АЛЬТЕРНАТИВНОЕ КУЛЬТУРНОЕ ПРОСТРАНСТВО В РОМАНЕ Л. УЛИЦКОЙ «ЗЕЛЕНЫЙ ШАТЕР»

АЛЬТЕРНАТИВНОЕ КУЛЬТУРНОЕ ПРОСТРАНСТВО В РОМАНЕ Л. УЛИЦКОЙ «ЗЕЛЕНЫЙ ШАТЕР»

Научная статья

Полякова Н.А.*

Пермский государственный медицинский университет имени Е. А. Вагнера, Пермь, Россия

* Корреспондирующий автор (polyana0105[at]yandex.ru)

Аннотация

Цель данного исследования – определить особенности художественного функционирования альтернативного культурного пространства в романе Л. Улицкой «Зеленый шатер». В статье выявляется роль самиздата и «диссидентского» дискурса в формировании культурного пространства в России 60-х гг. ХХ века, обосновывается факт существования альтернативного культурного пространства наряду с официально разрешенной культурой советского периода. Научная новизна исследования заключается в комплексном анализе функционирования альтернативного культурного пространства в романе Л. Улицкой.

Ключевые слова: культурное пространство, альтернативное культурное пространство, официальная советская культура, культурные локусы, культурные коды.

ALTERNATIVE CULTURAL ENVIRONMENT IN LYUDMILA ULITSKAYA'S "THE BIG GREEN TENT"

Научная статья

Polyakova N.A.*

E. A. Wagner Perm State Medical University, Perm, Russia

* Corresponding author (polyana0105[at]yandex.ru)

Abstract

The aim of the research is to define the characteristics of artistic mechanisms of an alternative cultural environment in the novel "The Big Green Tent" written by Lyudmila Ulitskaya. The article determines the role of samizdat and "dissident" discourse in the formation of the cultural environment in 1960s Russia. The study substantiates the existence of alternative cultural movements along with the officially permitted culture of the Soviet period. The scientific novelty of the research is defined by a comprehensive analysis of the the alternative cultural environments mechanism in the studied novel.

Keywords: cultural environment, alternative cultural environment, official Soviet culture, cultural loci, cultural codes.

Актуальность статьи обусловлена вниманием исследователей к проблеме художественного функционирования культурного пространства в литературных произведениях. Характерной особенностью изображения культурного пространства в романе «Зеленый шатер» является акцент на его альтернативных формах, в первую очередь, диссидентстве и самиздате. Тема диссидентства и самиздата в романе Л. Улицкой не осталась незамеченной литературоведами, однако специального исследования этой стороны содержания произведения не проводилось. Поэтому вопрос о роли альтернативного культурного пространства в романе Л. Улицкой остается важным и представляет существенный интерес для филологов и исследователей русской литературы.

Для достижения указанной цели исследования необходимо решить следующие задачи: во-первых, определить роль альтернативного культурного пространства в романе «Зеленый шатер»; во-вторых, выявить способы его художественного функционирования в данном тексте, что позволяет лучше понять проблематику романа в целом; в-третьих, обосновать включение автором альтернативных форм культуры в исторический контекст.

Для осмысления роли и функций альтернативного культурного пространства, представленного в романе Л. Улицкой, в статье применяются следующие методы исследования: историко-типологический и структурно-семантический методы анализа литературных произведений. Системный подход обеспечивает целостное раскрытие философско-исторических размышлений автора.

Практическая значимость исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы в историко-литературных исследованиях, посвященных творчеству Л. Улицкой, а также могут иметь значение для исследования современного литературного процесса в России.

Понятие «культурное пространство», как правило, является предметом изучения культурологии и философии [1], [3]. В литературе конца ХХ – начала ХХI веков приобрела актуальность проблема отражения социально-культурных ценностей советского периода. И. Кондаков утверждает, что в основании советской культуры лежит «принцип нетерпимости к любому инакомыслию» (курсив автора) [4, С. 20]. В советском культурном пространстве, наряду с доминирующей официально разрешенной культурой, существует и альтернативная система ценностей, противопоставленная советскому «официозу». Эта «альтернативная» культурная модель сформировала особое «альтернативное культурное пространство». Понятие «альтернативное культурное пространство» научно обосновано в работах С. В. Бурдиной [2], Б. В. Кондакова [2], Н. А. Поляковой [8].

