Концепт «неживое» в субстратной гидронимии Арктической зоны Республики Саха (Якутия)
Концепт «неживое» в субстратной гидронимии Арктической зоны Республики Саха (Якутия)
Аннотация
Отношение человека к реке издревле носит амбивалентный характер: с одной стороны, река является источником жизни, источником пресной воды и пищи, с другой стороны, она представляет собой опасность для человека, вселяет страх. Поэтому народы Севера, расселяющиеся вдоль крупных рек, считали водное пространство сакральным местом, знаком бытия и небытия. Цель работы заключается в выявлении языковой репрезентации концепта «неживое» на примере субстратных гидронимов Арктики. Материалом для исследования послужили данные, собранные в ходе полевого исследования топонимики Булунского, Оленёкского и Жиганского улусов Республики Саха (Якутия). В ходе исследования были выявлены основные модели концепта, представленные антиномиями «запад / восток», «жизнь / смерть», «опасное / безопасное».
1. Введение
Топонимика арктических улусов Республики Саха (Якутия) представляет интерес историков , , , этнографов и филологов , , поскольку территория республики является местом сосуществования разных народов, а следовательно, местом взаимодействия различных этнокультур (в частности, эвенкийской и якутской). Исследования в области реконструкции национальной картины мира являются особо актуальными, так как направлены на сохранение национальной идентичности в эпоху глобализации. Е.Л. Березович, анализируя демонический топос, отмечает, что сакральные зоны, связанные с нечистой и крестной силой, представляют особый интерес в этнолингвистическом аспекте . Интерес к теме обусловлен также необходимостью сохранения языков коренных народов Севера.
2. Методы и принципы исследования
В ходе топонимической экспедиции в Булунский, Оленёкский и Жиганский улусы Республики Саха (Якутия) был собран эмпирический материал для исследования, проведено интервьюирование с информантами по уточнению этимологии топонимов. Из сформированной базы данных методом сплошной выборки были извлечены гидронимы – наименования водных объектов, репрезентирующие концепт «неживое». В исследовании применен метод лингвокультурологического анализа, сравнительный метод.
3. Основные результаты
Принимая во внимание трехчастную структуру топонимического концепта, остановимся более подробно на ценностном компоненте, а также рассмотрении в этнокультурном аспекте.
Согласно данным словарей, ядро концепта «неживое» представлено лексемами «мертвый», «смерть», «убийство». Семантика неживого в гидронимии Арктической зоны Республики Саха (Якутия) может быть выражена как эксплицитно, так и имплицитно.
Эксплицитный способ выражения вербализует такую структуру концепта, как «Место захоронения». Например, название р. Унгуохта́х (бассейн р. Лена, Булунский улус) буквально переводится как «могильная» река, где еще в 1930-х годах у берегового обрыва находили захоронения юкагирских родов. По легенде, эти люди были из племени «сорока чумов», якобы, когда белая чайка пролетала над их стойбищем, она становилась желтой от дыма очагов. Синонимичное название встречаем в Жиганском улусе: название р. Иння́х (правый приток реки Лена) образовано от якутского иин - «могила», «темное место», а также в Булунском улусЕ – название р. Аранга́с (левый приток р. Сеймчан) означает лабаз (у эвенков некю) – способ захоронения у северных якутов. В тундре обычно места, где умерли, называют Арангастахами, а в тайге - склады (А.Ю. Гуков, п. Тикси). Следует отметить, что данная структура выделяется в якутской гидронимии.
Вторая группа эксплицитно выраженных наименований представлена структурой, описывающей ситуацию «Человек умер». Например, название р. Эмя́хсин-Оного́ (правый приток р. Оннё-Силигир, бассейн р. Силигир) переводится как «место, где похоронили старую женщину» (И.И. Николаев, с. Оленек). В структуру гидронима эвенкийского происхождения могут включаться имена собственные: р. Боро́ску-Унгуохта́х (левый приток р. Делинде, Оленёкский улус) – «место, где во время кочевки умерла эвенкийская женщина по имени Борускуо» (П.П. Христофоров, с. Харыялах). В некоторых случаях семантика смерти не вытекает из названия водного объекта, например, в основе названия р. Ма́лый Этерика́н (правый приток р. Бол. Этерикан, Булунский улус) лежит антропоним Этерика́н. В ходе беседы информант упоминает о том, что Этерикан был эвенком, однажды с братом и женой поехал зимовать на Малый Ляховский, поспорил с братом, убили друг друга (А.Ю. Гуков, п. Тикси). Название оз. Илья-Кюёле (междуречье Рассохи-Болдохтох и Рассохи-Чонноолоох) дано по имени оленевода, который заблудился в густом тумане около этого озера, на седьмой день, отчаявшись, привязал к шее камень (Н.П. Колодезникова, с. Харыялах).
