Публицистика сквозь призму социально-политических идеалов: идеальная модель закрытого общества (институциональный аспект)
Публицистика сквозь призму социально-политических идеалов: идеальная модель закрытого общества (институциональный аспект)
Аннотация
Статья посвящена теоретическому обоснованию вопроса отражения в публицистических (журналистских) текстах социально-политических идеалов различных типов обществ, в том числе общества закрытого типа. Чтобы выявить эти идеалы, автор посчитал нужным уточнить параметры закрытого общества, создав его социально-политическую идеальную модель, дав перед этим краткое обоснование метода идеального моделирования, его назначения. Построенная идеальная модель призвана не только реконструировать особенности закрытого общества (устройство и функционирование институтов власти, права, экономики, финансовой системы, роль «тотальных» структур), но и обнаружить самою природу закрытой политической системы, воссоздаваемую в публицистике и журналистике. По мнению автора, сущностными чертами закрытого общества являются неравенство, а также ограничение свободы выбора. Автор убежден, что выявленные в статье элементы и связи между ними позволят задать научно обоснованную систему координат для анализа публицистических (журналистских) текстов.
1. Введение
Публицистика – сложный и многогранный феномен. Её можно рассматривать с различных позиций: лингвистической, исторической, идеологической, дискурсивной, функциональной и т.д. Отражая общественные и политические процессы, публицистика, как и, в целом, журналистика, сама является активным социальным актором, участником общественных споров, даже баталий. Эта активность проявляется и в особом взгляде на проблему, и в способах его донесения, яркости и оригинальности стиля, и в уровне компетентности автора в рассматриваемых вопросах. Безусловно то, что публицистика является инструментом, в том числе, научного исследования общества. Как утверждает М.С. Черепахов, «публицистика находится в непосредственном родстве с наукой» . Однако, следует учитывать и то, что и сама наука об обществе часто бывает связана с идеологическими и политическим приоритетами эпохи, и в этом своем качестве вместе с публицистикой выступает инструментом формирования массового политического сознания. Вполне справедливо высказывание того же М.С. Черепахова, что «… любая тема, проблема — философская, морально-этическая, экономическая — получает в публицистике политическое осмысление» . В то же время, само понятие «политическое осмысление», нуждается, на наш взгляд, в некотором уточнении. Безусловно то, что «генеральная» функция политической публицистики состоит в том, чтобы «... описывать и комментировать текущие политические процессы, при этом вскрывая противоречия политической реальности и указывая на угрозы и неблагоприятные последствия политических решений в экономической и социальной сферах» . При этом формы рецепции политического сознания в публицистическом тексте могут иметь как открытый (открытого выражения авторской позиции), так и скрытый или редуцированный характер. Если это так, то политическое послание может содержать не только собственно политическая публицистика, остроактуальная, погруженная в настоящую политическую борьбу, но и другие жанры, такие, к примеру, как очерково-мемуарная, очерково-биографическая, путевой очерк, историко-публицистическое исследование, историософское эссе, различного рода футуристические проекты и т.д. То есть представляется возможным расширить область филолого-политического исследования публицистики за счёт привлечения к ней жанров, традиционно не имеющих непосредственного отношения к политической публицистике.
Рассмотрим концепт «политическое осмысление» с содержательной точки зрения. Конечно, на полном основании оно может включать в себя такие элементы политического сознания как идеология, приверженность позициям конкретной политической силы, это может быть политическая партия или политическое движение, или не вполне осознаваемые самим публицистом политические пристрастия. Всё это предполагает более или менее системный характер этих взглядов. При этом, сам уровень систематизации, если его брать с перечисленных выше позиций, кажется нам недостаточным для выявления фундаментальных политических ценностей, или идеалов, проявляемых в публицистике, при нахождении которых многие противоречия покажутся поверхностными и несущественными, а публицисты с внешне противоположными взглядами окажутся в этом измерении чуть ли не единомышленниками. Как говорил Поэт «бывают странные сближенья».
