ВЗГЛЯД НА ИСКУССТВО ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ В КОНТЕКСТЕ ПРОБЛЕМЫ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ТРАДИЦИОННЫХ СИМВОЛОВ КУЛЬТУРЫ

ВЗГЛЯД НА ИСКУССТВО ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ В КОНТЕКСТЕ ПРОБЛЕМЫ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ТРАДИЦИОННЫХ СИМВОЛОВ КУЛЬТУРЫ

Научная статья

Николаев Р.М.¹, Семизорова Л.Б.^2, *, Фасихова Р.М.³

¹ Уральский федеральный университет имени первого Президента России Бориса Николаевича Ельцина, Екатеринбург, Россия;

^{2, 3} Уральский государственный архитектурно-художественный университет, Екатеринбург, Россия

* Корреспондирующий автор (l.semizorova[at]yandex.ru)

Аннотация

В статье рассматривается проблема использования традиционной знаковой системы, которая вносится в советскую культуру указанного периода, – это образы предпочтительно воинственные, что объясняется их важностью в условиях ожидания и ведения войны. Но мы не можем говорить здесь о доминировании только милитаристской эстетики. Именно в обращении к своей традиции видна та демаркационная особенность, которая выделяла два тоталитарных строя, применяющих в практиках преобразования самоидентификации человечества свои устоявшиеся ценности. В военное время, как в советском плакате, так и в других видах искусства, в связи с обращением к традиционным ценностям, мы можем также проследить развитие культурной атмосферы в СССР изучаемого периода.

Ключевые слова: традиционные ценности, культурные традиции, военный плакат, батальная живопись.

FOCUS ON ART OF WORLD WAR II IN CONTEXT OF PROBLEM OF USING TRADITIONAL CULTURAL SYMBOLS

Research article

Nikolaev R.M.¹, Semizorova L.B.^2, *, Fasihova R.M.³

¹ Ural Federal University named after the first President of Russia Boris Yeltsin, Yekaterinburg, Russia;

^{2, 3} Ural state University of architecture and art, Yekaterinburg, Russia

* Corresponding author (l.semizorova[at]yandex.ru)

Abstract

The paper considers the problem of using the traditional symbolic system, which is introduced into the Soviet culture of the specified period – these images are mostly warlike, which is explained by their importance under the conditions of anticipation and warfare. But here we cannot talk about the dominance of only militaristic aesthetics. The demarcation feature is visible in the appeal to one’s tradition, which distinguished two totalitarian systems that apply their established values to the practices of transforming the self-identification of mankind. We can also trace the development of the cultural atmosphere in the USSR of the studied period during wartime, both in the Soviet poster and in other forms of art, in connection with the appeal to traditional values.

Keywords: traditional values, cultural traditions, military poster, battle painting.

В самом начале Великой Отечественной войны Советский Союз противопоставил глобальной войне на истребление, ведущейся на его земле нацистской Германией, идею войны Отечественной. Именно с этим фактором, по нашему мнению, в наибольшей степени и взаимосвязана востребованность с первых дней войны устоявшихся культурных стилей, знаков, символов, забытых или ликвидированных, как думалось, невозвратимо.

 Интерес к проблеме взаимосвязи культурной идентичности и традиционных ценностей культуры начинает значительно проявляться в конце XIX и на протяжении всего XX веков. Данный интерес был детерминирован попытками осмыслить традиционные ценности культуры в ситуации кризиса и выявить особенности соотношения традиции и новации в условиях модернизации культуры. В ключе этих проблем особую значимость имели труды философов и культурологов: С.С. Аверинцева, Н.А. Бердяева, Н.Я. Данилевского, И.А. Ильина, К.Н. Леонтьева, Н.С. Трубецкого, П.А. Флоренского. Среди зарубежных авторов, чьи работы также были посвящены данной теме, стоит выделить таких мыслителей, как Х. Ортега-и-Гассет, Ж. Маритен, А. Тойнби, Э. Фромм, О. Шпенглер, Й. Хейзинга, К. Ясперс. События Великой Отечественной войны, как не только «войны моторов», но и «войны культур» также вызывает значительный интерес у ученых - это исследования С.М. Волкова, Е. Добренко, В.Ф. Зимы, С.Г. Кара-Мурзы, Н.И. Кондаковой, Т.А. Кругловой, А.И. Ломовцева, А. Музафарова, М.И. Найдорфа, В.А. Невежина, Л.А. Пинегиной, Л.Н. Пушкарева, Ф. И. Раззакова, Е.Л. Сенявской, Ф.Л. Синицына, О. Юмашевой и др.

