ХАРАКТЕРИСТИКА ТЕКСТООБРАЗУЮЩИХ СРЕДСТВ ТУВИНСКОГО ЯЗЫКА

Шамина Л.А.

Доктор филологических наук,

Институт филологии Сибирского Отделения РАН

ХАРАКТЕРИСТИКА ТЕКСТООБРАЗУЮЩИХ СРЕДСТВ ТУВИНСКОГО ЯЗЫКА

Аннотация

В статье рассмотрены грамматические структуры, организующие тувинские тексты. Установлено, что эти структуры указывают на то, что предложения, которые они связывают, представляют части единого целого и образуют в своей совокупности структурное (формальное) единство. В результате анализа материала выявлены важнейшие средства связи между предложениями тувинского текста, к таковым относятся лексические повторы, местоимения, употребление глагольных времен, союзы и др. Делается вывод о том, что корпус аналитических структур тувинского языка, многочисленный и разнообразный по своему составу, продолжает пополняться как за счет внутренних ресурсов языка, так и за счет заимствования из других языков и калькирования.

Ключевые слова: текст, грамматические структуры, местоимения, союзы, тувинский язык.

Shamina L.A.

PhD in Philology,

Institute of Philology of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences

CHARACTERISTICS OF TEXT FORMING MEANS OF THE TUVINIAN LANGUAGE

Abstract

The article deals with grammatical structures that form Tuvinian texts. It is established that these structures indicate that the sentences that they connect represent parts of a single whole and form a structural (formal) unity in their totality. As a result of the material analysis, the most important means of communication between the sentences in Tuvinian texts are revealed, such as, for example, lexical repetitions, pronouns, use of verbal times, conjunctions, etc. It is concluded that the body of analytical structures of the Tuvinian language, numerous and varied in composition, is still expanding both at the expense of the internal resources of the language, and by means of borrowing from other languages and calquing.

Keywords: text, grammatical structures, pronouns, conjunction, Tuvinian language.

Текст – последовательность предложений, связанных по смыслу в рамках общего замысла автора. В основе построения текстов лежат определенные грамматические структуры. Изучение различного рода высказываний, связанных с ситуацией речи, а также строение текста, выходящего за пределы сложного синтаксического целого (ССЦ), имеет большое значение для лингвостилистического анализа текста.

Предложения, входящие в текст, связаны между собой разнообразными внешними сигналами, указывающими на то, что они части единого целого и образуют в своей совокупности структурное (формальное) единство. Основными средствами связи между компонентами сложного синтаксического целого (текста) являются:

1. Лексические. Это может быть: а) либо заимствование следующим предложением отдельных лексических элементов из состава предыдущего предложения: В саду весело щебетали синицы. Эти синицы и красная рябина осенью; б) либо повторы: Утро было матово-сиреневое, как будто горели фонари с сиреневыми абажурами. Сиреневыми были облака; в)частым приемом является использование в составе следующего предложения анафорических средств – местоименно-указательных (дейктических) и абстрактных слов, отсылающих к содержанию предыдущего или последующего предложения (анафорический и катафорический повтор).

В статье рассматриваются фрагменты текстов, в которых использованы дейктические (местоименно-указательные) слова:

(1) Аалывыс артында кара чалым шөйлүп баткан ‘Позади нашего аала тянулась вниз черная неприступная скала’.

(2) Ооң кырынга үне бергеш куду көөрге, чүрек сиилээр, куйга-баш адыңнаар ‘Взобравшись на нее, когда смотришь вниз – сердце сильно бьется, голова кружится’.

Во втором примере вместо слова чалым ‘ неприступная скала’ употреблено сочетание указательного местоимения с послелогом ооң кырынга ‘на нее’.

(3) Өө тынып чорааш чеде бээримге, какпамда бир-ле бора куш кактына берип-тир ‘Когда я, задыхаясь, подошел, оказывается, в капкан попалась какая-то серая птица.’

Здесь мы видим пары бора куш– ол ‘серая птица – она’.

(4) Хирезин бодаарга, ол үттүг хаяга ыжыктанып дүннээр дээш, караңгыда кире берген боор ‘Видимо, она попалась в темноте, (когда собиралась), защищаясь от ветра, переночевать в этой скале с углублением’.