Этот уровень систематизации давно опробован в социо-гуманитарных науках, от Платона и Аристотеля и мыслителей эпохи Просвещения, Дж. Локка и Ш. Монтескье, до наших современников, Дугласа Норта и Роберта Даля. Речь идет о бинарном подходе к классификации общественных систем и, соответственно, политических ценностей, при котором типологизируются две группы обществ, наделенных различными, точнее, противоположными качествами. Возможно наибольший авторитет, или, во всяком случае, известность получила типология Карла Поппера, назвавшего эти общества, в книге «Открытое общество и его враги» (1945), обществами «открытого» и «закрытого» типа. Мы полагаем, что данный подход обнаруживает свою продуктивность не только при политическом анализе сообществ, но и при анализе политических картин мира, воссоздаваемых в публицистике. Так или иначе, социально-политические представления публициста фокусируются вокруг одного из, как назвал из А.А. Ивин, «полюсов» общественного развития , или «типов общественного сознания», с архаичными или современными моделями «взаимодействия народа и властей предержащих» . В центре этих систем взглядов находятся представления о наилучшем общественном строе, политическом режиме, способах управления, значимых политических акторах, роли и месте общества и человека в политических процессах, типах «правильного» (и отвергаемого) социального поведения и т.д. Это, условно говоря, код, который можно извлечь даже из достаточно политически не маркируемого сочинения.
В роли предварительного методологического инструментария мы выбираем конструирование идеальной модели объекта. Идеальное моделирование – широко применяемый метод в различных науках (социология, политология, педагогика, психология, экономика и т.д.). В конечном счете, им пользуется каждый человек и в быту, возводя частные, конкретные предметы или явления к неким идеальным образцам, существующим в сознании. В науке метод прочно связан с именем Макса Вебера, предложившего его для исследования социальных групп. Некий социальный феномен, к примеру «бюрократия», «вырывается» из своей эпохи и подвергается целостному системному анализу. То есть исследуются типы отношений, логика устойчивых связей между элементами вне зависимости от конкретных проявлений, определенного историко-культурного хронотопа. Действительно, в определённом смысле, она представляет собой отвлеченную от реальности конструкцию, «… такой тип не существует в чистом виде…» . Тем не менее сам процесс конструирование очевидным образом опирается и на опыт самого автора, и на научное знание о подобного типа феноменах. Модель – своего рода полюс (объединяет предельные черты), служит неким масштабом (онтологическим образцом) для измерения реальности, это не цель исследования, это – инструмент познания, в том числе взглядов и пристрастий автора публицистического текста.
2. Идеальная модель закрытого общества: основные черты
1. Концентрация и монополизация власти
Закрытое общество представляет собой политическую систему, в которой властные управленческие ресурсы и полномочия сконцентрированы в одной точке и монополизированы одной политической силой.
2. Неравенство как основной принцип существования закрытого общества
Закрытое общество предполагает существование устойчивых групп людей, поставленных по отношению к другим группам в привилегированное положение: политическое правовое, экономическое. То есть отдельные группы, являющимися более ценными для общества, чем другие.
3. Непубличный характер осуществления власти, закрытость элиты
Важным отличительным признаком закрытого общества является резкое разделение политической деятельности на публичную и скрытую части. Причем реальная власть осуществляется чаще всего именно скрытно от широкой публики, отчужденной от самой власти и сферы влияния и принятия решений.
4. Политическая персонификация, институты личной власти, политическая коррупция
Для закрытого общества характерна архаизация управления, то есть, ситуация, при которой государственные институты, призванные в современных государствах быть нейтральными, подчиняться абстрактным правилам, трансформируются в институты личной власти.
5. Тотальные структуры. Милитарный (тотальный) коллектив
Закрытое общество – порядок, организуемый сверху-вниз, по образцу бюрократического или военного («тотального» (М. Фуко) подразделения. Военно-бюрократическая матрица вертикальной ответственности и подчинения не только оформляет внешний каркас закрытого общества, но и воспроизводится внутри социальных элементов системы.
6. Особая роль спецслужб
В закрытом обществе чрезвычайно расширено понятия «безопасность», «угроза» и связанные с ними смысловые дериваты. Поэтому большое внимание уделяется развитию и совершенствованию, расширению полномочий аппарата насилия, больших силовых корпораций (спецслужбы, тайная политическая полиция), подконтрольных правящей элите.