Вместе с тем можно констатировать, что, несмотря на значительное число разнородных исследований, ряд проблем остается за пределами научного рассмотрения, в том числе и в культурологии и искусствоведении. В своей работе мы бы хотели остановиться на ряде таких аспектов рассматриваемого периода.

До войны понятие «социалистическое отечество» в мыслях советского человека довольствовалось классовым подходом, а термин «отечество», нес в себе установки истории и культуры, основанные на традиционных «устаревших» понятиях многовекового периода.

Было бы неточным говорить, что в довоенный период ставшие традицией ценности русской культуры не были нужны в жизни общества. Так, некие перемены состоялись в середине 30-х годов, когда стало понятным, что не избежать новой войны, где главный противник – нацистская Германия. Первое вооруженное «соприкосновение» будущих врагов проистекает в Испании в 1936-1939 гг. Уже видны и предпосылки будущей «войны культур» со стороны Германии, где не стали отказываться от собственных традиционных символов, в том числе и в искусстве.

Эти особенности в культурной политике Германии стали также одной из причин, по которой во второй половине 30-х годов возникли нововведения и в культурной жизни СССР. Некоторые предпосылки возвращения к своим многовековым культурным традициям появились именно в то время, когда стало очевидно, что победа в будущей конфронтации станет осуществимой лишь благодаря объединению всех сил страны и акценте не только на патриотизм  обезличенного «новейшего» советского человека, а на куда более значимые ценностные ориентиры многонационального народа с его многовековой историей. Оставалось лишь разработать методы трансляции установок, предложенных властью.

В нашей работе для осмысления и интерпретации традиционных символов используются источники в виде артефактов довоенного и военного периода, которые включают в себя образцы плакатной графики и батальной живописи. Данный семиотический подход необходим нам для выявления семантики традиционных элементов культуры, а также поиска закономерностей структурирования и трансляции информации, закодированной в знаках и символах советской культуры.

Государство, взявшее под контроль всю культурную жизнь общества, получило  большие возможности  и для развития поведенческих установок с помощью формирования того или иного ценного ряда: «Новые возможности вмешательства «сверху» в глубинные структуры общественного сознания, в том числе ценностные ориентации, породили ситуацию, когда они могут быть, как очень быстро заново созданы, так и трансформированы и даже разрушены» [5 С. 221].

Т.А. Круглова верно отмечает, что «тоталитарные режимы заинтересованы в присвоении всех видов капитала и всех ценностных иерархий. Благодаря особым «диалектическим процедурам присвоение в этой системе выступает как ликвидация специфичности присваиваемых объектов» [2 С. 63]. Безусловно, отличительной чертой соцреализма являлась поставленная во главу угла идеология.

В свою очередь в Третьем Рейхе как писал сам Гитлер, «художественное и культурное осознание не могут означать возвращения в уже прошедший век. Они могут означать лишь возвращение на истинный, но некогда оставленный путь, который предопределен нашей кровью, а также развитием культуры и искусства» [1 С. 21].

В диаметральность нацизму, советская идеология в своих высказываниях была расположена на прогресс, этот процесс в значительной степени ставится во главу угла в усовершенствовании советской культуры. И введение в культуру элементов традиции не нарушали данную установку.