(5) Куйдан мүн-не ушта халый бергеш, какпаны ууп чадааш, ооң-биле шаанга киир ыймактажып, кадыр ийни оранчок кудулап бадып келген ‘Как-то вылетев из пещеры, не смогла поднять капкан, повозившись с ним до состояния крайней усталости, спустилась далеко (вниз) крутого склона.’

Связь предложения под номером пять с предыдущими (четвертым и третьим) осуществляется грамматическими средствами – соотношением видо-временных форм глагола:

кактына берип-тир ‘попалась’

ыжыктанып дүннээр дээш ‘собиралась переночевать’

ушта халый бергеш ‘вылетела из пещеры’

какпаны ууп чадааш ‘капкан не смогла поднять’

киир ыймактажып ‘устала’

кудулап бадып келген ‘спустилась вниз’

Основной линией повествования в следующем отрывке (номер 6) являются события, которые происходили с Оскус-оолом: [Он начал погоню за тремя маралухами = созвездие Орион]; пошел вслед за маралухами в Верхний Мир; выстрелил в среднюю маралуху; [Оскус-оол в звезду тоже превратился] звезды виднеются.

(6) Аңчы Өскүс-оол деп кижи чурттап турган. Ол үш мыйгак сүрүп эгелээн. Yш мыйгактың соондан үш ыдын салгаш, боду соондан чорупкан. Оон хенертен үш мыйгак дээрже үнүпкен. Өскүс-оол оларның соондан кыскыл аскырлыг Yстүү оранче чорупкан. Yстүү оранга баргаш, үш мыйгааның ортузундаазын адыпкан. Оон үш мыйгаа үш сылдыс бооп, дээрге артып калган. Ол үш сылдыстың ортузундазы өскелеринден чырык. Өскүс-оол боду база сылдыс бооп туруп калган. Ооң кыскыл аскыры база сылдыс апарган. Yш ыды база сылдыстар бооп артып калган. Ол сылдыстарны кежээ көөрге, көстүп турар. [Yш мыйгак биле Өскүс-оол ‘Три маралухи и Оскус-оол’.

‘Жил человек по имени охотник Оскус-оол. Он начал погоню за тремя маралухами. Пустил вслед за тремя маралухами трех своих собак, сам пошел вслед за ними. Тут вдруг три маралухи поднялись на небо. Оскус-оол на рыжем жеребце поднялся за ними в Верхний мир. Прибыв в Верхний мир, выстрелил в среднюю из трех маралух. Тогда три маралухи превратились в звезды и остались на небе. Из этих трех звезд средняя ярче остальных. Сам Оскус-оол, тоже став звездой, [там] остался. Его рыжий жеребец тоже стал звездой. Его три собаки тоже звездами остались на небе. Эти звезды видны, если смотреть вечером.’

Связь предложений в приведенном выше контексте – анафорическая, с помощью указательного местоимения ол.

2. Лексико-синтаксические средства: использование в составе следующего предложения (или ряда следующих предложений) вводных элементов и других лексических средств с композиционно-союзной функцией: Хирезин бодаарга; Ам бодаарга, шынап-ла.

(7) Ам бодаарга, дээрде ужуп чораан ‘Теперь подумал [понял, что], в небе летел’.

(8) Арзылаңнар, парлар болгаш бөрүлер болза араатан амытаннар ‘Что до львов, тигров и волков – [они] хищные животные’.

3. Синтаксические средства. К ним относится:

а) порядок слов и предложений. В текстах преобладает тюркский порядок следования частей: [ЗПЕ=α] [ГПЕ].

При монофинитной организации текста событие, относительно которого фиксируется событие главной предикативной единицы (ГПЕ), является линейно первым. Описывая сложные ситуации, автор сначала задает ориентиры происходящего, после этого вводится событие, которое описывается. Маркером его главенствующей роли является финитная организация сказуемого.

ГПЕ завершается финитным сказуемым, простым, или аналитической конструкцией (АК), сложным глаголом в терминологии [1], или грамматикализованными конструкциями по [3]. Сказуемое в зависимой предикативной единице (ЗПЕ) занимает конечную позицию. Функции подчинительных союзов выполняются падежными аффиксами, послелогами и служебными именами, замыкающими ЗПЕ.

Сохраняется обязательный принцип маркирования субъекта действия в словоформе сказуемого ЗПЕ и финитного сказуемого ГПЕ аффиксами грамматического 1-го и 2-го лица единственного и множественного числа. Маркером 3-го лица обоих чисел является нулевой показатель [6].

