а слезившиеся от постоянного гноения глаза краснели обнаженными веками, ставящий ноги, как поганка-нырок, носками врозь, а пятками вместе, прижимая у колен, туго опоясав узким ремнем, сделанным из спиной части коровьей кожи, спереди короткий, сзади длинный якутский зипун, высунувший руки через прорези рукавиц из кожи конской ноги, открыв дверь, спохватившись и собираясь снять, не сумев развязатьть шапку, растерявшись, порвав туго стянутые повязки отороченной беличьей шкуркой шапки-чепца с вытертой шерстью, боком вкатившись в дом и не сумев окреститься перед иконами, приложился вкривь-вкось и, здороваясь, замахал руками’ [Там же, с.171].

П.А. Слепцов представляет  данное на первый взгляд весьма  сложное синтаксическое построение   в виде двучленной структурно-семантической конструкции, подчеркивая, что это высказывание   «в логико-смысловом отношении … имеет довольно простую и четкую бинарную структуру». Первую часть этого построения  ону көрө түспүттэрэ он характеризует как предикативную единицу, имеющую форму самостоятельного предложения и  обозначающую условие обнаружения фактов и действий, выраженных во второй части фразы. Основываясь на результатах исследования  Е.И. Коркиной    [1, c.80],  автор указывает, что это обычное сопутствующее значение глаголов преждепрошедшего повествовательного времени в якутском языке, сообщающее подобным конструкциям условную семантику – ‘Когда они взглянули на нее [на дверь], то …’.  Форму высказывания, предваряемого подобной конструкцией,   исследователь расценивает как  художественно-изобразительный вариант  общеизвестной эпической формулы, которая широко распространена в  текстах якутского героического эпоса  олонхо при описании страны героя. Посредством подобной формулы в олонхо, как пишет О.Н. Сотникова [5, с.186],  «сказитель, находясь в … нулевой точке пространства, соотносит  слушателя с тем пространством, в котором мыслит себя; таким образом, сказитель и слушатель как бы находятся в одном месте и в одно время».

Вторая предикативная часть обсуждаемой   синтаксической конструкции, которая является вариантом типической эпической формулы, также расценивается в качестве  двучленной структуры:  группа подлежащего – «причастные определительные конструкции распространённого типа + подлежащее» и  группа сказуемого – «распространенные  обстоятельственные конструкции + сказуемое». Подобное бинарное структурно-семантическое моделирование конструкций, предложенное П.А. Слепцовым,  перекликается с положением К. Гренбека, согласно которому имя в тюркских языках является носителем понятия собирательности, представляя собой  основу всего строя тюркских языков [6, с. 30]. К. Гренбек писал, что многозначность имен в тюркских языках породила сильно выраженную тенденцию легко соединяться с именами и глаголами. А непосредственное нанизывание двух имен и постановка имени перед глаголом достаточно для возникновения прочной, замкнутой группы. Потому центром тяжести такой группы всегда является последний член, перед которым предшествующий член теряет свою самостоятельность и снижается до уровня уточнителя. Ученый допускал, что первоначально именная определительная группа и именная предикативная группа  (предложение) строго не различались.

Кроме того данная схема Петра Алексеевича соответствует положению Е.И. Убрятовой [6, с.32], согласно которому в  якутском языке основные формы сочетаний слов являются конструктивной основой синтаксиса. Что же касается данного  положения Елизаветы Ивановны, то оно   созвучно с  принципом экономной аффиксации, обоснованным Г.П. Мельниковым на материале восточноборейских/ностратических (уральских, алтайских, тюркских, дравидийских и некоторых палеоазиатских) языков [2, с. 123-124]. Это показывает, что исследования синтаксических конструкций якутского языка в трудах якутоведов проводятся с  учетом внутренней формы якутского языка.

