СМЫСЛ ЖИЗНИ КАК ПУТЬ САМОРЕАЛИЗАЦИИ ЧЕЛОВЕКА

Кулешов В.Е.¹, Кочеткова Э.В.²

¹ ORCID: 0000-0001-5742-5390, профессор, доктор философских наук,

² доцент, кандидат физико-математических наук,

¹Тихоокеанское высшее военно-морское училище имени С.О. Макарова,

²Морской государственный университет имени Г.И. Невельского

СМЫСЛ ЖИЗНИ КАК ПУТЬ САМОРЕАЛИЗАЦИИ ЧЕЛОВЕКА

Аннотация

Проблема смысла жизни касается каждого индивида. Вместе с тем эта вечная человеческая проблема, оставаясь перманентно актуальной в философии, не имеет окончательного решения, которое бы освобождало человека от самостоятельного поиска ответов на возникающие вопросы. Истина в варианте кем-то предложенного решения здесь невозможна, так как подчинение ей индивидуальной судьбы подразумевает отсутствие у человека творческого потенциала, без которого невозможно самостоятельное осмысление собственной жизни. В этом случае человек обречен на жизненную позицию, диктуемую идеологией и условиями бытия. Авторы статьи предлагают не формулу смысла, а путь максимальной реализации заложенного в индивиде потенциала всех возможностей (в том числе интеллектуальных) в нравственном русле на каждом жизненном этапе. Результативность такого движения и дает ощущение ценности жизни, ее смысла, так как объективно является таковым.

Ключевые слова: смысл жизни, нравственность, ценность, осмысление, самореализация.

Kuleshov V.E.¹, Kochetkova Ye.V.²

¹ ORCID: 0000-0001-5742-5390, Professor, PhD in Philosophy,

Pacific Naval Academy named after S.O. Makarov,

² Associate professor, PhD in Physics and Mathematics, Maritime State University named after G.I. Nevelskiy

MEANING OF LIFE AS WAY OF HUMAN SELF-REALIZATION

Abstract

The problem of the meaning of life is an question for everyone. At the same time, this eternal human problem, remains permanently topical in philosophy, and does not have a final solution which reliefs a person from self-search for answer to this question. The truth in the version of solution, proposed by someone is impossible here, since the subordination of an individual destiny to it implies the lack of a person's creative potential, which is essential for independent understanding of person’s own life. In this case, a person is doomed to a vital position dictated by ideology and conditions of being. The authors do not offer a formula meaning, but a way of maximizing inherent in the individual potential of all features (including Smart) in the moral line at every stage of life. The effectiveness of this movement gives a sense of the value of life, its meaning, as it is objectively such.

Keywords: the meaning of life, morality, value, thorough understanding, self-realization.

Для большинства философов во все времена тема смысла жизни была центральной, так как от нее зависело понимание добра и зла, долга, совести, счастья. Ее нельзя было обойти, так как она была личной проблемой не только для каждого из мыслителей, но и для любого индивида, пытающегося понять предназначение  собственной единственной и неповторимой жизни. С развитием массового образования, с ростом культуры общества количество этих пытающихся отвечать на смысложизненные вопросы, естественно, увеличивалось. Но ответы для большинства диктовались не философией, а условиями жизни и доминирующей идеологией. Субъекты же власти всегда (и в настоящее время) заинтересованы в идеологических установках, которые превращают людей в управляемую массу.

Целью данной статьи является выявление объективных ценностей, имеющих смысложизненное значение для человека, а также возможностей и условий их обретения в реалиях современного общества. При этом авторы, находясь в русле исследовательского дискурса, ставят задачу возвращения философии к главным интересам и интеллектуальным запросам человека, что подразумевает определенную степень убедительности рассуждений и аргументов для образованного читателя, в том числе не являющегося профессиональным философом.

