ПРЕКРАСНОЕ КАК КАТЕГОРИЯ СОЦИАЛЬНОГО БЫТИЯ

Белогубова Е.В.

Кандидат философских наук, доцент, Воронежский институт экономики и социального управления

ПРЕКРАСНОЕ КАК КАТЕГОРИЯ СОЦИАЛЬНОГО БЫТИЯ

Аннотация

В данном исследовании рассматривается социальная семантика  категории прекрасного, проводится  историко-генетический и социально-философский анализ ее динамики в системе современного общественного сознания. Материалы статьи могут быть использованы как для научно-исследовательской деятельности в области культурологии, социологии и философии, так и в процессе преподавательской деятельности по соответствующим дисциплинам.

Ключевые слова: общество, индивид, категория прекрасного, категория безобразного, мифологическое сознание, массовая культура.

Belogubova E.V.

Candidate of philosophical Sciences, associate Professor, Voronezh Institute of Economics and social management

PERFECT AS A CATEGORY OF SOCIAL EXISTENCE

Abstract

In this study looks at the social semantics category of the beautiful, is historical and genetic and socio-philosophical analysis of its dynamics in the system of modern public consciousness. Article materials can be used both for research activities in the field of cultural studies, sociology and philosophy, and in the process of teaching activities of relevant disciplines.

Keywords: society, individual, category a nice, category ugly, mythological consciousness, mass culture.

Равновесие и целостность являются общими организующими принципами для любых видов систем – и неорганических, и органических и социальных. Но  в силу разного уровня сложности элементов равновесие в этих системах достигается различными способами. Так, равновесие в природе достигается за счет жесткого подчинения частей целому. Они составляют собой это целое, ориентированы на него и существуют постольку, поскольку существует оно. В этом смысле природные системы равнодушны к своим единичным элементам, хотя они великолепно отлажены и задают своим составляющим непреложный ритм бытия.

В противоположность им, особенность социальной системы обусловлена своеобразием ее фактической составляющей: человека. Возникая внутри социума, формируясь им, функционируя внутри него и по его законам, он одновременно является самостоятельной и неповторимой единицей, в некотором смысле представляя собой индивидуальную «микросистему» внутри общественной «макросистемы». Поэтому для поддержания равновесия в такой системе требуется механизм  более сложный и тонкий, чем деспотичный алгоритм природы, руководствующейся инстинктом, в принципе не предполагающим свободной воли.

Общество представляет собой сложную, диалектически организованную целостность, основной нитью внутреннего напряжения, в которой становится вектор «личность – общество», где две эти противоположности с одной стороны, противостоят друг другу, а с другой – теснейшим образом связаны, взаимно друг друга определяя. Н. Д. Шимин, исследуя проблему взаимосвязи личностного и общественного, отмечает: «Социальное недопустимо отрывать от индивидуального и, тем более, противопоставлять их. Социальность находится не вне индивида, а в самом индивиде, образуя его человеческое ядро»[1]. И далее: «Социальность – интегративное качество, в концентрированном виде отражающее сущность, смысл и назначение личности в истории»[2].

Поэтому принцип гармонического единства становится одной из основных ценностей общественного сознания, выражающих высшую целесообразность. Воплощаясь в чувственно-предметной форме, этот принцип становится понятием прекрасного, которое, по выражению И.Малышева, «выступает как синтетический мотив общего блага»[3], представляя собой образно-эмоциональное преломление основного принципа структурной организации общества как целостной гармоничной системы.

Сложное смысловое содержание категории прекрасного определяет его особую роль в диалектическом процессе взаимосвязи личностного и общественного, поскольку она с необходимостью включает в себя фактор творческого индивидуального восприятия и не может быть канонически определена в раз и навсегда зафиксированной форме. Подобное свойство проистекает из самой специфики понятия красоты, которая, по словам Т. Адорно, "связана не с равновесием, как голым результатом, а с напряжением,  которое и порождает результат"[4]. В самом деле, содержание этого понятия не сводится только к порядку, симметрии, закономерности, которые легко поддаются рациональной  фиксации: красота возможна и без порядка и симметрии, поскольку она базируется на принципе внутренней целостности, подобной живому организму, где каждый элемент приобретает новое звучание в системе  согласного единства. Асимметрия, неправильность, маленький изъян, если они созвучны этому единству, также становятся частью его содержания. Поэтому категория прекрасного представляет собой следствие  качественно иного уровня восприятия, более сложного, где преобладают не геометрическая упорядоченность, а живое динамически-целостное равновесие элементов. Эта сложность обуславливает собой личностно-творческий характер эстетического, поскольку восприятие красоты всегда индивидуально и неповторимо, предмет эстетического созерцания словно бы «рождается изнутри» воспринимающего, становясь органичным элементом внутреннего содержания его личности. Поэтому категория прекрасного становится катализатором творчески-индивидуального самосознания индивида, актуализируя его личную свободу и одновременного с этим интегрируя его эти личные свободные воли в систему единой общественной духовной среды.

Гармонический принцип в общественной среде проявляется в тонкий баланс индивидуального и социального, неослабевающее поле напряжения между частным и общим, где отдельный индивид не менее важен, чем весь социум, процесс динамического взаимодействия диалектических противоположностей – личности и общества.