Анализируя  проблему фольклора и его отношения к современному литературному языку в связи с исследованием  вопроса об истоках литературного языка, Петр Алексеевич останавливается на точках зрениях ученых о статусе языка якутского фольклора. Он  отмечает, что в  этом вопросе преобладает  точка зрения, согласно которой  язык фольклора, прежде всего олонхо, представляет собой устный литературный язык [3, с. 201]. Подобная точка зрения позволяет развивать и обосновывать идею об устной (фольклорной) форме литературного языка.

Рассматривая лингвистические основы художественно-изобразительных средств олонхо в нормативно-аксиологическом аспекте, Петр Алексеевич указывает, что эпитетика эпоса представляет большой лингвофольклористический интерес. При  этом ученый из системы синтаксических построений, функционирующих в фольклорных текстах, выделяет  определительные конструкции, которые «являются абсолютно доминирующим видом семантико-синтаксической связи слов  в якутском фольклоре, в частности олонхо» [Там же, с. 207-208]. Сделав вывод о том, что в олонхо все объекты, наделяясь эпитетами, включаются в эпическую среду, входят в эпический мир,  исследователь выдвигает и обосновывает  оригинальную идею о жанрообразующей функции эпитетов, определительных конструкций в олонхо.  Положение о доминирующей  роли атрибутивов в эпическом жанре  в известной  мере перекликается и с известным постулатом  тюркологов, согласно которому твердый порядок слов является основным законом строя тюркских языков. А последнее наиболее отчетливо проявляется именно в определительных конструкциях. То, что атрибутивные  конструкции являют собой доминирующий тип структурных компонентов  эпических  построений, свидетельствует о том, что  художественно-изобразительные средства устных традиционных текстов  базируются,  прежде всего, на ведущих языковых структурах – атрибутивах, представляя собой     эпические  варианты последних.

Таким образом,  структуру  предложений в  художественных и эпических текстах П.А. Слепцов  рассматривает на основе системных особенностей  синтаксического строя якутского языка и  во взаимосвязи c традиционными  формулами  якутского фольклора (олонхо), которые  представляют собой   поэтический язык устного народного творчества.

[1] – линейная позиция предикативной единицы с финитным сказуемым, ( ) – линейная позиция предикативной единицы с инфинитным сказуемым (предикатом). Подстрочный индекс ₁ обозначает моносубъектные предикативные единицы с инфинитным сказуемым, ₂  – разносубъектные предикативные единицы с инфинитным предикатом, ₃  – атрибутивные структуры  со свернутым предикатом.  В приведенном высказывании 4 разносубъектных предикативных единиц, 10 – моносубъектных, 6 – конструкций со свернутыми предикатами.  Кроме того 3 предикативными единицы характеризуются финитными сказуемыми. Таким образом, в данном  предложении имеют место 23 предикативных единиц, характеризующихся  различными структуно-семантическими формами и  образующих  осложненную бинарную структуру.

Литература

1. Коркина Е.И. Наклонения глагола в якутском языке. – М.: Наука, 1970. –307 с.
2. Мельников Г.П. Принципы системной лингвистики в применении к проблемам тюркологии // Структура и история тюркских языков. –М.: Наука, 1971. – С.121-137.
3. Слепцов П.А. Якутский литературный язык: Формирование и развитие общенациональных норм. –Новосибирск: Наука, 1990. –277 с.
4. Слепцов П.А. Ступени и проблемы якутского языка. – Якутск: ИГИиПМНС СО РАН, 2008. – 544 с.
5. Сотникова О.Н. Бессоюзные полипредикативные конструкции в тексте олонхо «Нюргун Боотур Стремительный» (под ред. Э.К. Пекарского) // Россия и Польша: Историко-культурные контакты (сибирский феномен): Материалы Международной научной конференции (24-25 июня 1999 г., г. Якутск). – Новосибирск: Наука, 2001. – С. 183-188.
6. Убрятова Е.И. Исследования по синтаксису якутского языка. Т. II. Сложное предложение. В 2-х книгах. – Новосибирск: Наука, 1976. –Книга I. – 215 с.