Здесь нужно отметить, что «лишь нравственно ориентированная деятельность духовна» [1 C. 25], и творения культуры, направленные на активизацию разрушительных выражений человеческой природы, говорят об ухудшенном состоянии духовной культуры. Особенной чертой, подкрепляющей утверждение об упадке в культурной жизни государства, является та истина, что, например, «в национал-социалистической литературе и драматургии не было создано ни одного произведения, имевшего мировую ценность» [4 С. 29]. Это еще одно значимое различие между сутью двух культур: советская культура в этот период создала огромный ряд произведений, получивших почитание не только в СССР, но и за рубежом.

В немецкой культуре предвоенного и военного периода понятно заимствование исторической связи с прошлым, притом ценности прошлого освещались свободно, с учитыванием установок власти на создание культурной общности народа. К примеру, в немецкой живописи крестьянин был показан в виде образа не только мирного труженика, но и в виде фигуры достаточно воинственной, провозглашающую идеологическое уравнение «крестьянин=борец=солдат» [1 С. 149].

Показательным является и тот факт, что в батальной живописи Третьего рейха, не исторической, а рассказывающей о современных событиях, виден отказ от изображения успехов в создании собственной техники, механизации войск, доминирующим же героем встаёт немецкий гренадер, побеждающий врага физической силой с применением штыка или гранаты: «вневременная связь» между копьем прошлого и ручной гранатой как современным оружием должна была подчеркнуть то обстоятельство, что «солдатские добродетели остались такими же,… как и 200 лет назад» [1 С. 258]. Примерами, подтверждающими эти утверждения, могут являться полотна Э. Эбера «Последняя граната» (1937) (рис 1), Р. Липуса «Сражающиеся» (1943) и многие другие.

Напротив, в советской батальной живописи чаще встречаются сюжеты с видами современной техники. Примером могут стать картины таких художников, как П.М. Шухмин «Танкисты» (1928) (рис.2), П.Н. Гавриленко «Прорыв» (1942) (рис.3), Г.Г. Нисский «На Ленинградском шоссе» (1942) (рис.4), «Атака торпедных катеров» (1944), Л.Ф. Голованов «В суровом походе» (1944) и других.

Итак, в культурной политике Германии упор был на составляющие собственной культурной традиции (зачастую мифологизированной) и при этом не принималось выдающееся количество успехов в сфере собственной технической культуры, которые давали ярко выраженный передовой характер.

Ярким примером обширного включения элементов традиции в советскую культуру является также и плакатная графика, появившаяся в первые дни войны, где в границах социалистической культуры ярко видны элементы возвращения к патриотическим элементам русской истории. Как отмечает М.А. Чегодаева: «Иными были не формальные качества живописи, театра, литературы, кинематографа – иным было мироощущение военной эпохи» [6 С. 129].

Так, советский плакат военного периода часто применяет образы и описания событий дореволюционной истории как символический каркас в целях реконструкции идентичности человека. Но здесь надо заметить одну, присущую именно плакату, особенность – в одном творении могли быть сразу несколько изображений и сюжетных линий, причем взятых из различных эпох. На основе данной особенности можно сделать акцент на следующих видах плакатов периода 1941–1942 гг.:

1. Образ древнерусских героев на дальнем плане и советских солдат идущих в атаку, вдобавок первые изображены как возможно нематериальные объекты, образы, стоящие перед глазами современных воинов и воодушевляющие их. Примером могут являться плакаты В.С. Иванова «Нет такой силы, которая бы поработила нас»» (1941) (рис.5), «Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет» (1941), «Лучше честная жизнь, чем позорная смерть» (1941) (рис.6), В.И. Говоркова «Славна богатырями земля наша» (1941).
2. Объединённый образ древнерусских героев, героев императорской России или Войны 1812 года, воинов революции на дальнем плане и советских солдат на ближнем. Здесь нужно отметить единство очеловеченных ценностной объединяющей дореволюционной традиции и ценности юной советской культуры. Например, плакат Кукрыниксов «Бьемся мы здорово, колем отчаянно, внуки Суворова, дети Чапаева» (1941) (рис.7).
3. Образ на дальнем плане произведения искусства, показывающего либо культурную эпоху, либо героическое прошлое. Пример тому: Кукрыниксы «Недаром помнит вся Россия про день Бородина» (1942) (рис.8), П.П. Соколов-Скаля Окно ТАСС №444 «России двинулись сыны» (1942).
4. Изображение побеждённых врагов разных времён, как прошлого, так и наших дней. Например – Кукрыниксы: «Наполеон потерпел поражение. Тоже будет и с зазнавшимся Гитлером!» (1942), «Так было…Так будет!» (1941).