В определительных бипредикативных конструкциях (БПК), или полипредикативных [см. 5], ЗПЕ может предшествовать главной ПЕ, может располагаться внутри ГПЕ.

Позицию внутри ГПЕ занимают некоторые типы БПК со скрепой деп [8].

В БПК обусловленности (причина, следствие) [8] зависимая ПЕ следует за ГПЕ. Союзы (чyге дизе, чyге дээрге ‘если сказать, почему, то’, ынчангаш ‘поэтому’) ставятся в начале придаточного предложения.

В условных БПК союз бир эвес ставится в начале ЗПЕ, предшествующей главной ПЕ.

(9) Туранга келиривисте, хүн даглар артынче ажа берген ‘Когда мы приехали в Туран, солнце зашло за горами’.

Бифинитная организация текста не предполагает иерархии событий: нет указания на главное и зависимое, структурно они все равноправны;

б) инверсивная стратегия строения текста. В тувинском языке любой член предложения может подвергнуться инверсии в целях выражения дополнительной экспрессии в высказывании. Возможна также и инверсия ЗПЕ. Она занимает конечную позицию в составе БПК. Структурная схема: [ГПЕ]. [ЗПЕ=α]

(10) Чолаачыны мактап эвес, а бактап, чемелеп чорааным ол-дур ийин, моон соңгаар ынчанмазын дээш аан ‘Шофера я не хвалил, а ругал, упрекал, чтобы он впредь не делал так’.

Часто инверсии подвергаются модус-диктумные БПК со скрепой деп. Она является грамматикализованной [9, P. 313-347], [10, P. 143-160] формой глагола говорения де= ‘говорить’.

(11) Чугааладым – ам кудашкылар эвес бис деп, ол-ла ‘Я сказал, что мы больше не сваты, все’.

Инвертированный член предложения со всеми относящимися к нему словами, интонационно выделяясь от остальной части предложения, может превратиться в самостоятельное эллиптическое предложение.

(12) Бурунгу хүн бистиң өөвүске Шаалай чейзең чоруур чорду. Силерни айтырып ‘Позавчера в нашей юрте был чейзен Шаалай. Вас спрашивал (букв.: Вас спрашивая)’.

При обычном порядке слов деепричастие айтырып с относящимся к нему словом должно было находится перед сказуемым чоруур чорду.

в) союзы и союзные слова. В текстах используются только простейшие сочинительные союзы: база, болгаш ‘и’, противительный союз а, харын ‘но’, разделительный азы ‘или’. Подчинительных союзов почти нет.

(13) Хат соксаар туржук, харын­даа күштелип турган ‘Ветер не только не утихал, а наоборот, усиливался’.

4. Межфразовые скрепы и средства связи. В функции межфразовой связи служебных и знаменательных слов характерно использование местоимений, наречий, вспомогательных глаголов и послелогов. Причем они связывают не только пары предложений, но и более крупные фрагменты текстов, что особенно очевидно, когда скрепа начинает абзац. Скрепы довольно разнообразны по своему составу.

Самую большую группу представляют скрепы, сформировавшиеся на базе местоимений: указательного ол ‘тот’ и вопросительных чүге ‘зачем’ и кажан ‘когда’. Эти скрепы, как правило, состоят из нескольких элементов. Линейно первым компонентом выступает местоимение ол или восходящий к нему элемент =ын [2, С. 452], далее следует какое-либо служебное слово: частица, послелог, служебное имя, союз.

Вторая группа аналитических показателей связи представлена скрепами, в роли которых выступают материально те же слова, которые в основной своей функции называются послелогами, служебными именами: соонда ‘после того как’, сөөлүнде ‘после того как’, дораан­на ‘сразу’, шаанда ‘давно’. Употребляясь автономно, вне сочетаний со знаменательными словами и в начале самостоятельного предложения, они соединяют его с предшествующим предложением.

В роли межфразовых скреп используются союзы, занимая инициальное положение в ЗПЕ: чүге дизе ‘потому что’, бир эвес ‘если’, оон ужун ‘поэтому’, оон бээр ‘с тех пор’, оон соонда ‘после того’, харын-даа ‘но’ и т. п.

