ДАРГИНСКИЕ ПЛАЧИ И ПРИЧИТАНИЯ: К ХАРАКТЕРИСТИКЕ НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ

ДАРГИНСКИЕ ПЛАЧИ И ПРИЧИТАНИЯ: К ХАРАКТЕРИСТИКЕ НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ

Научная статья

Убайдулаева Ш.А.*

Дагестанский государственный университет, Махачкала, Россия

* Корреспондирующий автор (ub.maia[at]mail.ru)

Аннотация

Похоронный обряд даргинцев отличается глубокой архаикой. Обряд оплакивания через тысячелетия дошел до нас. Статья посвящена исследованию даргинских плачей – небольших произведений обрядовой поэзии, исполняемых женщинами в трагический момент смерти близких. Плачи и причитания, являясь естественным выражением чувств, отражают духовную сущность даргинского народа, его нравственные нормы и эстетические критерии. Особенностью даргинского обряда является отсутствие профессиональных плакальщиц и отсутствие мужских причитаний.

Ключевые слова: похоронный обряд, плачи, причитания.

CHARACTERISTICS OF KEENING AND LAMENTATIONS OF THE DARGIN PEOPLE

Research article

Ubaydulaeva S.A.*

Dagestan State University, Makhachkala, Russia

* Corresponding author (ub.maia[at]mail.ru)

Abstract

The funeral rite of the Dargins is deeply archaic. The rite of mourning has been with us for a millennia. The article discusses the study of Dargin lamentations, small works of ritual poetry performed by women at the tragic moments of death of their loved ones. As a natural expression of feelings, lamentations reflect the spiritual essence, moral code and aesthetic criteria of the Dargin people. A distinctive feature of the Dargin rite is the absence of professional mourners and keening performed by men.

Keywords: funeral rites, lamentations, keening.

Введение

Обряды, связанные с погребальным ритуалом у всех этнических групп даргинцев в общих чертах одинаковые. Некоторые различия проявляются именно в жанрах плачей и причитаний. Здесь уже в названиях самых плачей и причитаний имеются расхождения. Произведения похоронно-обрядовой поэзии у разных этногрупп даргинцев обозначаются разными терминами: аги (урахи. диалект), ясла далай (сирх. диалект), чӀиллай (муирин. диалект), луала (акуш. диалект), кьакьари (мекег. диалект) и т. д. [11], [5, С. 60]. Похоронные причитания появились в глубокой древности, по сути, они сильно не изменились до наших дней. И сегодня даргинские женщины поступают так же, как поступали, например, женщины Шумера. В эпосе шумеров III тыс. до н. э. рассказывается о том, что, оплакивая покойника, шумерские женщины «в скорби рвали волосы» [8, С. 87].

Основная часть

Даргинские причитания (далее – чӀиллайти, этот термин когда-то был предложен известным даргиноведом С. Н. Абдуллаевым и используется сегодня всеми даргинцами) исполняются только женщинами. Лексемы даргинского языка, обозначающие причитания и плачи по умершему, а также другие названия, связанные с похоронным обрядом оплакивания, условно можно распределить на две группы:

1) слова, обозначающие процесс оплакивания: яс «оплакивание», биса «плач»;

2) чӀиллай «причитание», «обрядовый плач», агьи «вопль»; чӀиллайрикӀес «причитать», «голосить». Лексема яс заимствована из арабского языка. В арабском языке это слово означает «печаль». В даргинском языке употребляется также глагол ясбарес, образованный с помощью слова яс и глагола барес «сделать», форма несовершенного вида – ясбирес «оплакивать покойника», «причитать» (букв. «проводить оплакивание»). Если плач обозначается лексемами чӀиллайрикӀес «причитать», «голосить», то оплакивание плачем без слов обозначается лексемами со значением рыдания агьи «вопль», агьирикӀес «вопить» [12, С. 112].