Каждому человеку, пришедшему в этот мир, очень повезло. Масштаб этого везения и его цена неизмеримы. Они равны бесконечности. Ведь жизнь бесценна. И досталась эта награда даром, ни за что. Казалось бы, осознание такого везения уже является достаточным основанием, чтобы чувствовать себя безбрежно счастливым. Но homo sapiens, благодаря наличию сознания и самосознания, в отличие от братьев наших меньших, выделился из природы, увидел себя и мир как объекты познавательного интереса, которые вызывают множество вопросов. И среди них те, главные, обращенные к собственной жизни, не получили ясных и окончательных ответов. Это прежде всего вопросы о смысле жизни, смерти и бессмертии, нравственности, долге, любви, счастье. Найденные философией ответы не превращаются в законченные формулы. Поэтому их актуальность остается неизменной.

И чем сильнее развито мышление индивида, тем выше его претензии к доказательной ясности ответов на судьбоносные вопросы. Но истина здесь не столь очевидна, как может показаться упрощенному взгляду. Познающему же сознанию невозможно остановиться и чувствовать себя комфортно на полпути к ней. Речь идет не о техническом познании, результатом которого являются ясные формулы и схемы, а о попытках понять и разрешить для себя вышеназванные человеческие проблемы, получившие статус вечных. Вечных, – потому что во все времена человек не мог не размышлять о своей жизни и предстоящей смерти, но путь к истине и сегодня остается не только не завершенным, а уходит за горизонт. Но такой путь есть и является путем, именно, к истине! Его веками торили философия, а также литература и искусство, находящиеся в русле культуры (есть произведения вне культуры).

Как это ни парадоксально, в официальной системе образования, выделяющей тысячи часов на изучение технических алгоритмов, главные жизненные вопросы находятся за пределами предметного поля. Но, как говорится, «свято место пусто не бывает». Зачастую людские души заполняются идеологическими догмами, китчевыми опусами эфира и таким «знанием жизни», которое лишает ее нравственного и, значит, человеческого смысла. Этому способствуют шокирующие уровнем социальной несправедливости экономические отношения, которые сложились после так называемой приватизации. А усвоение и принятие индивидом принципа «Надуй ближнего, либо он надует тебя» превращает его в раба вещей, лишает истинных дружбы, любви, умерщвляет в нем человеческие чувства патриотизма, долга, совести; делает недостойным доброй памяти после ухода в мир иной. Если таких существ в социуме становится большинство, нация утрачивает способность выживания и прогрессивного развития.

Поэтому будущее России и ее мессианскую роль можно связывать не с внедрением рыночной психологии, а с сохранением нравственного духа отечественной культуры, которая отражала и одновременно формировала народное самосознание. В ней заключен наш национальный код, наша национальная идея, смысл жизни русского человека. Отечественная философия, как и русская классическая литература, также всегда была связана с жизнью. Поэтому заслуженно она пользовалась особым уважением в научном сообществе. К сожалению, в постперестроечный период стремление ряда философов быть современными и новаторами бросило их в кильватер западному постмодернизму. Подобные устремления наблюдаются и в искусстве. Культуролог Татьяна Москвина, сочувствуя театральным зрителям, пишет: «10-е годы нашего века родили постмодернистский муляж, фантомное существование пустоты, обложенной пустыми словами» [3, C. 26]. Подобные провалы в пустоту происходят, когда новаторы заботятся не о людях, ради которых существуют философия и искусство, а о «Я в философии» и о «Я в искусстве». Новаторство, расставшись с традицией служения, становится никому не нужным, кроме самих авторов.

В современной социально-экономической ситуации, способствующей нивелированию нравственно-коллективистского национального самосознания под устремления западного обывателя, с особой остротой актуализировалась проблема сохранения духовной идентичности России. Особая роль в решении этой задачи принадлежит философии. Она будет и современной, и новаторской, если сможет сегодня аргументированно доказывать читателю и слушателю ценность для него самого нравственной жизненной позиции. Это очень трудно. Тем более, что сложившиеся социально-экономические отношения в стране пытаются доказать обратное. Поэтому наряду с философской логикой авторы полагаются на вердикты истории, свидетельствующей, что хотя нравственность в индивидуальных и социальных отношениях не всегда доминирует на разных исторических этапах, но само существование истории и выживание в ней социума являются убедительным аргументом для обоснования вывода, что гуманное начало в человеке рано или поздно становится победителем.