В романе Людмилы Улицкой «Зеленый шатер» альтернативное культурное пространство представлено в виде новых культурных явлений «оттепельной» эпохи. К таким явлениям относятся литература «самиздата», движение «диссидентства», так называемая «интеллигентская кухня» (группа людей, объединенная общим интересом к литературе и искусству). Этот новый культурный пласт изображен в жестком противостоянии с официально разрешенной советской культурой и со строгими запретами и ограничениями, установленными государством. «Одной из ведущих тем романа «Зеленый шатер», поддерживающей идейно-смысловую структуру, является проблема взаимоотношения человека и власти. Большинство героев книги находятся в открытой конфронтации с действующим режимом», – отмечает Д. Е. Тищенко [9, С. 309].

Широкий исторический фон романа дал повод О. Ю. Осьмухиной видеть в нем «установку на эпопейность» [5, С. 109]. Самиздат так полно и объемно впервые художественно представлен именно в романе Л. Улицкой. С этим явлением в произведении связан настоящий переворот в сознании общества: «Пополз по стране самиздат. Это подпольное чтение еще не утвердилось как новое общественное явление, но перепечатанные смельчаками бумажки уже шуршали по ночам в руках жадных читателей» [10, С. 107]. Культурное пространство романа заполнено поэзией, которая в этот период объявлялась эмигрантской или диссидентской и в силу этого становилась известной только благодаря самиздату и только весьма ограниченному кругу интеллигенции. Помимо Б. Пастернака, «властителями дум» молодого поколения в романе являются также Анна Ахматова, Владимир Набоков и Иосиф Бродский. Это пространство представляет собой мир творческой интеллигенции, наполненный истинной страстью к искусству, но искусству в специфическом – запрещенном государством – варианте. Этот мир альтернативен официально разрешенной советской культуре, поэтому в организации сюжета романа важную роль играет мотив конспиративности, объединяющий героев в особое сообщество, которое позднее будет названо «диссидентским».

Самиздат и диссидентство – одна из граней альтернативного культурного пространства в романе Л. Улицкой, основное содержание которого заключено в противостоянии новых духовных веяний эпохи и всеобъемлющей власти государства. Одним из главных культурных кодов духовной атмосферы времени является в романе имя Бориса Пастернака. Причем, его можно назвать кодом как в переносном, так и в самом прямом смысле. Упоминание этого имени, несмотря на существующую опасность, даже намек на него, становятся «маркерами» культурного единства и духовного «родства» героев романа. При этом герои ведут себя как члены некоего тайного общества, в их поведении автор подчеркивает нечто заговорщическое: «Моя бабушка дружит с Борисом Леонидовичем чуть не всю жизнь. Она его роман перепечатывала. Это бабушкин экземпляр. Виктор Юльевич накрыл горячей рукой болтливый рот: Никогда и никому этого не говорите. И мне вы этого не говорили» [10, С. 101]. Автор создает пространство, в котором конспиративность, неизбывный страх и ощущение опасности являются структурирующими сюжет элементами.

Погруженность в роман Б. Пастернака «Доктор Живаго», очарованность его поэзией становятся «кодами доступа» в альтернативный мир, не вписывающийся в рамки советской действительности. Этот мир обозначен в романе Л. Улицкой еще одним «кодовым» словом – «люрсы» (любители русской словесности). Заседания их кружка проходят полулегально в комнате Ксении Николаевны, а затем в квартире Катиного родственника, уехавшего на Север. Сознательно или нет, но автор допускает здесь ассоциацию с тайным Северным обществом декабристов: та же атмосфера заговора, тайны, ограниченный круг «посвященных» и та же принадлежность к высокой культуре и высоким духовно-общественным идеалам: «Это было продолжение той русской литературы, которая казалась полностью завершенной, совершенной и всеобъемлющей. Оказалось, что эта литература дала еще один побег, современный» [10, С. 100]. Само перепечатывание на машинке рукописи запрещенного романа было исполнено огромного риска и равнялось в тех условиях подвигу. И в этом смысле «люрсы», несмотря на то, что являются еще почти детьми, воспринимаются как миссионеры. Объединенные одним чувством, они приходят в общему мнению: «Такие книги меняют жизнь!» [10, С. 101]. В этот момент Катя с её вспыхнувшими глазами вызывает ассоциации с Наташей Ростовой. Эта деталь вновь подчеркивает единство культурной парадигмы, сформировавшей «люрсов» на лучших образцах отечественной литературы.