Особенно ценными, на наш взгляд, являются группы гидронимов, имплицитно выражаемых концепт «неживое». В этом случае зона ядра языкового концепта прирастает новыми смыслами. В эвенкийской картине мира река (энгдекит), как и в якутской мифологии елюю уута «вода смерти», представляет собой путь перехода из мира живых в мир мертвых. Захоронения как людей, так и животных находятся вдоль рек, причем покойники располагаются ногами на восход, чтобы в другом мире была возможность уйти к солнцу. Такое же древне-тюркское восприятие запада / востока сохранил народ саха. Таким образом, пространство, ориентированное на восток, воспринимается ими как «живое», а на запад – «неживое / мертвое» (от арҕаа – «запад»: р. Арга́-Юря́х (левый приток р. Омолой, Булунский улус); р. Арга́-Сала́́ (левый приток р. Оленёк, Оленёкский улус); р. Арга́-Тюнг (левый приток р. Тюнг, Оленёкский улус) и т.д.).
Эвенки боятся рек, особенно с крутыми порогами, водоворотами, поэтому в названиях многих водных объектов закладывается коннотация предупреждения об опасности. Такие наименования имплицитно указывают на сему «смерть», актуализируясь через семантику разрушения, беды и возможной смерти. Например, название р. Чукча́ка (правый приток р. Билир, бассейн р. Удя, Оленёкский улус) образовано от эвенк. чукчака (сукчака) – «разруха, разрушение; беда, несчастье» . Название р. Богуча́н (правый приток р. Хара-Улах, Булунский улус) означает «бугристый берег, который может обрушиваться». Подобные названия распространены повсеместно, встречаются от Байкала до Колымы (А.Ю. Гуков, п. Тикси).
4. Обсуждение
В тунгусской национальной картине мира река занимает важное место: выступает основным ориентиром для кочевых народов, является топографическим центром всех географических координат. Как отмечает Г.Н. Варавина, с рекой у эвенов и эвенков связаны древние представления о создании мира. Именно река выступает в мировоззрении тунгусов важным мифологическим символом, представляющим собой ось, своеобразный скреп, соединяющий три мира – верхний, средний и нижний , . А. Лаврилье, анализируя пространственную ориентацию по рекам кочевых эвенков, описывает оппозицию «дикое / домашнее» пространство .
В якутской мифологии вода обладает семантикой мира мертвых, подземного мира . Негативное значение вода приобретает ночью, в темное время суток: существовали (и существуют сейчас) поверия, что на ночь воду нужно обязательно накрывать, чтобы нечистые не заглянули в нее; нельзя вечером (в темное время) выливать воду после купания маленького ребенка. Река у древних якутов представлялась границей между миром живых и мертвых, и это понимание является схожим не только с представлениями тунгусов, но и древних египтян. В их представлениях Нил – это великая река, протекающая в небесном и подземном пространстве.
5. Заключение
Таким образом, при сопоставлении топонимического материала двух языков становится очевидно тесное взаимодействие генетически разных народов. Межъязыковыми структурами концепта являются структуры «место захоронения», «запад – неживое», «опасность – неживое». Внутриязыковая структура, характеризующая якутскую национальную картину, описывает ситуацию «Человек умер».
Семантика неживого в гидронимии Арктической зоны Республики Саха (Якутия), выраженная эксплицитно, представлена семами «могила», «захоронение», «мертвый», «убийство». Зона ядра языкового концепта «неживое» прирастает новыми смыслами при имплицитном способе выражения («запад», «обрушение», «несчастье»).