7. Бюрократизация политического и гражданского пространства
Важной чертой закрытого общества является полное доминирование власти над рядовыми жителями. Лишаясь автономии и субъектности, переходя под полный контроль одного центра силы, социально-политические институты, организации и объединения, как правило, представляют собой симулякры автохтонных общественных и государственных структур, пародирующие деятельность независимых организаций. Известная исследовательница тоталитаризма Ханна Арендт, называла подобные организации «фасадными», чья функция состоит в придании «респектабельности» и «видимости нормальности» политическому режиму данного типа (в частности, тоталитарному) . Однако простой имитацией дело не ограничивается, так как эти организации превращаются в свою противоположность, являя собой «превращенные институты» . То есть кардинально, принципиально меняют свою социально-политическую и нравственную природу.
8. Неправовое право
Неравенство в закрытом обществе закрепляется, в том числе в правовой сфере. Неправовой характер общества раскрывается в нескольких аспектах.
8.1. Отсутствие верховенства права, избирательное правоприменение (правовой произвол)
В закрытом обществе получают распространение неформальные властные отношения (так сказать поверх законов, которые, сами по себе, могут иметь вполне цивилизованный вид), нарушающие как собственное законодательство, так и международно-правовые нормы.
8.2. Неправовое нормотворчество
Неправовое нормотворчество в закрытом обществе включает в себя различные формы злоупотребления правом, легитимирующие неравенство и произвол. Среди наиболее вероятных выделяются:
Во-первых, разработка и принятие намеренно расплывчатых правовых формулировок.
Во-вторых, в современном обществе, само понятие «право» оказывается тесно связанным с естественно правовой парадигмой осмысления этого феномена и правами человека и гражданина. Неправовыми действиями можно признать создание и применение безнравственных, неправовых нормативных актов, противоречащих формальным принципам справедливости и равенства граждан и групп, принятым в современном обществе, «… когда к справедливости даже не стремятся, когда равенство, составляющее ее основу, сознательно отрицается в правотворческом процессе, тогда закон не является лишь «… «несправедливым правом», но даже более того – он является неправовым по своей природе» .
9. Экономический порядок и финансовая система закрытого общества
В сфере экономики закрытые системы уповают на решающее значение государства. Государство проявляет себя как главный экономический игрок:
1) так, оно может выступать как основной работодатель;
2) государство расширяет свое влияние на сферу производства;
3) закрытое общество видит опасность в излишне самостоятельных и обладающих ресурсами структурах, таких, к примеру, как частный бизнес и частная собственность;
4) как правило, закрытое общество (в классическом виде, описанном Платоном в своем «Государстве»), тяготеет к промышленной и финансовой автаркии, созданию замкнутых циклов производства в государстве;
5) особенностями закрытого общества в финансовой сфере являются: концентрация финансовых ресурсов в центре, контроль и распределение денежных потоков из центра в регионы, а также контролируемость частных банков и создание государственных банков-монополий, и, кроме того, подчинение (фактическое и/или юридическое) Центрального банка правительству.
3. Практическая часть
Наша работа имеет преимущественно теоретико-методологический характер. Тем не менее в качестве иллюстрирующего наши тезисы материала, мы хотели бы привести работы таких видных публицистов и историков как А.И. Фурсов и В.В. Аверьянов. Для авторов весьма характерно утверждение идеалов закрытого общества через обращение к средневековому историческому контексту, в частности, ко временам и фигуре Ивана Грозного. Так, в исторической публицистике В.В. Аверьянова одиозная личность Грозного, а также историческая память о нем рассмотрены, в том числе через дискурс гуманности, как важной черты личности самодержца, и дискурс разоблачения «клеветников». Человеколюбие Ивана IV, по мнению публициста, проявляется в том, что «гуманный правитель», обладая невероятным терпением, в отношении своих зарвавшихся в своеволии и измене подданных, «терпеливо ожидал исправления «крамольников». Бояре «… были прощены не один, а два или три раза, прежде чем их казнили… Большинство казненных опричниками бояр уже бывали прощены по тем или иным существенным обвинениям» . После казней, представленных как вынужденная и необходимая ради укрепления государственности, мера, читателю демонстрируется глубина искренних переживаний, даже страданий царя. Так реализуется стратегия переноса внимания читателя с мучений и судьбы жертв, названных «рецидивистами», на личность палача, получающую дополнительную глубину, объемность и человечность. Другим мерилом гуманности становятся западные короли, современники русского царя (Карл IХ и события Варфоломеевской ночи). На фоне их кровавых преступлений, поступки Ивана Грозного выглядят, во-первых, более осмысленными и даже благородными, направленными, в отличие от своих жестокосердных западных коллег, на общественное благо, строительство великого единого государства, во-вторых, совершаются вполне в духе своего времени, не слишком озабоченного человеческой жизнью как таковой.