Широко употребительны скрепы местоименного типа. Они представлены несколькими подгруппами. Нами выделяются скрепы, состоящие из сочетания местоимения ол + служебное слово (послелог, служебное имя). Само местоимение может принимать форму неопределенного, родительного или исходного падежей: ол аразында ‘между тем’, ол хирезинде ‘несмотря на все’, ооң соонда ‘потом’, ооң ужун ‘по этой причине’, ооң-биле кады ‘вместе с тем’, ооң кадында ‘при этом’, оон башка ‘в противном случае’, оон аңгында ‘иначе’, оон бээр ‘с тех пор’, оон өске ‘кроме того’, оон өске­даа ‘и так далее’.

(14) Ычаарда бичии­ле болгай мен. Ол хиремде­ле дөспезим кончуг, олурар хөнүм чок, чүве­ле кылыксаан, тудуксаан чоруур мен ‘Тогда я был маленьким. Но несмотря на=это=мое, очень неугомонным, сидеть не хотел, что-то хотел делать’.

В приведенном примере скрепа ол хиремде­ле связывает два высказывания, между которыми стоит точка. Но совершенно очевидно, что эти два предложения выступают как единое целое. Первое соотнесено со вторым, а второе с первым, и эта соотнесенность маркирована аффиксом 1-го л. ед. ч. =м, заключенным в структуру скрепы. Речь идет о соотнесении действий одного и того же лица. Однако, автономные структурно, в содержательном плане они не являются таковыми. Вторая фраза является логическим продолжением первой, из нее вытекающей. Аффикс грамматического лица выступает здесь связующим структурным элементом, своеобразным мостиком от одного предложения к другому.

Немецкий исследователь Карл Боост в 40-е годы XX века определил и конкретизировал тип связи, именуемый «переплетенность предложений». Суть этого типа связи в том, что «…нити, протянутые от одного предложения к другому, столь многочисленны и отличаются такой плотностью, что можно говорить о переплетенности, о сплетении предложений в единую сеть, так что каждое отдельное предложение как бы неразрывно связано с остальными» (цит. по Москальской) [4, С. 32]. Карл Боост указывает на многие важнейшие средства структурного оформления связи между предложениями: лексические повторы, употребление артикля, местоимения, контекстуально обусловленный эллипсис, употребление глагольных времен, парные союзы, перечисление, вопросительные слова.

В нашем случае это переплетение, «содружество предложений» имеет формальное выражение – посессивный аффикс грамматического лица [3, С. 121].

(15) Каа­Хемниң ол­бо талакы эриктеринге хайгааралды күштелдирер, аңоорларынга бо удаада дииңнерниң көжүлдезинге моондак кадар кижилерге шаптыктаар. Оон аңгыда чон ортузунга тайылбыр ажылын калбартыр ‘Усилить наблюдение за тальниковыми берегами (букв.: левым­правым) Каа­Хема, поставить заслон браконьерам, мешающим передвижению белок. Кроме того, расширить разъяснительную работу среди людей’.

(16) Аъдынга камныг, эжинге эргелиг болуру эр кижиниң эки мөзүзү дээрзин хаайың кырынга кертип албас болзуңза талаар деп бил. Оон башка аныяктарга канчап үлегер­чижээн көргүзүп шыдаар сен – деп, Дарган­оол чамдыкта аныяк кижилерге арга – сүме бээрде баштактаны аарак элдээрти сөглээр чаңы­биле Даржайга чугаалаан ‘Если ты не зарубишь на носу то, что к коню относиться бережно, другу быть хорошим товарищем, думаю, плохо будет. Иначе как ты сможешь показать молодежи пример, – сказал Дарган­оол Даржаю, по своей привычке говорить шутя, иносказательно, когда дает молодым людям совет’.

Cкрепа ындыг болза ‘если так’, начиная абзац, соотносит данное высказывание с предшествующим, выполняя функцию межфразового, точнее – межабзацного средства связи.

(17) Ындыг болза, мен чаңгыскаан боттаң барып, ийи хондур дииңнээш келийн… ‘Если так (раз так), я в одиночку, без спутников уйдя, две ночи переночевав, на белок поохочусь­ка я (в течение двух дней)’.

Употребляясь в функции межфразового средства связи, скрепы ынчалза­даа, ынчангаш связывают не только два рядом расположенных предложения, но и начинают абзац, соотнося высказывание с предшествующим контекстом.

