ОБ ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТИ ПОЭЗИИ И. БРОДСКОГО: ЗАРУБЕЖНЫЕ ПРЕТЕКСТЫ ЛИРИКИ ПОЭТА
ОБ ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТИ ПОЭЗИИ И. БРОДСКОГО: ЗАРУБЕЖНЫЕ ПРЕТЕКСТЫ ЛИРИКИ ПОЭТА
Аннотация
Целью данного исследования является анализ поэтических текстов И. Бродского («Я как Улисс», «Сонет», «Одиссей Телемаку», «Декабрь во Флоренции» и других), в которых содержатся отсылки к творчеству европейских писателей: Гомера и Данте. Характер материала и цель обусловили использование метода исследования – интертекстуального анализа. Изучение материала показало, что работа Бродского с претекстом строится как поэтический диалог, организуемый философской проблематикой, автобиографическими мотивами, образом поэта и проблемой его судьбы. Отсылки к произведениям мировой литературы образуют в поэзии Бродского сверхтекст сложной структуры, который значительно расширяет и углубляет заявленные в тексте смыслы.
1. Введение
Интертекстуальный подход к изучению поэзии И. Бродского сохраняет свою актуальность на протяжении длительного времени, так как в его тексты включены многочисленные отсылки к произведениям русской и зарубежной поэзии, без интерпретации которых невозможно полное понимание содержательной и формальной стороны его творчества.
Интертекстуальный слой его поэтических текстов образуют включения из произведений русских поэтов ХVIІI-ХХ веков, многочисленных произведений зарубежных писателей, отсылки к биографии поэтов, истории, географическим местам, изобразительному, музыкальному искусству, кинематографу и т.д. Предварительный анализ поэзии Бродского показал, что значимыми участниками поэтического диалога с ним являются Гомер и Данте, произведения которых оказали огромное влияние на формирование европейской литературы. Был отобран ряд стихотворений Бродского, в которых обнаружились отсылки к названным поэтам, проведен анализ содержательных элементов интертекста.
2. Методы и принципы исследования
Исследования интертекстуальности поэзии Бродского имеют длительную историю, они проводились с 1970-1980-х годов (например, А. Лосев , А. Жолковский , М. Крепс ), более интенсивно – в начале 2000-х годов (А. М. Ранчин , Д. Ахапкин , Е. В. Мищенко ), в 2020-е годы – М. И. Мильчик ; О. В. Богданова, Е. А. Власова ; Л. В. Гурленова, Д. М. Смирнова ; последним из названых авторов принадлежит подробный обзор исследований. В работах перечисленных авторов обнаруживаются некоторые сходные наблюдения о характере интертекстуальности в лирике Бродского: что отсылка в стихотворении Бродского к конкретному произведению другого автора является, нередко, обращением к его творчеству в целом; что у Бродского проявлена тенденция к диалогу с культурой в целом. Исследованы грани интертекстуальной поэтики, связанные с ее систематикой и видами. Особое место среди исследований занимает монография А. Ранчина «На пиру Мнемозины», представляющее собой большое интертекстуальное исследование отсылок И. Бродского к разным поэтам, включающее и разборы зарубежных авторов. Труды предшественников помогли авторам статьи сформулировать исследовательскую задачу. Для выявления и характеристики межтекстовых связей стихотворений Бродского с произведениями выбранных поэтов используется интертекстуальный анализ и культурно-исторический подход.
3. Основные результаты
По всей вероятности, именно Петербург (Ленинград), отразивший в своем облике мотивы и формы античной культуры, возбудил интерес Бродского к античности, в том числе к Гомеру, создавшему насыщенную мифологией эпическую картину мира, движителями которой были некие вечные человеческие типы, ситуации и мотивы. Бродский сопоставляет с ними свою судьбу.
В творчестве И. Бродского находим несколько стихотворений, отсылающих к событиям «Илиады» и «Одиссеи». Это «Я как Улисс» (1961), «Сонет» (1962), «Одиссей Телемаку» (1972) и «Итака» (1993).
