Концепция «месторазвития» классических евразийцев и ее трансформация в учении Л.Н. Гумилева
Концепция «месторазвития» классических евразийцев и ее трансформация в учении Л.Н. Гумилева
Аннотация
Статья посвящена классическому евразийству — одному из оригинальных направлений философии русского зарубежья и учению Л.Н. Гумилева, в чьих взглядах идеи евразийцев получили свое продолжение. Анализируется содержание понятия месторазвития как одного из основополагающих и для евразийской философии, и для концепции Л.Н. Гумилева. Рассматриваются трактовки месторазвития евразийскими мыслителями — П.Н. Савицким, Г.В. Вернадским, Н.С. Трубецким — и проводится их сопоставление с точкой зрения Л.Н. Гумилева. Трансформация понятия месторазвития в интерпретации Л.Н. Гумилева является развитием идей классиков евразийства в области не гуманитарных, а естественных наук. Мыслитель обосновывает целостность России-Евразии как особого месторазвития с этнической позиции.
1. Введение
Евразийское течение оформилось в 1921 г. в Софии, когда был издан первый совместный сборник трудов его основоположников: экономиста и географа П.Н. Савицкого, культуролога и лингвиста Н.С. Трубецкого, богослова и философа Г.В. Флоровского и искусствоведа П.П. Сувчинского. Возникнув как оригинальное самобытное пореволюционное направление философии русского зарубежья, евразийство смогло многих заразить, как выразился Г.В. Флоровский, «евразийским соблазном», хотя сам мыслитель быстро отошел от евразийского движения . Идеи классических евразийцев воодушевляли многих и впоследствии в ряды евразийских мыслителей входили философ Л.П. Карсавин, правовед А.А. Алексеев, лингвист Р.О. Якобсон, историк Г.В. Вернадский и др. Но чаще отношение современников к евразийству носило негативный оттенок и было критическим. Тем не менее классическое евразийство просуществовало почти до конца 1930-х гг., что во многом можно объяснить высоким профессиональным уровнем и огромным творческим потенциалом входивших в это течение мыслителей. Широта их научных взглядов стала основой для создания многогранного и междисциплинарного евразийского учения, особого теоретического синтеза различных научных отраслей, нашедшего выражение в понятии россиеведения, единой «картины системы» России-Евразии, в основе которой находится географический фактор .
Актуальность настоящего исследования заключается в том, что поднятые классическими евразийцами вопросы и проблемы, касающиеся социального и государственного устройства России-Евразии как особого целостного мира, не потеряли своей значимости и для современной России. Классические евразийцы видели Россию единым и сильным государственным целым, закладывая основы целостности нашей страны в учение о месторазвитии. Уже в послевоенные годы воззрения классиков евразийства вновь актуализируются в начале в учении этнолога и географа Л.Н. Гумилева, названного «последним евразийцем», а затем после распада СССР в концепциях неоевразийских авторов , . Сегодня обращение к философскому наследию евразийцев и Л.Н. Гумилева может дать определенные ориентиры в обосновании единства российского государства и может способствовать духовному единению народов нашей страны.
Л.Н. Гумилев развивает взгляды евразийских мыслителей и именно синтетический образ России-Евразии, созданный классическими евразийцами, во многом станет основой его учения. Историко-географический синтез евразийцев Л.Н. Гумилев обогатил, связав его с естествознанием. В его учении, как и у классических евразийцев, прослеживается определяющее значение географического фактора в роли элемента системообразующего, задающего изначальную целостность Российско-Евразийского мира. Цель данного исследования заключается в раскрытии специфики концепции месторазвития в классическом евразийстве и в учении Л.Н. Гумилева, в сопоставлении их взглядов. Новизна проведенного исследования состоит в использовании системного подхода к изучению концепции месторазвития в философии классических евразийцев и Л.Н. Гумилева, в установлении преемственных связей между ними в вопросе обоснования единства России-Евразии.
2. Результаты исследования и обсуждения
Л.Н. Гумилев, являясь основоположником этнологии, устанавливает посредством этой науки четкие нерушимые взаимосвязи жизни народов с ландшафтами. Мыслитель опирается на евразийскую концепцию месторазвития, по-своему развивая и трансформируя ее.
В научный оборот понятие месторазвития ввел П.Н. Савицкий, ставший близким для Л.Н. Гумилева человеком в процессе двенадцатилетней переписки между ними. П.Н. Савицкий оказывал Л.Н. Гумилеву поддержку, направлял его, но вряд ли, как справедливо отмечает М. Ларюэль, можно говорить о том, что они оба разделяли в то время общие взгляды, сходились в своих научных позициях . Л.Н. Гумилев и П.Н. Савицкий не были основательно знакомы с концепциями друг друга, да и «поздеевразийскому» учению Гумилева только еще предстояло сформироваться.
Трактуя понятие месторазвития классические евразийцы, в частности, П.Н. Савицкий, основываются на утверждения о том, что Евразия, объединенная в виде России, является цельным миром — Россией-Евразией и предстает как «особый географический мир» . Вместе с этим евразийцы определяют Россию-Евразию и как особенный исторический мир, как мир целостной евразийской культуры. Понятие месторазвития является понятием синтетическим и включает в себя понимание социально-исторического мира, включающего в себя человека, его быт и его духовный мир, в его взаимосвязях с географическими условиями обитания населяющих его людей. Согласно П.Н. Савицкому, месторазвитие представляет собой такое общежитие, где люди приспосабливаются друг к другу и к окружающей их среде, а также приспосабливают к себе и саму среду. Мыслитель утверждает, что любая человеческая среда всегда «находится в своей неповторимой географической обстановке», поэтому любое хозяйство, село, город являются месторазвитиями . Большие месторазвития включают в себя меньшие. Так, Россия-Евразия является месторазвитием, соразмерным Европе, но оба они входят в месторазвитие земного шара как месторазвитие всего человечества. Таким образом, согласно П.Н. Савицкому, категория месторазвития дает возможность существования геософии как новой отрасли, утверждающей синтез исторических и географических начал. Именно посредством этого понятия в обществоведение вводится «в истинном смысле слова географический элемент» .