(18) Доржу дүрген­не кымчызын сегирип алган. Ынчалза­даа аза көзүлбээн ‘Доржу скорее же схватился за кнут. Но дух (черт) все еще не появлялся’.

Ср. употребление скрепы ынчалза­даа в начале абзаца:

(19) Ынчалза­даа Тамбаның тоожузунуңшын арны ынды­мында ийи­чангыс таарымча чок чүүлдерден эвес, а амыдыралчы шынындан, дыл­домааныңулусчу чеченинден көстүр ‘Однако истинное лицо повести Тамбы проявляется не в отдельных шероховатостях (букв. ‘неудобства’), а в жизненной правде меткого народного языка’.

В сообщении, предшествующем приведенной фразе, речь идет о художественной манере автора повести. Кроме единства темы, связывающей эти сложные синтаксические построения, структурным связующим элементом, выражающим характер отношений между событиями, здесь выступают анализируемые скрепы местоименного происхождения.

Отдельную подгруппу местоименных скреп представляют скрепы, образованные сочетанием вопросительного местоимения чүге с глаголом говорения де=: чүге дээрге дизе ‘если сказать почему, то’.

(20) Саночкинни бо удаада оттурбаан, чүге дээрге, ооң ам удуп алыры херектиг ‘На этот раз Саночкина не разбудил, потому что ему надо выспаться’.

Итак, рассмотренные «местоименные» аналитические скрепы состоят минимум из двух компонентов: «местоимения + послелог»; «местоимение + глагол».

Группа аналитических средств связи представлена служебными словами соонда, сөөлүнде, образованными от существительного соӊ ‘конец’, сөөлү ‘конец чего-либо’; наречиями дораан­на ‘сразу’, ынчан ‘тогда’.

(21) Шаанда революция мурнунда аңаа бай орустар алдын кастырып турган. Сөөлүнде ол чер Тыва Арат Республиканың, бир шыырак алдын уургайы апарган ‘Давно перед революцией там зажиточные русские заставляли золото рыть. После этого это место Тувинской Аратской Республики стало одним из крупных золотых приисков’.

В наших материалах отмечены многокомпонентные скрепы харын­даа, харын­даа болза, представляющие сочетания базовой скрепы харын с частицей ­даа и вспомогательным глаголом бол= в форме условного наклонения. Семантика этих скреп – ‘хорошо, что’, ‘хорошо, если’, ‘но’.

(22) Чок, оглум. Холу аксай берген­дир. Харын маңаа хоккаштарын кадарып тургаяан ‘Нет, сын мой. Хромает на переднюю лапу ведь. Но здесь годовалых-оленей может охранять (букв. ‘ладно, может охранять’)’.

Отдельную группу представляют аналитические однокомпонентные скрепы, в тувиноведении названные союзами [2, С. 449-455].

Скрепы харын и харын­даа болза, употребляясь после запятой, также выражают противительные отношения. При этом обязательным условием является наличие в главной ПЕ слов типа туржук ‘не только не’, эвес ‘не’.

(24) Дыңнаа р туржук, харын караам­биле көрген мен ‘Я не то что слышал, а видел (это) своими глазами’.

(25) Аӊчы кижи дээрге, чүгле аӊ­меӊни өлүрүп чоруур эвес, харын­даа оларны өстүрүп кадагалаар чүве болгай. ‘Охотник не только стреляет животных, но и, выращивая, оберегает их ведь’.

Скрепа харын­даа болза, начиная собой новое предложение, т. е. употребляясь после точки, указывает на связь с предшествующим высказыванием. Однако здесь совсем не обязательно второе условие – наличие названных выше лексических компонентов. Это одноместная скрепа, она принадлежит только этому предложению, связывая первую синтаксически законченную конструкцию с последующей. Здесь ослаблен двусторонний характер связи, т. е. в первом предложении нет особых примет, предсказывающих появление второго, дополняющего его предложения.

Это же замечание относится и к скрепе харын. Выступая в функции межфразового средства связи, она выражает противительные отношения, подчеркивает то, о чем сообщено в первом (предшествующем) предложении, логически связывая оба сообщения.

Итак, как мы установили в результате анализа материала, в основе построения тувинских текстов лежат определенные грамматические структуры. Эти структуры указывают на то, что предложения, которые они связывают, представляют части единого целого и образуют в своей совокупности структурное (формальное) единство. Важнейшим средством связи между предложениями тувинского текста являются лексические повторы, местоимения, употребление глагольных времен, союзы и др. Разряд аналитических структур тувинского языка, многочисленный и разнообразный по своему составу, продолжает пополняться как за счет внутренних ресурсов языка, так и за счет заимствования из других языков и калькирования.