Еще одной стратегией внедрения ценностей закрытого общества является представление русского правителя в качестве потерпевшего от различного рода недоброжелателей. Так, жертвы бессудных расправ московского властителя (в частности, бояре) дискредитируются, подаются как коварные «заговорщики», активно, но при этом тайно, сопротивляющиеся прогрессивным преобразованиям «царя-революционера», более того, напрямую связанные с откровенными врагами русского царства (Литвой). Здесь главным объектом авторского разоблачения становится князь-изменщик Андрей Курбский. Царь, таким образом, оказывается едва ли ни единственным полномочным защитником Родины и главным её патриотом. Самодержавно-тиранический характер управления государством рождается как бы естественным образом, из необходимости сословных ограничений родовой аристократии, корыстолюбивой, разнузданной, развращенной и неблагодарной, имеет очевидный моральный оттенок нравственного очищения всего русского общества от пороков. Само существование России связывается с идеей вертикально интегрированного органического, самодержавного, единого государства, направленного к общей цели – построению самобытной, особенной, не похожей на западные образцы и морально (и в военном смысле) их превосходящей, державы (используются также и понятия, призванные обозначить уникальное место её в истории человеческого сообщества, придать особую значимость, и даже оттенок исключительности: «цивилизация», «цивилизация-материк»).
Еще одной важной стратегией утверждения социально-политических идеалов закрытого общества является конструирование экзистенциального (вечного, морального) конфликта между Россией и Западом, чрезвычайно опасным и столь же коварным и развращенным. Так, критики политики репрессий против собственных граждан как таковой и тирании Грозного, в частности, связываются в единый хронологически выстроенный, демонстрирующий историческую глубину и природные отличия двух миров, ряд недругов России, рассматриваемых через дегуманизирующие дискурсы: средневековых (бояре, «новгородские заговорщики», А.М. Курбский, М. Салтыков и Ливония, Швеция, Литва, Польша и т.д.), ХIХ века (В.О. Ключевский, отчасти Н.М. Карамзин), недалекого прошлого (А. Власов, «перестроечные разрушители», радио «Свобода») и наших современников (А. Янов, П. Лунгин, В. Сорокин и коллективный Запад).
Важным в стратегии легитимизации самой доктрины неправа и неправового насилия, на наш взгляд является, проводимая в работах Аверьянова и А.Н. Фурсова, идея дефицита исторического времени. Для этого дискурса весьма характерно моделирование геополитического соревнования, ставкой в которой является само существование России. Главным соперником является Запад, стремительно обходящий российское государство на историческом повороте, и грозящий ему уничтожением. Сценарий, не оставляет России шансов на выживание, при ровном, с элементами демократии и права, развитии. Положение России до начала «реформаторской» деятельности монарха описывается в крайне мрачных тонах. Основной зоной критики являются моральный облик элиты (констатация нравственного разложения и страдающего от этого простого народа), ситуация с управляемостью государства и положение в военной области (коррупция и вопиющий непрофессионализм). Выстраивание и обращение к правовым институтам (или апелляция к правовым понятиям), в ситуации всеобщей катастрофы, обрушения, выглядит по меньшей мере неуместно, и в моделируемой картине мира равносильно преступлению, ведь Россию, как высшую ценность, нужно немедля вытаскивать из пропасти, куда она попала по воле её недругов, а для этого все средства хороши. Самыми же эффективными признаются быстрые внесудебные расправы с неугодными, решительно выправляющие, по мнению авторов, ситуацию в пользу России. При этом используются различного рода эвфемизмы, как способы обхода реальности, например, «хирургические методы», «преграды», «реформы», «революция» и т.п., замещающие объективную лексику (пытки, казни, насилие, убийства, грабежи и т.п.). Таким образом правитель-убийца предстает носителем морального идеала справедливости, связанного с идеей возмездия за грехи, восходящего, в конечном итоге к фигуре ветхозаветного Бога, Бога Апокалипсиса и Страшного суда, грозного «отмстителя беззаконным», «делающих злое» (Св. ап. Павел). При этом связи концепции монарха-революционера, реализующего масштабный проект, и государства – активного конструктора практически всех общественных отношений, относят нас не только к религиозно-мифологическим образам, но, на уровне государственного участия в жизни человека и общества, к политической практике ХIХ и ХХ века. Мы имеем в виду государство нового «народного» типа, в его национальном и тоталитарном вариантах.