В стихотворении «Я как Улисс» имя героя Гомера Одиссея предстает в латинском варианте – Улисс. Выбор имени героя может иметь у Бродского какое-то иное объяснение, но мы предполагаем, что решающим обстоятельством было знакомство Бродского с культовым романом Джеймса Джойса «Улисс» (1922, англ.), построенного на отсылках к «Одиссее» Гомера. До 1993 года на русском языке роман неоднократно публиковался во фрагментах. Именно Джойс первым использовал «Одиссею» как прецедентный текст, создав на его основе художественный текст в форме ремейка. Следовательно, в данном стихотворении Бродского делаются отсылки и к Гомеру, и к Джойсу; в последнем случае это может быть понято как утверждение причастности себя, очень молодого поэта, к культовой для 1960-х годов мировой литературе, «примеривания» ее как «своего» художественного пространства.
В стихотворении рисуется путь лирического героя «куда-нибудь по видимой отчизне», дополненное мотивами ненастья, потери пути («не пойму, откуда и куда / я двигаюсь»), иллюзорности достижения цели («…как Улисс, гоню себя вперед, / но двигаюсь по-прежнему обратно»), схожее с трагическим путешествием Улисса/Одиссея. Смысл дополняет мотив судьбы еще одного героя Гомера: «… как новый Ганимед хлебну зимой изгнаннической чаши» . Образ «изгнанническая чаша» апеллирует к судьбе Ганимеда, похищенного Зевсом для прислуживания ему виночерпием. Таким образом, претекст используется Бродским для включения в произведение автобиографического мотива бесприютности, вынужденного блуждания, изгнанничества (А. Ранчин выделяет у Бродского мотив «потерянного времени» и отмечает его связь еще с одним культовым произведением – с циклом романов Марселя Пруста «В поисках утраченного времени» ). Уже в 1961 году, таким образом, Бродского начинает привлекать мотив изгнанничества (его реальное изгнание произойдет в 1972), который в дальнейшем приобретет в его творчестве лейтмотивный характер.
«Сонет» («Великий Гектор стрелами убит»). В стихотворении рисуется трагический финал судьбы двух героев Гомера – Гектора и Аякса: убийство первого и самоубийство второго. В описанной Гомером истории эти смерти разделены временем, у Бродского они следуют друг за другом, поддерживая философскую рефлексию автора: мысль о трагизме жизни, в которой человек не способен избежать смерти и разрушения памяти о своих заслуг. Мотив «темных вод» символизирует незащищенность судьбы человека и власть над ним рока. Заметим, что стихотворение обоснованно названо сонетом, так как на пространстве его 14 строк развивается трагическое противоречие жизнь/смерть, слава/бесславие. Стихотворение стилизовано под кинематографическую форму – состоит как бы из трех кадров (Гектор – Аякс – тяжелый меч), в которых бесстрастно фиксируется финал жизни героев. Текст свидетельствует о характерном для эпохи начала 1960-х годов поиске новых художественных средств на стыке разных видов искусства.
Гомеровские мотивы и образы в стихотворениях «Одиссей Телемаку» (1972) и «Итака» («Воротиться сюда через двадцать лет») (1993), которые вместе с двумя предыдущими текстами образуют в лирике Бродского миницикл, подробно проанализированы А. Ранчиным, в том числе в ракурсе, названном исследователем перевертыванием классических схем . Мы прокомментируем автобиографическую привязку, связанную с отражением в гомеровской теме осмысления Бродским своих отношений с сыном. Первое стихотворение написано в форме письма Одиссея сыну, которое прочитывается как прощальное: «Расти большой, мой Телемак, расти. / Лишь боги знают, свидимся ли снова» . Оно прямо воспроизводит биографическое событие – отъезд Бродского за границу и расставание с сыном, которому было на тот момент 5 лет. Стихотворение прочитывается как опосредованное судьбой Одиссея обращение к сыну, выражающее не только ранее скрытое или непроявившееся – любовь, но и предвидение им опасности формирования эдипова комплекса и разрыва с сыном. В «Итаке» Одиссей видит подросшего сына, который «… глядит на тебя, точно ты – отброс» . «Итака» отражает реальный драматический опыт отношений с сыном: она написана через 3 года после встречи в США с Андреем Басмановым. Судя по интервью последнего, данному в сентябре 2018 года, встреча действительно оказалась разрывом – личные отношения в нем представляются как противостояние: «Но мы с отцом не нашли понимания. Мы в чем-то пугающе одинаковы. Оба жесткие, … упертые… Контакта не вышло… /…/ У нас даже фотографий совместных с отцом не осталось» .