Евразийские мыслители показали, что месторазвитие, как единое историко-географическое органическое целое, являет собой особую целостность и в культурном контексте, формируя при этом этническое единство. П.Н. Савицкий полагает, что расовые признаки и сами расы в определенных случаях являются принадлежностью месторазвития. Месторазвитие создает, формирует и «взращивает» расу, но и раса также определяет свое месторазвитие, преобразует его. Культурные традиции при таких условиях как бы сращиваются с географическим ландшафтом, образуя особый культурно-исторический тип. Таким образом, месторазвитие представляет собой единое социокультурное историческое географическое пространство, в котором формируются свои правовые, политические, хозяйственные, языковые и этнические особенности .
Г.В. Вернадский, характеризуя категорию месторазвития, отмечает что «географические особенности Евразии во многом предопределили ход исторического развития русского народа» . Также подчеркивая изначальную пространственную целостность месторазвития и связь географической среды с живущими в ней человеческими общежитиями, ученый делает акцент на историческом аспекте. П.М. Бицилли точно подмечает, что, по мнению Г.В. Вернадского, «"месторазвитие" также принадлежит к истории", как и сам народ» . Н.С. Трубецкой, характеризуя категорию месторазвития, отмечал, что оно должно представлять собой особый мир — самодовлеющее (автаркическое) месторазвитие, населенное «совокупностью народов», связанных друг с другом не расой, а общностью исторической судьбы, т.е. целостность, рассматриваемая в социально-историческом ее аспекте, в ее становлении и развитии и в единстве с ее географическими параметрами. Таким образом, классические евразийцы полагают месторазвитие культурным, пространственным и временным целым.
Л.Н. Гумилев, изучая процесс этногенеза, вслед за евразийскими мыслителями также утверждает постоянную взаимосвязь народов и ландшафтов. Но мыслитель использует понятие месторазвития лишь в последних своих работах, обычно употребляя термины «вмещающий» или «кормящий» ландшафт . Как и евразийцы, Л.Н. Гумилев полагает, что географический ландшафт оказывает принудительное воздействие на организмы и заставляет их «варьировать в определенном направлении, насколько это допускает организация вида» . Виды, которые не могут приспособиться либо переходят на другой ландшафт, либо вымирают. Гумилев также отмечает, что вмещающий ландшафт определяет и сам характер культуры складывающейся народности. Но не только ландшафт влияет на этносы, народы тоже воздействуют на ландшафты. Вывод, к которому приходит мыслитель, заключается в том, что для динамического состояния любого этноса общим признаком является «способность возникшей популяции к сверхнапряжениям» . «Сверхнапряжения» могут проявляться или в преобразовании этносом природы, или в миграциях, которые также связаны с изменением ландшафта, но на других, вновь освоенных территориях, или же с повышенной интеллектуальной деятельностью. Подобную способность Л.Н. Гумилев рассматривает в аспекте биологии как этногенический признак, появляющийся в результате мутации, как и все другие признаки.
Под месторазвитием Л.Н. Гумилев понимает ландшафт, представляющий собой «участок земной поверхности, качественно отличный от других участков, окаймленный естественными границами и представляющий собой целостную и взаимно обусловленную закономерную совокупность предметов и явлений, которая типически выражена на значительном пространстве и неразрывно связана во всех отношениях с ландшафтной оболочкой» . Соотнося это понятие с процессом этногенеза, Л.Н. Гумилев утверждает, что месторазвитие обязательно должно быть областью, включающей в себя стыки ландшафтных регионов, в нем должны сочетаться два и более ландшафтов, например, тайги и тундры, степи и леса. Именно на территории месторазвития может образоваться новый народ, именно в них протекает жизнь суперэтнических образований, как целостности, включающие в себя народы, образованные от одного импульса, в одном регионе и в одну эпоху.
Как и его предшественники, Л.Н. Гумилев выделяет как особое месторазвитие Евразию — одно из месторазвитий Евразийского континента, являющееся этногеографической целостностью, населенной народами, адаптированными к ее ландшафту и, в свою очередь, изменившими и его под свои потребности. Л.Н. Гумилев подробно исследует процессы возникновения, развития и гибели разных этносов, приводя его в зависимость от энергии живого вещества биосферы — пассионарности. В Евразии мыслитель прослеживает как пассионарные подъемы и образования новых этносов, влекущие за собой интеграцию и экспансию новой системы Евразии, так и пассионарные спады, когда великие державы рушатся, возникают мелкие княжества и орды, выполняющие функцию государств.
3. Заключение
Таким образом, концепция месторазвития в учении Л.Н. Гумилева является развитием идей евразийских мыслителей. Опираясь на понятие вмещающего ландшафта как взаимодействие этносов с природной средой, Л.Н. Гумилев прочно связывает понятие месторазвития с процессом этногенеза. Созданный классическими евразийцами синтез наук он дополняет науками естественными. Так же, как и у классических евразийцев, месторазвитие выступает основой для обоснования целостности России-Евразии. Но если у евразийских мыслителей месторазвитие выступает изначальным фундаментом единства России-Евразии как геополитического образования, в рамках которого уже оформляется и общность исторических судеб народов, и евразийская культура, и евразийский национализм, и языковой союз, и автаркическое целое, то у Л.Н. Гумилева это понятие подчеркивает и в первую очередь обосновывает целостность Евразии как месторазвития с позиции этнической.