Представляется важным указать и на появляющийся в советском плакате образ врага в виде змеи или змееподобного дракона – олицетворение зла в традиции русской иконы. Как известно, слова «гад», «гадина» имеют в виду не только само пресмыкающееся, но и означают что-то отталкивающее, мерзкое в более широком смысле. Примером могут послужить плакаты Д.А. Шмаринова «Раздавите фашистское чудовище» (1941), А.А. Кокорекина «Бей фашистского гада» (1941) (рис.9), украинский плакат «Знищино гадину» («Убей змея», 1941) и других. Таким образом, в творениях культуры того времени важно было также и распознавание врага, ведь отрицательный образ часто служил созданию единства на основе отношения общества к военному противнику.

Можно заметить, что агитационный плакат того периода соединяет исторические образы различных времен. Такое было невозможно во времена правления социалистического реализма в кинематографе, и в исторической живописи. Разнообразные временные образы изображают цельную вневременную многофункциональную ценность, которая служит необходимой для внушения реципиенту конкретной деятельной установки. Так, в описанных плакатах В.С. Иванова, обычно, кроме самого изображения есть текст фразы, присущей кому-либо из героев прошлого, и постоянная цитата Сталина, присутствующая в каждом плакате: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ предков». Слова Сталина дают понять, что данная власть никуда не исключается из изображенной картины диалога прошлого и современности.

Здесь воинственность и политизированность плаката в наибольшей мере помогла развитию единства советского народа и военный период. Можно утверждать, что из данной систематики наиболее эффективно влияли на сознание человека именно плакаты, где в тяжелейший для страны час «собрались вместе» образы героев дореволюционного прошлого и более привычных героев гражданской войны. Спустя многие годы ветераны вспоминали, что короткие, ясные слоганы советского плаката прочно врезались в память: «Появились агитплакаты с иллюстрациями и стихами, я помню такое четверостишие: «Бьемся мы здорово, рубим отчаянно, внуки Суворова, дети Чапаева» [3 С. 107].

Плакат, орден, фильм, пропагандистская листовка, фольклор, политическое обращение с применением символики имеют в себе культурный код, благодаря которому человек осознаёт происходящую ситуацию и имеет шанс следовать каким-либо устойчивым, и стабильным паттернам поведения.

В ситуации изучаемой эпохи мы видим включение устоявшихся ценностей именно как проявления вневременного, многофункционального порядка, а не как, скажем, актуализирование «пережитков». Традиционные ценности – активное бытие универсальных ценностей культуры, с помощью которых и складывается последующее отождествление народа (нации, этноса) с собственным прошлым. Время служит в данном случае причиной, угрожающей идентичности, а культурная идентичность, в свою очередь, показывает способность противодействовать времени.

Таким образом, обращение к устоявшимся ценностям преподносится обязательным в условиях, когда оказывается понятно, что молодая советская культура не характеризуется устойчивым духовным резервом для успешного противоборства чужой культуре в момент их конфликта.

В подтверждение этого вывода можно привести слова И. Эренбурга, сказанные в 1943 году: «Не отказываясь от идеалов будущего, мы научились черпать силы в прошлом. Мы осознали все значение наследства, оставленного нам предками» [7].

Итак, на основе вышеизложенного мы можем сделать вывод, что включение в советскую культуру элементов традиции  не означало идеализацию доиндустриального прошлого, что было свойственно нацистской пропаганде, несмотря на высокое материально-техническое развитие немецкого общества. В контексте обращения к традиции в СССР не прослеживается отхода от послереволюционных идеологических просвещенческих установок. В артефактах советской художественной культуры манифестация традиционных символов не была связана с эстетизацией разрушения и военного насилия, свойственная нацистскому искусству.