Ощущение живой связи с историей страны, с историей декабризма и с историей родной литературы наполняет особым содержанием жизнь «люрсов» в условиях жестких культурных ограничений советского периода. Оно также формирует еще одну примету времени – «интеллигентскую кухню», известный культурный феномен 50 – 70-х годов ХХ века: «На кухнях пили чай и водку, шелестели преступные бумаги, шуршали магнитофонные ленты с Галичем и молодым Высоцким…» [14, С. 237]. Помимо отвращения к сталинизму и постоянного преодоления опасности, организующим фактором для этого культурного пространства также являлась «эпидемия чтения» [14, С. 240]. Читали везде: в раздевалках библиотек, в гардеробах филармоний, в пустующих залах музеев и, конечно, в метро.

Закодированный язык – еще один маркер альтернативного культурного пространства на страницах романа. Этот сленг сформировался как реакция на выхолощенный официальный язык «советизмов», плакатов и лозунгов эпохи, в которой Бродский объявлялся «тунеядцем». В эпилоге, который назван «Конец прекрасной эпохи», старые друзья встречаются в эмиграции и слушают поэта, который «…читал и без всяких просьб, ему самому нужно было это произнесение вслух – колебание воздуха, доказательство жизни» [14, С. 581]. Этот эпизод предваряет воспоминания героев о прежней жизни в Союзе, о которой герои больше молчат, чем говорят, но к выводу приходят общему: «Всех советская власть убила. Ужасно.» [14, С. 583].

Альтернативное культурное пространство романа включает в себя разнообразные московские культурные локусы, связанные с именами «властителей дум» поколения шестидесятников. К ним относится «маленький деревянный домик» [14, С. 120] в Трехпрудном переулке, где жила Марина Цветаева, на котором нет мемориальной доски. Именно возле этого домика вернувшийся из эмиграции Пьер, долго сдерживавший слезы, позволил себе заплакать, рассказав, что его мать хорошо знала Марину Ивановну по Парижу, и посетовав, что «у вас ее не печатают» [14, С. 120]. На что Миха отвечает, что печатать не печатают, но все знают, и декламирует «Кто создан из камня, кто создан из глины…» Самым поразительным для него явилось то, что перед ним стоит живой человек, мать которого знала Цветаеву. Это переживание почти чуда от соприкосновения с легендой еще раз убедило Миху в том, что он «соединял в себе любовь к России и ненависть к ее строю» [14, С. 121].

Еще одним сакральным локусом на карте Москвы становится для «люрсов» Потаповский переулок, «по которому еще ходила немолодая обрюзгшая женщина, последняя любовь Пастернака, отсидевшая срок за эту любовь, и ее дочка, тоже отсидевшая срок за причастность» [14, С. 524]. Эту «причастность» чувствуют и сами герои, Алена с Михой, поселившиеся рядом, «в трех минутах ходу» от этого места и переживающие самый счастливый период своей жизни, вызывающий у них ассоциации с любимым пастернаковским стихотворением «Зимняя ночь», которое они в этом переулке читают. Герои постоянно ощущают свою причастность к великой русской культурной традиции, независимо от времени: «И Пастернак по этому переулку ходил каких-то двадцать лет тому назад. А сто пятьдесят лет тому – Пушкин… И мы тут проходим, огибая вечные лужи» [14, С. 525]. Культурная традиция, связанная с именем Пастернака, прослеживается еще в одном знаковом культурном локусе, ставшем яркой приметой времени, – Таганке и новом театре, недавно открывшемся там. «Все замерло, и возник небольшой, в чем-то черном вроде тренировочного Высоцкий – Гамлет и, в зал не глядя, из глубины сцены сам себе произнес:

Гул затих. Я вышел на подмостки…

И мурашки пошли по рукам, по спине…» [14, С. 359]. С этого первого впечатления от спектакля «Гамлет» герои романа испытывают и преданную любовь к Театру на Таганке, и постоянную тревогу за его судьбу, потому что «у Любимова всегда неприятности: то спектакль готовый закрывают, то запрещают еще в репетициях» [14, С. 362].