Как принято, на соболезнование не ходят и не участвуют в оплакивании покойника незамужние девушки. Они могут участвовать в том случае, если покойница является их незамужней ровесницей. Как отмечает исследователь Х. А. Юсупов, «даргинские плачи – это небольшие произведения, в которых эпическая часть, излагающая факты из жизни умершего и его семьи занимает первостепенное место. Эмоциональные возгласы и речитативные рефрены несущественны. После строфы, которую пела исполнительница плача, собравшиеся начинали громко всхлипывать. Видимо, в этот момент плакальщица сочиняла следующую строфу» [10, С. 122].

У даргинцев «не было профессиональных плакальщиц» [1, С. 37], однако в каждом селении было по несколько опытных мастериц, искусно слагающих и исполняющих причитания. Такую исполнительницу причитаний называли чӀиллайчи «плакальщица» или ясла уста «мастерица оплакивания». По словам исследователя Б. О. Алибекова, «много искусных плакальщиц в селении Мекеги. Селение Мекеги – это месторождение причитаний. И при этом у всех этих плакальщиц имеется свой круг произведений, имеется богатый ресурс используемых средств языка, имеются собственные методы сложения причитаний» [4, С. 12].

У даргинцев «очень важно в причитаниях найти такие слова печали, чтобы они доходили даже до посторонних сердец и вызывали ответный отклик… Каждое причитание – поэтическое выражение состояния, передача личного восприятия утраты. Даже оплакивание одной и той же смерти двумя женщинами – не может быть одинаковым, т. к. каждая из них вносит свой субъективный элемент, свое индивидуальное отношение к покойному. Как ни один человек не похож на другого, несмотря на общность человеческих очертаний, так ни один плач не похож на другой, несмотря на наличие традиционных мотивов. Плач слагается по случаю смерти близкого человека, и двух одинаковых плачей, а также вариантов нет. В каждом плаче содержатся мотивы, единственные для данного случая» [1, С. 39].

Причитания используют традиционную поэтику лирических песен. Поэтому в разных причитаниях можно встретить не только одинаковые художественные приемы, но и средства поэтики: метафоры, символы, сравнения, эпитеты и т. д. Такие произведения, естественно, изобилуют локальными особенностями, связанными в первую очередь с диалектными расхождениями. Так, например, исследователь кубачинского фольклора Ф. О. Абакарова отмечает: «локальными особенностями, характерными для традиционно художественного мышления кубачинцев, отличаются и плачи-причитания, лучше чем другие жанры фольклора отразившие характерные особенности жизни конкретного микрорегиона. Плачи-причитания по форме в основном совпадают с этим же жанром в творчестве других представителей даргинского народа. Но среди них можно выделить причитания, характерные только кубачинцам и, естественно, содержание таких причитаний отразило специфику народного быта» [2, С. 29].

В примере, подтверждающем это, мы видим, как «в поэтизации повседневных предметов угадываются приметы кубачинского быта:

Кьуллалил шин гьаттулччий Дила мутилла къонне, Аасла муучӀал бицӀахъий ЛутӀеакква уухьналла Нур даахле гьамкӀ беегвала Лумакква дунубалла Къугъуйакква шала бац У акквал се биикьидан? СиикӀул ду гъайюкӀидан?

Чтобы черпать из родника воду, Мой золотой кувшин, Наполняющий водой мучал, Бездонные моря Греющее теплое солнце, Освещающий бескрайные степи Ясный месяц без пятен, Как же мне жить без тебя? Как же мне разговаривать?» [1, С. 48].

В даргинских плачах отражены черты каждой новой эпохи. Так, например, в плаче о погибшем в годы гражданской войны Тайгибе, появляются заимствования из русского языка и неологизмы. Для примера приведем отрывок из этого причитания:

«ХIугъуна гIяхIгъубзнаццив ГIяшул декIла ухъенил. Совет хIукумат гьанне ГIязиз жан харждаркьибил, Халкьла азаддихь гьанне Чархла дигби дицибил. Ва, абала руцци ребкI, Абай СягIидла ТIайгиб!

Среди храбрецов таких же, как ты Ростом на весь аршин высокий. За советскую власть Драгоценную жизнь отдавший, За свободу народа Всего себя истративший. О, чтоб умерла твоя тётя, Тётин Саида Тайгиб!» [10, С. 130–131].