 В природе при естественном отборе имели тенденцию к выживанию те видовые группы живых существ, внутри которых конкурентная борьба не становилась тотальной. Более того, инстинкт самосохранения заставлял их объединяться, суммировать усилия для противостояния внешним опасностям, угрозам. Этот закон природы аналогично действовал и действует в человеческих сообществах. Племена и государства стремились к союзническим объединениям, чтобы не быть побежденными, покоренными. Когда же «властные весовые категории» частей выравнивались с возможностями объединяющего целого (центра) или превосходили их, социум прекращал свое существование. Так было с Киевской Русью, распавшейся на противоборствующие княжества, так было в не столь отдаленные времена с Советским Союзом. И во всех случаях кардинальных изменений в жизни общества решающую роль играл не абстрактный человеческий фактор, а то в сознании людей, что представлялось им важным, ценным, выгодным, ради чего необходимо действовать, бороться, возможно чем-то жертвовать.

В любом социуме в определенное время доминирует господствующее общественное мнение о каких-либо нравственных проблемах, но реально мыслит и чувствует не общество, а каждый из составляющих его индивидов. С некоторой степенью упрощения мы можем сказать, что любая тенденция в общественном развитии является своеобразной суммой  миллионов векторов, представляющих собой потребности конкретных людей, детерминирующие практические действия. Человеческие потребности принято делить на материальные и духовные. В материальных выделяются биологические как объективно необходимые для поддержания жизненного процесса: в пище, жилище и так далее. В животном они существуют и удовлетворяются в одной связке с инстинктами. Даже вышеназванная внутривидовая взаимопомощь, кажущаяся нам рационально обоснованной, является не результатом размышлений, а тем же самым инстинктом. Природа, не дав «братьям нашим меньшим» самосознания («излишков» сознания, направленных на самого себя), взвалила на собственные плечи его функции: животному не надо размышлять, принимать решения, чтобы стать «достойным представителем» своего рода, вида и тем самым оправдать свою жизненную позицию. У него нет проблем, связанных со смыслом жизни, точнее, – понимания, что это проблемы. В таком контексте можно говорить о гармонии существования на земле. Описания библейского рая не могут не отсылать к этой гармонии. Существо, не знающее, что оно не вечно, что его жизнь это постоянное приближение к смерти, бессмертно («человек, не знающий, что его обворовали, не обворован»). Речь идет о состоянии внутреннего мира живущего. Поэтому Адам и Ева, употребив яблоко с древа познания, были изгнаны из рая – появление «излишков» сознания поставило перед ними трудноразрешимые и неразрешимые проблемы, уничтожившие в духовном мире гармонию и покой.

 В этой проблемности находится жизненный путь каждого мыслящего индивида. И чем дальше мышление конкретного человека ушло от жизневосприятия «братьев наших меньших», тем активнее его саморефлексия, тем выше его требования к самому себе, диктуемые этой саморефлексией, тем больше тревожности перед судьбоносными вопросами, рациональные ответы на которые не могут претендовать на легитимную истинность. Наиболее остро детерминируемые самосознанием неразрешимые проблемы воспринимаются и ставятся философией, в предметном поле которой они находятся. Метафорически по этому поводу выразился в своей работе «О трагическом чувстве жизни у людей и народов» испанский философ Мигель де Унамуно: «Есть нечто, не имеющее названия, – мы назовем его трагическим чувством жизни... Человек, именно потому, что он человек, то есть существо, обладающее сознанием в отличие от любого животного, есть больное животное. Сознание – это болезнь» [7, C. 137]. Но именно эта «болезнь» и превращает живущего в человека, обреченного переживать и решать животрепещущие проблемы. Поэтому тема смысла жизни, в отличие от всех других, интересующих философию, всегда эмоционально окрашена – на этом исследовательском пути мыслитель при поиске истины решает свою собственную стратегическую задачу, определяющую, как относиться ко всем атрибутам личного существования на земле.