Весьма показательна и общая направленность фокуса внимания публицистов, демонстрирующая их ценностные приоритеты. В его центре оказываются некие глобальные сущности (цивилизация, эпоха, революция и т.д.), а также личности их персонифицирующие, ломающие ход времени (лидеры, вожди). Судьба же «маленького человека», его положение (материально-бытовое, правовое, сословное и т.п.) находится на периферии интереса. Роль простого человека предельно сужена, несамостоятельна и функциональна – быть инструментом строительства великого царства, исполнителем воли всемогущего начальника.
Между тем, привлекательность квазитоталитарного проекта Грозного строится, в том числе на актуализации своеобразного авторитарного демократизма. Квазидемократический дискурс основывается на:
1) в критике института традиционной (сословной) аристократии;
2) критике богатства и расточительства;
3) идее внесословного равенства перед лицом высшего судьи;
4) всеобщего, включая самого вождя, участия в реализации некоего величественного Плана (концепция общего дела);
5) популистском антибюрократическом пафосе;
6) праве различных социальных групп, включая самые низы, в той или иной роли, участвовать в расправах над представителями как высших слоёв общества, так и себе подобных и т.д.
Последняя черта становится особенно притягательной для рассматриваемых авторов. Участие «демократических» низов в политической жизни государства воплощает в себе опричное войско, причем не столько как локальное явление «В корпусе служили представители всех слоёв господствующего класса – князья, бояре, дети боярские (дворяне). Вступление в опричники снимало «ранговые» различия» , сколько, как постоянно востребованный в сложные исторические периоды, действующий «на грани легального и внелегального, нередко — тайным способом» , институт управления, «чрезвычайка» (А. Фурсов). Дискурс устрашения врагов, любование безнаказанностью и всесилием спецслужб как смертоносное и эффективное орудие лидера-реформатора, занимает важное место в рассматриваемых произведениях. То, что опричнина представляет собой институт личной власти и соединяет в себе функции суда, следствия и наказания, применяя террористические практики принуждения и запугивания («запугать, как говаривал уорреновский Вилли Старк, «чтобы их внуки в этот день описались, сами не зная почему») , не только не смущает публицистов, но, напротив, воодушевляет их. Они убеждены в правильности выбранного курса, ведь с помощью этих инструментов без бюрократической (т.е. судебно-правовой) волокиты удалось предотвратить моральную катастрофу, провести быстрый переход страны в новое, более совершенное, состояние, фактически, вытащив её из исторического небытия (дискурс государственного возрождения). И ещё не раз на исторических переломах (петровская и большевистская революции), он, по мнению публицистов, доказывал свою высокую эффективность. Мы перечислили лишь некоторые из приемов, позволяющих авторам транслировать идеалы закрытого общества, закреплять в общественной памяти наиболее успешные, по их мнению, «… политические модели (тип политического режима, социально-политические образцы поведения и т.д.)» . Дальнейшая работа потребует уточнения характеристик закрытого сознания и расширения списка исследуемых авторов.
4. Заключение
В процессе работы над темой автор пришел к следующим заключениям:
1) политическое содержание могут включать в себя не только тексты, принятые относить к политической публицистике, но и более широкий круг жанров, в которых «политическое» представлено в редуцированном виде;
2) бинарный подход при выявлении характерных особенностей обществ был весьма востребован в истории науки и продолжает успешно использоваться в современных исследованиях;
3) идеальная модель общества может являться эффективным инструментом анализа как самих социальных систем, так и социально-политических картин мира авторов-публицистов;
4) социально-политическими идеалами закрытого общества, отражающими его природу, являются: социально-политическое и правовое неравенство, иерархия, командно-административное руководство, контроль верха над низом, принудительные инклюзивные и эксклюзивные социальные практики, недопуск граждан к принятию решений, распространение военно-бюрократических отношений и организаций.