Как видим, в плаче используются традиционные сравнения гӀяшул декӀла ухъенил «на весь аршин высокий», чархла дигби дицибил «всего себя истративший» (букв. «мясо с тела продавший»). Однако появляются и выражения нового времени: совет хӀукумат «советская власть», халкьла азаддихь «свобода народов».

Усердные оплакивания и обильные слёзы у даргинцев не приветствуются. В современную эпоху принято так. Как все происходило в прошлом трудно сказать. У осетин, например, «считалось, что чем больше слез будет пролито, тем более счастлив будет покойник на том свете, тем благоприятнее отнесется он к своим родным» [7, С. 138]. Возможно, в прошлом и даргинцы относились к оплакиванию иначе, но под влиянием ислама начали считать, что «чрезвычайное проливание слёз не идет покойнику впрок» [1, С. 38]. По всей видимости, именно такое отношение «помешало» появлению у даргинцев профессиональных плакальщиц.

Однако, как мы уже отметили, искусных плакальщиц было немало. Так, например, в свое время одной из самых известных плакальщиц была мать великого даргинского поэта Омарла Батырая – Шамай. Она является исполнительницей известного плача Къапи «Капи». Причитание Шамай, отрывок которого мы приводим ниже, «начинается с восхваления умершего, затем идет описание его врагов – виновников смерти Капи – теркемейских князей. Проклятия в их адрес чередуются с восхвалениями умершего:

Урхьула хьамхьалишир ХьанцIа тази руркъяни, ХьанцI тазила къакълишив Мукьараван умхIяни, Канива дила Къапи?   Ца бикIла швалла кьапIа Швалла къармукъ мукьалла, ГIяхIлас хьайсули удул, Агьвай, Къапи, жан Къапи! Агьвай, хIула рузи дибкI! Нудби-хIулби хIибалла, ХIаръуди малаикла, ДяхIла сипат чаргасла, Куц-курцIа исбагьила, Канива дила Къапи! Агьвай, хIула рузи дибкI!

На пене морской волны Объезжающий серого коня, На спине серого коня Резвящийся как ягнёнок, Где же мой Капи?   Одной головы пять шапок – Все пять из калмыцкого каракуля, Износящий кланяясь гостям, Ах, Капи, джан Капи, Ах, чтоб умерла твоя сестра! Брови и глаза иберийские, Взгляд, как у ангела, Черты лица – черкесские, Облик как у красавца, Где же мой Капи? Ах, чтоб умерла твоя сестра! [10, С. 123–124].

По мнению многих исследователей [1], [4], [9] это причитание считается классическим вариантом традиционного даргинского причитания. В причитании восхваляются все достоинства покойного: и храбрость, и внешность, и богатство (много одежды), и гостеприимство. Сравнение современных причитаний с ним показывает, что жанр причитаний у даргинцев мало изменился. Весь арсенал традиционной поэтики используется плакальщицами и сегодня, правда, с включением некоторых деталей современного быта.

Даргинские причитания, исполняемые сестрами или матерями, всегда заканчиваются рефреном: «Ах, да умрет сестра твоя!» или «Ах, да чтоб умерла мать твоя!». «В них, – как верно подметил Х.А. Юсупов, – выражено не только безмерное горе, но и беззаветная любовь исполнителей причитаний к умершему человеку. В них выражена готовность отдать жизнь за любимого человека» [10, С. 124].

Весьма проблематично делать записи причитаний и плачей. Как отмечает Э.Б. Абдуллаева, «плачи по умершим относятся к речитациям. Их можно разделить на две группы: плачи, исполняемые сразу после смерти и в течение семи дней, и плачи, исполняемые в сороковой день… Плачи, связанные с обрядом, подразделяются на тематические группы в зависимости от того, кому они предназначены (отцу, матери, сыну, дочери, сестре, брату). По просьбе собирателя информанты не решаются их исполнять, они звучат строго в рамках обряда, поэтому их фиксация весьма сложна» [3, С. 15].