При бескомпромиссных претензиях к абсолютной ясности и законченности ответа сознание человека заводит своего носителя в тупик, из которого нет выхода: в конечном итоге он оказывается перед вопросом: «Зачем на этом свете жить?» Французский мыслитель Альбер Камю, не найдя исчерпывающего ответа, приходит к выводу об абсурдности жизненной ситуации, в которой оказывается homo sapiens. В таком контексте рассуждений проблема суицида начинает претендовать на философскую значимость: «Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, – значит ответить на фундаментальный вопрос философии» [2, C. 223]. С такой же остротой в «Исповеди» ставил перед собой эту проблему Л. Н. Толстой. Действительно, абсурдно производить какие-либо осознанные действия, заранее не зная, ради чего, зачем это нужно делать. А тут «действием» является процесс собственной жизни, и без знания «Зачем жить?» или при отрицательном ответе на вопрос она становится абсурдной. Камю находит выход в борьбе с абсурдом. Он бросает ему вызов. Но победителя здесь быть не может. Противники идентичны: абсурд порожден сознанием, и сознание же пытается его преодолеть. Оправданием жизни становится эта борьба, отказ от которой превращает самоубийство в рационально обоснованное.

Л. Н. Толстой, пройдя свой путь рациональных рассуждений о смысле жизни, и убедившись, что его не существует, также отказывается от самоубийства, обосновывая отказ выводом об ограниченности человеческого разума, не способного по этой причине дать ясный ответ на главный и одновременно мучительный жизненный вопрос. Получается, что спасительный ответ существует, но философии он не по силам [5, С. 68]. Поэтому сама логика размышлений приводит Л. Н. Толстого к необходимости веры в бессмертие души. Но его вера – не бездумное принятие религиозных учений и церковных наставлений, а вывод, к которому приходит мышление, использующее свой потенциал и одновременно знающее о собственных границах. Подобный логический выход сознания за свои пределы не превращается в теологию, а остается все же решением сознания, мышления. Такой дискурс Карл Ясперс назвал философской верой в своей одноименной с этим термином работе [10, C. 423].

Сознание человека, порождающее вечные проблемы, вынуждено возвращаться к самому себе, чтобы выяснить правомерность и масштабы претензий на поиск и определение истины. А так как сознание является своеобразной причиной существования проблемы смысла жизни, философия, находясь у границы познавательных возможностей, «разворачивается» и задает вопрос о смысле существования самого сознания. Ведь не будь его – и проблемы бы не было. Но познать такой сложный феномен, как сознание, доступно лишь чему-то (кому-то) более сложному. Логика причинно-следственных связей рисует нам предшествующее звено в качестве абсолютной мудрости, которой ведомы смысл и назначение сознания и как следствие смысл жизни человека. В такой лаборатории осмысления темы проясняется причина отсутствия готовой, законченной, формулировки ответа на главный жизненный вопрос. Но мы можем констатировать, что философия более чем две с половиной тысячи лет достойно шла по пути познания в этом направлении, стремясь расширять свои возможности и пытаясь «заглядывать» за их пределы. Она не может стать вышеназванной абсолютной мудростью, но представляет собой тот путь  осмысления проблемы, которому можно доверять, так как он является все-таки путем к мудрости и ничего более предпочтительного для сознания человека не существует. А так как уровень или степень мудрости представляет собой атрибутивное качество самого сознания, которое, в свою очередь, является сущностной характеристикой человека, то развитие в этом направлении есть не что иное, как движение к самому себе, к выполнению самого себя, к превращению заложенного природой созидательного потенциала в жизненную реальность.