Если подобное взаимодействие нарушается, общество начинает «болеть», утрачивая баланс индивидуального и социального: его целостность становится то деспотически-иерархизированной, исключающей возможность свободной творческой самореализации личности (ее форма и мера задана рамкой канона либо идеологии), либо возникает иная крайность, не менее губительная, которую многие СМИ сегодня называют «болезнью современного общества» – гипериндивидуализация («катакомбы индивидуализма», по выражению Ортеги-и-Гассета), замыкание отдельной личности в себе самой, разрывание тесной связи общества и индивида и, как следствие, распадение общественного целого.

На первый план выходит ценностный антипод прекрасного – безобразное. Как правило, эта категория эстетики традиционно существует «в тени», но в кризисные, «дисгармоничные» моменты жизни общества оно зачастую выступает на первый план и приобретает совершенно особую социальную нагрузку. Возникая из мифологического образа враждебного хаоса, противоречащего благому порядку, безобразное как оценочная категория аккумулирует в себе негативные ценностные и смысловые характеристики окружающего. И. Малышев, например, тесно связывает безобразное с ужасным и определяет его как образное выражение социального «сверхзла», что, по мнению автора, является следствием противостояния угнетаемого и угнетающего классов (где в качестве этого зла для находящихся в подчинении выступает соответственно культура «господ»). Эта мысль подробно рассмотрена и Т. Адорно,  который много внимания уделяет социальному аспекту безобразного и также видит корни этой категории в социальном неравенстве. Безобразное выступает у него как своего рода форма несогласия, протеста, и даже полного  отрицания социальной среды.

Т. Адорно выделяет два социальных нюанса безобразного. С одной стороны, уродливым выглядят в глазах господствующего класса «низшие слои», по всем характеристикам не соответствующие идеалу прекрасного: «То подавленное, что ищет переворота, по нормам «красивой» жизни … считается грубым, искаженным злобой, оно несет на себе все признаки унижения, которое оно вынуждено терпеть под грузом несвободного, главным образом физического труда»[5]. С другой стороны, категория безобразного становится выражением протеста маргинальных слоев против существующего социального уклада, чьи структурные характеристики ценностно-образно выражены в «официальном» идеале прекрасного, не приемлемом для тех, кому нет места на «облагороженно-прекрасном» уровне общества. Т. Адорно подчеркивает «полемически заостренное против жизнеутверждающей идеологической тотальности право присвоения этих признаков (безобразного – Б.Е.)»[6]. И далее: «Искусство должно сделать своим делом то, что объявлено вне закона как безобразное не для того, чтобы интегрировать его, смягчить или примирить людей с его существованием, … а для того, чтобы в картинах безобразного заклеймить позором этот мир, который создает и воспроизводит безобразие по своему образу»[7].

Таким образом, безобразное из мифологического символа космического хаоса превращается в категорию, выражающую «хаос» социальный. Подобно тому, как прекрасное отражает в пластически-образной форме принцип гармонической организации социального целого, безобразное как его ценностный антипод является выразителем дезинтегрирующего начала, распада диалектически-согласованных взаимодействий между социальными индивидами.

 Говоря о распаде целостности в общественном бытии, мы имеем в виду прежде всего глубинные процессы, а не разрывание внешних поверхностных политических, экономических и т.д. связей, которые могут функционировать, подобно прекрасно отлаженному механизму, когда подлинная  реальная живая связь индивида и общества начинает исчезать (испаряется внутреннее содержание межличностных взаимодействий, составляющих «атомы» общества). Вместе с этим исчезает и эстетическая потребность, которая по выражению И.Малышева,  «есть производное действие двух факторов: как социального, так и индивидуального»[8]. При их разбалансировке разрываются как сети межличностных взаимодействий, так и позитивная направленность индивида на социализацию, поскольку человек в данном случае начинает выступать лишь как материальный носитель соответствующей социальной роли, как абстрактная схема социального индивида, но не как живая целостная личность. Отсюда реакция – гипериндивидуализация, доходящая до враждебности, выражающейся в протесте, разрушении и циничной насмешке, а не в творчестве, как свойственно «здоровой» личности. Другая крайность – конформизм и стереотипность массового сознания, приводящие к растворению личности в массе. Зачастую, две эти тенденции совпадают («человек-масса» Ортеги-и-Гассета, сочетающий стереотипность мышления с полным равнодушием к любым другим оценкам и мнениям, кроме своих собственных).

Одновременно исчезает способность личности к целостному восприятию мира, так как, будучи тесно связана с социальной средой, в которой она возникла, только в контексте этой связи она обретает индивидуальность и умение эстетически оценивать мир, проецируя на него один из основных системообразующих принципов своего бытия – гармоническое единство, без которого нет общества. Когда же это единство исчезает, то в мировоззрении место красоты как отражения гармонии  занимает  безобразное, выражающее хаос и бессистемность.

Литература

1. Шимин Н.Д. Личность как социально-философская проблема. / Н.Д. Шимин. – Воронеж, Вор. гос. пед. ун-т, 2002. – 123с. – С. 27.
2. Там же.
3. Малышев И.В. Социодинамика художественного сознания / И.В. Малышев, Рыбинцева Г.В. – Ростов н/Д.: изд-во РГПИ, 1992 – 168с. – С. 24.
4. Адорно Т. Эстетическая теория / Т.В.Адорно. – М.: Республика, 2001.– 527с. С. 71
5. Там же – с.75.
6. Там же.
7. Там же.
8. Малышев И.В. Социодинамика художественного сознания / И.В. Малышев, Рыбинцева Г.В. – Ростов н/Д.: изд-во РГПИ, 1992 – 168с. – С. 55.