Как отмечают исследователи даргинского фольклора, много похоронных плачей и причитаний, исполненных в годы Великой Отечественной войны, сохранилось в памяти народа. Особенностью этого периода стало то, что плачи исполнялись по получении извещения о смерти или пропаже без вести. Так, Х.А. Юсупов пишет: «причитания периода войны можно тематически разделить на группы: причитания по погибшим (по получении известия о смерти), причитания о без вести пропавших, причитания по погибшим или умершим в тылу (от голода, холода и т.д.). Вот пример причитания сестры при получении известия о смерти брата:

«Хубраццед ххяб лидакку, Ххареб лика либакку, ГӀарусла майдунтаке РяхӀматлис хӀе кайтӀаттив, Гьвелис ликкне дегӀаттив? Руцци ребкӀла Зулпикьар, ХӀела руцци верхӀна ребкӀ!

На кладбище нет могилы, А в могиле нет костей, На российские просторы Для орошения ли кровь пролил, Вместо семян ли кости посеял? Чтоб умерла твоя сестра, Зулфукар, Чтоб умерла твоя сестра семь раз!» [9, С. 46].

Заметим также, что в даргинских причитаниях, исполняемых без усопшего, всегда употребляется имя покойника. Исполнительница причитаний, в таком случае, как бы обращается к покойнику, называя его имя. Имя усопшего в таких причитаниях называется чаще всего в самом конце. Это главный признак, или вернее, отличительная особенность плачей по погибшим на войне.

Заключение

Таким образом, многие тексты даргинских плачей и причитаний обладали не только эмоциональной напряженностью, но и содержали в себе художественную ценность. Поэтому они передавались из поколения в поколение и сохранялись в памяти народа. Можно также отметить импровизационный характер плача. Действительно, исполнительница плачей использует средства художественной изобразительности в рамках импровизации. И от ее таланта зависит богатство образной системы исполненной ею плача.

Для даргинских плачей и причитаний характерны некоторые особенности: во-первых, плачи и причитания исполняются только женщинами; во-вторых, у даргинцев не было профессиональных плакальщиц; в-третьих, плачи и причитания у разных этногрупп даргинцев имеют свои особенности, связанные в основном с бытовыми реалиями и ремесленной деятельностью; в-четвёртых, у разных этногрупп даргинцев плачи и причитания обозначаются разными лексемами, однако общепринятым считается термин чIиллай «обрядовый плач». При дальнейшем исследовании данного жанра похоронно-обрядовой поэзии даргинцев возможно выявление и других особенностей даргинских плачей и причитаний.

Конфликт интересов Не указан.

Conflict of Interest None declared.