Список литературы / References

1. Баранова В. В.Сложные глаголы в калмыцком языке / В. В. Баранова // Исследования по грамматике калмыцкого языка. Труды Института лингвистических исследований РАН. – 2009. – Том 5.– № 2. – 58 с.
2. Исхаков Ф. Г. , Пальмбах А. А.  Грамматика тувинского языка / Ф. Г. Исхаков, А. А. Пальмбах. – М.: Издательство Восточной литературы, 1961. – 470 с.
3. Майсак Т.А. Типология грамматикализации конструкций с глаголами движения и глаголами позиции / Т. А. Майсак. – М.: Издательство Языки славянской культуры, 2005. – 480 с.
4. Москальская О.И. Грамматика текста / О. И. Москальская. – М.: Высшая школа, 1981. – 183 с.
5. Скрибник Е.К. Полипредикативные синтетические предложения в бурятском языке / Е. К. Скрибник. – Новосибирск: Наука. Сибирское отделение, 1988. – 180 с.
6. Шамина Л.А. Полипредикативные синтетические предложения в тувинском языке /Л. А. Шамина. – Новосибирск: Сибирский хронограф, 2001. – 250 с.
7. Шамина Л.А. Изъяснительные конструкции со скрепой деп в тувинском языке /Л. А. Шамина // Предложение в языках Сибири. – 1989. – С. 131–141.
8. Шведова Н.Ю. Русская грамматика / Н. Ю. Шведова. – М.: Наука, 1980. – 784 с.
9. Johanson L. On Turkic Converb Clauses / L Johanson // – Berlin: Mouton de Cruyter, 1995. – P. 313–347.
10. Vendler Z. Verbs and times / Z .Vendler // Philosophical Review. – 1957. – P. 143–160.

Список литературы на английском языке / References in English

1. Baranova V.V. Slozhnye glagoly v kalmyckom yazyke [Complex Verbs in the Kalmyk Language] / V.V. Baranova // Research on the Grammar of the Kalmyk Language. Proceedings of the Institute of Linguistic Studies of the Russian Academy of Sciences. - 2009. - Volume 5.- No. 2. - 58 p.
2. Ishakov F.G., Palmbakh A.A.  Grammatika tuvinskogo yazyka [Grammar of the Tuvinian Language] / F.G. Ishakov, A.A. Palmbakh. – M.: Publishing House of Eastern Literature, 1961. - 470 p.
3. Maisak T.A. Tipologiya grammatikalizatsii konstruktsii s glagolami dvizheniya i glagolami pozitsii [Typology of Grammaticalization of Constructions with Verbs of Motion and Verbs of Position] / T.A. Maisak. - M.: Publishing House “Languages of Slavic Culture,” 2005. - 480 p.
4. Moskalskaya O.I. Grammatika teksta [Grammar of the Text] / O.I. Moskalskaya. - M.: Vysshaya Shkola, 1981. - 183 p.
5. Skribnik E.K. Polipredikativnye sinteticheskie predlozheniya v buriatskom yazyke [Polypredicative Synthetic Sentences in the Buryat Language] / E.K. Skribnik. - Novosibirsk: Science. Siberian Branch, 1988. - 180 p.
6. Shamina L. A. Polipredikativnye sinteticheskie predlozheniya v tuvinskom yazyke [Polypredicative Synthetic Sentences in Tuvinian Language] / L.A. Shamina. - Novosibirsk: Siberian Chronograph, 2001. - 250 p.
7. Shamina L. A. Iziasnitelnye konstruktsii v tuvinskom yazyke [Explanatory Constructions in the Tuvinian Language] / L.A. Shamina // Sentences in the Languages of Siberia. - 1989. - P. 131-141.
8. Shvedova N. Yu. Russkaya grammatika [Russian Grammar] / N.Yu. Shvedova. - M.: Nauka, 1980. - 784 p.
9. Johanson L. On Turkic Converb Clauses / L. Johanson // – Berlin: Mouton de Cruyter, 1995. – P. 313–347.
10. Vendler Z. Verbs and times / Z .Vendler // Philosophical Review. – 1957. – P. 143–160.