Каждый живущий, естественно, желает себе добра. И то, главное, «добро», от которого он не может отступиться или пожертвовать им, без которого само существование на земле утрачивает для него ценность или превращает ее в отрицательную, и воспринимается индивидом как смысл жизни. Философия, ее великие представители всех времен и народов однозначно трактовали и доказывали, что объективно жизнь может быть ценна, лишь находясь на траектории нравственности. Но, как говорил Гераклит еще в античные времена, «большинство живет не по логосу, а по своему разумению… Они во власти своих желаний. Люди, как и ослы, предпочитают солому золоту. Желания обыденных людей таковы, что людям не стало бы лучше, если бы исполнились все их желания» [10, C 137]. К сожалению, и  через тысячелетия  гераклитовская констатация оказывается справедливой для характеристики обществ, в идеологии которых успех в рыночной конкуренции возведен в ранг смысложизненной ценности. «Обыденные люди» оказываются марионетками идей, транслируемых общественными отношениями и современными средствами массовой информации.

Подобные  общественные отношения и связанные с ними идеологические постулаты субъекты власти заинтересованы сохранять. Для реализации этого интереса большинство членов общества должны быть бесконфликтно вписаны, включены как элементы в функционирование социально-экономической системы. Образованными, самодостаточными людьми, задающими нравственные вопросы, трудно или невозможно манипулировать. Поэтому политическая элита, в том числе в современных постиндустриальных странах, решает задачу формирования «цивилизованных потребителей», то есть стремится поместить духовные запросы массы в сферу  удовлетворения материальных потребностей, конкуренция и успех в которой транслируются как приоритетные жизненные ценности. Эта задача решается успешно, так как не противоречит разумной необходимости иметь пищу, одежду, жилище и так далее. На вопрос «Зачем?» ответ для обыденного сознания очевиден: «Чтобы жить». Но это не является ответом на вопрос о смысле жизни. Отвечать на него необходимо на следующем уровне мышления, уже способного спросить: «Зачем жить?» Если этого не происходит, то человек принимает процесс поддержания самой жизни за ее смысл. Подобный процесс осуществляют животные, руководствуясь инстинктами. Причем представителям многих их видов приходится не просто жить, а бороться за выживание, конкурировать.

Сознание человека не освободило своего носителя от инстинктов – оно стало своеобразным их собеседником (иногда оппонентом) с тем или иным уровнем возможностей. И если этот уровень не поднялся до вопрошания «Зачем жить?» и, значит, до поиска ответов на него, сознание с высокой степенью вероятности может превратить жизнь в бессмысленную. Так инстинкт конкуренции, необходимый животному для выживания, может подчинить всю жизнь человека накоплению материальных ценностей (денег), увеличение количества которых на определенном этапе для здравого ума становится абсурдным. Субъект же накопления воспринимает их масштабы как показатель собственной значимости. Поэтому соревнование с себе подобными становится жизненной целью. Ее абсолютизация превращает индивидуальную человеческую значимость в ценность вещей. А если еще учесть, что как философская, так и историческая оценка достижений человека в конечном итоге нравственная, то вышеназванная жизненная цель утрачивает смысл.

Казалось бы такие авторитетные судьи, как философия и история, давно и однозначно поставили точки над «и» при определении нравственной сути смысла жизни человека, но во все времена чаши добра и зла на весах социальной жизни и деятельности постоянно находились в движении, потому что определить, «что такое хорошо и что такое плохо» в собственной жизненной стратегии, способно не каждое индивидуальное сознание. С первых моментов осознания себя в мире каждый в него пришедший оказывается под воздействием множества формирующих факторов (экономических и социальных отношений, идеологии, средств массовой информации, характера духовной культуры и других), которые не имеют целеполагания, заботящегося о нравственной ценности его жизни. Это может быть заботой и постижением лишь самого индивида. В противном случае любая предлагаемая формула превращает его в марионетку. А это является утратой того самого искомого смысла жизни, если вести речь о человеке как существе мыслящем, творческом. Сам термин «смысл» подразумевает обработку мыслью, осмысленность ценности не абстрактной, а своей собственной жизни. И если эта ценность получает отрицательную оценку, то есть сознание ставит ей знак «минус», жизнь как процесс биологического существования становится бессмысленным, ненужным (значительная часть самоубийств совершается по причине утраты смысла жизни).