Список литературы / References

1. Абакарова Ф.О. Очерки устно-поэтического творчества даргинцев / Ф.О. Абакарова, Ф.А. Алиева. – Махачкала: Издательство типографии ДНЦ РАН, 1999. – 260 с.
2. Абакарова Ф.О. Кубачинский фольклор: этно-локальные особенности / Ф.О. Абакарова. – Махачкала: Даг. кн. изд-во, 1996. – 264 с.
3. Абдуллаева Э.Б. Обрядовые приговорки и песни в традиционной культуре даргинцев / Э.Б. Абдуллаева // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. – Тамбов: Грамота, 2016. – № 6 (68): в 2-х ч. Ч. 2. C. 13–18.
4. Алибеков Б.О. Даргинский народный плач / Б.О. Алибеков. – Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2005. – 80 с.
5. Алибеков Б.О. Даргинское устное народное творчество/ Б.О. Алибеков. – Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2005. – 424 с.
6. Габибова Х. Кайтагский фольклор / Х. Габибова. – Махачкала: ИЯЛИ ДНЦ РАН, 2009. – 352 с.
7. Хамицаева Т.А. Осетины / Т.А. Хамицаева // Семейная обрядовая поэзия народов Северного Кавказа. – Махачкала, 1985. – С. 121–156.
8. Эпос о Гильгамеше / Перевод с аккадского, [статья, с. 91–143, и коммент.] И. М. Дьяконова.– М., Л. 1961. – 214 с.
9. Юсупов Х.А. Некоторые жанры фольклора даргинцев в годы Великой Отечественной войны / Х.А. Юсупов // Система ценностей современного общества. – Новосибирск, 2015. – № 40. – С. 44–48.
10. Юсупов Х.А. Обрядовая поэзия даргинцев. Общее и локально-особенное / Х.А. Юсупов. – Махачкала: Издательство «Деловой мир», 2009. – 180 с.
11. Юсупов Х. А. Словарь литературоведческих терминов / Х.А. Юсупов. – Махачкала: Издательство: ИП «Султанбегова Х.С.», 2014. – 162 с.
12. Юсупов Х. А. Русско-даргинский словарь / Х.А. Юсупов. – М.: Издательство «Триумф», 2020. – 1136 с.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Abakarova F. O. Ocherki ustno-poehticheskogo tvorchestva dargincev [Essays on Oral and Poetic Creativity of Dargins] / F. O. Abakarova, F. A. Alieva - Makhachkala: Publishing House of the Dagestan Scientific Center of the Russian Academy of Sciences, 1999. – 260 p. [in Russian]
2. Abakarova F. O. Kubachinskijj fol'klor: ehtno-lokal'nye osobennosti [Kubachi Folklore, Ethno-Local Aspects] / F. O. Abakarova - Makhachkala: Dagh. Publ. house, 1996. - 264 p. [in Russian]
3. Abdullayeva E. B. Obrjadovye prigovorki i pesni v tradicionnojj kul'ture dargincev [Ritual Tales and Songs in the Traditional Culture of the Dargins] / E. B. Abdullaeva // Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i juridicheskie nauki, kul'turologija i iskusstvovedenie. [Historical, Philosophical, Political and Legal Sciences, Cultural Studies and Art History. Issues of Theory and Practice]. - Tambov: Gramota, 2016. – № 6 (68): in 2 volumes. Vol. 2. pp. 13–18 [in Russian]
4. Alibekov B. O. Darginskijj narodnyjj plach [Dargin Folk Lament] / B. O. Alibekov - Makhachkala: IPC DGU, 2005. - 80 p. [in Russian]
5. Alibekov B. O. Darginskoe ustnoe narodnoe tvorchestvo [Dargin Oral Folk Art] / B. O. Alibekov. - Makhachkala: IPC DSU, 2005. - 424 p. [in Russian]
6. Gabibova H. Kaitagskijj folklor [Kaitag Folklore] / H. Gabibova. - Makhachkala: Gamzat Tsadasa Institute of Language, Literature and Art of the Dagestan Federal Research Center Ras, 2009. - 352 p. [in Russian]
7. Khamitsaeva T. A. Osetiny [Ossetians] / T. A. Khamitsaeva // Semejjnaja obrjadovaja poehzija narodov Severnogo Kavkaza [Family Ritual Poetry of the Peoples of the North Caucasus]. - Makhachkala, 1985. - pp. 121-156 [in Russian]
8. Ehpos o Gil'gameshe [Epic of Gilgamesh] / Translation from Akkadian, article, pp. 91-143, commentary by M. Diakonova. - M., L. 1961. - 214 p. [in Russian]
9. Yusupov Kh. A. Nekotorye zhanry fol'klora dargincev v gody Velikojj Otechestvennojj vojjny [Some of the Genres of Dargin Folklore During the Great Patriotic War] / Kh. A. Yusupov // Sistema cennostejj sovremennogo obshhestva[The System of Values of Modern Society]. Novosibirsk, 2015, No. 40, pp. 44-48 [in Russian]
10. Yusupov H. A. Obrjadovaja poehzija dargincev. Obshhee i lokal'no-osobennoe. [Ritual Poetry of the Dargins. General and Local] / H. A. Yusupov - Makhachkala: «Delovojj mir» Publ. house, 2009. - 180 p. [in Russian]
11. Yusupov H. A. Slovar' literaturovedcheskikh terminov [Dictionary of Literary Terms] / Kh. A. Yusupov - Makhachkala: IP «Sultanbegova Kh.S.» Publ. house, 2014. - 162 p. [in Russian]
12. Yusupov Kh. A. Russko-darginskijj slovar' [Russian-Dargin Dictionary] / Kh. A. Yusupov. - M.: «Triumf» publishing house, 2020. - 1136 p. [in Russian]