В отличие от Гомера, Данте интересен Бродскому не только своей поэзией, но и как личность, что объясняется признаваемой поэтом схожестью судеб. Ярче всего это выражается в стихотворении «Декабрь во Флоренции» (тема параллельности судеб зарождается еще в раннем периоде творчества Бродского, например, в стихотворении 1964 года «Прощальная ода»). Описываемая ситуация: изгнание лирического героя, Флоренция, в которой он находится, архитектура, связанная с историей и жизнью Данте, позволяют лирическому герою задуматься о схожести судеб поэтов-изгнанников и о причинах их отвержения современниками. Бродский сравнивает архитектуру Флоренции с архитектурой Петербурга, сквозь облик итальянского города видит русскую северную столицу; культурная география формулирует проблематику стихотворения, по ходу развития сюжета дополняясь мотивами странничества, изгнания и одиночества (см. наш анализ путешествия лирического героя по местам, связанным с биографией Данте во Флоренции ).
В это стихотворение включается несколько претекстов, что вообще характерно для поэзии Бродского: за счет этого расширяется интертекстуальное поле, что позволяет поэту сопоставить изображаемое с разными поэтическими именами и эпохами, использовать эффект полифонии для более тонкой разработки темы.
Первый претекст дается как эпиграф – это строчка из стихотворения А. Ахматовой «Данте»: «Этот, уходя, не оглянулся» . Ахматову можно назвать посредником между поэзией Данте и Бродского, так как она была одним из инициаторов «петербургского-ленинградского круга «друзей Данте», в который входили … О. Мандельштам, М. Лозинский, автор классического русского перевода «Божественной комедии» . Вероятно, использование подобного эпиграфа является жестом признания Бродским этой роли Ахматовой. Лирический герой путешествует по Флоренции, стремясь увидеть город глазами Данте; этому способствуют аллюзии на его строки, например, аллюзия на образ «сумрачного леса» из «Божественной комедии». В ходе этого путешествия герою открывается его собственная Флоренция – Санкт-Петербург, в который он так же не вернётся, как не вернулся во Флоренцию Данте. Мотив, заданный в эпиграфе Ахматовой, получает дальнейшее развитие в тексте стихотворения: «Есть города, в которые нет возврата», в которых говорят «... на языке человека, который убыл» . Поэтическая строка А. Ахматовой является ключом к главной идее этого стихотворения.
4. Заключение
Проведенное исследование позволяет сделать следующие выводы.
Бродский делает отсылки к произведениям выдающихся европейских писателей: к классическим авторам (Гомер, Данте), творчество которых значительно повлияло на развитие литературы, или к культовым авторам его эпохи (Джеймс Джойс, Марсель Пруст), которые дали образцы усложненного построения текста. Это была форма активного и широкого освоения художественного опыта авторитетов, которая в дальнейшем сделала возможным формирование в пределах его творчества некоего сверхтекста мировой литературы, отражающим значимые художественные практики и языки культур.
Многочисленные отсылки к творчеству других авторов (а также к своим произведениям), легко вычленяемые и неявные, создают в творчестве Бродского сложную, разветвленную систему претекстов, делающую возможной более тонкую разработку темы, организацию интеллектуального текста.
Отсылки к произведениям мировой литературы служили Бродскому и для отражения собственной биографии в форме сопоставления ее событий с драматическими судьбами великих поэтов или их произведениями через мотивы изгнанничества, бесприютности, забвения. По этим отсылкам можно проследить события и развитие личной судьбы поэта.