Каждый человек в процессе своего становления, развития не может абстрагироваться от вышеназванных формирующих факторов, но и не имеет права бездумно подчинить жизнь любому из них. История свидетельствует не только о победе, в конечном итоге, добра над злом, но и о том, что в определенных условиях большинство населения может оказаться апологетом деструктивных идей, лишающих индивидуальную жизнь объективно оправданного смысла. Оправдать же его возможно лишь нравственным конечным результатом, то есть творением добра. Но что здесь является добром и истиной, человек может познать только сам, идя по пути познания в этом направлении, а не в каком-то другом. «Никакая всеобщая мораль вам не укажет, что нужно делать; в мире нет знамений», – писал французский экзистенциалист Ж.-П. Сартр [4, C. 330].

Неравнодушная постановка перед собой вопроса «Зачем и как жить?» является первым шагом, вселяющим надежду, потому что способность подобного вопрошания свидетельствует о наличии необходимых уровней мышления и нравственного потенциала. И если индивид пошел по этому пути, его движение не только ведет к смыслу, но и само уже является смыслом жизни, так как человек на каждом этапе выполняет себя, реализует заложенные в нем возможности в русле добра. Отечественный мыслитель  Н. А. Бердяев писал: «Однажды на пороге отрочества и юности я был потрясен мыслью: пусть я не знаю смысла жизни, но искание смысла уже дает смысл жизни... Я решил посвятить свою жизнь исканию истины и смысла, служению правде. Это объясняется тем, что такого рода искание истины есть в известном смысле и нахождение истины, такого рода обращение к смыслу жизни и есть проникновение смыслом» [1, C. 77]. Ощущать, что индивидуальная жизнь имеет истинный смысл, возможно лишь в случае, когда человек уже живет со смыслом, творит его. То, что объективно отсутствует в реальности, не может ощущаться как существующее.

Смысл появляется не только и не столько как итог теоретизирования по данной теме, а как практический жизненный результат. Только в этом случае жизнь приобретает объективную ценность, то есть ей ставят знак «плюс» не только сам счастливый живущий, но и люди, история и Бог как высший разум, который не ошибается. Л. Н. Толстой, вспоминая в «Исповеди» паразитизм своих молодых лет, писал: «Я заблудился не столько оттого, что неправильно мыслил, сколько оттого, что я жил дурно. Я понял, что истину закрыло от меня не столько заблуждение  моей мысли, сколько самая жизнь моя  в тех исключительных условиях эпикурейства, удовлетворения похотям, в которых я провел ее… Я понял, что, если я хочу понять жизнь и смысл ее, мне надо жить не жизнью паразита, а настоящей жизнью» [5, C. 78–80]. Эта настоящая жизнь складывается из каждодневных решений, действий, поступков, для положительной нравственной оценки которых желания творить добро недостаточно – в каждом случае нужен соответствующий уровень компетенции, профессионализма, позволяющий желаемое превращать в действительное.

Таким образом, смысл жизни представляет собой постоянно продолжающийся путь многогранного самосовершенствования, развития человека, ведущий к нравственному результату как отдельных поступков, так и жизнедеятельности в целом. Человек – не Бог, и на этом пути у него возможны искания и ошибки, но он не имеет права ошибиться в самом пути, в его направлении, так как подобная ошибка превращает все устремления и действия в бессмысленные. Слишком позднее наступление прозрения, когда уже невозможно изменить жизненный итог, и превращает дальнейшее бытие в мучения, названные в религии муками ада. Человеку как существу мыслящему и пришедшему к истине не все равно, что останется после ухода. Речь идет о потребности и способности осмысливать собственную жизнь, ее ценность для себя, человеческой культуры и, значит, для вечности.