 Конфликт в романе основан на четкой бинарной оппозиции: с одной стороны, «советская фантасмагория» [14, С. 105]: «Страна жила своей безумной жизнью – после невидимой свары у гроба Джугашвили, тайной борьбы за власть, после возвращения первых тысяч лагерников и ссыльных, после необъяснимого, нежданного ХХ съезда партии» [14, С. 106], с другой – противостоящее ей альтернативное культурное пространство: «пространство, где работала мысль, где жила свобода, и музыка, и всякие искусства» [14, С. 74]. Также с одной стороны – атмосфера еще не выветрившегося страха, ожидания ареста, постоянное ощущение опасности, с другой – беспрецедентный духовный подъём и воодушевление от начинающихся перемен: «Сколько стихов! Сколько стихов! Не было другого такого времени в России ни до, ни после. Стихи заполняли безвоздушное пространство, сами становились воздухом» [14, С.140]. Помещая героев романа в реальный исторический контекст и вписывая их судьбы в историю страны, писательница ставит в произведении социально-философские проблемы взаимоотношений культуры и власти, человека и государства, личной свободы или несвободы, нравственного выбора в условиях тоталитарной системы.

Таким образом, мы приходим к следующим выводам. Альтернативное культурное пространство в романе Л. Улицкой «Зеленый шатер» представляет собой комплекс значений, связанных с литературой и искусством 60-х годов ХХ века, состоящих в оппозиции к официально разрешенной советской культуре и запрещаемых, даже преследуемых, тоталитарным государством. В результате анализа функционирования альтернативного культурного пространства в романе Л. Улицкой доказано, что оно является главным сюжетообразующим фактором в романе «Зеленый шатер».

Конфликт интересов Не указан.

Conflict of Interest None declared.