В ситуации Великой Отечественной войны традиционные ценности играют  значительную роль и  представляют собой универсальную форму, посредством которой репрезентуются символы, смыслы и деятельностные установки, содержащиеся в прошедшем апробацию историческом опыте народа и воспроизводящиеся в новых условиях не в качестве анахронизма, но как элемента живой системы культуры, формирующего обновленную идентичность ее носителей.

Рис.1  – Э. Эбер «Последняя граната» 1937

Рис. 2 – П.М. Шухмин «Танкисты» 1928

Рис. 3 – П.Н. Гавриленко «Прорыв» 1942

Рис. 4 – Г.Г. Нисский «На Ленинградском шоссе» 1942

Рис. 5 – В.С. Иванов  «Нет такой силы, которая бы поработила нас» 1941

Рис. 6 – В.И. Говорков. «Лучше честная жизнь, чем позорная смерть» 1941

Рис. 7 – Кукрыниксы «Бьемся мы здорово, колем отчаянно, внуки Суворова, дети Чапаева» 1941

Рис. 8 – Кукрыниксы «Недаром помнит вся Россия про день Бородина» 1942

Рис. 9 – А.А. Кокорекина «Бей фашистского гада» 1941

Конфликт интересов Не указан.

Conflict of Interest None declared.

Список литературы / References

1. Васильченко В.А. Арийский реализм. Изобразительное искусство в Третьем Рейхе / Васильченко В.А. – М., 2009.
2. Круглова Т.А. Советская художественность, или Нескромное обаяние соцреализма / Круглова Т.А. – Екатеринбург, 2005. – С. 63.
3. Премилов А.И. Нас не брали в плен. Исповедь политрука / Премилов А.И. – М., 2010. – С. 107.
4. Родс Э. Пропаганда: Плакаты, карикатуры, кинофильмы Второй Мировой войны / Родс Э. – М., 2008. – С. 29.
5. Сенявская Е.Л. Психология войны в XX веке - исторический опыт России / Сенявская Е.Л. – М., 1999. – С. 221.
6. Чегодаева М. А. Соцреализм. Мифы и реальность / Чегодаева М. А. – М., 2003. – С. 129.
7. Эренбург И. Душа России / Эренбург И. // Красная звезда. 1943. – 11 ноября.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Vasilchenko V. A. Arijskij realizm. Izobrazitel'noe iskusstvo v Tret'em Rejhe [Aryan realism. Fine arts in the Third Reich] / Vasilchenko V. A. - M., 2009. [in Russian]
2. Kruglova T. A. Sovetskaya hudozhestvennost', ili Neskromnoe obayanie socrealizma [Soviet artistry, or Immodest charm of socialist realism] / Kruglova T. A. - Yekaterinburg, 2005. - P. 63. [in Russian]
3. Premrov A. I. Nas ne brali v plen. Ispoved' politruka [We did not take prisoners. Confessions of a political officer] / Premrov A. I. - M., 2010. - Pp. 107. [in Russian]
4. Rhodes E. Propaganda: Plakaty, karikatury, kinofil'my Vtoroj Mirovoj vojny [Propaganda: Posters, cartoons, films of the Second World war] / Rhodes E. - M., 2008. - P. 29. [in Russian]
5. Senyavskaya E. L. Psihologiya vojny v XX veke - istoricheskij opyt Rossii [Psychology of war in the XX century-the historical experience of Russia] / Senyavskaya E. L. - M., 1999. - Pp. 221. [in Russian]
6. Chegodaeva M. A. Socrealizm. Mify i real'nost' [Social Realism. Myths and reality] / Chegodaeva M. A. - M., 2003. - Pp. 129. [in Russian]
7. Ehrenburg I. The Soul of Russia [Dusha Rossii] / Ehrenburg I. // the Red star. 1943. - November 11. [in Russian]