Список литературы / References

1. Бердяев Н.А. Самопознание / Н. А. Бердяев. – М.: Международные отношения, 1990. – С. 77.
2. Камю А. Миф о Сизифе. Эссе об абсурде / А. Камю // Сумерки богов. – М.: Политиздат, 1989. – С. 222 –318.
3. Москвина Т. Кто справится с Таганкой / Т. Москвина // Аргументы недели. – 2014. – № 13. – С. 26.
4. Сартр Ж.-П. Экзистенциализм – это гуманизм / Ж.-П. Сартр // Сумерки богов – М.: Политиздат, 1989. – С. 319–444.
5. Толстой Л.Н. Исповедь / Л. Н. Толстой // Не могу молчать. – М.: Советская Россия, 1985. – С. 39–96.
6. Трубецкой Е.Н. Смысл жизни / Е. Н. Трубецкой // Смысл жизни в русской философии. – СПб.: «Наука», 1995. – С. 259–341.
7. Унамуно М. О трагическом чувстве жизни у людей и народов / М. Унамуно // Человек. – 1990. – № 6. – С. 130–145.
8. Франкл В. Человек в поисках смысла / В. Франкл. – М.: Прогресс, 1990. – 368 с.
9. Чанышев А.Н. Курс лекций по древней философии / А.Н. Чанышев. – М.: Высшая школа, 1981. – 374 с.
10. Ясперс К. Философская вера / К. Ясперс // Смысл и назначение истории. – М.: Политиздат, 1991. – С. 420–508.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Berdyaev N. A. Samopoznanie [Self – knowleage] / N. A. Berdyaev. – M.: Mezhdunarodneie otnosheniya, 1990. – 336 p. [in Russian]
2. Kamiu A. Mif o Sizife. Esse ob absurde [Myth about Sizyphius. Assay about nonsence] / A. Kamiu // Sumerki bogov [Twilight of Gods]. – M.: Politizdat, 1989. – P. 222–318. [in Russian]
3. Moskvina T. Kto spravitsya s Tagankoy [Who will cope with Taganka] / T. Moskvina // Argymentyi nedeli [Arguments of week]. – 2014. – № 13. – P. 26. [in Russian]
4. Sartr Zh.-P. Ekzistentsializm – eto gumanizm [Existentialism is humanism] / Zp.-P. Sartr // Sumerki bogov [Twilight of Gods]. – M.: Politizdat, 1989. – P. 319–444. [in Russian]
5. Tolstoy L. N. Ispoved [Confession] / L. N. Tolstoy // Ne mogu molchat [Unable to keep silence]. M.: Sovetskaya Rossiya, 1985. – P. 39–96. [in Russian]
6. Truybetskoy E. N. Smyisl zhizni [Meaning of life] / E. N. Truybetskoy // Smyisl zhizni v russkoy filosofii [Meaning of life in Russian Philosophy] – SPb.: “Nauka”, 1995. – P. 259–341. [in Russian]
7. Unamuno M. O tragichesrom chuvstve zhizni u liydey i narodov [About people’s and nations tragical sense of life] / M. Unamuno // Chelovek [Man]. – 1990. – № 6. – P. 130–145. [in Russian]
8. Frankl V. Chelovek v poiskah smyisla [A human in search of sense] / V. Frankl. – M.: Progress, 1990. – 368 p.
9. Cyaneishev A. N. Kurs lektsiy po drevney philosophii [A series of lecturts on antient philosophy] / A. N. Cyaneishev. – M.: Vyisshaya shkola, 1981. – 374 p. [in Russian]
10. Yaspers K. Philosophskaya vera [Philosophical faith] / K. Yaspers // Smyisl I naznachenie istorii [Sense and purpose of history]. – M.: Politizdat, 1991. – P. 420–508. [in Russian]