Список литературы / References

1. Букин, А. Г. Культурное пространство и пространства культур: региональный аспект: дис. ... канд. филос. наук: 07.00.02: защищена 22.01.06: утв.15.07.026 / Букин А. Г. – Чита, 2006. – 138 с.
2. Бурдина С. В. Альтернативное культурное пространство в современной русской прозе / С. В. Бурдина, Б. В. Кондаков, Н. А. Полякова // Vol. 35 2019. С. 459 -476. [Электронный ресурс]. URL: https://clck.ru/STw2A (дата обращения 15.12.2020)
3. Быстрова А. Н. Культурное пространство как предмет философской рефлексии / А. Н. Быстрова // Философские науки. – 2004. – №12. – С. 39-47.
4. Кондаков И. В. Культурология: история культуры России: Курс лекций / И. В. Кондаков. – М.: Высш. шк. – 2003. 616 с.
5. Осьмухина О. Ю. Скромное обаяние эпохи. «Зеленый шатер» Л. Улицкой / О. Осьмухина // Вопросы литературы. – 2012. – № 3. – С. 108-119.
6. Полякова Н. А. Культурное пространство в изображении современных пермских писателей / Н. А. Полякова // Динамика языковых и культурных процессов в современной России. Изд-во РОПРЯЛ. – Санкт-Петербург. – 2018. – № 6. – С. 830-834.
7. Полякова Н. А. Альтернативное культурное пространство в современной русской прозе / Н. А. Полякова // Русская литература XX века в контексте литературных связей и взаимовлияний. / МГУ им. М. В. Ломоносова. – М. – 2019. – С. 6-7.
8. Полякова Н. А. Альтернативное культурное пространство в современной русской литературе / Н. А. Полякова // Сб. материалов XLVIII Международной филологической научной конференции / СПбГУ. – Санкт-Петербург. – 2019. – С. 15-20.
9. Тищенко Д. Е. Роман Л. Улицкой «Зеленый шатер»: проблематика, поэтика / Д. Е. Тищенко // Филологические науки. Вопросы теории и практики. – Тамбов: Грамота. – 2015. – № 8. Ч. 2. – С. 307-311.
10. Улицкая Л. Е. Зеленый шатер. / Л. Е. Улицкая. – М.: Эксмо. – 2011. – 592 с.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Bukin, A. G. Kul'turnoe prostranstvo i prostranstva kul'tur: regional'nyjj aspekt: [Cultural Space and Spaces of Cultures: Regional Aspect]: Extended abstract of candidate’s thesis. Sciences: 07.00.02: defense of the thesis 22.01.06: approved 15. 07. 026 / Bukin A. G.-Chita, 2006. - 138 p. [in Russian]
2. Burdina S. V. [Alternative cultural space in modern Russian prose]/ S. V. Burdina, B. V. Kondakov, N. A. Polyakova // Vol. 35 2019. pp. 459-476 [Electronic resource] URL: http://produccioncientificaluz.org/index.php/opcion/issue/view/2720 (accessed 15.12.2020) [in Russian]
3. Bystrova A. N. Kul'turnoe prostranstvo kak predmet filosofskojj refleksii [Cultural space as a subject of philosophical reflection] / A. N. Bystrova // Filosofskie nauki [Philosophical Sciences]. - 2004. - No. 12. - pp. 39-47 [in Russian]
4. Kondakov I. V. Kul'turologija: istorija kul'tury Rossii: Kurs lekcijj [Cultural Studies: History of Russian Culture: A Lecture Course] / I. V. Kondakov. - M.: Vyshhaya shkola-2003. 616 p. [in Russian]
5. Osmukhina O. Yu. Skromnoe obajanie ehpokhi. «Zelenyjj shater» L. Ulickojj[The Modest Charm of the Era. "The Big Green Tent" by L. Ulitskaya] / O. Osmekhina // Voprosy literatury [Issues of Literature]. - 2012. - No. 3. - pp. 108-119 [in Russian]
6. Polyakova N. A. Kul'turnoe prostranstvo v izobrazhenii sovremennykh permskikh pisatelejj [Cultural Space in the Image of Modern Perm Writers] / N. A. Polyakova // Dinamika jazykovykh i kul'turnykh processov v sovremennojj Rossii. [Dynamics of Language and Cultural Processes in Modern Russia]. ROPRJaL Publ. house. - Saint Petersburg, 2018, No. 6, pp. 830-834 [in Russian]
7. Polyakova N. A. Al'ternativnoe kul'turnoe prostranstvo v sovremennojj russkojj proze [Alternative cultural space in modern Russian prose] / N. A. Polyakova // Russkaja literatura XX veka v kontekste literaturnykh svjazejj i vzaimovlijanijj [Russian literature of the XX century in the context of literary relations and mutual influences]. / Lomonosov Moscow State University.. - M.-2019. - pp. 6-7 [in Russian]
8. Polyakova N. A. Al'ternativnoe kul'turnoe prostranstvo v sovremennojj russkojj literature [Alternative Cultural Space in Modern Russian Literature] / N. A. Polyakova // Sb. materialov XLVIII Mezhdunarodnojj filologicheskojj nauchnojj konferencii [Proceedings of the XLVIII International philological scientific conference] / St. Petersburg state University.Saint Petersburg, 2019, pp. 15-20 [in Russian]
9. Tishchenko D. E. Roman L. Ulickojj «Zelenyjj shater»: problematika, poehtika [Ulitskaya "The Big Green Tent": Problematics, Poetics ] / D. E. Tishchenko, L. Roman // Filologicheskie nauki. Voprosy teorii i praktiki[Philological Sciences.. Issues of Theory and Practice]. - Tambov: Gramota. –2015. – № 8. Vol. 2. - pp. 307-311 [in Russian]
10. Ulitskaya L. E. Zelenyjj shater [The Big Green Tent]. / L. E. Ulitskaya, M.: Eksmo. - 2011. - 592 p. [in Russian]